Покровительство членам семьи

Терапевтическое присоединение заключается в том, что тот или иной человек берется под покровительство. Терапевт поддерживает человека, подчеркивает его сильные стороны и тем самым становится для него значимым источником самоуважения. Используя самого себя для создания контекста доверия и надежды, терапевт облегчает исследование альтернатив и экспериментирование с ними. Чтобы нарушить равновесие, терапевт прибегает к покровительству по отношению к одному из членов семьи и изменяет его положение в иерархии семейной системы. Сфокусированность на одном члене семьи изменяет и положение всех остальных.

Нарушить равновесие можно, оказывая покровительство и доминирующему члену группы, однако чаще всего этот прием используется для поддержки члена семьи, занимающего периферийное или низшее положение. Ощутив поддержку со стороны терапевта, он начинает оспаривать предписанное ему положение в системе.

Семья Блейзов, в которой тринадцатилетняя дочь прогуливает уроки и чрезмерно сосредоточена на матери, обратилась с просьбой о терапевтической помощи, намереваясь получить разрешение врача на домашнее обучение. Терапевт поддерживает беспокойство матери по поводу дочери, подчеркивает возникшие у нее трудности на работе из- за того, что она никогда не знает, пошла ее дочь в школу или нет, проявляет озабоченность в связи с тем, что мать теряет в зарплате, когда не может пойти на работу из-за того, что дочь осталась дома, и вообще формулирует свою поддержку матери как сочувствие ее тяжкому бремени — иметь дочь, которая отказывается ходить в школу. Его вмешательство обращает внимание матери на то, как дочь ее эксплуатирует, и мать восстает против этого, требуя, чтобы дочь ходила в школу.

Семья Кларков, состоящая из отца, матери, находящейся в депрессии, и двадцатипятилетнего сына, живущего с ними, обратилась за терапевтической помощью в связи с депрессией у матери, возникшей после того, как два года назад, в возрасте двадцати одного года, умер ее младший сын. Ясно, что с тех пор семья организовалась вокруг подсистемы мать-старший сын, а отец находится на периферии. Терапевт предполагает, что депрессия матери связана с ее боязнью, что и этот сын от них уедет и оставит ее одну с мужем. Терапевт сосредоточивается на поддержке молодого человека, выполняющего в этой системе функцию целителя взамен умершего брата, который заботился о соблюдении дистанции между отцом и матерью. Он одобряет успехи молодого человека — преподавателя математики в средней школе, интересующегося разработкой программы обучения. Терапевт предлагает сыну, раз уж он так озабочен депрессией матери, вызвать такую же озабоченность и у своей девушки, чтобы они оба могли поддерживать мать. Однако терапевт также указывает на то, как семья стесняет жизнь сына и как его функции целителя оставляют не востребованными семьей возможности поддержки и заботы со стороны отца. Поддержка терапевтом сына приводит к тому, что молодой человек переезжает из родительского дома, а взаимоотношения между мужем и женой изменяются к лучшему.

Семья Фогтов, состоящая из матери и отца, которым уже за пятьдесят, и двух взрослых детей, обратилась за терапевтической помощью в связи с тем, что у матери "психоз". Все остальные члены семьи "нормальные" и окружены ореолом мученичества, потому что терпят сумасшествие матери. Мать — впавшая в детство женщина, за много лет общения с больницами и терапевтами привыкла проявлять несдержанность, подобающую сумасшедшей. Однако в то же время она — миловидная женщина с безукоризненным вкусом, веселая и мягкосердечная. Терапевт берет ее под свое покровительство, спрашивая, почему семья так мало от нее требует. Он выслушивает ее, подтверждает ее ум и предлагает ей начать готовить еду для мужа. Когда она в ответ произносит какую-то детскую бессмыслицу, терапевт не хочет с этим мириться. Он переформулирует ее сумасшествие как способ поддержать семью, которая не знала бы, что делать, если бы она переменилась. С этой покровительственной позиции терапевт еще более настоятельно требует, чтобы она изменила свое положение в семье.

