О чужевладстве

1. Все народы проклинают чужевладство, признают его одним из наихудших зол и несчастий и считают его самым большим позором. Одни лишь мы, славяне, этого не понимаем.

Поляков некие [их] королевы (по имени Рикса и Кристина) всегда называли свиньями и псами. И когда нынешний король Казимир Сигизмундович, возвращаясь из Франции, приплыл в Гданьск, и поляки хотели его встретить, он, как я это слышал от одного хорошо осведомленного немца, разгневавшись на них, сказал: «для меня один немецкий пес дороже десятка польских бояр». И когда татары полонили немцев — врагов поляков, королева выкупила многих за польские деньги, а поляков не выкупала.

Да что и говорить об этом! Если бы кто перечислил все обиды, которые одни лишь поляки вытерпели от чужеземных государей, вышла бы огромная книга. Ни целого года, ни ста языков не хватило бы, чтобы описать все несчастья, которые происходят от чужевладства.

2. Торговля королевствами с помощью браков, хитроумных сговоров и хлопот у народов чужого языка и открытых приглашений в давние века не была никогда известна. В последующие времена возникло это наваждение, придуманное немцами. Ибо немцы первыми дерзнули тайно и явно просить королевский престол у римлян, венгров, чехов и поляков. Немцы посредством брака завладели испанским королевством и иными. Такое счастье дано одним лишь немцами.

Ни один народ не был столь мудр, чтобы без оружия, одними лишь речами и лживой лестью заставить ни в чем не похожие на себя и далекие по нраву народы принять проклятое ярмо чужеземного рабства. Греческая мудрость никогда не достигала этого. Что сказали бы древние ассирийцы, халдеи, персы и греки, если бы какой-нибудь чужеземец запросил у них престол? Крепко заткнули бы уши и в мгновение ока зарубили этого просителя.

Никакие браки, никакие союзы, никакие обещания или договоры не стоят того, чтобы [из-за их] отнять у какого-либо многолюдного народа украшающее его самовладство (словно Палладиум из Трои) и лишить людей наивысшей чести, какая возможна под небесами.

Немцы так крепко берегли себя, что ими никогда не правил чужой человек. А они без малого все европейские королевства где прямой войной, где хитростями подчинили своей власти. Да и там, где их не считают правителями, [они тоже] правят, ибо под именем и под предлогом воинской службы, и торговли, и всякого ремесла они приезжают и поистине наводняют многие страны, и отнимают у местных жителей большие доходы, и их же горько высмеивают, и считают скотами.

Итак, мы должны остерегаться немцев и держать их подальше от себя, если не хотим терпеть, чтобы они вечно обманывали нас своими хитростями и пожирали пот наш и плоды земли нашей, и сверх всего того называли нас псами и свиньями, как это делают у поляков короли и королевы и их советники, а здесь — те полковники, хлебогубцы и бездельные утробы, кои нас учат воевать и кои, пируя из дня в день и поминая Радигоста, бьют нас нахально, презирают и всякий день и всякий час непрестанно называют весь наш народ скотами и свиньями.

Коминь. Кн. 9. Начало: «Таким образом, все эти (бельгийские) провинции находились в большом затруднении главным образом из-за того, что им пришлось звать к себе чужеземного правителя».

Ливии Кн. 31, § 29: «Посол царя Филиппа Македонского, [отправленный] к этолийцам, чтобы [убедить их] не заключать мира с римлянами, сказал:

«Если чужеземцы, которых от вас отделяют не столько морские и земные дали, сколько язык, нравы и законы, удержатся здесь, то было бы безумием надеяться, что ваши порядки смогут сохраниться. Привыкайте терпеть на этой земле чужие войска и влачить ярмо: когда вы окажетесь под римским владычеством, будет уже поздно и бесполезно искать союзника в короле Филиппе. Этолийцев, ахарнян и македонцев — людей одного языка — разделяют и соединяют лишь незначительные и временные обстоятельства, а с чужеземцами, с варварами, у всех греков вечно есть и будет война, ибо они враждебны друг другу не из-за случайных причин, а по [своей] природе, которая пребывает неизменной»».

