Глава вторая Пробуждение 9 page

…Только не сердись, учитель…

Он не знал, получится ли задумка. Однажды Кедар просто понял, что может сделать это, как понимал после тренировок учителя, что может швырнуть Гадюку или вырастить их больше, чем раньше. Но он должен был сделать это сейчас.

…Только не обижайся, учитель…

Приказ носителя был однозначен. Кожа схлынула с него, потекла, как мед из сот. А вместе с Кожей стекали эфирные создания, крохи, чуть не лишившие его жизни. Искорки оказались завернуты в Кожу, как в тугой сверток. Кедар не был уверен, справится ли с ними Кожа, но почему‑то думал, что в таком состоянии справится. Ведь эфирные воины оказались отрезаны от той субстанции, из которой вышли, полностью погрузились в иную субстанцию. Как мухи, тонущие в меду.

Его собственная кожа чесалась сильно, будто Кожа хотела забрать ее с собой, но в последний момент передумала.

Раздался крик. Кедар не обратил на него внимания, протянул руки, дотрагиваясь до свертков. Они распались мелкими шариками, будто это была ртуть, и два одинаковых меча оказались перед упырем. Короткое, широкое у основания лезвие. Клеймо на рукояти: змея вокруг меча.

Клинки учителя, которые Кедар потребовал себе.

И даже Повелевающий не смог отказать…

Полыхнул огонь, справа и слева от дороги загорелся лес. Кедар схватил мечи и сделал Шаг Ветра. Надо было спешить. Сейчас она…

Нет.

Оно.

Вампирша приземлилась на телегу и крутила головой по сторонам, ища его. Шаг Ветра – и он появился слева от нее, нанес два секущих удара. Часть левого крыла отлетела, и исчезла магия, что скручивала воздух в отверстии в сферу, наполненную смертельным ветром.

– Я ошибался, – сказал Кедар, склонив голову на правое плечо, пока ошарашенная настолько, что даже не закричала от боли, вампирша спрыгивала с телеги, уходя от следующих ударов. – Ты не женщина. Ты – чудовище.

Шаг Ветра – и он за спиной вампирши. С чудовищами не нужно сражаться честно. Свистят клинки. Гаснет огонь в правом крыле.

Теперь она не может летать, крылья бесполезно повисли, цепляясь за землю. Она кричит. Давно пора.

– Чудовища должны умирать!

…Он ведь мог быть на ее месте… А на его месте мог быть его учитель… Просто ему повезло, и он встретился с учителем…

Вампирша приходит в себя и сует руку в радужное зарево над головой. Целое облако искорок летит в Кедара. Он позволяет ему подлететь совсем близко, а потом колышет пространство, уходя от каждой искорки. Ни один эфирный воин не попал на него.

Он слишком доверял Коже. Он забыл основополагающие уроки учителя. Он должен сражаться с ней, а он вместо этого позволял сражаться только ей. Он забыл многое, когда убил учителя. Потому что не хотел помнить.

…Вид объятых огнем детей взорвал в нем память и родил новое чувство. Он переступил рубеж. Он разрушил границу. Он не будет убивать женщин, детей и стариков. Не только. Он еще и будет защищать их.

И когда новый рубеж возник, новая, но такая старая Мощь наполнила его. И он посмел взять мечи учителя, два клинка Меченого, выкованные в Школе Меча. Он собирался убить чудовище ими, а не Гадюками. Не Кожей. Собственными руками.

Вампирша набросилась на него как безумная. Но это только могло показаться, что она лишилась разума. От удара правым мечом она ушла, выгнувшись назад и тут же выпрямившись, стоило мечу просвистеть над ней. Ударила ногой и наткнулась на левый меч, которым Кедар прикрывал живот и пах. Абсолютно голый, без волос (пламя не пожалело ничего, а восстанавливать волосяной покров Атан посчитал глупостью), Кедар двигался легко и непринужденно, лишив противницу основных ее магических ударов. Она не знала, что он без Кожи, и это лишало ее возможностей для атаки, которые вампирша боялась использовать, чтобы не попасть под выпады Гадюк.

