Глава 73

Толстяк постучал в обитую бронзой дверь. Слуга отворил и провел гостя через внутренний дворик в прохладную полутемную комнату с высоким потолком. Толстяк с облегчением уселся на мягкие парчовые подушки и отхлебнул из серебряного стакана охлажденного чая с мятой. Но он по‑прежнему чувствовал себя как‑то скверно, и головокружение никак не проходило. Толстяка раздражало такое его самочувствие. Оно причиняло ему все большие неудобства.

В комнату вошел Ахлид – невозмутимый худощавый мужчина лет пятидесяти. Когда‑то во время беспорядков в Махтайле толстяк спас ему жизнь. Ахлид умел быть благодарным, и, что еще более важно, он был человеком надежным. Они вместе провернули несколько дел в Адене, Порт‑Судане и Карачи, но с тех пор, как несколько лет назад Ахлид переехал в Аракнис, они не встречались.

Ахлид осведомился о здоровье толстяка и с самым серьезным видом выслушал его жалобы.

– Похоже, я не могу приспособиться к здешнему климату, – сказал толстяк. – Но это все не важно. Как твои дела, друг мой, как жена, как дети?

– У меня все в порядке, – отозвался Ахлид. – Хотя времена сейчас и неспокойные, мне удается заработать на жизнь. Моя жена умерла два года назад – ее укусила змея. Моя дочь здорова, попозже ты сможешь увидеть ее.

Толстяк пробормотал свои соболезнования. Ахлид поблагодарил и сказал:

– В этом городе любой научится уживаться со смертью. Конечно, смерть бродит по всему миру и в надлежащий момент может унести любого, но в других городах она не так наглядна. Повсюду смерть собирает свою дань с больниц, забирает неосторожных водителей, прогуливается по жилищам бедняков, но редко обходится сурово с людьми почтенными. Конечно, от нее можно ожидать всякого, но в целом она исполняет свою работу именно так, как требуют, и не пытается нарушать разумных надежд и чаяний здравомыслящих и состоятельных жителей. Но здесь, в Аракнисе, смерть ведет себя совершенно иначе. Возможно, здесь ее подстегивает яростное солнце и болотистая местность. Возможно, именно они повинны в том, что смерть сделалась так капризна, жестока и непредсказуема. Но каковы бы ни были причины, здесь смерть вездесуща, а приход ее внезапен. Она отнимает своими неожиданными нападениями всякую радость жизни, посещает все районы, не минуя ни хижины, ни дворца – а уж там‑то, казалось бы, человек мог бы рассчитывать на какую‑то безопасность. Здесь смерть больше не ведет себя, как подобает добропорядочной особе. Она превратилась в дешевого сценариста, гоняющегося за сенсацией.

– Прошу прощения, – сказал толстяк. – Я, кажется, задремал. Такая жара… Так о чем мы говорили?

– Вы спрашивали о моей дочери, – терпеливо повторил Ахлид. – Ей семнадцать лет. Возможно, вы хотели бы встретиться с ней прямо сейчас?

– С удовольствием! – воскликнул толстяк.

Ахлид провел гостя по темному коридору, потом по широкой лестнице, потом по галерее, чьи узкие окна смотрели на внутренний дворик с фонтаном. Наконец они подошли к двери. Ахлид постучал, и они вошли внутрь. Комната была ярко освещена, пол был выложен черным мрамором, испещренным белыми прожилками. Прожилки пересекались через неравные промежутки, словно запутанный клубок бечевки. Посреди комнаты сидела серьезная темноглазая девушка в белом платье и вышивала на пяльцах.

– Очаровательно! – восхитился толстяк. Девушка даже не подняла взгляд от вышивки. Кончик ее языка был высунут – так она сосредоточилась на узоре. Узор выглядел каким‑то странным, хаотичным.

– Она очень послушна, – сказал Ахлид.

Толстяк потер глаза и с трудом выпрямился в кресле. Он снова находился в гостиной у Ахлида. Ахлид что‑то писал в бухгалтерской книге. Перед толстяком стояла полупустая чаша с шербетом.

– Прошу меня извинить, – сказал толстяк. – Я не совсем здоров. Возможно, нам бы стоило поговорить о делах.

– Как вам будет угодно, – поклонился Ахлид.

– Я прибыл сюда, чтобы устроить – с вашей помощью и по взаимовыгодной цене… Я располагаю неким предметом, который не представляет ни малейшей ценности ни для кого, кроме… Я хочу переправить некую деталь двигателя в некое место, и я уверен, что я, или, скорее, вы могли бы выполнить… Кажется, я не очень удачно выражаю свои мысли. Эта вещь, с которой мне требуется разобраться…

– Друг мой, – мягко сказал Ахлид, – вы уверены, что нам стоит вести сейчас деловую беседу?