3. Тот народ, который добровольно отдается под власть чужеземного господина, по заслугам сравнивают со скотом. Ибо скот не может иметь пастуха из своего [собственного] племени. Вол не может пасти волов, конь — коней, баран — баранов, а чтобы пасти этих животных, нужен пастух другого рода, то есть — человек.

Только человеком правит пастырь из его же [человеческого] рода, то есть король. Ибо короли называются и являются людскими пастырями и происходят из племени тех же людей, коих они пасут. Значит, если где-нибудь будет король другого племени и языка, народ там окажется более похожим на скот, чем на людей.

У персов пастырь — перс, у турок пастырь — турок, у французов пастырь — француз, у немцев пастырь — немец; у каждого сильного самостоятельного народа пастырь — человек своего племени; только у одних поляков пастырь — не поляк, а чужеземец.

4. Менее позорно покориться силе оружия, нежели дать уговорить себя лживыми словами и добровольно надеть постыдное ярмо чужевладства. Ибо оружием бывает подчинена только плоть, [а] ум остается свободным. А из-за слов и плоть оказывается под ярмом и ум оборачивается презренной глупостью. Поэтому меньше позора терпят наши задунайцы — хорваты, сербы и болгары, которых силой оружия заставили нести турецкое и немецкое ярмо. А поляки заслужили великий позор и достойны всяческого наказания за то, что без всякой нужды искали себе столько чужеземных королей: венгров, литовцев, французов и немцев.

Русские тоже не без вины: во-первых, потому что сами о себе пишут малопохвальные басни, будто бы некогда приглашали на престол варягов; во-вторых, потому что звали на царство королевичей Владислава Польского и Филиппа Шведского.

Нет в нас той благородной гордости, при которой предпочитают скорее умереть, нежели подчиниться чужеземному владыке.

5. Безумные люди несчастны дважды: во-первых, потому что бегают нагими и сами себя бьют; во-вторых, потому что несчастья и позора своего, видного всему городу, они одни не видят, и не стыдятся, и не ищут либо не принимают лекарств. Подобным безумием страдает и наш народ. Ибо чужеземцы до того свели нас с ума, что мы сами низко бьем челом, и приглашаем к себе королей-чужеземцев, и не видим своего премерзкого позора, который мы терпим и который видит и оплевывает весь мир.

6. Иеремия хорошо понимал позор чужевладства, когда плакал, говоря: «Стыдно нам было, когда мы слышали ругательство; бесчестие покрывало лица наши, когда чужестранцы пришли во святилище дома Господня» (Кн. пророка Иеремия, 51.51). И далее: «Глаголют в Иерусалиме, что приидут стражи из дальних земель». И еще: «Наследие наше перешло к чужеземцам, и дома наши — к иноплеменным» (Плач Иеремии, 5.2).

7. Исайя плачет и говорит: «Господи, Боже наш, другие владыки, кроме тебя, господствовали над нами, но чрез тебя только мы славим имя Твое» (Кн.пророка Исайи, 26.13).

8. Осия говорит: «Многие дни сыны Израиля будут оставаться без царя и без князя». Когда у евреев не стало своих собственных царей из колена Давидова, не перевелись чужеземные цари и князья. Но тех, кто не вышел из народа еврейского, пророк не признавал ни царями, ни князьями еврейскими [и] говорил, что евреи будут без царя и без князя.

9. Бог, желая обрадовать Израиль, молвил через Иеремию: «В тот день сокрушу ярмо его и не будут уже служить чужеземцам, но будут служить Господу, Богу своему, и Давиду, царю своему, которого я восстановлю им» (Кн. пророка Иеремии, 30.8). И через Осию: «И дам им оттуда виноградники их» (Кн. пророка Осии, 3.4). И через Иоиля: «Иерусалим будет святынею, и не будут чужеземцы проходить через него. И в день этот горы будут капать сластью, и холмы потекут молоком» (Кн. пророка Иоиля, 3.17).