Это была неправильная граница в ее сознании.

Но это было только на руку Кедару. Он окружил ее простыми, стремительно следующими один за другим ударами. Несколько вампирша пропустила, но от большинства сумела уйти. Даже на земле, с ранеными крыльями, она все еще оставалась стремительной. Но недостаточно стремительной для Кедара.

Он ударил сверху и снизу, как будто создавая клин обоими мечами. И сделал Шаг Ветра, появляясь сбоку от нее, готовой заблокировать посеченными руками выпады перед собой. Клинки погрузились в ее тело, жадно пронзая плоть.

Она взвыла. Для обыкновенного смертного, не окажись рядом мага‑лекаря, эти раны оказались бы смертельными. Вампирша же ухитрилась ударить Атана, прежде чем он вытащил мечи из ее тела, и в этом ударе силы было не меньше, чем раньше. Он колыхнул пространство, уклоняясь от удара, как уклонялся от эфирных воинов (а в этот раз она забыла пустить их вместе с ударом!), но он был слишком близко, и его достало, пусть и не в полную силу. Он отлетел от вампирши, удержав рукояти мечей.

Эта боль от удара не пройдет, напомнил Кедар себе. Теперь ты сам по себе, без Кожи. Нужно помнить об этом.

Не дав вампирше опомниться, он прыгнул, словно подброшенный пружиной, и в прыжке сделал Шаг Ветра. Она бросилась бежать, чтобы Кедар не достал ее. Но он предвидел это и возник на ее пути, выставив перед собой мечи. Она не успевала остановиться.

И тогда она закричала. Закричала криком вампирш после метаморфозы, сокрушающим переливом тональностей, девятым валом звука. Будь с ним Кожа, возможно, она успела бы предупредить его. Кедара закружило, звуковой волной отбросило в сторону пылающего леса. Он упал на щебень, прокатился по нему, остановился прямо возле бушующего огня. Будь на его теле волосы, они бы сейчас опалились.

Атан вскочил. Рядом разлетался каменными осколками щебень. Закружились мечи, защищая его от разрывающихся камешков. Он побежал по дороге, держась горящего леса. Нападать на вампиршу, переводившую дыхание, Кедар пока не собирался. Рано. Хорошо, что он ожидал от нее подвоха: пусть не крика, о котором он к этому времени забыл, но чего‑то, что она держала на самый крайний случай.

У него тоже оставалось кое‑что. На крайний случай.

Взлети она и пошли звуковые волны сверху, расстреливая его посреди пустынного, без укрытий, тракта, у Кедара было бы меньше шансов выполнить задуманное. Но летать она больше не могла, сейчас, во всяком случае, а этого достаточно, вполне достаточно.

Вампирша закричала, пытаясь втолкнуть Атана сжатым в луч звуком в пламя, алчно поглощающее лес. Сила крика была велика, луч даже разогнал пламя, открыв в огне свободную, не тронутую пока красно‑рыжими языками тропу к безопасным рощам. Кедар мог бы убежать по ней. Мог бы. Это не входило в его планы.

Чудовище должно умереть.

Она закричала так, что у Кедара заложило уши; руки и ноги вдруг словно покрылись льдом; из носа потекла кровь. Звуковая волна таки достала его, и Атана приподняло и завертело, как щебень в вихрях вокруг. В самой волне вампирша сконцентрировала еще один луч звука. Он саданул Кедара по груди, живо напомнив удар, которым вампирша подкинула его в небеса. Если бы не Шаг Ветра, который Кедар начал делать, когда первые, едва уловимые звуковые колебания достигли его, он бы сгорел, вброшенный в магическое пламя.

Его вышвырнуло из Шага Ветра совсем рядом с вампир‑шей. Взмах крыльев, и она бы оказалась возле него, но крыльев не было. Она набрала полную грудь воздуха, тряся громадной башкой, и завопила. Ударить мимо звуковая волна не могла. А он не мог увернуться. Так близко, так громко – у него взорвалась бы голова. А вампирша вложила в этот вопль всю свою злобу, всю свою ненависть, всю свою силу, способную разметать Атана по тракту…

Но было поздно.

