Роль психотерапевтических отношений

Важнейшим фактором достижения терапевтических эф­фектов при оказании помощи жертвам насилия, наряду с ху­дожественной экспрессией, выступают отношения клиента и специалиста. Применительно к арт-терапевтической работе фактор психотерапевтических отношений связан прежде все­го со следующими функциями специалиста:

• с созданием атмосферы высокой терпимости и безопасности, необходимой для свободного выражения клиен­том содержаний своего внутреннего мира — как в худо­жественной работе, так и иных формах экспрессивного поведения;

• с организацией деятельности клиента, достигаемой за счет формирования определенной системы правил пове­дения, фокусировки его внимания на изобразительной работе, регулирования количества и качества используе­мых клиентом материалов, его обучения определенным способам работы с ними и иным образом;

• с установлением с клиентом эмоционального резонанса (раппорта), необходимого для взаимного обмена чувства­ми, образами и идеями, иными словами — для эффек­тивной коммуникации с клиентом, осуществляемой с ис­пользованием вербальных и невербальных средств, вклю­чая изобразительные материалы и продукцию;

• с использованием арт-терапевтом различных помогаю­щих (фасилитирующих) воздействий, призванных ока­зать клиенту эмоциональную поддержку, облегчить вы­ражение им своих чувств и представлений и помочь ему в осознании содержания изобразительной продукции и ее связи с особенностями его личности, отношениями, потребностями, проблемами и внутренним потенциалом.

Психотерапевтические отношения в арт-терапии имеют свою динамику и особенности, что связано с тем, что они опос­редуются изобразительной деятельностью клиента. С учетом этого, можно говорить о стадийном характере этих отноше­ний, тесно связанном со стадийным характером процесса ху­дожественной экспрессии, но в то же время напоминающим ту динамику развития отношений клиента и специалиста, ко­торая характерна для иных форм психотерапии.

На психотерапевтические отношения оказывают влияние разные факторы — особенности личности и мировоззрения клиента и психотерапевта; их установки и взаимные ожида­ния от совместной работы; их пол, возраст, культурный опыт; характер заболевания клиента и его проблем; наличие у него опыта предыдущей психотерапевтической работы и общения с другими специалистами; взаимоотношения в семье клиента; институциональная динамика, продолжительность и условия проведения арт-терапии; частота и продолжительность заня­тий и используемые специалистом конкретные приемы и тех­ники, а также социальный, политический, правовой и куль­турный контексты работы и иные факторы.

Большое значение имеют профессиональные умения и опыт арт-терапевта и его личностные особенности, делающие его внутренне готовым к установлению с клиентом психотерапев­тических отношений. В связи с этим хотелось бы процитиро­вать Д. Фицджеральда (2001), который отмечает, что «психоте­рапевты, обладающие достаточной эмпатией, заинтересованно­стью в судьбе своих пациентов, способные вселить им чувство уважения к себе и веру в благоприятный исход лечения, спо­собны установить с ними психотерапевтический альянс, при котором здоровое и разумное начало, заключенное в личности пациента, сможет лишь укрепляться. Мы являемся эксперта­ми в своем деле, но при этом не стремимся опекать других и признаем, что пациенты знают о многих вещах больше, чем мы сами» (Фицджеральд, 2001, с. 78).

Важными психологическими феноменами, связанными с психодинамическим пониманием природы психотерапевти­ческих отношений, являются перенос и контрперенос. Эти феномены, как известно, связаны с проявлением в ходе ана­литической работы как неосознаваемых, так и частично осоз­наваемых эмоциональных и фантазийных реакций клиента и аналитика, возникающих у них друг на друга. В отличие от ран­них психоаналитических представлений, в соответствии с кото­рыми перенос и конртперенос рассматривались, в основном как неосознаваемые реакции, значительная часть современных ав­торов придерживается более широкого их толкования, считая, что перенос и контрперенос затрагивают самые разные формы и уровни психического опыта клиента и психотерапевта. При ра­боте с жертвами насилия, перенос и контрперенос могут при­обретать особую интенсивность и включать переживание силь­ных негативных чувств, контейнирование которых даже с ис­пользованием имеющихся в арт-терапевтическом пространстве дополнительных средств (символические образы и разнообраз­ные материалы и объекты) может быть затруднено.

В то же время при работе с пережившими насилие клиента­ми использование таких дополнительных средств приобрета­ет особую значимость, предотвращая прямые деструктивные и самодеструктивные действия. Они становятся также специ­фическим объектом для проекции переживаний клиента, с одной стороны, и проективной идентификации психотерапев­та с переживаниями клиента, с другой стороны. Художествен­ные материалы и образы способны контейнировать в себе свя­занные с переносом и контрпереносом чувства, постепенно делая их более доступными для проработки и интеграции. Как отмечает С. Лангер, «проекция чувств на внешние объекты — это первый шаг к символизации и признанию этих чувств» (Langer, 1953, с. 390).

