В этой главе снова появляется Феденька

Леночка никогда не страдала от того, что она – женщина. Не сталкивалась с мужским шовинизмом. Не подвергалась дискриминации по половому признаку. Не слышала от мужика: «Все бабы – дуры». Поэтому оказалась совершенно не готова к сложившейся ситуации. И главное, от кого все это приходилось терпеть?! От возлюбленного, мужчины ее мечты, прекрасного, красивого и интеллигентного Коленьки. Леночкины настройки моментально оказались сбиты, ее компьютер завис, ее микроволновка перегрелась, и так далее, и тому подобное.

Коленька с ней демонстративно не разговаривал. Леночка с ним – тоже. Впервые со дня начала их романа, после того стихотворения про улыбку, она написала:

Я в твоем доме как сквозняк:

Хожу и хлопаю дверями.

Я в твоем доме просто так —

Осенний рыжий лист на память.

Недолговечна и нежна —

В труху рассыплются все жилки.

В твое окно глядит луна.

Со дна недопитой бутылки.

Именно такое – совершенно осеннее, несмотря на радостный май за окном, – настроение было у Леночки. И если раньше она постоянно подшучивала над Дуськиным феминизмом, то сейчас мучительно ясно вдруг осознала, что настал черед бороться за свои права. Иначе действительно «в труху рассыплются все жилки».

– Помни, – сказала ей Дуська на прощание, – лучше ужасный конец, чем ужас без конца.

Леночка не хотела ни того, ни другого. Но поскольку она была человеком спокойным и рассудительным, то решила найти какой-нибудь выход. И для этого отправилась к Катьке с Феденькой. Потому как одна голова – хорошо, две – лучше, а три – это и вовсе гарантия успеха.

...Катька же вместо того, чтобы в благодарность за все свои многолетние стенания и рыдания в Леночкины жилетки прет-а-порте и от кутюр в кои веки послушать о страданиях подруги, едва запустив ее, залезла в ванную. Сослалась на то, что у нее по средам в расписании хвойная ванна. И только после нее она сможет уделить Леночке два часа внимания.

– Да ты проходи, – позвал оторопевшую Леночку Феденька. – Что у тебя случилось? На тебе лица нет. Чай будешь?

И не дожидаясь ответа, он на кухне ловко разлил ароматный зеленый час с жасмином по кружкам. Леночке ничего не осталось, как, раздевшись, пройти на кухню.

Феденька был по-домашнему уютен – в растянувшемся свитере, в тапочках, немного взъерошенный, но какой-то весь спокойно-умиротворенный. И Леночка сама не заметила, как начала ему все рассказывать. И про то, что Коленька – домашний деспот, и про то, что она, как выяснилось, совсем не умеет отстаивать свои интересы.

– Да, Колька, он такой, – согласился Феденька. – Он всегда гордится тем, что бабы у него по струнке ходят. А мне сначала показалось, что тебе именно это в нем и нравится.

– Понимаешь, у меня всегда были такие воздушно-романтические мужчины... – начала Леночка.

И вспомнила Лешеньку.

Который обожал ее стихи. И сам их писал. Который то прибегал к ней восторженно-радостный, то уходил в глубокое подполье и не отвечал на звонки. Который постоянно таскал ее по кабакам, занимал и не отдавал деньги. Которого она любила больше жизни и который однажды посвятил ей такое стихотворение:

Пойми, я не с тобой. Я просто теплый дождь.

Я просто летний сон. Я просто вихрь в саду.

Зачем меня ловить? Пожалуйста, не трожь.

Я говорю: люблю. Я все равно уйду.

Я просто не могу быть смыслом в этой жизни.

Я синяя тоска под колпаком шута.

Я только лишь щенок, отважный и капризный.

А ты поближе глянь: ничто, я – пустота.

Отдай мне боль свою, нажитую с другими.

Гони меня взашей, не дав поцеловать.

А я буду шептать святое твое имя.

Святое твое имя я буду повторять.

Я все равно уйду. Мне в жизни нету места.

Я просто боль в твоей распахнутой душе.

Ты знаешь, что и как, а мне одно известно:

Один пролет... один на верхнем этаже.

Я лишь могу терять все самое родное.

Да ты и без меня прекрасно проживешь.

А я пусть буду – дождь, прошедший стороною.

Пойми и не сердись: я – сказка, а не ложь.

Я просто летний дождь.

И пропал навсегда.

Всю жизнь, сколько себя помнила, Леночка сочиняла стихи. Посвящала их другим. Ни один возлюбленный не ушел из ее жизни, не оставив о себе следа в виде рифмованных строчек. Но всю жизнь Леночка мечтала, что наступит однажды такой день, когда стихи посвятят ей самой.