Потому что, извиваясь и стуча друг о друга, перед вампиршей выросли Нефритовые Гадюки. Длинные, намного длиннее тех, которых Кедар использовал раньше, и крупные – каждый «позвонок» размером с кулак вампирши. И было их не двадцать, а пятьдесят. И звуковая волна разбилась о ряд плотно сжатых змеиных тел. «Позвонки» чуть приподнялись, выпуская из Гадюк клубы розового дыма, встопорщились перья вокруг головок, выплеснулась блестящая жидкость, задрожали рога, и раскрылись пасти, издавая звуки удивительной чистоты и созвучности. Кедар, который еще лежал на земле, пропал из виду вампирши, наполовину скрытый розовым дымом, наполовину застывшим блестящим коконом. Его не было видно всего несколько секунд, дым сгинул, а кокон рассыпался, и на вампиршу уставились пустые глазницы огромной перистой змеиной головы с рогами. Раскрылась пасть с изогнутыми острыми зубами, голова метнулась вперед. Вампирша едва успела выбросить ей навстречу руки, схватить за челюсти, до крови сжать ладонями верхнюю и утопить ступни в нижней, напрягая все мускулы, чтобы не дать пасти сжаться. Из зарева сыпанули искорки, сверкающей радугой покрывая голову, эфирные воины неистово застучали топориками, но состоящая из пятидесяти Нефритовых Гадюк сущность не поддавалась их ударам. Мелкая эфирная пыль – вот и все, что могли сделать крохотные воители.

Вампирша смогла раздвинуть пасть и разжать безжалостные тиски, способные прокусить гору. Она была все‑таки невероятно сильна. Но из вздрогнувшего пространства позади нее появился Кедар. И одним молниеносным движением рассек вампиршу пополам.

Это были хорошие мечи. Острые и крепкие. Такими мечами легко резать плоть и позвоночник.

Кедар не знал, поняла ли вампирша, что произошло, жила ли она еще какое‑то время после его удара. Пасть захлопнулась, сминая половинки вампирьего тела вместе с радужным заревом, и, брызгая кровью, огромная «змеиная» голова устремилась в глубь лесного пожара, чтобы там сгореть вместе с содержимым.

Сгореть там и оставить Кедара без Кожи: сопровождавшее его с рождения вещество полностью израсходовало себя на создание больших Гадюк, из которых слепило эту голову.

Не было больше Кожи.

И совсем – совсем‑совсем! – не хотелось убивать.

На плечи давила усталость. Она заставила Кедара опуститься на одно колено и опустить мечи. Горел лес, треща, как сорока, у которой отобрали натасканные в гнездо безделушки. Духи Пламени веселились, прогоняя немногочисленных Духов Леса из обжитых ими мест. Элементали Стихии Огня, за которыми Духи Пламени всегда волочились, как прилипалы за акулой, потрудились на славу, будто бы пытаясь возвести настоящую Обитель Огня, дом Мага‑Дракона, царство жара, в котором Маг‑Дракон обустраивает Гнездо.

Магическое пламя бушевало справа и слева, вокруг валялись покрытые пеплом трупы и кости карлу, усталость никуда не собиралась уходить, а он просто смотрел перед собой, склонив голову на плечо.

Убивать не хотелось. Впервые в осознаваемой им жизни – убивать не хотелось. Он улыбнулся как дурак. Великая Ночь, он и не знал, насколько это хорошо! Он и не подозревал, как это замечательно! Неужели для этого надо было победить чудовище?! Убить его – и стать свободным?! Если бы он мог рассказать учителю! Если бы…

Кедар сильно устал. И поэтому не услышал глухой свист. И только когда наконечник болта вышел из груди, когда следом нехотя поползла боль из сердца, когда дернулось тело, когда маленькая капля холодного пламени упала на щебень…

Только тогда он понял, что в него выстрелили из арбалета. Из арбалетов. Шесть болтов пронзили его. Шесть болтов с наконечниками, покрытыми растительным ядом. Шесть болтов, содержащих внутри губительные заклятия. Шесть болтов…

Потом стреляли еще. И не мазали. Карлу не могли промахнуться, сумев незамеченными подобраться к врагу почти вплотную. Приказ «пленных не брать» они выполняли с остервенением, на одном упыре вымещали злость на всех остальных не‑живых, что убивали Лесных эльфов.

