Как работали с телевидением и социологами

Партии, придуманной и созданной властью, непросто подружиться со своими избирателями. «Единой России» в каком-то смысле повезло. Уставшее от «лихих 90-х» общество ленилось разбираться в поступках чиновников. По данным Минтруда, на конец 2002 года в России за чертой бедности проживало около 30 % избирателей. Какие там права и свободы? Выплата своей же зарплаты в срок, по сути, была их главным требованием к власти. Власти же в 2003 году улыбнулась конъюнктура: высокие цены на нефть и внутренний экономический рост делали ее в глазах избирателей эффективной. В год парламентской кампании пенсионеры, на которых приходится 35 % избирателей, получили от государства подарки – индексацию пенсии, а за пару месяцев до выборов и увеличение ее базового размера. Тогда же на треть выросла и зарплата бюджетников – около 10 % электората. Если это и было похоже на политику с элементами подкупа избирателей, то «продать» свой голос на таких условиях соглашались многие. На думских выборах 2003 года «Единая Россия» набрала 37,57 % голосов.

Отношения «Единой России» и общества с самого начала сложно было назвать дружескими. А с 2003 года в них все ярче просматривалось принуждение к сотрудничеству. «Единая Россия» – партия Путина. Любая критика бьет по партийному рейтингу и в конечном счете ослабляет позиции лидера страны. К тому же думские и президентские выборы проводятся с разницей в 4 месяца, а это значит, что популярность главы государства очень сильно зависит от рейтинга «медведей». Гораздо сильнее, чем хотелось кремлевским политтехнологам. Чтобы удерживать всю эту конструкцию на плаву, им приходилось проводить «зачистки».

Начали с главного – шлифовки общественного мнения.

В середине 2003 года основателя Всероссийского центра общественного мнения (ВЦИОМ) Юрия Леваду отстранили от руководства этим лучшим в России социологическим институтом. «Его вызвали наверх и объявили: он слишком стар для такой работы, ему нужен молодой заместитель, который через несколько месяцев войдет в курс дела и возьмет руководство центром на себя», – вспоминает Лев Гудков, работавший тогда во ВЦИОМе, а позже возглавивший «Левада-Центр». «Молодым заместителем» оказался Валерий Федоров. Выпускник философского факультета МГУ, Федоров не имел никакого отношения к социологии. Он возглавлял Центр политической конъюнктуры (ЦПКР), работавший на «Единую Россию». Прежний глава и фактический хозяин ЦПКР Алексей Чеснаков после выборов 1999 года стал сначала советником Суркова, потом главой отдела, а затем и замом главы внутриполитического управления администрации президента. Именно его партнером и протеже был Федоров.

Левада раздражал Кремль. Опросы ВЦИОМа показывали двукратное снижение рейтинга «Единой России» (с 27 до 14 %) после смены ее публичного лидера: в конце 2002 года место героя-спасателя Сергея Шойгу занял министр-милиционер Борис Грызлов. Центр Левады говорил и о непопулярности развернутой Путиным войны в Чечне: за мирные переговоры высказывались вдвое больше опрошенных, чем за продолжение силовой операции. «Все это вызывало резкую реакцию со стороны власти», – вспоминает Гудков. Сама публикация таких опросов была провокационной, ведь они заставляли задумываться даже тех, кому до тех пор было все равно. И это в год думских выборов!

Сначала Левада, по словам Гудкова, отказался брать к себе в заместители ставленника президентской администрации. В результате в течение лета во ВЦИОМ пришло 8 проверок, рассказывает Гудков. К чему идет дело, сотрудникам центра было понятно без пояснений. Тогда Левада создал альтернативный центр, куда с ним ушли все социологи ВЦИОМа. Кремль получил пустышку, но чиновников это, похоже, устраивало. Прокремлевский философ Федоров публично объявил о своих претензиях к качеству и методике опросов ведущего российского социолога. Фактическим заказчиком «новой социологии» стала администрация президента. «Федоров лично согласует с Чеснаковым (на тот момент замначальника управления внутренней политики администрации президента. – Авт.) все вопросы анкет для еженедельных всероссийских экспресс-опросов общественного мнения. Каждую пятницу в президентской администрации заранее утверждают и пресс-выпуски ВЦИОМа, которые готовятся к выходу на следующей неделе», – писала в 2007 году корреспондент журнала The New Times Наталья Морарь, позже оказавшаяся в России персоной нон грата [8]. По ее информации, с подачи Чеснакова ВЦИОМ включал в анкеты вопросы, формирующие негативное отношение, в частности, к СПС и «Справедливой России». Когда ВЦИОМ судился с Морарь, эти тезисы он не стал даже оспаривать.

