Религия. Основой религии является вера в высшие силы, и она выражается либо в магической защите от всего враждебного и злого

Основой религии является вера в высшие силы, и она выражается либо в магической защите от всего враждебного и злого, либо в улучшении и возвышении собственной жизни: в обретении силы и совершенства благодаря сосуществованию на положительных началах с миром предков и высшим миром. Если целые общины ориентированы на общую высшую сущность и разделяют с ней ее силу, то их члены ощущают также теснейшее единство между собой, священную взаимосвязь. Таким образом, религия всегда действует в двух направлениях: выражает изначальное стремление человека возвыситься над самим собой, над своим нынешним состоянием и образует самые глубинные, эффективные и прочные общественные связи. Эти два основных направления характеризуют также два направления религиозного воспитания.

Религиозные системы, пантеоны и мифы – идеальные образы соответствующих человеческих порядков и ценностей, они отражают условия жизни, бытие и цель общины. Посредниками между земными и небесными порядками выступают культ и иерархия священнослужителей. Зародыш всего этого мы находим уже в первобытных общинах. Таково рациональное содержание всех религий. Но то, что в их формах проявления зависит от магических и демонических сил, от настроений, от исторического положения и природной среды, трудно описать в общезначимых понятиях, тем более, что у рационально образованных людей притупились необходимые для этого органы. К этому добавляется трудно осознаваемое единство противоположностей: религиозные представления всех видов, особенно если они не оформлены, перетекают одно в другое и в бесформенность, приспосабливаются к моменту и в то же время вместе с культами крайне консервативны, хранятся на протяжении многих поколений, которые уже их не понимают и не осознают их живую ценность. При жертвенных культах продолжают использоваться орудия древних времен. Римские жрецы не должны были ни в частной жизни, ни при выполнении своих функций касаться железа. Архаичные черты, имена и качества имеют также боги и мифы: это, как правило, старые сосуды, содержимое которых новые поколения заменяют. Это приводит к тому, что происхождение богов, мифов и культов путают с толкованием их живого смысла. Их подлинный смысл – живой и современный. Благодаря своей архаичности религия выполняет и консервативную функцию: связь с прошлым, с традицией, с предками. Даже революционные религии, толкуя недавнее прошлое как период упадка, ищут свой идеал в отдаленном прошлом, в идеальных начальных временах. Но история развития и живой смысл это разные вещи.

Поступательное развитие жизни в сути и в корнях своих едино и нераздельно. Нельзя считать религию корнем других основных функций, но поступательное развитие жизни выступает в религиозных формах проявления как символ глубинной связи и высшей свободы. Если власть формирует типы извне, то религия – изнутри. Но и власть, в конечном счете, имеет религиозное обоснование; если она основывается только на грубой силе, она сохраняется лишь до тех пор, пока действует внешнее принуждение. Религия дает высшие ценности, на которые опирается общество. Но это не должны быть специфически религиозные ценности.

При исследовании религиозной функции в воспитании типов следует различать три возможности: 1) религия господствует в системе воспитания и в обществе или служит им 2) религия вместе с остальными частями системы работает ради одной цели или стремится к своей особой цели и соответствующему жизнеустройству на религиозной основе 3) религия развивается вместе с обществом или вторгается в него извне как чуждая пропагандистская сила.

1) Германцы, греки, римляне, китайцы, а также индусы и египтяне на ранних этапах своей истории, равно как и большинство первобытных народов имели светскую ориентацию. Религия служила высшим светским ценностям. Хотя и существовала вера в мир душ, она не определяла жизненные идеалы. Там, где приходит к власти духовенство, соотношение ценностей изменяется: мирская жизнь становится средством обретения религиозного спасения и обрастает ритуалами. Чистые теократии, такие как в буддийских государствах Центральной Азии, у евреев после возвращения из вавилонского плена или государство иезуитов в Парагвае, редки. В Вавилонии до Хаммурапи, в египетском Новом царстве, в буддийском царстве Ашоки, в брахманских государствах Индии, в Римской империи и Византии после Константина, в империи Оттона Великого духовенство занимало первое место в общественном устройстве, оно было определяющей силой всей жизни, и власть приобретала сильно выраженные теократические черты. Правда, у королей всегда оставалась возможность переместить центр тяжести на светскую власть или отодвинуть религиозную идею, использовав другие средства для достижения своей цели. Короли использовали церковь для укрепления государственной власти.

