Интерпретация социальной деятельности

Антропологический подход Герца (Geertz, 1984) к сложившимся в западной куль­туре концепциям личности в конце концов был вытеснен исследованиями соци­альной когнитивной деятельности. Жителям Северной Америки в большей степе­ни свойственно воспринимать личность — как собственную, так и чужую — как агента, действующего исходя из присущих ему склонностей и установок. Как сло­жился такой подход? Какие когнитивные процессы в нем задействованы? Здесь может быть полезной несложная схема интерпретации. Предположим, индивид воспринимает действия другого индивида по отношению к некоторому объекту, которые осуществляются в определенном контексте. Л priori есть несколько под­ходов к концептуализации и символической репрезентации данного опыта. Один из них — аналитическая стратегия, при которой наблюдатель анализирует воспри­нимаемое, вычленяя отдельные понятия, а затем объединяет данные понятия в Группу. То есть по мере вычленения новых понятий, они добавляются к уже ана­литически выделенным из данного опыта. В рамках такой стратегии существуют две возможности. В случае применения аналитической стратегии с приоритетной ориентацией на личность субъект восприятия сначала выделяет личностную составляющую, затем действие, объект и составляющие, связанные с контекстом, а затем группирует их следующим образом «личность воздействует на данный объект в данном контексте». Применение стратегии приоритетного анализа кон­текста сначала вычленяется контекст и лишь потом другие составляющие, кото­рые присоединяются к контексту по мере их вычленения.

Судя по всему, наблюдатели из Северной Америки чаще всего используют ана­литическую стратегию с приоритетной ориентацией на личность. Читая отрывок, который описывает какую-либо социальную деятельность индивида, североамери­канцы часто спонтанно относят действие к категории личностных характеристик данного индивида (Uleman & Moskowitz, 1994; Winter & Uleman, 1984; Winter, Uleman & Cunniff, 1985; cp. Bassili & Smith, 1986; Carlston & Skowronski, 1994,1995; обзор см. в работе Uleman, Newman & Moskowitz, 1996). Исследования, которые посвящены различным видам предрасположенности к аналогии (Gilbert & Malone, 1995), позволяют увидеть, что североамериканцы как субъекты восприятия при­нимают во внимание контекстуальную информацию лишь после достаточно про­должительных и напряженных предварительных размышлений (Gilbert, Pelham & Krull, 1988). Иными словами, это говорит о том, что сначала кодируется инфор­мация, связанная с личностными особенностями и установками, и лишь потом про­исходит обращение к информации, касающейся контекста. Некоторые современ-

ные теории объясняют это автоматизмом когнитивных процессов. Они, в частно­сти, предполагают, что диспозициональные умозаключения требуют меньшего объема когнитивных ресурсов, чем корректировка вынесенного суждения с учетом информации о контексте. Однако интересно отметить, что жители Северной Аме­рики, судя по всему, используют стратегию приоритетного анализа контекста, когда им предлагается вынести суждение о ситуации, в которой осуществляется деятельность (например, Krull & Ericson, 1995). В целом испытуемые из Север­ной Америки, судя по всему, используют аналитическую стратегию: сначала ана­литически вычленяется информация, связанная с тем, что представляется узло­вым моментом (чаще всего в центре внимания оказывается личность), а затем осуществляется вычленение прочих составляющих (например, информации о контексте).

Существующие данные по населению Восточной Азии обладают меньшей оп­ределенностью. Одна из гипотез предполагает, что между жителями Восточной Азии и Северной Америки нет фундаментальных различий, связанных с процес­сом атрибуции (например, Krull et al., 1999). По существу, обе культурные группы применяют одну и ту же аналитическую стратегию. Жители Восточной Азии мо­гут пользоваться аналитической стратегией с приоритетной ориентацией на лич­ность, но, видимо, чаще вносят в нее свои коррективы с учетом контекстуальной информации и при этом, очевидно, чаще, чем североамериканцы, используют стра­тегию с приоритетным анализом контекста. Вторая гипотеза предполагает, что как североамериканцы, так и жители Восточной Азии обрабатывают информацию в ходе одинаковых аналитических процессов, но из-за различий в установках куль­туры жители Восточной Азии в большей степени склонны к аналитическому вы­членению релевантной информации, касающейся группы, а не личности (Chiu et al., в печати; Menon et al., 1999). При таком подходе сохраняется аналитическое раз­граничение между личностью и ситуацией (Menon et al., 1999), которое предпола­гают теории атрибуции, разработанные в Северной Америке. При этом локали­зация агента, как сказано, воспринимается по-разному. В соответствии с третьей гипотезой предполагается, что обработка информации о личности, которая оказы­вает воздействие на объект в определенном контексте, жителями Восточной Азии осуществляется хотя и не явно, но фундаментально иным образом. Вероятно, речь идет о более холистическом подходе к обработке информации, при котором как ин­формация, касающаяся личности, так и информация о контексте диалектически осмысляются как взаимно составляющие друг друга (например, Peng & Nisbett, 1999). По словам Чоя, Нисбетта и Норензаяна (Choi, Nisbett & Norenzayan, 1999), «возможно, жители Восточной Азии имеют более холистическое представление о личности, в соответствии с которым граница между личностью и ситуацией едва ли определима, а значит, допускается их взаимопроникновение» (р. 57). Достовер­ность этих гипотез, как и других, предстоит проверить в будущем. Возможно, еще более важными являются исследования того, как интерпретируется социальная деятельность в процессе коммуникации. В 1990 году Хилтон (D. J. Hilton, 1990) убедительно доказал, что интерпретация по своей сути носит коммуникативный характер, то есть объяснение любого события предполагает наличие аудитории.

Date: 2015-07-10; view: 301; Нарушение авторских прав