В последние годы при описании механизма возникновения контрпереноса в арт-терапевтической литературе использует­ся понятие «проективной идентификации». Оно относится прежде всего к тем чувствам арт-терапевта, которые отражают содержание переживаний клиента. «Психотерапевт — пишет Боллас, — как бы осваивает внутренний объективный мир сво­его пациента, выражая для него те же внутренние объекты, которые связаны с качествами его родителей. При этом психо­терапевт может на какое-то время отражать ту позицию, кото­рую ранее занимал клиент в своих отношениях с родительски­ми фигурами» (Bollas, 1987, р. 5). Проективная идентификация арт-терапевта с клиентами — жертвами насилия может быть весьма болезненной, поскольку он сам может оказываться в символической позиции объекта насилия.

В некоторых публикациях отмечается, что работа с клиента­ми, перенесшими психические травмы, также вызывает у кли­ницистов сильные эмоциональные реакции, что может негатив­но отражаться на психотерапевтическом процессе (Van der Kolk, 1994). Проявлениями подобных эмоциональных реакций могут быть «эмоциональное онемение», диссоциация, отвращение, попытки обвинять клиента или занимать по отношению к нему позицию «спасителя». Согласно данным Мэрфи (2001), которая провела опрос британских арт-терапевтов, работающих с.детьми-жертвами сексуального насилия, многие респонденты от­мечали сильное влияние работы с детьми, пережившими сексу­альное насилие, на свое эмоциональное состояние. Они кон­статировали ощущение упадка сил, психического напряжения или депрессии. Нередко появлялся страх, в особенности когда ребенок в своей работе воспроизводил комплекс эмоциональ­ных переживаний, связанных с насилием. Особенно тяжелы- _v ми были те моменты, когда арт-терапевт пытался разделить с ребенком его чувство горя и непереносимые для него воспоми­нания. Ряд специалистов подчеркивали необходимость в чет­ких границах психотерапевтического альянса для самого арт-терапевта, а также в регулярных супервизиях и поддержке со стороны коллег. Отмечалось также и то, что арт-терапевт дол­жен иметь ограниченное число детей, перенесших сексуальное насилие, в качестве своих клиентов.

Для понимания природы психотерапевтических отноше­ний в арт-терапевтической работе большое значение имеет представление о ролевых отношениях клиента и психотера­певта. Представители психодинамического направления в арт-терапии чаще всего исходят из представления о том, что отно­шения клиента и психотерапевта отражают отношения мате­ри и ребенка, поскольку арт-терапевтическая ситуация во-многом воссоздает среду «первичной материнской заботы», в ко­торой изобразительные материалы выступают в качестве «пе­реходных («транзитных») объектов». Учитывается и то, что коммуникация между клиентом и психотерапевтом в арт-терапевтическом процессе осуществляется в значительной сте­пени на невербальном уровне (по крайней мере, на некоторых его этапах). В то же время было бы ошибочно сводить ролевые отношения клиента и психотерапевта к отношениям матери и ребенка. Очевидно, что их отношения могут быть связаны с иными ролевыми позициями. Если речь идет о работе с жертва­ми насилия (в том числе сексуального), то с учетом того, что насилие значительно чаще совершают мужчины, клиенты и психотерапевты-мужчины могут испытывать дополнительные трудности в построении и развитии терапевтических отноше­ний. В то же время достижение психологической интеграции клиента будет вряд ли возможно вне контекста тендерных отношений и без достаточной проработки и интеграции травма­тичного опыта общения клиента со значимыми мужскими фигурами, прежде всего фигурой отца. Неосознаваемое стрем­ление психотерапевта играть в своих отношениях с клиентом — жертвой насилия роль исключительно «хорошей матери» мо­жет поддерживать параноидно-шизоидную позицию у обеих сторон, связанную с расщеплением их опыта на две трудно со­единимые части — негативного, деструктивного и угрожающе­го (связанного с мужчинами) и позитивного, созидательного и поддерживающего (связанного с образом «хорошей матери»). Пытаясь построить психотерапевтические отношения, кли­ент и специалист привносят в них не только опыт детства, но и опыт социализации и своих отношений с широким кругом лиц. Использование социальной теории позволяет лучше понять, каким образом социальный опыт клиента и арт-терапевта вли­яет на их отношения и динамику арт-терапевтического про­цесса. «Психотерапевтическое пространство», являющееся основной «ареной» взаимоотношений клиента и психотера­певта, не является ни «закрытым» для влияний извне, ни «нейт­ральным». Оно выступает в качестве одного из элементов сис­тем более высокого порядка. Следует признать, что создавае­мая клиентом художественная продукция, опосредуя его от­ношения с арт-терапевтом, тоже является частью этих систем. В каждый момент арт-терапевтического процесса изобрази­тельная продукция клиента отражает не только содержания бессознательного, но и является результатом взаимодействия клиента с социумом и культурой. Одним из способов преодоле­ния ограниченности характерного для психоанализа понима­ния природы и содержания психотерапевтических отношений в арт-терапии, по мнению Хоган (Hogan, 1997), был бы анализ этих отношений с учетом разных контекстов их рассмотрения, а именно, социального и культурного опыта клиента и психоте­рапевта. «Этот анализ, — пишет Хоган, — должен совершать­ся. с учетом репрезентативных систем, институциональных и дискурсивных практик, определяющих наше понимание субъективности, болезни, неблагополучия и здоровья» (1997, р. 37). По ее мнению, «более глубокий анализ реального положе­ния представителей различных социальных групп может стать частью арт-терапевтического процесса. Арт-терапевт должен стремиться к тому, чтобы в деталях исследовать актуальные со­циально-экономические условия жизни клиента, а не ограни­чиваться исследованием его раннего детского опыта, рассмат­ривая его через призму редуктивной теории, либо анализом групповой динамики, который не позволяет оценить всего мно­гообразия актуальных для клиентов проблем» (ibid, p. 38).