Стреляли еще, но он этого не знал. Уже не знал.

…Было темно, хоть глаз выколи, и даже упыриное зрение не помогало, но в этой темноте Кедар вдруг увидел одинокий огонек костра. Он был далеко, но почему‑то Атан быстро добрался до него. Сидевший возле костра человек подбрасывал в костер непонятно откуда берущиеся дрова. Он просто совал руку в темноту, вытаскивал деревяшку и кидал в костер.

– Долго, – сказал Меченый. – Я тебя заждался.

– Простите, – прошептал Кедар, опустив голову. – Я… – Он вскинул голову и гордо произнес: – Я убил чудовище, учитель!

– Знаю, – кивнул Меченосец. – А вот ты – не знаешь. Ты наконец‑то убил чудовище в себе.

– Нет, учитель, я убил чудовище, которое…

– Неуч! – Мечущий кинул в него веточку. – Ни убога ты так и не понял. Чудовище он убил, видите ли! Знаешь, смертному руку подать иногда в тысячу раз труднее, чем чудовище убить. Он убил, вы посмотрите! Тебе дали шанс убить чудовище, балбес. Все тебе придется опять растолковывать. Садись, поговорим. Расскажешь, как и что.

Кедар кивнул и сел рядом, испытывая необыкновенное чувство спокойствия.

Тавил с удивлением следил за тем, как рядом с головой Мертвого Леса пролетел какой‑то смертный, а потом промчалась вошедшая в морфе Эвана, и гадал, откуда тут взялся еще кто‑то, кроме Эваны и Ахеса. Мертвый Лес зорко стерег свою территорию, так как же… От размышлений его отвлек поток Силы и невероятное магическое поле, формирующееся совсем рядом. Заклинатели карлу наконец‑то создали что‑то занимательное и достойное внимания. Как призрак из могилы, над Диренурианом поднимался прозрачный силуэт, сопоставимый по размерам с Мертвым Лесом. Он был подобен воину‑карлу – в легком доспехе, вооруженный узким мечом, который держал в правой руке, и коротким кинжалом в левой. Призрак колыхнулся, сделав шаг в сторону энтелехии Тавила, и внутри него снизу вверх побежал огонь, заполняя его, как вода наполняет кружку. Лес под ногами призрачного воина вспыхнул, Заклинание Лесных эльфов не щадило Диренуриан.

Это понятно: если враг лучше тебя владеет Лесной магией, то и противопоставить ему нужно злейшего врага леса. Непонятно другое.

Тавил не предполагал, что Лесные эльфы способны так управлять Стихией Огня. С детства он знал, что Светлые эльфы несут в этот мир Свет, Темные эльфы повелевают созданиями Тьмы, Ночные эльфы познают тайны Ночи, Серые эльфы играют с таинственными силами Луны, эльфы Стихий – Воздушники‑сильфилы, Водяники‑ундиины, Земляники‑киннарэ, Огневики‑саламаны – царствуют над элементалями, Кровавые эльфы обладают тайнами крови, а Лесные эльфы владеют лесными просторами. Каждому эльфийскому роду была присуща своя магия, магия Начала, из которого эльфам давалась жизнь. Согласно религии Светлых эльфов, общим Началом был для них Свет (и потому Светлые всегда считали себя выше остальных), но сталкиваясь в мире косной материи с другими Силами, Свет создавал в себе Отражения этих Сил и при помощи орудий, что рождались в этих Отражениях, познавал Силы. Лесные эльфы тонко и умело владели Лесной магией. В Равалоне их мог превзойти только Лесной Народ из крохотной страны на Дальнем Востоке, но равных в ней в Западном Равалоне карлу не имели. Впрочем, обладая такой Властью над Лесом, карлу не разбирались в иных магических энергиях, как Светлые не разбираются в магии Тьмы, а Кровавые – в магии Воды.

