Глава двадцать шестая. Где‑то в бездонных глубинах души Зал гудел

Где‑то в бездонных глубинах души… Зал гудел.

Тахид аль‑Арнами с выражением зачитывал:

Святость и безгрешность Не стоят ничего Там, где расцветает любовь. Закон сковывает Лишь до смерти, А любовь Длится и после. Воистину божественное и есть любовь.

Вришанами, автор восьмитомной поэмы «Трамараяна», наизусть заучиваемой брахманами, и небольшого трактата о ядах, наизусть заучиваемого тугами‑душителями, перебирал четки и слушал Тахида в пол‑уха, занятый созерцанием прелестей прекрасной Ульнамирэль, явившейся в одеждах, скорее демонстрирующих, чем скрывающих. Приди Огненная эльфийка вообще в чем мать родила – и то смотрелось бы менее эротично. Вришанами, которого боги пантеона Махапопы в свое время соблазняли таким количеством апсар, что из небесных дев можно было составить небольшую армию, в эротизме разбирался.

Намир Алкмид, военачальник объединенной армии Морского Союза, разгромивший флот Архипелага (как он любил говорить: «В мелкие щепки!»), и Лан Ами Вон, военный советник третьего сына Божественного Императора Ли, чьи советы привели к поражению армий первого и второго сына и способствовали восхождению на трон третьего и образованию правящей и поныне династии Ци, спорили о тактике и стратегии.

Дигнам Дигор, художник, дуэлянт и бабник, раскрасивший и перекрасивший все центральные храмы от Великой гряды до Империи Тевран, цеплялся к элорийскому князю Александру Ун‑Амосу, создателю трактата «К вечному миру», послужившего теоретическим основанием договоров об образовании Роланского Союза. Дигнам посчитал, что оброненный Ульнамирэль платок был предназначен ему, а не всяким там не вовремя появляющимся где не надо элорийцам. Александр благосклонно улыбался Дигору, играясь привезенной ему из далекого Укеми игрушкой – вертящимся на веревке волчком. Дерни за веревочку по‑особому, сложи при этом специальным образом пальцы – и игрушка пробьет даже лоб горного тролля. Но Дигнам об этом не знал. Дигнам родился и жил раньше Александра Ун‑Амоса.

Смеялся философ Архнай Мирут. Недовольно кривился фехтовальщик Винченцо Дин Роами. Горестно вздыхал минотавр Ханамид. Сохранял бесстрастность горгулий Тир Иман. Тонамин из рода Железного Камня перебирал метательные топоры.

Остальные бродили по залу, старательно обходя центр.

В центре зала прокаженным на площади стоял Уолт Намина Ракура.

«Прибить бы себя, – подумал Уолт. – Жаль, нельзя».

Крепко прижимая к себе Эльзу, он огляделся. Храм Меона, значит. Уолт не знал, каким Наос видится остальным, но для него он продолжал представать в виде постоянно изменяющихся символик.

Переплетающиеся радужные змеи, означающие…

Гм.

Неважно, что они означают.

Ракура вздохнул и всмотрелся в окружающее пространство. Сила Меона любезно распахнула перед ним метрическую картину движения материи Подземелья, создающего топологию Основы Нижних Реальностей, показала, как она может превратить инфернальную действительность в совокупность разнонаправленных векторов. Для этого нужен был небольшой пустяк: прикончить занимающего должность Архилорда Баалааба, на котором сходились все поступающие Извне потоки энергий Хаоса. Пока Уолт не готов, но два‑три десятилетия медитации и полного овладения Силой Меона позволят ему…

Неважно. И неинтересно.

Вот как. Лизар Фоор мертв. А куда подевался Глюкцифен? Где Фа Чоу Цзы? А, вот они…

Уолт раскрыл пространство, топология и метрика послушными рабами проложили кратчайший путь в нужное место. Это оказалось просто. Очень просто. Он вполне мог раньше открыть дорогу обратно в Равалон и вернуть туда всех живыми и невредимыми.

Впрочем, прими Ракура Тень не здесь, в Подземелье, где его внимание исказило и Тиэсс‑но‑Карана, и Тень, и самого Уолта…

Не было бы ни невредимых, ни живых. «Равалон должен быть разрушен!» – возвещал Отражение, пытаясь Возродиться – в этом, прошлом, позапрошлом рождении. Равалон должен быть разрушен – и лишь тогда Сила Меча без остатка станет принадлежать Нами. А Нами – Мечу. Принадлежать. Без остатка. Со всеми своими реинкарнациями.