В 2003 году в публичном пространстве еще оставалась кое-какая «информация к размышлению», с точки зрения Кремля, лишняя для избирателей. «Отсебятину» порой лепили даже корреспонденты государственного телевидения. Исправить эту оплошность помог продукт, запущенный на ОРТ тогдашним главой аналитической дирекции канала прокремлевским политтехнологом и галеристом Маратом Гельманом. Эта технология – «темники»: сборник главных политических тем недели, рекомендованных к освещению каналом. В них приводилась краткая история по каждому вопросу, список компетентных комментаторов и позиция канала – как рассказывать. С партийной жизнью все было просто. Про «Единую Россию» и поддерживающие ее проекты – хорошо, про остальных – плохо или ничего.

По результатам мониторинга Transparency International (международной неправительственной организации по борьбе с коррупцией), в 2003 году из 479 случаев упоминания партий и кандидатов в телепрограммах 221 приходился на ЕР, 85 – на КПРФ, причем практически во всех случаях они носили негативный характер, 33 – на ЛДПР, 32 – на «Родину», 34 – на СПС и 17 – на «Яблоко». После выборов 2003 года Гельман ушел с ОРТ, но привнесенная им технология прижилась. Законодатели же пошли еще дальше – к следующему парламентскому циклу они просто запретили критиковать оппонентов в телеэфире [9].

Правда, в 2003 году даже однобокого освещения удостаивались не все партии. Для СПС, например, предвыборная кампания шла нормально до 25 октября 2003 года – дня ареста Ходорковского.

– Мы были единственной партией, кто не побоялся заступиться за экс-главу ЮКОСа, – вспоминает лидер списка СПС Борис Немцов.

В ответ Владимир Путин посоветовал встревоженным бизнесу и общественности «истерику прекратить». Для СПС этот совет оказался приговором.

– Нас полностью отлучили от эфира, – вспоминает Немцов, – причем не только от информационного, но и того времени, что было заранее проплачено. Безоговорочно и без объяснения причин. В разгар избирательной кампании. В итоге СПС набрал 4 %, не преодолев 5-процентный барьер прохождения в Госдуму.

«И где мне нужно расписаться кровью?» – в прошлом опальный политолог так отреагировал на предложение кремлевского чиновника включить его имя в списки экспертов, рекомендованных к выступлению на телевидении. «Да в общем-то нигде…» – лукавил чиновник. Неписаные правила игры слишком хорошо известны, чтобы их обсуждать. Помимо фамилий «правильных» экспертов на столах руководителей телеподразделений есть и другие списки – политиков, запрещенных к показу – Борис Немцов, Гарри Каспаров, – или, напротив, запрещенных для критики. На РЕН-ТВ, принадлежащем другу Путина Юрию Ковальчуку, рассказывают, что в начале 2008 года к числу последних относились лишь президент и премьер, однако уже через несколько месяцев список «неприкасаемых» разросся до полусотни фамилий. Помимо глав крупных госкомпаний, таких как РЖД и «Газпром», в их числе оказалась и вся верхушка «Единой России».

И что с того? Речь же идет о политической стабильности! Если верить телевидению, партия власти – идеальный проводник и защитник общественных интересов. Именно за таких людей голосует избиратель. «Единая Россия» займется проблемами обманутых дольщиков – пообещает вам государственное телевидение, но не скажет ни слова о жестком разгоне пикета этих самых дольщиков возле стен Госдумы. Не скажут потому, что побитые дольщики были обмануты строительной компанией «Дружба-2», не достроившей дом в Подмосковье, которую контролирует депутат Госдумы, член «Единой России» Марина Игнатова [10]. Это глава «Социальной инициативы» Николай Карасев пусть сидит в тюрьме – он больше дольщиков обидел, а Марина Игнатова пусть сидит в думском комитете по экономической политике и предпринимательству.

«Единая Россия» борется с педофилами!» – скажут вам с голубого экрана, но умолчат о том, что бывший депутат заксобрания Пермского края Игорь Пастухов, осужденный в 2006 году за педофилию, был «единороссом». Оно и понятно. Разве вы согласитесь с тем, чтобы вами правил извращенец? Не расскажут и о том, что приговоренный за насилие над ребенком к 6 годам тюрьмы депутат-«единоросс» уже год спустя был переведен в колонию-поселение, куда приезжал раз в неделю на 10–15 минут на своем Land Rover – отметиться у начальства [11]. А в 2009-м и вовсе получил условно-досрочное освобождение: примерно тогда же, когда Путин с Медведевым публично требовали ужесточить наказание за педофилию.

Или, может быть, вы знаете из теленовостей, что пьяный ростовский депутат на Porsche, протаранивший этим летом 4 машины и убивший человека, тоже из «Единой России»? Дмитрий Островенко – 38-летний начальник комиссии по городскому бюджету и налогам [12]. А уж сколько «единороссовских» мэров и вице-губернаторов по всей стране попалось на взятках – и не сосчитать. Это к вопросу о том, какая партия в России – главный борец с коррупцией.

Date: 2015-07-10; view: 308; Нарушение авторских прав