В качестве приема нарушения равновесия терапевт может использовать покровительство по отношению к доминирующему члену семьи, что приводит к быстрому развитию событий. Для этого терапевт интенсифицирует привычную функцию этого члена семьи. Цель состоит в том, чтобы перейти порог допустимого в семье и вызвать у других ее членов реакцию противодействия. К такому же результату приводят многие парадоксальные задания.

Примером быстро развивающегося дисбаланса может служить семья Генри, состоящая из девятнадцатилетнего сына и его разведенной матери. Они живут одни, крайне изолированы и сверхпереплетены. За терапевтической помощью они первоначально обратились из-за эпизода психоза у юноши. Он был госпитализирован, после чего вернулся в колледж и довольно хорошо учился. Нынешний кризис связан с появлением у юноши интересов вне семьи, в результате чего мать впадает в депрессию и ее состояние все более ухудшается. Однажды они звонят своему терапевту, и юноша сообщает, что у него появилась тяга к самоубийству. Он заявляет, что боится "выброситься в окно". Терапевт говорит матери, что считает суицидальную угрозу сына крайне серьезной и что она не должна позволить сыну ее осуществить. Он дает матери поручение следить, чтобы сын не выбросился в окно. Куда бы он ни пошел, мать должна за ним присматривать. Они должны спать в одной комнате, мать должна вместе с юношей присутствовать на занятиях. Мать соглашается, потому что тоже отдает себе отчет в серьезности угрозы сына. Кроме того, на нее подействовали слова терапевта о том, что она отвечает за поведение молодого человека. Поэтому мать и сын проводят вместе больше времени, чем за все последние годы. Она сидит с ним на занятиях и сопровождает его повсюду.

Поскольку юноша занимается парусным спортом, они звонят терапевту и спрашивают, нужно ли матери отправляться вместе с ним плавать под парусом. Терапевт говорит, что она должна это делать, потому что сын может совершить попытку самоубийства, например выпрыгнуть из лодки. Поэтому на следующий день, в дождливую субботу, мать и сын отправляются плавать на парусной шлюпке. Через несколько дней юноша звонит и заявляет, что хочет избавиться от непрерывного надзора матери. Мать и сама тяготится этой обязанностью. Однако терапевт говорит матери, что она не должна позволять сыну выходить в море одному, пока не убедится, что он оставил намерение покончить с собой. Мать и сын ссорятся так, как не ссорились уже много лет. Мать подумывает заняться заочной учебой. Юноша проводит много времени за телефонными разговорами. В конце концов мать добивается того, что сын заверяет ее в отсутствии суицидальных намерений. Оба с облегчением возобновляют свою повседневную жизнь, испытывая взаимное раздражение и возросшее чувство самостоятельности.

Приемы нарушения равновесия, использующие покровительство, могут потребовать длительного применения этой стратегии на протяжении многих сеансов. С другой стороны, терапевт может во время одного из сеансов перенести свое покровительство на другого члена семьи. Примером может служить семья Кьюнов, где четырехлетняя Патти выступает как неуправляемое чудовище, мать беспомощна, а отец авторитарен. Цель терапевта состоит в том, чтобы проверить гибкость функционирования членов семьи, посмотреть, может ли мать действовать более эффективно, а отец — занять более заботливую и гибкую позицию по отношению к матери и дочери. В первые полчаса сеанса, описанного выше, терапевт поддерживал мать, чтобы помочь ей исследовать и актуализировать свою способность функционировать эффективнее. Теперь терапевт переходит к поддержке отца, что требует нарушить равновесие системы. Стратегия терапевта состоит в том, чтобы подчеркнуть и поддержать те стороны функционирования отца, которые являются позитивными и эффективными.

Минухин (отцу): Почему ваша жена считает вас таким упрямым? Она чувствует, что вы упрямы, и ей приходится проявлять гибкость, потому что вы такой жесткий человек. Но у меня такое впечатление, что вы совсем не жесткий человек. Как это получается, что у вашей жены создалось ощущение, будто вы жесткий и нечуткий человек?

Отец: Не знаю. Я часто выхожу из себя, может быть, поэтому.