Не будет тогда Нами.

Ты всегда понимал это. Во всех своих перерождениях.

Еще одна причина отказывать Тени.

При виде Уолта Глюкцифен заорал и попытался исчезнуть. Но исчезать было некуда, они и так находились в Искаженном Месте козлоголового, в его Функции. Совмещая свою особую, принадлежащую лишь убогам Искажения энтропийную субреальность с пространством Равалона, Глюкцифен добивался извращения восприятия, сознания, действительности. Теперь Уолт знал это. Секунду назад, входя в Функцию козлоголового, он и не догадывался, каков механизм ее действия.

Фа Чоу Цзы поднялась навстречу Уолту. Потрясенно разглядывая Магистра, она машинально сотворила развеивающий морок Жест. Истребительница Драконов выглядела неважно.

– Уберхаммер мертв, – сказал Уолт. – Вы можете вернуться в основную реальность Подземелья.

– Как мертв?! – и без того выпученные глаза Глюкцифена чуть не покинули глазницы.

– Как мертвец, – пояснил Уолт. – Бегает сейчас на побегушках у титанов в Тартарараме.

Об истинной судьбе Разрушителя Ракура умолчал. Тень оказался изощренно жесток. Обладающее разумом ничто, в котором никогда не появится нечто. Гм, такое и представить‑то почти невозможно.

– Но… – Глюкцифен задрожал. – Он был с одним из тех, кто… кто напал на меня и магов… Он… Он сам пытался убить госпожу Цзы, когда она расправилась с ранившим меня существом! Я едва успел ее спасти!

Только сейчас Уолт обратил внимание на то, что вместо правой ноги у козлоголового мерцает нечто вроде декариновой палки. Кто же это так убога?

Меон предложил подняться в Астрал, повернуть вспять эфирное отражение Реки Времени и посмотреть, кто лишил Глюкцифена конечности.

Не надо. Это тоже неважно.

– Предатель мертв, – устало сказал Уолт. – Что ты еще хочешь узнать, Глюкцифен? Что подвигло Уберхаммера на предательство? Я не знаю. И не хочу знать, – последние слова адресовались скорее Меону, поспешившему предложить узнать о причинах вероломности Таллиса.

– Я хотеть знать, как Уберхаммер умереть.

Фа Чоу Цзы.

Смотрит внимательно, вглядывается, напрягает магическое зрение, пытаясь разобраться, что не так с Уолтом. Ничего, токи Меона даже Божественными Глазами не увидеть.

А почему Истребительница Драконов так внимательно разглядывает его внизу?

Уолт покраснел, вспомнив, что Возродившийся Тень полностью сжег его одежду и позаботился только о регенерации тела.

Набор предложенных Меоном доспехов, подходящих скорее великанам, а не человеку, Уолт отверг не разглядывая. Неважно, что в них он сможет ударом кулака крушить замки гномов. Сражение, ждущее Уолта впереди, будет сложным, но в нем не понадобится телесная мощь.

Простая одежда. Сапоги, порты, рубаха. Нет, огненного плаща не нужно. И корону из света. Обойдусь без ледяных скипетров. Пажей из Тьмы попрошу оставить в этой самой Тьме. Номад Порядка как оруженосец мне и подавно не нужен. Почему? Нет для него подходящего оружия. Какой еще Меч Истины? Нет, спасибо, не нужно.

Не нужно, я сказал!

Символ Инобытия, пробужденный от давней спячки, всячески стремился угодить Уолту. Ракура чувствовал, что подавляемая Тенью Сила способна брать сумасшедшие займы магической энергии, волшебного оружия и чародейских артефактов по всему Мультиверсуму и чуть ли не в других Мироустройствах. Ради восстановления Меча из Осколков Меон был готов на все.

Ты уже помнишь, Уолт: это не та Сила, которую впустили в мир Первозданные титаны. Это изменившийся под воздействием Брата и Сестры Меон. И он иное самому себе.

Но ты понимаешь: как и Тень, он стремится вернуть свою истинную Силу. Первый шаг сделан. Пускай не по своей воле, пускай Тиэсс‑но‑Карана была взломана, искусно взломана, но ты уже начал сливаться с Тенью.

И кто знает, когда тебе захочется окончательно воскресить Символ Инобытия. Через сто лет? Завтра? Уже сейчас?

Сам не знаешь. Поэтому должен поспешить.

– Я убил его, – честно ответил Уолт восточной волшебнице. – Не сам, мне помогли.