– Что? Я вас уверяю…

– Может, нам лучше поговорить о том, что нужно успеть сделать за то немногое время, которое вам отпущено? – спросил Ахлид.

Толстяк ухитрился изобразить улыбку.

– Я вполне допускаю, что я немного приболел. Но с чего вы взяли…

– Пожалуйста! – умоляюще воскликнул Ахлид. – Друг мой, мой благодетель, как мне ни жаль, но я вынужден сообщить вам, что у вас чума.

– Чума? Что за чушь вы несете? Я понимаю, что со мной не все в порядке. Я обязательно схожу к врачу.

– Я уже вызвал сюда моего врача, – сказал Ахлид. – Но мне хорошо знакомы признаки чумы. В Аракнисе эти признаки знакомы всем – слишком много жизней она здесь уносит. Неужели вы станете расходовать ваше драгоценное время, отрицая очевидное?

Толстяк долго молчал, потом вяло произнес:

– С того самого момента, как я сошел на берег, я понял, что серьезно болен. Ахлид, сколько мне осталось жить?

– Возможно – три недели, возможно – месяц или даже два.

– И не больше?

– Нет, не больше.

– Понятно, – пробормотал толстяк. – Ну что ж… Здесь есть больница?

– Ни одной, которая заслуживала бы столь громкого названия. Вы останетесь здесь, у меня.

– Нет, это исключено! – запротестовал толстяк. – Риск заражения…

– В Аракнисе рискуют все, – возразил Ахлид. – Послушайте, что я вам скажу: при такой болезни следует идти домой, чтобы дожить отпущенный срок и умереть. Ваш дом здесь, а я – ваша семья.

Толстяк слабо улыбнулся и покачал головой.

– Вы не понимаете, – сказал Ахлид. – Смерть – это часть жизни. Следовательно, от нее нельзя отказаться. А от чего нельзя отказаться, то следует принять. Чего нельзя преодолеть, тому следует подчиниться. А поскольку мы мужчины, наше подчинение должно быть таким же сильным, как и наше сопротивление. Вам повезло – вам выпала возможность подготовиться ко встрече со смертью и подготовиться именно здесь – в прохладном и удобном жилище, у нас дома. Это не так уж плохо.

– Да, неплохо, – согласился толстяк. – Но для вас это будет тяжелое время.

– Ваша смерть опечалит меня не сильнее, чем моя собственная, – сказал Ахлид. – Мы с вами будем вести беседы. Вы сможете приготовиться и поможете мне.

– Но как?

– Мое приятие смерти все еще крайне несовершенно, – сказал Ахлид. – С вашей помощью я надеюсь научиться тому, чему научитесь вы – как остаться сильным, подчиняясь.

– А как же ваша дочь?

– Нить ее жизни все равно очень тонка. Вы, наверное, это заметили? Ей тоже не помешает поучиться.

– Ну что ж, – сдался толстяк. – Все это очень странно, но не более странно, чем вся наша жизнь… В настоящий момент я удивлен не столько близостью смерти, сколько тем, что вы оказались философом.

Ахлид покачал головой.

– Я люблю мирские блага, и я боюсь. Но я мужчина. И я должен бестрепетно встречать то, что мне предстоит.

– И я, – согласился толстяк. – Сколько лет нам понадобилось, чтобы научиться обращать должное внимание на то, что действительно важно!

– В этом нет ничего странного, – сказал Ахлид. – Если бы все люди обращали должное внимание именно на то, что действительно важно и ценно, кто бы тогда подавал нам холодный шербет?

– Да, вы снова правы, – согласился толстяк. – А теперь я хотел бы ненадолго прилечь. Потом мы поговорим еще.

Ахлид позвонил в колокольчик.

– Мы со слугой проводим вас в вашу спальню. Доктор придет, когда вы еще будете спать. Он не сумеет вас исцелить, но он может смягчить боль. Вы не хотите дать мне какое‑нибудь поручение по поводу того дела, о котором вы говорили?

– Нет, – покачал головой толстяк. – Оно меня уже не интересует.

– Тогда мы больше не будем о нем говорить. Так или иначе, всегда найдется кому закончить дела.

Вошел слуга и помог толстяку добраться до светлой прохладной спальни. Толстяк понял, что он счастлив. Вот уж правда – оказывается, все в жизни можно предсказать.

Date: 2015-07-17; view: 477; Нарушение авторских прав