2) Там, где общественный строй и религия развиваются вместе, все ценности имеют религиозное обоснование, но религия остается служебным звеном. Только когда религия меняется и становится самостоятельной, она превращается в определяющую силу. Единство жизни разделяется на светскую и религиозную сферу. По такому пути шли орфики в Греции, мистериальные религии в Римской империи, радикальные протестантские секты в новое время. В Римской империи христианская церковь стала главной опорой государства, а в Средние века стремилась стать над государством. За несколько столетий революционный буддизм одержал победу в Индии. Зато лютеранство было революционным только по отношению к господствующей церкви, а по отношению к светской власти оно поставило себя в подчиненное положение. Ислам изначально был революционным и по отношению к социальным порядкам в Аравии, но уже в мединскую эпоху он превратился в светскую систему власти, в которой религия была основой государства.

3) Там, где религия внедряется извне, она либо поднимает низы против власти, либо распространяется сверху, как во Франции и Норвегии. Она всегда приносит с собой чужие ценности, как христианство у германцев и славян или буддизм в Центральной Азии, где его распространяли не завоеватели, а миссионеры.

Германские племена в эпоху Великого переселения народов сделали из арианского христианства независимые от Рима национальные церкви.

Если общество постоянно разветвляется, множатся также боги, культы и мифы и каждому сословию соответствует своя ветвь религии. Если общество составляется из разных частей, их боги соединяются в один пантеон. Главным божество Рима в самый древний период был Марс-Квирин, позже первое место занял Юпитер. Плебс же всегда поклонялся божеству Земли, культ которого с возвышением плебса, стал его главным сословным культом…

…В отличие от Греции, мифология в Риме осталась довольно бедной, культ же, наоборот, развился в систему, полную мелочных предписаний… Бурное развитие мифологии у греков и индусов способствовало расцвету поэзии и спекулятивной философии, Рим же был беден художественной и философской фантазией; это трезвое, рабочее государство походило на древний Египет. Католическая церковь заимствовала у Рима строгое нормирование культа и канонического права, а в своей догматике использовала философское толкование мифов греками…

Древнеримская религия выросла вместе с государством и как элемент государства освещала его цели и ценности. Христианство пришло к германцам как чуждая религия с чужими культурными ценностями и правовыми формами. Частично оно распространялось с монахами-миссионерами, частично навязывалось властями или завоевателями (как саксам и славянам).

Католическая церковь пришла в упадок вместе с Западной Римской империей. Бенедиктинское монашество вдохнуло в нее новую жизнь.

Со времени Хлодвига римская церковь была для северных королей средством укрепления их власти. Покровительство, оказываемое католической церкви, сделало Каролингов, а начиная с Оттона Великого и германских королей кандидатами на звание преемников Римской империи. Но когда церковь стала средством образования национальных государств, императоры стали использовать против них не только своих епископов, но и папскую власть. В результате последняя укрепилась настолько, что попыталась подчинить себе и самих императоров.

Вопрос о том, какая сторона победит, решался на немецкой земле.

Церковь в Германии хотела переделать германского человека в готического. На романской почве, где верхний германский слой был тонким, церковь укрепилась надолго, хотя ей там никогда не удалось подчинить себе государство. В Германии церковь как воспитательная система победоносно наступала до XIII века, так что окончательная победа над германскими ценностями и искоренение германского типа казались близкими. Весь север подвергся романизации, но это была кажущаяся победа, плоды которой церкви не дано было пожать. Готический человек был переходом от германского к немецкому, а не к романскому человеку.

По своему внутреннему смыслу история Средних веков это борьба между германскими и христианскими ценностями, между светской и церковной правовой системой. Главной фигурой германского естественного порядка был воин, а главной ценностью – его честь, христианство же отбрасывало все естественные ценности в область греха. Жизнь как подготовка к потустороннему существованию предполагала уничтожение природы и очищение церковью от греха оставшиеся ее части. На разрыве между этим и тем светом, между Богом и миром христианство построило свою мистерию спасения. Церковь в ней представляла собой Тело Христово, ее распоряжения имели чисто магическое значение, всякая земная власть отвергалась. Описанный Августином Град Божий был полной противоположностью государства, которое он должен в конце концов растворить в себе. Крещение магически превращало человека в духовное существо. Учение, что вне церкви нет спасения, отличало христианство от других сект с их учением и достижением спасения личными средствами. Магически сплоченная христианская община одержала победу над античным миром.

Церковный порядок был обязательным и всеобщим. Он не признавал никаких других порядков. Но христианская церковь не осмелилась сделать последние выводы из своего аскетического, враждебного природе принципа. Если бы, например, церковный идеал девственности был сделан обязательной целью, церковь вымерла бы уже в следующем поколении. Место требуемого идеалом преодоления мира заняло господство духовенства над миром.