Укоряющий взгляд Истребительницы Драконов заставил его поспешно ответить на незаданный вопрос:

– Нет, Фа. Власть убивать Бессмертных не была со мной все это время. Я не мог защитить Джетуша.

Она не поверила. Что ж, Уолт и сам бы не поверил. Не было власти отправлять богов и убогов в Тартарарам, а теперь с бухты‑барахты появилась?

Ракура даже сказал бы такому вруну, что он лжет. Фа промолчала.

Надо спешить.

– Позаботьтесь об Эльзе. – Да, Меон, вот тут ты молодец. Уолт положил девушку на соткавшийся из воздуха диван, провел рукой по щеке, накладывая Большую Руку Исцеления. Поджал губы, осознав ошибку. Большая Рука Исцеления подходила только чародеям, направляя их магические резервы на выздоровление. Эльзе, как простому смертному, нужна была Малая Рука.

Как простому смертному.

Гений, надежда Конклава, носительница Наследия титанов – больше не маг.

Это целиком и полностью твоя вина, Уолт. Посмотри на девочку, из‑за тебя потерявшую цель своей жизни. Хорошенько посмотри.

«Как же я раньше не замечал схожести? – подумал Уолт, отступая от дивана. – Или Тиэсс‑но‑Карана не давала увидеть? Ведь она так похожа. Страшно похожа…»

– Куда ты? – Глюкцифен схватил Уолта за руку. Крепко схватил. Не сразу вырвешься.

– В Цитадель. – Он ничего не собирался скрывать.

– Не ходи, юноша, – попросил Глюкцифен. – Цитадель…

– Что с ней?

Козлоголовый вздрогнул.

– Не знаю. – Убог склонил голову. – Но… Мой господин… Лорд‑Повелитель Аваддан… Юноша, каждый из слуг властителя Кратоса обладает связью с Лордом. Я постоянно ощущаю его, где бы ни был, куда бы ни отправился. Даже выполняя миссию в Небесном Граде, даже оглушенный и ослепленный Верховной Властью Высшего Пантеона, я чувствовал присутствие моего господина. Чувствовал… А сейчас – не чувствую!

– Мне нужно в Цитадель, – холодно ответил Уолт. Он понял, что хотел сказать ему козлоголовый, но…

На сочувствие не было времени.

Надо спешить.

– Если… – Глюкцифен затрясся, как в припадке. – Если мой господин… если Лорда‑Архистратига Аваддана не стало… Если…

Никаких «если», верный секретарь. Тот, кто сейчас в Цитадели, вряд ли оставил свидетелей. Уолт не верил, что он таился все эти годы. Умело подчищал следы, скрывался от Бессмертных и Конклава, но вряд ли бездействовал. Ведь и ты, Уолт, – ты тоже не таился.

– Скоро отсутствие моего господина ощутит Архилорд, – прошептал Глюкцифен. Кажется, убог успокоился. – И, пренебрегая традициями и этикетом, явится лично. Кратос, лишившийся хозяина, – слишком огромная опасность для Подземелья. Мы буквально только что избежали войны с Небесным Градом. И если Архилорд не успеет поставить свою Печать Власти на Кратосе, нас ждет гражданская война.

– Тогда мне тем более нужно спешить.

– Мой господин обещал, что вы вернетесь… – тихо сказал Глюкцифен. – Это условие контрактов. Но большинство из вас уже не вернется. Я должен выполнить волю Лорда. Я… я не отпущу тебя, Уолт Намина Ракура! Подождите, пока силы вернутся ко мне. – Козлоголовый теперь обращался и к Фа. – Здесь вас никто не найдет…

– Прости, Глюкцифен. – Уолт печально улыбнулся. – Но я должен идти.

Он шагнул во тьму раскрывшейся утробы пространства, оставив в руках убога Свитки с исцеляющей магией. Фа надо подлечиться, да и Эльзе понадобятся медицинские чары, если Уолт не вернется.

Он шагнул во тьму и вышел рядом с Цитаделью Архистратига. Оказывается, когда твои возможности превосходят Силы Бессмертных, многое становится…

Очень простым?

Уолт задумчиво оглядел Цитадель. Теперь он видел, где кончается шестиугольная башня, видел Источники, питающие Кратос. Сила, позволяющая творить фурий, предстала в виде перевернутой пирамиды, теряющейся в глубинах Подземелья, чуть ли не выступающей за пределы мироздания.