10. Сирахов сын говорит: «Посели к себе чужеземца, расстроит тебя смутами и лишит тебя твоего богатства» (Кн. Иисуса, сына Сирахова, 11.36). И он же говорит: «Кроме Давида, Езекии и Осии, все согрешили перед Богом. Ибо цари иудейские оставили закон всевышнего, забыли о страхе Божьем и передали свое царство — другим и славу свою — чужому народу» (Кн. Иисуса, сына Сирахова, 49).

11. Наконец, в законе Божьем говорится так:

«Когда придете в землю, которую Господь, Бог ваш, даст вам, и скажете: поставим над собой царя, подобно другим народам вокруг нас, — то поставьте над собой царя, которого изберет Господь, Бог ваш, из среды братьев ваших. Не можете вы ставить царем чужеземца, который не брат вам» (Второзаконие, 17.14).

12. А Варух говорит: «Не отдавай другому славы твоей и полезного для тебя — чужому народу» (Кн. пророка Варуха, 4.3).

13. Почему он так учит? Причину [этого] объясняет Соломон, говоря: «Не отдавай чужеземцам чести своей, чтобы не насыщались силою твоей чужие и труды твои не были для чужого дома, а ты будешь стонать после» (Притчи, 5.9). «Сердце знает горе души своей, и в радости его не вмешается чужой» (Притчи, 14.10).

14. А святой Фома Аквинский, великий богослов, говорит: «Велел Господь не ставить чужеземцев государями, ибо такие государи обычно мало любят народ, которым они правят, и поэтому не заботятся о нем» (Св. Фома, ч. 1, разд. 2, вопрос 105, статья 1, § 2). А один из толкователей этих слов говорит: «Нет ничего хуже для народа, чем чужеземная власть».

13. Стыд, унижение, поношение и тысячу тягот, связанных с чужевладством, хорошо разумели древние татары, которые дали послам Александра короткий ответ: «Мы ни к кому не можем пойти в рабство и ни над кем не хотим господствовать. Чужеземного государя никто из нас не потерпит» (Кур-ций, кн. 7, гл. 8).

14. Разумели [это и] французы, когда ввели тот славный свой закон, который называется «Саличес-кой правдой» и требует, чтобы королевские жены или дочери не получали ни вотчин, ни наследства или не имели никакого отношения к престолу. И чтобы те чужеземные короли, за которых выдают дочерей французских королей, не получали никаких прав на престол.

Разумели [это] афиняне, когда персидский король с огромным войском напал на греков, и многие города покорились ему, и некий горожанин по имени Кирсил дал совет афинянам сдаться персидскому королю. Афиняне так разозлились на этого Кирсила за его позорный совет, что сами, без палача, убили его камнями, но и этого было недостаточно, и афинские женщины забросали камнями Кирсилову жену. А в другой раз афиняне, будучи в осаде, пришли в крайнюю нужду и постановили, что тот, кто стал бы советовать сдаться, будет убит.

15. Разумели [это] сицилийцы, когда однажды, во время звона к вечерне, во всем этом королевстве убили всех французов, которые там находились.

16. Разумели [это] сагунтинцы, когда, будучи осаждены римлянами, они не могли обороняться, они сперва сожгли своих жен, детей и свое добро, а затем и самих себя, и свой город, лишь бы только не попасть под чужеземное ярмо.

17. Наконец, разумели [это] и женщины-амазонки, которые, чтобы не быть вынужденными подчиняться мужам, предпочитали жить без мужей. Они сами правили и воевали, и мужей допускали к себе лишь на несколько дней в году. Сыновей отсылали прочь, дочерей удерживали дома.

Если уж женщины, дорожа своей честью, не могли сносить мужскую власть, словно бы она была чужой, то что сказать о тех мужчинах, кои без всякого принуждения терпят чужеземную власть? Поистине, они недостойны ни мужского, ни даже женского имени: их следовало бы скорее звать волами или конями.