Минухин: Я видел, как вы здесь играли с дочерьми, и, по-моему, вы человек мягкий и гибкий и играли с ними довольно мило и уступчиво. Вы проявляли в игре инициативу, а авторитарным не были.

Отец: Отменная картина! (Смеется.)

Мать: Да уж.

Минухин: Это правда. Это то, что я видел. Так почему она видит в вас только жесткость и властность, и ей приходится защищать от вас девочек? У меня создалось о вас совсем другое впечатление.

Отец: Не знаю. Я уже сказал: единственное, что я могу предположить, — из-за того, что они часто выводят меня из себя.

Мать: Да, он действительно вспыльчив.

Минухин: Хорошо, но это не означает, что вы авторитарны и нечутки. Ваша игра с дочкой здесь была полна теплоты; ей нравилось, как вы с ней играете. Так что у вашей жены почему-то странное представление о вас и вашей способности к пониманию и гибкости. Не можете ли вы поговорить с ней? Как получается, что она вынуждена защищать вашу дочь от вашей вспыльчивости?

Вмешательство терапевта носит характер скорее покровительства по отношению к отцу, чем коалиции с ним против матери. Терапевт подчеркивает те аспекты отца, которые связаны с нежностью и заботливостью. Семейная программа подавляет все эти свойства отца — он воспринимается семьей лишь как авторитарная фигура. Само отношение терапевта к отцу отличается мягкостью, шутливостью и заботливостью, поэтому в их взаимодействии разыгрывается запретный элемент семейной организации — возможность того, что этот человек способен быть нежным и заботливым. В ответ на это терапевтическое вмешательство отец проявляет большую твердость в своем требовании изменений от матери.

Минухин: Поговорите с ней об этом, потому что она, по-моему, неправа.

Мать: В этом вся и суть. Я боюсь, чтобы ты действительно не вышел из себя, потому что знаю, как это бывает ужасно. Они еще маленькие, и если ты в самом деле рассердишься и ударишь их, им будет действительно больно, а этого ты не можешь хотеть. Вот почему я впадаю в другую крайность, чтобы показать им, что не все в доме такие вспыльчивые.

Отец: Ну да, но когда ты так делаешь, от этого становится только хуже, потому что из-за этого Патти думает, что кто-то на ее стороне. Понимаешь, что я хочу сказать?

Мать: Хм… Да.

Минухин: Это очень умно и абсолютно верно, так что, по-моему, вы должны сказать это еще раз, потому что ваша жена этого не понимает.

Мать: Нет, я понимаю.

Минухин: По-моему, нет. Скажите ей это еще раз, чтобы она вас услышала.

Мать: Что я встаю на сторону Патти против тебя?

Отец: И, возможно, из-за этого она тебя и не слушает, потому что воспринимает тебя больше как приятельницу, чем как мать. Как кого-то, к кому она может прибежать пожаловаться.

Мать: Хм… Я никогда не думала… Хорошо, кажется… кажется, я понимаю. Да. Но такой уж у меня характер, я не могу иначе.

Отец: Ну, тогда тебе, может быть, надо бы изменить свой характер.

Мать: Да.

Терапевт продолжает поддерживать не востребованные в семье функции отца, подчеркивая то, чего там не признают, — свойственные ему точность формулировок и способность понимать как маленьких детей, так и процессы взаимодействия. Благодаря тому, что покровительство, оказываемое отцу терапевтом, создает дистанцию между мужем и женой, муж оказывается способен реагировать на жену в иной модальности. Человек, который характеризовался как грубое животное и семейный полицейский, теперь обращается с женой как человек понимающий. Терапевт поддерживает вызов, брошенный мужем жене, однако сам не бросает ей вызов.

Минухин: Мистер Кьюн, почему ваша жена боится ваших вспышек раздражения?

Отец: По правде говоря, не знаю, ведь я, по-моему, никогда ей ничего плохого не делал…

Мать: Я видела, какой он, когда рассердится.

Минухин: Мистер Кьюн, когда вы в последний раз били жену?

Отец: Я никогда не бью жену. Могу только пригрозить ей. (Смеется.)