Так каким же образом Заклинатели карлу сумели создать Огненного Великана, каким образом зачерпнули так много Силы у неродной Стихии, поистине противоположной их Силе Леса? Ведь это титаническая энергия, и на собирание ее потребовались долгие месяцы, особенно у них, Лесных…

Хотя кто бы говорил, Светлый Тавил! Кто сейчас так легко управляет всей Лесной магией в округе? Кто перехватывал заклятия Леса у Заклинателей и обращал против них? Магия – вещь ненадежная: она что дышло – куда повернул, туда и вышло. Хватит думать о том, в чем не разбираешься. Пусть Мастер о магии думает. Или Затон… Нет уже Затона. Пора запомнить это.

Окутанный снизу кипящим круговоротом пламени, Огненный Великан сделал еще шаг, оставляя за собой золу и чад. Он был неповоротлив, как и Мертвый Лес Тавила, но энтелехия Тавила владела несомненным преимуществом: она могла почти молниеносно выращивать из себя атакующие все и вся растения или перенаправлять потоки энергий Леса и на их основе создавать причудливые Лесные Заклинания, рожденные фантазией Тавила, жаждущей разрушений. Хотя…

Деревья между Огненным Великаном и Мертвым Лесом, подчиняясь бегущему по ним волшебству, задрожали. Земля заходила ходуном, когда из нее с корнями начало выворачивать дубы, липы, ясени, клены, сосны, осины, березы, яблони и другие деревья. Они взмывали в небо катапультными ядрами и летели в Огненного Великана. Около ста стволов мчалось в него. Такой удар мог бы сотрясти и гору. Великан же спокойно сделал новый шаг, а груда деревьев, врезавшаяся в него, сгорела. Вспыхнула и рассыпалась золой и пеплом так быстро, что процесса горения даже нельзя было увидеть. Все‑таки Огненный Великан – одно из Воплощений Стихии Огня в мире – по Силе был почти равен убогу.

Карлу знали, к кому обращать призыв. Справиться с таким одной лишь Силой Леса трудновато. Да что там – растениями и деревьями невозможно побороть Стихию Огня, которому спалить окружающее его время и пространство не дают только ограничивающие Заклинания, придавшие ему форму.

Великан сделал еще шаг и начал поднимать руку с мечом. От жары кожа карлу в плоти Мертвого Леса полопалась, кора на деревьях обуглилась. Что до лиан и лоз, кустарников и цветов – они сгорели! Несмотря на то, что живительная Сила Природы продолжала питать их!

Меч ударил, целя Мертвому Лесу в голову. Ранение в голову не имело для Тавила значения, его энтелехия не обладала сердцевиной, единым центром, из которого управлялась, и он скорее по привычке, чем по надобности, вскинул левую Г‑образную руку‑ветвь навстречу пламенному клинку. Огненное лезвие легко погрузилось в руку. Тавила ждал первый неприятный сюрприз. Пламя потекло по Великану быстрее, начало вливаться в его правую руку и поглощаться мечом. В отличие от обычных мечей Огня, которые поливают пламенем во все стороны или бросаются фаерболами, меч Великана стал закачивать пламя внутрь руки‑ветви Мертвого Леса. И лечебная Сила Природы не успевала заживлять наносимые огнем раны или ставить ему преграды. Пламя все прибывало. Сжигая внутренние скрепы древесно‑живой плоти и разгоняя элементалей Леса, огонь быстро распространялся по руке, прорываясь то тут, то там огненными фонтанами, точно рука‑ветвь обратилась в проснувшийся вулкан. Проворно петляя по внутренностям руки, огонь подбирался уже к «плечу» Мертвого Леса, когда Тавил наконец ответил достойным ударом.