Все входы и выходы Цитадели, материальные и магические, были заперты, кроме одиноких ворот, приветливо распахнувшихся, стоило только Уолту появиться возле башни.

Приглашение?

Стоит принять.

Где‑то в бездонных глубинах души…

– Виновен, – сказала красавица Ульнамирэль.

– Виновен, – отрезал Намир.

– Виновен! – словно молотом припечатал Тонамин.

– Виновен, – безразлично прошептал Вришанами.

– Несомненно, виновен! – горячо заявил Дигнам.

– Aekvet! – поддержал Дигора Тир Иман.

– Виновен. – Александр Ун‑Амос прикрыл глаза.

– Виновен… Виновен… Виновен…

Виновен. Конечно же виновен. Ни в одном из предыдущих перерождений Тиэсс‑но‑Карана не давала сбоя. Ни в одном из предыдущих перерождений реинкарнация Нами не объединялась с Тенью. Ни в одной из предыдущих жизней Меон не использовался.

«Виновен» – сказал себе Уолт Намина Ракура.

Тахид аль‑Арнами промолчал. За это его чуть не выгнали взашей, но тут поднялся Вришанами и внимательно на всех посмотрел. Многообещающе так. Даже Ханамид, Убийца Тысячи Кобольдов, не выдержал и потупился.

– Что ты можешь сказать в свое оправдание?

«Мне нечего сказать» – подумал Уолт. Вы, все, которыми был я, вы не Я. Вам не понять. Вам надо было вместе со мной спуститься в Подземелье; вместе со мной и Эльзой сражаться с носителями умной энергии; вместе со мной биться над загадкой Инфекции; вместе со мной потерять наставника; вместе со мной идти сквозь Наос; вместе со мной видеть, как Уберхаммер убивает Эльзу, так похожую на нее, – и ждать, ждать малейшей возможности вмешаться, потому что Возродившийся Тень решил помочь Эльзе, решил проявить милосердие – в Тартарарам такое его милосердие! – и я должен, просто обязан был открыться Тени, иначе бы Эльза…

Можно им сказать, что Тень необходим, чтобы разобраться с тем, кто впустил умную энергию и Метаон в Подземелье.

Можно им сказать, что у тебя есть план, отличный план, после которого все останутся довольны, кроме разве что Тени и его.

Можно сказать им правду. Но истиной будет лишь то, что ты открылся Тени, когда он завис над Эльзой, над беспомощной девчонкой, потерявшей магию, над той, кто так похож на нее – и не только внешне…

– Оправдание! – загудел зал. Предыдущие рождения недовольны молчанием Уолта Намина Ракуры. Им плевать на проблемы нынешнего рождения. – Говори! Оправдывайся!

Дигнам еще сказал что‑то о бочке дерьма и мозгах Уолта. Ракура точно не разобрал.

Оправдываться?

Ему не в чем оправдываться.

Он поступил так, как должен был.

Никто не смог бы по‑другому.

Кивнула темнота за плечами Уолта. Темнота понимала его. «Никто бы не смог, – сказала темнота. – И ты не смог. Слыхал легенду о волшебнике, которому было предсказано, что родившийся в такое‑то время и в таком‑то городе ребенок станет причиной его смерти? Вот и он не смог по‑другому: отправился в город и перебил всех детей. А горожане убили волшебника. Мстя за детей. В том числе и за того ребенка, о котором было предсказано».

Темнота вздохнула. Почесала затылок. «И я не смог, – призналась темнота. – Ну ты помнишь. Вот только, кажется, они забыли».

– Ему не в чем оправдываться.

Темнота вышла в центр зала. Ободряюще положила левую руку на плечо Уолта. Правой руки у нее не было.

– Вы забыли, что самое главное – не для Тиэсс‑но‑Карана, а для Нас, которые Я?

Зал молчал. Только Тахид аль‑Арнами насвистывал. Вришанами кротко посмотрел на него, Тахид поперхнулся свистом и затих.

– Мы, которые Я, – Мы должны оставаться Я. Всегда. Не просто мной, а тем, что сделало меня мной. Свобода. Свобода самому решать, самому выбирать, самому делать. А еще…

Эльза.

Уолт видел ее. Каждый в зале видел ее. Эльза смеялась. Эльза грустила. Эльза гордилась своей победой на полигоне. Эльза испугалась неудачи в Ничьей земле. Эльза спала. Эльза бежала. Эльза заучивала формулу Лейпски‑Тедариуса. Эльза, Эльза, Эльза…

Ульнамирэль придирчиво засопела. Остальные молчали.