Поскольку травматичный опыт может быть связан для кли­ента и психотерапевта не только с детством и ранними семей­ными отношениями, но и с социальными отношениями, в том числе тендерным неравноправием, социальными конфликта­ми (в том числе межэтническими, межрасовыми, межконфес­сиональными и другими столкновениями), а также организо­ванным насилием одних социальных групп над другими, осо­бую значимость приобретает анализ психологического мате­риала клиента, в том числе отраженного в его изобразитель­ной продукции, в социальном и культурном контексте и с уче­том действующих в обществе репрезентативных систем, ко­торые могут служить инструментом контроля и гегемонии определенных социальных групп.

По мнению Р. Мартин (2006), используемые или создавае­мые клиентом в процессе психотерапии образы и «культурные тексты» являются не только средством передачи его чувств и потребностей и того смысла, который он в них вкладывает, но и инструментом создания новых смыслов и новой «реальности». Затрагивая различные формы знания, отражения и репрезен­таций, фотография например, как часть «культурного текста» становится инструментом общения клиента и психотерапевта: «Поскольку цитирования неизбежны, наиболее значимым ста­новится то, каким образом осуществляется выбор материала. На выбор же оказывает влияние борьба дискурсов и политика репрезентации» (Мартин Р 2006, с. 93).

Опирающийся на различные визуальные и пластические до­кументы социальных отношений анализ реального положения клиента как представителя определенной социальной группы может, например, стать важной частью процесса арт-терапии. При этом специалист должен стремиться в деталях исследовать актуальные микро- и макросоциальные, а также культурные условия жизни клиента, а не ограничиваться исследованием его раннего детского опыта, либо анализом групповой динамики.

Некоторые использующие элементы социальных теорий авторы-арт-терапевты обращают внимание на то, что отноше­ния клиента и психотерапевта, являясь частью более широких социальных отношений, могут воспроизводить привычные паттерны власти и контроля: «Что касается арт-терапии, — от­мечает Э. Келиш (2002), — то вряд ли можно себе представить лечебную практику свободной от влияния системы власти и подчинения, связанной с мужским доминированием. С этой точки зрения может быть целесообразным изучение статуса женщин-специалистов и клиентов, и того, какое распределе­ние властных функций имеет место в лечебной практике. С учетом того, что арт-терапия является такой сферой деятель­ности, в которой доминируют женщины, имеет смысл изу­чить, как это влияет на сложившуюся систему профессиональ­ной подготовки арт-терапевтов и используемые стратегии ле­чения» (с. 21-22).

Для понимания природы и динамики отношений психоте­рапевта в процессе его работы с жертвами насилия большое значение, например, может иметь учет того, в какой мере та и другая стороны владеют средствами вербального и невербаль­ного дискурса, насколько психотерапевт доминирует в своих отношениях с клиентом, давая ему указания и инструкции, предлагая те или иные формы изобразительной деятельности или активно обсуждая и интерпретируя его опыт и изобрази­тельную продукцию. Не осознавая этого, некоторые специа­листы в процессе работы с клиентами не столько способству­ют преодолению их травматичного опыта, сколько поддержи­вают сложившиеся и используемые в семье и в социуме отно­шения контроля и подчинения, фактически узаконивая и вос­производя тот порочный круг насилия и заместительной виктимизации, узниками которого являются обе стороны.