Глава 62

Он обладал кошачьей и несколько неестественной красотой, которая так идет беззаботной молодости. Высокий, с обольстительной улыбкой, Дино Ди Паскуали в свои двадцать пять лет являл собой воплощение донжуана: голубые глаза, белокурые волосы, как у Роберта Редфорда. Кличка «Жиголо» была присвоена ему не без причины, так как он имел большой успех у женщин, его обаяние покоряло и вдов, и богатых легкомысленных замужних дам.

Вызванный в качестве свидетеля защиты доктором Шмидтом, он появился в льняном костюме кремового цвета, очень легких сандалиях и белой рубахе, расстегнутой на груди, – густые светлые волоски были взъерошены несколькими золотыми цепочками.

– Господин Ди Паскуали, – начал Шмидт, – вы были в баре «Гавана» вечером пятнадцатого июля этого года?

– Да.

– В котором часу вы туда пришли?

– Около десяти.

– Тем вечером вы впервые увидели мадемуазель Шмидт?

– Да.

– И что произошло на самом деле?

– Это было как удар молнии!

– Вы для нее?

– Нет, она для меня!

– Почему вы так говорите?

– Потому, что она оказалась возле меня на танцполе, чтобы пожелать счастливого дня рождения. Потом она сказала: «Я слышала, как о тебе говорили, кажется, ты танцуешь как бог. И вроде бы ты еще много чего делаешь как бог».

Он сказал это без ложной скромности: в конце концов, он был в суде, а в суде, как известно, говорят правду, всю правду, даже если это оказывается ложью!

– А потом?

– Она пригласила меня танцевать. Я согласился. И я не пожалел об этом, потому что она на самом деле оказалась горячей, она повесилась на меня, обняла за шею. Я понял, что она, должно быть, напилась или накачалась наркотиками. Но в любом случае она не была заторможенной.

– А вы, как вы отреагировали?

– По‑мужски.

– Что вы хотите сказать?

– Ну, она очень хорошенькая девушка и одета очень сексуально, она мне говорила… Ну…

– Что именно она вам говорила?

– Ну, это личное, но она говорила как женщина, которая хочет дать понять мужчине, что она его хочет. В какой‑то момент она даже…

С притворно скромным видом он замолчал. Доктор Шмидт попросил его продолжить.

– В общем, на мне были очень широкие брюки. Ремня не было, а только подтяжки, и, когда мы танцевали медленный танец, ее рука скользнула мне в штаны. Она присвистнула и сказала, что я идеально сложен и что это хорошо, так как у нее в сумочке как раз лежат презервативы большого размера. Она спросила, не хочу ли я их опробовать.

Зал явно не остался равнодушным к этим новым разоблачениям.

– Что было потом?

– Примерно в течение часа мы танцевали, пили и обнимались. Потом она сказала, что хочет изменить своему дружку, так как тот не удовлетворяет ее в сексуальном плане, и что она хочет настоящего мужчину.

Катрин подпрыгнула на своем месте, словно разъяренный лев.

– Вы не имеете права так говорить! – вскричала она. – Это все ложь! Я люблю Роберта и никогда его не обману, даже несмотря на то что мы расстались!

– Мадемуазель Шилд, – предупредил судья, – вам была предоставлена возможность высказаться!

– Я не могу терпеть, когда этот шут так говорит о моем друге!

– Катрин, пожалуйста! – авторитетно прервал ее Пол Кубрик.

Она опустила голову и замолчала.

Слова этого Ди Паскуали напомнили ей слишком горький вечер расставания в отеле «Уолдорф», когда Роберт действительно был не способен ее удовлетворить, – на самом деле он не испытывал ни малейшего желания.

Томас и Джулия обменялись долгими молчаливыми взглядами: их шансы на победу таяли на глазах. Томас предвидел мучительный момент, когда сам должен будет защищаться от обвинений в изнасиловании, которые Тамплтон не замедлит ему предъявить. Каждый удар, наносимый Катрин, приближал его к встрече с инспектором.

Последний, впрочем, присутствовал в зале суда и посмеивался, глядя, как Томас начинает идти ко дну.

Шмидт, так и не шелохнувшийся, продолжил свой допрос:

– И что вы тогда сделали?

– Ну, – сказал Дино с чуть виноватым выражением лица, – будучи осторожным, я спросил, пришла ли она со своим другом.

В зале раздался смех.

– Она ответила, что одна, – продолжил Паскуали, – что на самом деле они расстались несколько дней назад… Тогда я решил, что она странная!

– Но почему?

– Они ведь были уже не вместе, а она хотела ему изменить.

– Понимаю. И что вы тогда подумали?

– Что и всегда: «Ох уж эти милые женщины!» – сказал свидетель, разведя руками и подняв к небу глаза.

Публика прыснула со смеху, родители Катрин, Джулия и Томас потупились. Что же касается Кубрика, то он быстро делал заметки.

Для Катрин испытание продолжалось.

– И что вы сделали потом?

– Я сказал себе: «Почему бы нет?» Она спросила, можем ли мы заняться любовью, там, во внутреннем дворике, и я ответил, что да. Я хорошо помню, что она добавила, извините за выражение…

– Говорите, – поддержал Шмидт, возбужденный таким успехом.

– Она сказала: «Я сделаю так, что твои яйца просто взорвутся!»

И снова в зале раздался смех: решительно, этот Жиголо оказался очень забавным!