18. Филипп Коминь пишет так: «Есть ли на свете народ, который стал бы терпеть чужеземного правителя. Французы, конечно, не стали бы его терпеть. И если какой-нибудь народ имеет хотя бы среднюю силу, то мы видим, что почти всегда им правят соотечественники. Даже если чужеземный государь будет хорошо и искусно править, однако он не сможет быть таким доброжелательным к народу, каким был бы свой правитель, ибо он будет отличаться своими природными свойствами и нравом» (Коминь. Комментарии, 1.8).

19. Павел Пясецкий так говорит о своих поляках: «Наши люди во время избрания королей настолько дают волю своей зависти, что согласны вверить королевскую честь (выше которой нет ничего на свете) чужеземцам и людям, возможно, враждебным польскому народу, отстраняя (к стыду своему) мужей своего племени, достойных быть правителями. Эти люди совершенно лишились природного ума и рассудительности и, более того, нарушают этим и Божью заповедь, и все правила политики. Ибо заповедь Божья гласит: «Не ставьте королем чужеземца, раз он не брат ваш».

А все политические науки восклицают в один голос, что обычаи разных народов редко сходятся, и из-за различия свойств и нравов происходят неурядицы в делах, и по общему, повсеместному закону чужеземцы не питают никакой любви к общенародному благу, а делают то, что им полезно, и тянут добычу к себе за пазуху, и больше всего заботятся о том, как превратить полученное ими свободное королевство в собственность своей семьи и как умалить силу народную, чтобы удержать свои вотчины. Не было бы конца, если кто-нибудь захотел перечислить разные доводы политических наук или примеры, взятые из опыта прошедших веков, которые убеждают всех разумных людей, что чужеземное господство опасно и вредно для каждого государства. По этой причине христианские и просвещенные народы, так же как и варвары, имеют королей из своего племени. Одни лишь поляки, вопреки врожденной склонности к [людям] своей крови и вопреки общему для всех народов убеждению, не только принимают на престол чужеземцев, но и выставляют эту честь на соискание всем людям без разбора вплоть до того, что и татарские послы, просившие для своего государя этот престол, были некогда допущены и выслушаны сеймом». До этого места — Пясецкий.

20. Итак, мы заключаем и говорим: на престоле и на воеводстве лучше [будет] наихудший из сородичей, нежели наилучший чужеземец; лучше самый лютый тиран-сородич, нежели какой-либо сладчайший Давид из чужеземцев. Ибо невозможно, чтобы сородич, будь он даже разбойником и отцеубийцей, утратил любовь к своему народу. И невозможно также, чтобы чужеземец любил наш народ больше, нежели свой родной народ или какие-нибудь иные [народы], сходные с ним по природе.

Ливии. Кн. 25, § 33. «Когда Гней Сципион собрался воевать с Газдрубалом, в его лагере при Аниторге было больше кельтиберов, чем римлян. Узнав об этом, Газдрубал через тайных послов договорился за большие деньги с вождями кельтиберов, чтобы они увели оттуда свое войско. Кельтиберы, свернув знамена, внезапно покинули лагерь, и когда римляне спросили их о причине [ухода] и убеждали остаться, они отвечали, что их отзывают [домой] из-за междоусобной войны. Это навсегда будет предостережением для римских полководцев, и пусть это послужит примером того, как нельзя настолько доверять чужеземным союзникам, чтобы число их превышало собственные силы, имеющиеся в лагере».

21. Борис: О, дивные и верные слова ты мне сказал! Но если чужевладство столь мерзко, то почему же поляки его терпят и почему сами его добиваются?

Хервой: Разве ты не слышал, что говорит Пясецкий, их боярин и епископ? Что они, дескать, начисто утратили природный ум и рассудительность. Но я хочу тебе здесь, в заключение этой беседы, рассказать о некоем разговоре, случившемся на одном съезде наших людей с поляками. Поляки там, как это всегда бывает на переговорах и на порубежных съездах, всячески задавались и хвастались и через каждое слово превозносили свою разнузданную вольность, а нас и наше государство унижали. При этом разговоре какой-то ПОЛЯК настаивал и хотел уверить, будто их бояре благороднее и достойнее наших из-за того, что они свободнее.