Прочитав с экрана – а это было электронное письмо – строчки про дождь, Леночка разразилась таким градом слез, что клавиатуру потом пришлось выкинуть. Она была счастлива и несчастна одновременно. Лешенька ее бросил. Но как, стервец, красиво!

Два месяца она плакала не переставая. Потом написала:

Я тебя узнаю, баламут и пошляк,

В смелом росчерке ливня на черной земле,

В первой крови ужаснейших уличных драк

И в дрожащем от бури оконном стекле.

Я тебя узнаю, Казанова и плут,

В песнях блудных котов, в вешнем гомоне птиц,

В алых розах, которые завтра умрут,

И в подстреленных птицах сгоревших страниц.

Я тебя узнаю, хоть давно ты забыт

Всеми, кто мотыльками летели на свет,

И в шуршании шин песню звонких копыт —

Твою песню! – я слышу сквозь тысячи лет.

Вспоминаю, встаю... Сколько лет отцвело?

Вспомни, я ведь, как ты, ненавижу покой.

Может быть... позови? И окрепнет крыло.

Может, снова – за радугой? Яркой такой...

Позови же меня – и я буду с тобой.

И отослала вероломному возлюбленному. Лешенька не ответил. Леночка дала себе зарок никогда больше не связываться с поэтами, художниками, музыкантами etc. И стала ждать настоящего мужика, который приедет к ней не на электричке из Гатчины, а на белом «Мерседесе» из центра. Принца со стабильным доходом выше среднего, способным взять на себя ответственность и за себя, и за нее, как женщину. Мужчину, совершающего ежедневно и по несколько настоящих мужских поступков. Иными словами, ей захотелось стабильности.

– Мне захотелось стабильности, – сказала Леночка сидящему напротив Феденьке. – Мне всю жизнь нравились творческие натуры, – она рассказала про Лешеньку, включая декламирование стихотворений, – но они такие непостоянные, такие вечно депрессивные... А Коленька показался таким уверенным в себе, спокойным и рассудительным. Человеком, на которого можно положиться.

– Это да, – согласился Феденька, – этого у Кольки не отнимешь. Но он любит, чтобы женщина его слушалась. Он же, знаешь, из семьи военного. У них так всегда было заведено: отец обеспечивает семью, мать – сидит с детьми.

И тут Леночка к собственному удивлению разглядела, что глаза у Феденьки... зеленые. А ведь у нее у самой были зеленые глаза! И вообще, зеленые глаза – это такая редкость. И еще у Феденьки ближе к лету появились веснушки. Это почему-то показалось Леночке таким трогательным, таким милым... Но усилием воли она заставила себя вернуться к разговору.

– Но это когда было?! – возмутилась она. – В какие годы? Сейчас уже весь мир изменился. Неужели ему нужна женщина, которая бы только борщи варила да носки стирала? Он мне сам говорил, что ему нужна умная женщина, образованная.

– Ага, – снова радостно согласился Федька, – умная, образованная, чтобы смогла понять, оценить его ум и образованность. Но при этом чтобы сидела дома и носки вязала. Я, кстати, с ним не согласен. Я ему сто раз говорил, что умная и образованная не будет сидеть и носки вязать. Но ему хоть кол на голове теши. Даже мне с ним общаться иногда сложно. Он ведь если что-то вбил себе в голову, то спорить с ним бесполезно.

– А что же мне делать? – ахнула Леночка. – Феденька, может, ты мне поможешь? Поговори с ним, а? Он что, правда хочет, чтобы я только на кухне и сидела? И еще я не понимаю, за что он Дуську невзлюбил. Выспроси у него, а? А потом расскажи мне.

– Хорошо, – пожал плечами Феденька, – я попробую...

У Леночки сразу же на душе полегчало.

Ей, несмотря на все ее поэтические порхания, все-таки хотелось твердо знать, что происходит. И знать это досконально, со всех сторон. Дуськина версия, конечно, звучала вполне правдоподобно... Но Леночка хотела знать больше. А попросту говоря, не верилось ей, что ее любимый Коленька – вовсе не принц, а обычный домашний деспот.

– Милая, – как-то сказал ей Коленька, – ты живешь иллюзиями. А ведь тебе уже двадцать восемь, а не восемнадцать. Пора избавляться от иллюзий. Снимать розовые очки.

Леночка уже не помнила, к чему это было сказано, но саму фразу запомнила хорошо.

– Иллюзии – это цветы, которые прикрывают наши цепи, – сказала по этому поводу Дуська. – Какой смысл срывать цветы? Чтобы увидеть ржавые цепи, которые накрепко держат нас? Тогда уж нужно сразу избавляться от цепей. А это трудно.

Это Леночка тоже запомнила. Только тогда она не знала, как применить новые знания. Понять, какие конкретно цепи и к чему они ее приковывают, Леночка не могла.

Date: 2015-07-17; view: 288; Нарушение авторских прав