– И как вы отреагировали?

– Я взял ее за руку и отвел во двор.

– И что случилось, когда вы пришли туда?

– Случилось то, что должно было случиться!

– Будьте более точным, прошу вас.

– Я не знаю, не проглотила ли она на ужин шпанскую мушку, но она действительно горела, если позволите так выразиться. Во дворе мы начали целоваться. Я не хотел торопиться, но через две минуты она встала передо мной на колени, спустила с меня штаны и достала из своей сумочки один из презервативов, о которых говорила, и надела. Конечно, я разрешил ей это сделать – я не из тех, кто рискует понапрасну, особенно если дама настаивает.

– А потом?

– Потом мы совокупились. Она упиралась в стену бара, а затем она попросила еще!

– Сколько времени это продолжалось?

– Я не смотрю на часы, когда занимаюсь любовью, по крайней мере когда это не по долгу…

Он, казалось, пожалел о своих словах, которые выдавали его мало почтенный род занятий, тем: более для мужчины, наделенного хорошими физическими данными и не обезображенного интеллектом.

– Понимаю, но что было после этого?

– В тот момент, когда мы любили друг друга, не знаю зачем, но она остановилась и отдалилась от меня ни с того ни с сего, так резко, что презерватив остался в ней.

– Но что случилась? Вы попросили ее остановиться и дать вам новый презерватив?

– Послушайте, как и все, я участвую в компании по предотвращению заболеваний, передающихся половым путем, но я выпил много шампанского. Я был очень возбужден, и потом, я решил, что она совсем молодая и, возможно, нет никакой опасности. Я знаю, что думать так – это неверно, но в любом случае в такие моменты не можешь ясно соображать, если вы понимаете, о чем я говорю.

– Я понимаю вас очень хорошо. Что она сделала потом?

– Она повернулась ко мне спиной… Сама прислонилась к стене и начала стонать…

– Это неправда! Этот мужчина врет! – возразила Катрин, не в силах больше этого вынести.

Вся пунцовая, она встала и указала обвиняющим жестом на Ди Паскуали. Никогда в своей жизни она не испытывала такого стыда.

– Мадемуазель Шилд, я предупреждаю вас третий и последний раз.

– Катрин, я прошу тебя, сядь, – сказал Пол и, положив руку на ее кисть, легонько надавил.

Несмотря на весь гнев и негодование, Катрин поняла, что у нее нет выбора и ее возражения тщетны. Неужели так водится на судебных процессах! Свидетель может выйти и высказаться перед сотней человек, сказать любую глупость, пришедшую в голову, а жертва при этом не может защитить свою репутацию?!

– И что вы тогда сделали, господин Ди Паскуали? – спросил доктор Шмидт.

– Я сделал то, что, как я понял, она просила меня сделать.

– Подробнее, пожалуйста.

– Послушайте, когда женщина поворачивается к вам спиной и просит… что вы делаете?

– Пожалуйста, поймите, здесь я задаю вопросы, а не вы. Прошу вас, отвечайте.

– Ну, я взял ее сзади.

– Вы хотите сказать, что занялись с ней анальным сексом?

– Да.

– Введение члена было сложным?

– Да, особенно сначала.

– Понимаю. Господин Ди Паскуали, на протяжении вашего предыдущего сексуального опыта вам уже приходилось выполнять подобную просьбу женщины, я имею в виду просьбу мадемуазель Шилд взять ее противоестественным способом?

– Да.

– И вам случалось, проделывая это, наносить ранения в области ануса, например разрывы, или вызывать кровотечения?

Свидетель изумленно покачал головой. Решительно, адвокат вдается в такие подробности!

– Да, такое случалось.

– Когда вы занимались анальным сексом с мадемуазель Шилд по ее просьбе, – Шмидт получал извращенное удовольствие, произнося эти слова, зная, как они травмируют противника, – было ли у вас впечатление, что вы делаете ей больно, раните?

– Да, так как сна была очень зажата. Но она не просила остановиться – она издавала громкие крики. Она говорила, что любит меня. Она кричала: «Сильнее! Глубже! Трахай меня!»

– Господин Ди Паскуали, скажите мне, вы вступили в эти противоестественные сексуальные отношения с мадемуазель Шилд по собственной воле?

– Нет.

– Вы не возбудились?

– Нет.

– Почему именно?

– Ну, потому что… я принял кокаин… Но я уточняю, что я не торговец, а просто купил немного лично для себя.

– Понимаю. И что случилось потом?

– К нам присоединилась группа друзей, это было несколько неудобно! Нужно было остановиться. Они принесли шампанское, это ведь был мой праздник, мы выпили.

– А Катрин Шилд?

– Она удалилась с двумя другими клиентами бара, которых я не знаю.

– Двумя мужчинами или женщинами?

– Мужчинами.

– Вы можете их описать?

– Я видел их мельком, во дворе было темно. Внушительные фигуры. Два негра. Они ее целовали.

– Она сопротивлялась?

– Я не знаю. Вокруг были друзья.

– А позже ночью вы видели мадемуазель Шилд?

– Нет.

– Я благодарю вас. Я оценил вашу откровенность и храбрость, с которыми вы отвечали на вопросы, зачастую ставящие вас в неловкое положение. Я уверен в том, что сказанное вами поможет суду и уважаемым присяжным понять, что же на самом деле произошло вечером пятнадцатого июля этого года!