А наш РУССКИЙ ответил: «Наоборот, друг, мы благороднее [вас], ибо если у нас не станет царского рода, то всякий подходящий человек из нашего боярства сможет стать царем, а из вас никто никогда не сможет».

ПОЛЯК сказал: «Каждый из наших братьев считает себя достойным престола, и поэтому ни один не хочет уступить место другому, и каждый считает недостойным подчиняться своему же брату, и из-за этого соперничества престол достается чужеземцам».

РУССКИЙ: «Прости, что я так говорю, но вы мне кажетесь похожими на свиней, которые сбегаются к корыту, полному опары, и всякая лезет в корыто всеми четырьмя ногами, и старается рылом отогнать других от корыта и сама в нем остаться. Так дерутся, пока не перевернут корыто и всю опару. Подобно этому и вы из-за суетного соперничества переворачиваете всю народную власть. И не видите своего позора: ведь вы говорите, что каждый [из вас] достоин престола, и, однако, не хотите поклониться никому из сородичей, а чужеземцу вы низко кланяетесь, когда просите у него какую-нибудь должность. Такими действиями вы сами изобличаете себя во лжи и на деле доказываете, что никого между собой не считаете достойным престола.

Так что или все народы на свете глупы, а вы одни мудры, или вы себя обманываете, а остальные народы разумно поступают».

Так эти двое разговаривали между собой.

А какой-то ТРЕТИЙ слушатель, более старый и умный среди поляков, добавил: «Неверно, будто у нас каждый боярин считает себя достойным престола, ибо это была бы крайняя глупость: ведь многое требуется для того, чтобы быть достойным престола, когда дело идет об избрании.

Не считают наши также, что никто из нашего племени не достоин престола, и нетрудно было бы им поклониться своему сородичу, если бы он стал королем, раз они кланяются куда менее достойным чужеземцам, своим явным врагам и обидчикам. Ведь прежде, когда нами правили короли из нашего рода, были эти короли у своих подданных в великой чести и в большей, нежели нынешние чужеземцы.

Истинная же причина этого нашего несчастья в том, что за триста лет не нашлось в нашем народе человека столь благородной души, который сам счел бы себя достойным престола и для которого честь народная была бы дороже самой жизни. Перебери все королевские выборы и убедишься, что ничего не слышно было о наших людях, добивавшихся этой чести, к удивлению моему и всех, кто это заметил.

Дурные примеры так действуют на людей, что [даже] изменяют их натуру. До того литовца Ягайла наши люди и добивались королевского престола, и превосходно правили. А затем, когда был подан этот гнусный и недостойный пример, наши люди, словно мертвые, забыли об этой чести».

К этому присоединяется и другая причина, а именно — мерзкая жадность, и продажность, и недостойная сговорчивость наших властелей. Ибо честь всего народа они выставляют на продажу тому, кто больше обещает, пресветлую корону и превысокую эту честь они выставляют [напоказ], как блудницу, и королевский престол превращают в блудилище. Об одном из таких торговцев поэт Виргилий написал так: «Он продает за деньги свою отчизну и навязывает ей могучего господина». 22. Всем на свете ясно и понятно, что чужеземные короли приносят с собой причины новых и ненужных нам войн. Так, например, Сигизмунд принес полякам вечную войну со шведами. Чужестранные женихи и чужеземные королевы делают то же самое (см. раздел 17).

Но то, что всего этого хуже и позорнее и что не всякий принимает во внимание, — это вошедшее в обычай чужевладство, заведенное у поляков, когда уже ни за что не поставят королем сородича, а всегда — чужеземца. Из-за этого дурного обычая идет все зло, ибо всякий чужеземный король и князь имеет повод, чтобы нападать на бедных поляков. Несколько раз так делали австрийцы и до них Сигизмунд Лживый. И в наше время — венгерский князь и недавно — некий француз, князь Энгиенский.

Date: 2015-06-11; view: 314; Нарушение авторских прав