Из корней‑ног Мертвого Леса вырвался могучий древесный столб, укутанный изумрудным облаком с вырывающимися из него зелено‑дымными рукавами. Эти рукава опоясывали столб по спирали. Лесная магия наносила удар по Огненному Великану одновременно в двух формах: вещественной и энергетической, в виде материального тела и силового поля. В это же время на рубежах Диренуриана пожухли и истлели ушиарх, в гниющих магических кустарниках распались на части зууэти, а выданные немногим оставшимся в живых пограничникам стрелы с чарами потеряли октариновый блеск. Волшебство покидало эти места, как сдернутая с постели простыня.

Столб врезался в грудь Огненного Великана. Из точки удара во все стороны повалил черный чад. Столб горел, упершись в грудь Великана, его молекулы разрушались с невероятной скоростью, но он продолжал расти. Лесная магия и питала его и защищала, энергетическим облаком отводя большую часть жара Великана на себя, давая столбу вообще приблизиться к пламенному телу.

И Великан отступил. Меч выполз из руки‑ветви Мертвого Леса. Великан отступил еще на шаг. На другой. Еще один. Пока не догадался (или не догадались призвавшие его) воткнуть меч в столб. Пламя помчалось по столбу к ногам‑корням. Лесная магия не остановила его, ее силовое поле защищало столб только снаружи, да и то от непрямых воздействий огня.

Тавил перестал заниматься столбом, и тот зашатался без поддержки и гулко рухнул, покатился, придавив немногочисленные деревца, не погубленные Мертвым Лесом или Огненным Великаном.

Тавил нахмурился бы, если смог. Великан оказался чрезвычайно неприятным противником. С таким нужно разбираться как можно быстрее, если он хочет без проблем вырастить Розу Смерти. Тратить лишнюю энергию не Лесной магии, что шла на подпитку Розы, нельзя. Уже скоро надо очищать проход и спешить на встречу с Мастером…

Нужно поступить, как раньше, – разбираться не со следствием, а с причиной. С Заклинателями, призвавшими Великана. Тавил растянул сознание по Диренуриану в поисках рукотворного Источника, вливающего Силу в Огненного Великана. Ярко‑рыжее пятно отыскалось сразу: скрывать неродную магию Лесные эльфы не умели. По крайней мере, не умели это делать хорошо. Зеленовато‑призрачное «ограждение» вокруг пятна было хрупким: дунь – и рассыплется.

Он проник взглядом в лесной храм, и здесь его ждал второй неприятный сюрприз. Многочисленные защитные амулеты, несколько готовых к использованию орбов, нега‑торов магии, и умело поставленная защита от Лесной магии во всех ее видах. Мрачные з'ури, количеством восемь штук. Семеро Заклинателей под зеленым куполом держались за руки, распевали заклятия, каждый свое, и водили хоровод вокруг покрывающегося алыми рунами черного кристалла, внутри которого танцевал белый огонек. Этот‑то кристалл и удерживал Огненного Великана в Равалоне.

Великан тем временем ударил снова. Он медленно взмахнул кинжалом, и два синих огненных шара ударили в корни‑ноги Мертвого Леса, оставив за собой покрытые стеклом борозды. Возникший пожар Тавил погасил с трудом. Проклятые карлу! Если бы не необходимость беречь энергию для Розы…

Великан шагнул к Мертвом Лесу, занес меч.

Тавил задумался. Достать Заклинателей растениями он не сможет, их защитит антилесная магия или подавят орбы. Материализуйся он в храме, придется иметь дело с з'ури, и опять же: растения ему не помогут, антилесная магия или орбы… Орбы… А это мысль. Вряд ли они ожидают того, что он задумал.

Сильный удар обрушился на крышу храма, по потолку побежали трещины. Еще удар – и в образовавшуюся дыру полезли ветви. В ответ сверкнули молнии из защитных амулетов на полу. З'ури напряглись, хватаясь за мечи, Заклинатели продолжали петь, не обращая внимания на вражескую магию. А зеленые лианы уже вползали в окна и двери, стебли покрывали стены и сгорали, атакуемые молниями и огнем из амулетов.

Огненный Великан сделал еще шаг.