Мать: Да. И я этим горжусь.

Минухин: Она говорит так, будто вы ее регулярно колотите. (Отец смеется.)

Мать: Нет, это просто потому, что я боюсь. Я видела, какой он, когда сердится, — тогда он совершенно теряет контроль над собой и не может сдерживаться.

Минухин: Мистер Кьюн, что вы переломали в доме во время этих вспышек раздражения? Вы били посуду?

Отец: Нет.

Минухин: Ломали мебель? Разбивали стекла?

Отец: Нет. По-моему, самое страшное, что я сделал, — это как- то раз стукнул по стене, и все.

Мать: Один раз ты пробил стену кулаком, а другой раз — ботинком.

Отец: Ну да, я швырнул ботинок и попал…

Минухин: В кого вы швырнули ботинок?

Мать: В стену.

Отец: Я только один раз швырнул ботинок.

Минухин: А когда вы стукнули кулаком по стене, вы в самом деле пробили стену насквозь?

Мать: Не совсем насквозь.

Отец: Просто вмятина осталась, и все.

Мать: Вмятина на обоях.

Минухин: Значит, ваш гнев ограничивается тем, что вы, срываете его на окружающих предметах, ничего при этом не ломая.

Поддержка мужа со стороны терапевта и вызываемое этим нарушение равновесия системы, когда муж требует от жены изменения, дезактивирует привычную схему семьи. Выявляется существующее представление семьи о реальности: отец — суровый сторонник дисциплины, а его свойства, обнаружившиеся в предыдущем эпизоде, — способность проявлять гибкость, чувство юмора и четкость мышления — сведены на нет иррациональными аспектами его способа функционирования, когда он проявляет "свое подлинное лицо". Оспаривание терапевтом этого представления о муже принимает форму конкретного исследования "фактов". В семье существует общепринятый, но не подвергавшийся исследованию миф о разрушительном буйстве отца. Терапевт исследует этот миф. В ходе исторического обзора фактов в присутствии терапевта данная семейная "истина" рассыпается в прах, и покровительство отцу со стороны терапевта делает возможным возникновение иного мифа.

Отец: Да, но, впрочем, для этого есть причина. Когда я был мальчишкой, мой отец обычно разносил все в доме, и…

Мать: И мебель, и все остальное.

Отец:…И это единственное, чего я никогда не стал бы делать. Я видел, как это бывает.

Минухин: То есть ваша жена боится чего-то такого, чего буквально не существует.

Отец: Да, пожалуй. Потому что, не знаю, вообще эти случаи были много лет назад — это только несколько случаев, когда я такое делал.

Мать: Да, но они все еще сидят у тебя в памяти, и ты знаешь, что…

Минухин: Нет, нет, нет! Не говорите о том, что у него в памяти. Вы хотите сказать, что они сидят у вас в памяти.

Мать: Правильно, и вот почему я все еще его боюсь — я знаю, насколько он может потерять контроль над собой.

Минухин: Мистер Кьюн, все, что она вам внушает, — ложь! Пожалуйста, не поддавайтесь. Она внушает вам свое представление о вашей несдержанности, о вашей жесткости, о вашем буйстве. Но судя по тому, что я слышал, самое страшное, что вы сделали, — вот что (ударяет кулаком по стулу). Ну, может быть, немного сильнее.

Отец: Намного силь…

Минухин: Как вы это сделали? Вот так? (Снимает ботинок и ударяет им по полу.)

Отец: Правильно. (Смеется.)

Минухин: И вы никого не ударили?

Отец: Ну да, только стенку.

Минухин: Хорошо, так о чем же она говорит? Что она вам внушает?

Мать: Ну, это меня пугает, этого достаточно, чтобы я боялась.

Минухин: Что она вам внушает? Она внушает вам образ чудовища, человека, которого нужно бояться. Я не понимаю, почему вы миритесь с тем, что ваша жена может думать, будто вы способны обидеть вашу маленькую дочку, когда на самом деле вы добродушны, как плюшевый мишка.