– Вы оставались одни. Всегда одни. Ho‑Мы, которые Я, – не хотели быть одни. Никогда. Уолт Намина Ракура вспомнил об этом. И если ради того, чтобы остаться собой – если ради этого он взял Силу у Тени…

Темнота замолкла. А потом хрипло захохотала.

– Вы должны быть благодарны Уолту.

– Потому что… – безразлично прошептал Вришанами.

– …оставаться собой… – добавил Тахид.

– …и быть свободным… – решился заговорить Уолт.

– …вот то, что мы чуть не потеряли, – закончила темнота. – Мы, которые Я, держали воспоминания в узде, и Я, который Мы, оказался в неволе. Мы забыли, что это наш выбор, а не навязанное нам свыше предназначение. И что ради этого наши Я вправе снова выбирать – даже если это разрушит предыдущий выбор.

– Потому что… – заявил Тахид.

– …только так… – безразлично зевнул Вришанами.

– …мы останемся собой… – прошептал Уолт.

– …а это не менее важно, чем быть свободным, – подвела итог темнота.

Зал исчез. Остался только Уолт.

И темнота.

– Наломал ты дров.

– Наломал, – согласился Уолт.

– Может, прибить тебя прямо сейчас? – поинтересовалась темнота.

– Не надо.

– Почему не надо?

– У меня дело. Важное дело.

– Важное дело было у меня, – гордо выпятила грудь темнота. – А ты так, подражаешь.

– Может быть. Но для меня, того Я, которое сейчас Мы, мое дело важнее.

– Это надо же, какой Я наглый, – поразилась темнота. – Ну ладно. Больше не задерживаю. Считай, помиловали. Казнить не будем. Иди. Делай, что задумал.

– Послушай…

– Что такое?

– Я ведь правильно поступаю?

– Ну ты и спросил! – Темнота ухмыльнулась. – Я ведь тоже не знал, правильно ли поступаю. Помнишь, чем закончилось? Так что лучше думай, что твой путь – единственный. И смело ступай по нему.

– Спасибо.

– Да не за что!

За воротами сразу начинался коридор. Уолт вспомнил, как долго шли Магистры, Игнасс и убоги по Цитадели, прибыв во дворец Архистратига, и улыбнулся. Сейчас он мог преодолеть весь тот путь меньше чем за секунду.

Меон колыхнулся: приказ?

Уолт усмехнулся и просто пошел вперед, прислушиваясь к ощущениям. Так и есть. Силы убогов не ощущалось. Совершенно. Цитадель была отрезана от всех убоговских Истоков и Источников. Уолт коснулся шершавой стены. Да. Можно не сомневаться. Цитадель полностью потеряла свою убоговскую сущность. Поле Сил смертного мира подчинило себе башню Лорда‑Архистратига. Инфекция высосала из нее всю убоговскую магию. Все находящееся в ней Бессмертие.

Уолт покачал головой, вспомнив, какое количество Разрушителей принимал Аваддан. Первые от радости свихнутся, размещая такую уйму Вторых в Тартарараме.

Коридор оказался коротким, закончился на первом же повороте. Уолт вышел в зал. Прищурился. Сомнений не было. Тот же зал, где их принимал Архистратиг.

А чего ты ожидал, Уолт? Не только Меон может играть с пространством.

Ракура задумчиво огляделся. И бросил в пустоту:

– Выходи. Прятаться ты мог раньше. Сейчас же нет смысла.

Пустота гулко рассмеялась.

– Здравствуй, – сказала Диабола Асурия. – Я уже заждался. Таллис милый мальчик, и Метаона для него я не пожалел, но если бы ты проиграл, я бы очень удивился, Нами.

Она (он) сидела на троне с высокой спинкой и боками в виде чудовищных лап. Бирюзовые кристаллы обменивались шипящими белыми молниями. По бокам трона застыли двое: уже знакомый Супербий и рыжеволосая девчонка‑эльфийка лет десяти‑одиннадцати в легкой тунике. Девчонка выглядела так, будто только что рыдала навзрыд и готова была расплакаться снова в любой момент.

– Банально, – кивнула Диабола, уловив взгляд Уолта, брошенный на трон. – Но мир держится на банальностях, и банальностями же разрушается. Не мог же я встречать тебя по колено в трупах Разрушителей. Что же ты молчишь?

Девчонка всхлипнула, не выдержала и разревелась.

– Здравствуй. – Уолт вздохнул. – Давно не виделись…