Поток золотистых цветов ворвался в храм через дыру в крыше. Ревущий столб огня ударил по нему, но цветы разлетелись по всему храму, лепестками покрывая пол. Артефакты переключились на зеленое воинство, ползущее от дверей.

А золотые лепестки проникли в щели между плитами пола. Никто из карлу не мог увидеть, как лепестки потихоньку ползли к плите с орбами, находившейся за амулетами и перед куполом. Их было немного, этих лепестков, и артефакты игнорировали их, занятые уничтожением более обширных вражеских чар.

Великан сделал еще шаг.

Внезапно плита с орбами разлетелась на куски, два пожирателя магии взлетели, поднятые на воздух золотыми кистями, артефакты тут же поразили их молниями, сжигая лепестки, но было уже поздно: орбы полетели в сторону купола. Первый был активирован на секунду раньше второго, первый пожиратель магии уничтожил чары защитного купола, втянув зеленое покрытие в себя и остатками своего воздействия накрыв половину артефактов, второй сработал в круге Заклинателей рядом с черным кристаллом. И белый огонек в кристалле погас, перестали алеть руны, прекратилось пение магов‑карлу.

Великан сделал выпад. И растаял в воздухе, спектром красного цвета окрасив атмосферу, унося обратно в мир элементалей Огня чудовищный жар, что принес с собой.

Тавил оставил магическое поле вокруг храма, рассудив, что Лесная магия, как только закончится действие орбов, и сама убьет лишенных большей части магии карлу, и полностью сосредоточился на Мертвом Лесе, осматривая его левую руку. Могли быть повреждены важные сочленения, и тогда надо направить туда больше энергии Природы.

А вот эта магия его действительно напугала.

Небеса, воздух, земля, само пространство – все будто подернулось дрожащими штрихами, стало расплывчатым и давящим. Его Мертвый Лес словно стал каплей в море, песчинкой в пустыне, звездой в ночном небе, малейшей единицей бытия, которую только можно представить, – окончательной неделимой сущностью, атомом, погруженным в бесконечную пустоту.

Эта Сила была воистину титанической. Скорее даже так: Титанической. Будь здесь Огненный Великан, он бы разорвал путы Заклинаний, державших его в Равалоне, и сбежал. Хотя нет: застыл бы на месте, перепуганный так, что не мог бы пошевелиться. Как застыло сознание Тавила, сдавленное мощным напором Силы.

Почти таким же напором магии он недавно сдавил Диренуриан, впуская в Лес карлу свою энтелехию. Но теперь магический напор был направлен на один лишь Мертвый Лес, и Тавил, имей он сейчас тело, мог бы сполна ощутить, что недавно испытывали Заклинатели.

Что же это такое? Он заставил сознание шевелиться.

Давление было неимоверным, но это в первую очередь касалось материального мира. Сила целиком была направлена на Мертвый Лес. Тавил постепенно раскинул сознание над Диренурианом, пытаясь отыскать то, что вырабатывало такое колоссальное волшебство. Раскинул и в страхе чуть не сжался в точку, коснувшись чего‑то неимоверно чуждого, чему не место в мире Равалон и сопредельных мирах, не место во всей совокупности миров, тех, что есть и что будут. Откуда у Лесных столько магических артефактов? Где они их достали? Неужели то, над чем смеялись в Эльфляндии как над глупостью карлу, мечтавших превратить мир в Лес, не такая уж глупость? Но что это такое?

Тавил успел обнаружить Источник Силы. Карлу были рядом, совсем близко, скрытые действительно хорошей магией, позволившей им очень близко подобраться к Мертвому Лесу. Неужели? Неужели Огненный Великан и плохо замаскированный храм понадобились, только чтобы отвлечь Мертвый Лес? Неужели теми карлу пожертвовали сознательно, выиграв время приготовить именно то, что на самом деле поразит Мертвый Лес?