Мистер и миссис Кьюн были влюблены друг в друга с детства, отец мистера Кьюна был городским пьяницей, и он вырос, запуганный буйством и агрессивностью отца по отношению к своей матери и к нему. Миссис Кьюн, наоборот, выросла в семье, где всем заправляла мать, с которой она до сих пор общается почти ежедневно, и та подчеркивает и поддерживает ее беспомощность. Когда Кьюны поженились, из сплетения своих индивидуальных биографий они создали семейный миф о буйстве отца, который программирует их функции в семье и многие другие их взаимодействия. Стереотипы взаимного избегания у мужа и жены поддерживают этот миф, который, в свою очередь, программирует стереотипы взаимного избегания. Жена, муж и дочь — все согласны с представлением о склонности мужа к буйству. Поддержка мужа со стороны терапевта представляет собой вызов, брошенный данной семейной истине. Снимая с себя ботинок и бросая его об пол, терапевт пародирует это буйство. Мужа он называет плюшевым мишкой, нежным и заботливым. О его нежности терапевт заговаривает в тот момент, когда семья говорит о его буйстве. Это вызов запрограммированной семьей узости представления мужа о своей роли в семье.

Изменение контекста в терапевтической системе вынуждает этого человека к определенным действиям. Чтобы сохранить покровительство поддерживающего его терапевта, он должен изменить свой прежний стереотип взаимного избегания с женой и активно потребовать от нее изменения своих отношений с ним и с дочерью.

Минухин: Так что, по-моему, эту вашу мысль — о том, что ваша жена принимает сторону Патти, чтобы защитить ее от ваших вспышек, — вам стоит рассмотреть повнимательнее. Я думаю, вы правы, — именно так маленькая Патти превращается в чудовище.

Отец: Странно, я ее так и зову — "чудовище".

Мать: Так он ее и зовет — "чудовище".

Минухин: Но это чудовище — дело ваших рук. Вы сами создаете чудовище.

Мать: Хм-м.

Минухин: Из очаровательного, умного четырехлетнего ребенка вы создаете чудовище, и это нечестно. Я думаю, это нечестно со стороны родителей — создавать чудовище.

Отец: И нечестно по отношению к ребенку.

Минухин (матери): Вам нужно измениться.

Мать: Мне?

Минухин: Вам. Изменить свое отношение к нему, потому что таким способом вы уравновешиваете то, что считаете его авторитарной, жесткой манерой воспитания. Как будто говорите: я должна быть мягкой, потому что он слишком жесткий.

Мать: Ну да, правильно.

Минухин: Поэтому кое-что между вами обоими должно измениться. (Обращается к мужу.) Вы можете изменить ее?

Отец: Не знаю.

Минухин: Это ваша задача. Вы должны изменить ее.

Мать: Мне никогда и в голову не приходило, что она может подумать, будто я становлюсь на ее сторону против тебя. Ты никогда мне этого не говорил.

Отец: Она знает, что может обратиться к тебе в поисках защиты.

Мать: Мне и в голову не приходило, что она может думать, будто я встану на ее сторону.

С изменением стереотипа взаимодействия между супругами происходит и изменение точки зрения родителей на дочь. Одно из следствий успешного нарушения равновесия и изменения точек зрения в подсистеме — то, что это волнами расходится по всей семейной системе. Поскольку муж и жена начинают подвергать сомнению свой стереотип взаимодействия и соглашаются с тем, что жена способна выработать более эффективные альтернативные способы взаимоотношений с мужем, а муж — более гибкие и заботливые стереотипы взаимодействия с женой, позиция Патти в этом подспудном конфликте между супругами становится ненужной. Из поля битвы, на котором супруги разыгрывают свои конфликты, она превращается всего лишь в непослушного четырехлетнего ребенка. В результате она перестает быть третьей стороной, и возникает более эффективная исполнительная подсистема. В ходе этого сеанса такое вмешательство терапевта кладет начало изменениям в стереотипе поведения подсистемы мать-дочь. Терапия продолжается еще на протяжении двух сеансов. Ежегодные обследования в течение трех лет указывают на то, что изменения в семье стабилизировались.

Date: 2015-07-02; view: 302; Нарушение авторских прав