Второго периода нового времени

Понятие, периодизация и общая характеристика

Впервые понятие нового времени мы встречаем в исторических сочинениях итальянского гуманиста Леонардо Бруни (1370-1444 гг.). Есть также версия, что автором этого понятия является Флавио Бьондо (1392-1463 гг.), обозначившего таким образом период истории после medium aevum (средних веков). Важнейшим принципом нового времени, по мнению гуманистов, является светскость. В целом их периодизация обращена против религиозно-мифической периодизации истории, автором которой был Августин Блаженный (354-430 гг.). По Августину Блаженному, существует шесть возрастов мира: 1) от сотворения мира и Адама – до потопа; 2) от потопа до Авраама; 3) от Авраама до Давида; 4) от Давида до Вавилонского пленения; 5) от Вавилонского пленения до Р.Х.; 6) от Р.Х. до Страшного Суда.

Второй период нового времени (с точки зрения определения его рамок) различно фиксировался в западной и советской исторической науке. Как известно, начальной вехой этого подпериода новой истории советские исследователи считали Парижскую Коммуну 1871 г.; завершением данного подпериода и всей новой истории в целом – Великую Октябрьскую революцию 1917 г. Большинство западных историков делали акцент (при определении начала второго периода нового времени) на рубеже XVIII-XIX вв., когда, по их мнению, было положено начало современному состоянию западной цивилизации. Например, таково мнение американского исследователя Д.Реджина. Завершением второго периода новой истории (и новой истории как таковой) для западных историков изначально был 1918 г. – год окончания 1-й мировой войны; Октябрьская революция рассматривалась ими как событие локальное, местного, национального значения.

В новейших учебно-методических разработках проблем периодизации нового времени (в частности, в учебно-методическом комплексе «Новая история Запада» (Спб, изд-во РГПУ им. А.И.Герцена, 2013) встречаются весьма странные понятия наподобие: «История Западной Европы в период раннего нового времени; «Страны и регионы позднего и раннего генезиса капитализма»; ««Старый порядок» в Европе и переходное общество»).

На наш взгляд, хронологические рамки второго периода новой истории обусловлены событиями франко-прусской войны, стимулировавшей выступление парижских коммунаров, и трагедией войны 1914-1918 гг., вызвавшей революционное переустройство царской России в 1917 г. Между этими датами – сложный, многофакторный процесс экономического, социального, политического, общекультурного развития Европы и мира, процесс, обусловивший специфику заключительной стадии нововременной истории в целом.

Кстати, гипотетически можно утверждать, что именно эти хронологические рамки были предсказаны в свое время К.Марксом, когда в одном из своих писем, подводя итоги франко-прусской войны и аннексии Эльзаса и Лотарингии, он констатировал следующее: «Это - вернейший способ превратить данную войну в европейскую институцию… Это – безошибочный способ превратить будущий мир в простое перемирие до тех пор, пока Франция не окрепнет настолько, чтобы потребовать потерянную территорию обратно… Тот, кто не совсем еще оглушен теперешней шумихой или не заинтересован в том, чтобы оглушать германский народ, должен понять, что война 1870 г. так же неизбежно чревата войной между Германией и Россией, как война 1866 г. была чревата войной 1870 г.».

Внутри второго периода новой истории можно, в свою очередь, выделить два этапа, отличающихся друг от друга рядом специфических черт в плане социально-политического, экономического, общекультурного развития. Относительный рубеж между этими этапами – середина 90-х гг. XIX в. Следует особо подчеркнуть относительность рубежа между этапами, постепенность формирования новых черт эпохи и постепенность исчезновения старых.

Самой принципиальной проблемой с точки зрения осмысления мировой истории в последние десятилетия XIX- первые десятилетия XX вв. является проблема качественно нового состояния экономики крупнейших стран мира в этот период. В недавней советской исследовательской практике сложилось традиционное представление об этой фазе исторического развития Европы и Америки как фазе империализма; более того, эта фаза рассматривалась исключительно как этап «умирания» капитализма, поскольку происходившие в это время качественные подвижки в экономике и социальных стратах трактовались под углом зрения одной-единственной (фатально ведущей к социализму) закономерности.

Однако смена угла зрения на трактовку существенных новаций социально-экономического и геополитического плана, произошедших в этот период, не снимают вопрос о самом факте этих качественных изменений. Рассмотрение т.н. «признаков империализма» и сопутствовавших их формированию негативных социально-исторических симптомов и ситуаций в качестве «болезни роста» мирового экономического организма (а не симптомов «умирания», как это предлагал В.И.Ленин) не снимает вопрос об исторически подтвержденном наличии самих новых явлений в системе экономики (и трагических, болезненных, стрессовых воздействиях этих явлений на социальную жизнь).

Полезно будет вспомнить (в целях борьбы со стереотипами), что само понятие «империализм» было введено в «социально-политический» оборот в последние десятилетия XIX в. английским историком и (как бы мы выразились сегодня) политологом Д.Сили при описании внешней политики европейских государств в новое время. Столь же полезно учесть, что все т.н. «признаки империализма» (в его экономическом истолковании) вовсе не были искусственно сконструированы В.И.Лениным; они явились плодом обобщения им социально-экономической ситуации на рубеже XIX-XX вв. и той аналитической информации, которая содержалась в исследованиях видных западно-европейских экономистов того времени (Гобсона, Гильфердинга, Брейлсфорда, Муна и др.).