И еще Тавил понял: все, что он испытал, еще не удар, а только лишь подготовка к удару, взвод арбалета, а не сам выстрел. И вслед за чудовищной давящей Силой придет еще более чудовищная Сила, и тогда Мертвый Лес…

Плохо. Роза Смерти еще не готова, она не готова, иначе бы он попробовал прямо сейчас, ответил бы этой Силе достойно, но…

Они рядом. Еще не ударили. Может, попытаться? Надо, надо пытаться! Сейчас все зависит от него: ведь ударь такая Мощь, и даже груз растворится в титанической энергии.

Вздрогнула и поднялась правая Г‑образная рука‑ветвь, выгибаясь за спину лесного гиганта. Нажим Силы сбивал с нее деревья, дендотов и карлу. Они безжизненно падали вниз, в корни‑ноги, где их снова начинал перерабатывать организм Мертвого Леса. Задрожали ужасные пальцы, рука начала расти и удлиняться, устремляясь в густые чащи за спиной Мертвого Леса.

Туда, где Заклинатели карлу готовили по‑настоящему нечто невероятное, к чему Мертвый Лес готов не был. Рука росла. Давление усиливалось. Успеет? Не успеет?

Костяной панцирь гулко ударился о стену лесного храма. Гииор сжал зубы от острой боли в боку. А эльф оказался не так прост…

В начале поединка карлу быстро понял, что его магические выпады ничего не значат для Вишмагана. Огонь, ветер, земля, вода, даже Свет и Тьма, не говоря уж о каком‑то совершенно непонятном Заклинании, от которого несло Хаосом, – все это отскакивало от костяного панциря Истребителя и разлеталось в стороны, разрушая что‑нибудь рядом, но не Гииора. Однако и Главный Страж, задетый костьми Гения Крови Вишмаган, быстро излечивал себя от яда и ран, как Гииор и предполагал. Волшебство, сидящее внутри карлу, делало это немедленно, как только кости задевали Лесного эльфа.

Это был поединок воли и терпения. Для Гииора важно было задержать Латиэлла подольше, чтобы Кедар успел выполнить задание. Кожа мальчишки сильна, но против сильной магии она бы не устояла, а у этого карлу магия не просто сильна – всесильна! Вот только для Силы Крови Гения Крови Вишмаган даже всесильная магия ничего не значит. Любая магическая энергия, сталкиваясь с его костяной защитой, теряла напряженность и рассеивалась вокруг Гииора. Кости исполняли роль проводящей плоскости, и сам Вишмаган, находившийся внутри костяного панциря, мог не волноваться о магических атаках. Разве только Бессмертные решат проверить на прочность костяную защиту Гииора – тогда и стоит опасаться их чистой бытийной Силы.

И Латиэлл осознал это. Они обменивались ударами на поляне перед проходом во Врат‑кустах. Карлу одним прыжком, помогая себе ветром, увеличил расстояние между собой и Живущим в Ночи, запрыгнув в проход. Пока Гииор бежал к нему, стреляя на бегу костями, он сделал в воздухе пассы руками, изобразил руну, пропел что‑то возвышенное. Булькающее золото покрыло его руки по локти и начало стекать в сложенные вместе ладони. Вырвавшийся из‑под ног Маэлдрона небольшой смерч отбил Костяные Пики Гииора, подхватил Латиэлла и швырнул его навстречу Истребителю. Жидкое золото обратилось в огромный, с Латиэлла, молот, которым тот ударил упыря. Падающий сверху в голову упыря, он оставлял за собой шлейф белоснежных молний. Хвост Гииора воткнулся в землю и потянул его обратно, унося из‑под удара. Неведомым образом Вишмаган почувствовал, что золотой молот этот не просто магия, а нечто Высшее, из той сферы, где бродят Бессмертные, где боги и убоги вершат свои дела.

Золотой молот воткнулся в землю, пробив насквозь уже бездыханного з'ури, оказавшегося на его пути. Латиэлл не обращал внимания на мертвых. Он выдернул молот, на котором не оказалось и капли крови, и тут же земля под з'ури осела и труп провалился в образовавшуюся впадину, словно кто‑то из Нижних Реальностей решил забрать тело.

Date: 2015-07-17; view: 330; Нарушение авторских прав