Содержание и динамика социально-экономического развития Европы и Америки в конце XIX- начале XX вв. свидетельствуют о возникновении таких новых симптомов этого развития, как возникновение монополий; слияние банковского капитала с промышленным; интенсификация вывоза капитала (по сравнению с вывозом товаров); экономический и территориальный раздел мира международными монополистическими союзами и крупнейшими державами мира. В этот же период возникают и такие новые симптомы, как вмешательство государства в экономику и попытки ее государственного регулирования, как замена т.н. «манчестерского принципа» политикой протекционизма и монополизма.

Исторически это был неизбежный процесс. Научно-технический прогресс, своего рода вторая промышленная революция сопровождали и обусловили качественный скачок в развитии принципов индустриализма. Технический прогресс сделал исторически неизбежной эту вторую фазу развития капитализма, ибо неотъемлемыми чертами технического прогресса являются дальнейшее разделение труда, сверхмеханизация производства, планирование и реализация громадных технических проектов; следовательно, - гигантская концентрация (и монополизация) человеческого труда и энергии совершенно закономерны.

Темпы монополизации уже в последнюю треть XIX в. были просто ошеломляющими. Статистика свидетельствует, что, например, в Германии в 1887 г. образовалось 70 картелей; в 1896 г. их было уже 250, а в 1900 – 300! То же самое можно сказать о вывозе капитала: в 1890-1900 гг. зарубежные капиталовложения Франции превысили сумму национального дохода, достигнув 30 млрд. франков. Не требует комментариев факт территориально раздела мира (известно, что в афро-азиатском регионе лишь Япония и Эфиопия сохранили свою самостоятельность; а Англия к 1914 г. владела колониями с населением в 393,5 млн. человек).

XX век самым очевидным образом свидетельствует о том, что научно-технический прогресс – это не только благо, но и зло. Двойственный характер последствий научно-технического прогресса и империализация экономики проявили себя в скачкообразной, галопирующей неравномерности экономического развития ведущих стран мира. Перераспределение мест в мировой иерархии между Англией («мастерской мира») и США («хлопковым придатком Великобритании») произошло в необычайно короткие сроки и имело результатом превращение США в ведущую державу уже к 1899 г. Более трагический характер имело противостояние молодой мощи Германии и столетиями копившихся сил Англии. Оно вылилось в создание двух военно-политических блоков – Тройственного союза и Антанты. В перспективе конфликт между этими блоками (как и в свое время столкновение между набирающими вес США и терявшей былой авторитет Испании) должен был привести к военной катастрофе.

1914 год – это гигантская «ломка» реформирующегося социально-экономического организма мира; на рубеже XIX-XX вв. наблюдаются и другие болезненные симптомы в развитии мировой экономики, в том числе периодически усиливающаяся безработица (1887 г., Лондон, индекс безработицы среди доковых рабочих – 55%); элементы технического застоя (история открытия Томаса Джильхриста); милитаризация («дуэль» между Круппом и Штуммом; введение всеобщей воинской повинности в США – последней цитадели «могикан-антиэкспансионистов»); формирование системы государств-рантье и т.д.

Совершенно закономерны в этой ситуации количественный (и качественный) рост рабочего класса – с одной стороны, и качественно-количественные изменения в рабочем движении – с другой. События Коммуны, чикагская «бойня», трагедия французских виноделов – грозное дыхание пришедшей в движение массы заставляло по-новому осмысливать социальные коллизии рубежа XIX-XX вв.

Это осмысление шло в двух направлениях – «сверху» и «снизу»; причем оба варианта имели свои специфические особенности (например, «правые» и «левые» в социалистическом движении Германии, Франции, Англии, США). Массовое рабочее движение в Европе и Северной Америке имело иные, нежели в России, результаты в силу особых масштабов осмысления этого движения «сверху» - лидерами государств, вождями господствующих партий и т.д. Классическим идеологом и проводником социального реформизма (реформизма «сверху», направленного на предотвращение революции) явился Д.Ллойд Джордж – один из лидеров предвоенного либерального кабинета в Англии. Еще в 1908 г. Д.Ллойд Джордж заявлял, что «есть единственный путь, чтобы создать крайний социализм… - отказаться двигаться вперед на широкой сочувственной основе в вопросах, которые касаются массы народа».

В Англии, США, Италии достаточно рано стала реализовываться политика социального реформизма; с другой стороны, деятели западно-европейской социал-демократии на рубеже XIX-XX вв. активно участвовали в работе парламентов своих стран и даже в раздаче министерских портфелей (одно из свидетельств тому – знаменитый «казус Мильерана»). Наконец, большая часть европейских и северо-американских государств имели в своем историческом прошлом победно завершившиеся буржуазные революции. Самым крупным исключением в этом плане была Германия, которая совершила революцию лишь в 1918 г., будучи уже раздавленной итогами войны 1914 г. и заплатившей вскоре за свое опоздание гитлеризмом.

После Коммуны западный мир в целом не знал насильственных революций; уже к началу XX века на Западе сформировался гибкий социально-политический инструментарий управления государством, позволявший (в перспективе) реализовать в наиболее развитых европейских и северо-американских странах малоизвестную и поэтому не ставшую популярной идею К.Маркса о среднем переходном классе, в котором взаимно притупляются интересы двух страт (имеются в виду классы, представляющие капитал и труд).