Неумолимой логике этой системы молодой германский мир не мог противопоставить ничего, кроме своих несломленных природных инстинктов. На первом этапе казалось, что противоречие преодолимо, но церковная система угрожала корням существования германцев, их характеру, их идеалам и их свободе. Результатом была великая борьба в Средние века, но она кончилась компромиссом: готический человек остался дуалистическим по своим целям и ценностям, чем-то промежуточным между католическим и германским человеком.

В начале XIII века казалось, что церковные ценности одержали такую же победу над жизнью, как папство над государством. Характерной чертой этого времени были жесткие преследования еретиков. Но дуализм привел к тому, что действительность и церковная идеология, в конечном счете, разошлись друг с другом. Рядом с монахом всегда стоял рыцарь, рядом с церковью – государство, рядом с епископами – князья, рядом с попами – короли, причем рыцари, князья и короли опирались на свое право, имели свою власть и преследовали свои цели. Объединение под господством папы и религиозных ценностей было, несмотря на теоретическое признание, видимостью и мечтой: католический тип не достиг такого же единовластия, как брахманы в Индии и буддийские монахи в Центральной Азии.

Монах был идеалом церкви, рыцарь – германской жизни. Вместе со Св. Мартином, Св. Георгием и воинственным архангелом Михаилом в христианский пантеон проникли рыцарские ценности. Рыцарские ордена эпохи крестовых походов призваны были объединить оба идеала. Но они не выполнили эту задачу.

Насколько христианские ценности повлияли на рыцарский тип, показывают идеальные образы придворной поэзии, прежде всего «Парцифаль» Вольфрама фон Эшенбаха. Отклонение от германских идеалов частично объясняется римскими придворными модами. Христианское влияние сказывается и у Вальтера фон дер Фогельвейде, но ядро остается не христианским, поскольку война и христианское бегство от мира плохо сочетаются друг с другом. Самое чистое проявление германского духа – Песнь о Нибелунгах. В XIII веке она отражала живую суть, а просто рассказывала о прошедших временах, и была противовесам святым Францискам, Доминикам и Елизаветам.

В Средние века регулярно повторялись волны духовных потрясений. Иногда они принимали форму ересей.

Церковь ставила на место свободы подчинение высшим властям. Ориентация на общезначимые ценности, воспитание покорности, внутреннее послушание божественным повелениям – признаки готического человека, существенно отличающие его от германского. Но таким образом сохранялось единство несмотря на дуализм типов.

Однако в XIV веке немецкий субъективизм снова выступил в роли непобедимого противника церкви: это возрождение определяет внутреннюю историю немцев, начиная с Майстера Экхарта, минуя протестантизм и вплоть до немецкого идеализма…

…Несмотря на все свое всевластие церковь осталась силой, вторгшейся извне; через определенные границы она не могла переступить, потому что основой жизни была германская традиция, а не церковь. Церковь оставалась чужеродным наслоением. Ее система ценностей, несмотря на все успехи, не достигла единства с основами германской жизни…

Поднятая Лютером протестантская волна захватила все слои народа и привела к отпадению от церкви. Эта волна вынесла вперед национально-буржуазный тип нового времени, устранив стоявшую над ним церковную иерархию. В протестантизме германский субъективизм возродился как личное, непосредственное отношение человека к Богу. В конечном счете, разум стал для протестантского мира началом, определяющим жизнеустройство. Рационализм в XVIII веке проник и в основные католические страны и, казалось, поставил католическую церковь на грань гибели. Но субъективизм в протестантском движении с самого начал проявился в том, что оно пошло в разных направлениях, от сравнительно консервативных лютеранства и англиканства до радикального субъективизма анабаптистов.

Протестантские церкви это компромиссы, переходные образования, похожие на Януса. Они сделали практически возможной реформу, но быстро впали в застой и вопреки собственным принципам тоже стали прибегать к принуждению. Руководство захватили радикальные секты: в Англии с приходом Кромвеля, в Америке – Роджера Уильямса и с победой квакеров над кальвинистами во второй половине XVII века, в Германии – в начале XVIII века с победой пиетизма над ортодоксальной церковью. Секта это религиозный протестантизм в самом чистом виде. Протестантизм стал силой, преобразующей историю, как духовный принцип, а не как церковь.

Живые потребности веры заставили Лютера критически отнестись к некоторым частям Библии; так было положено начало библейской критике…

Человек высшего типа всегда возникает из высоких напряжений и дисгармоний, а не на основе оптимизма и лозунга физиократов: «Дайте делать!» Протестантизм во всех направлениях углубил и усилил по сравнению с католицизмом сознание греха. Пропасть между духом и природой стала еще шире. Но протестантский перечень грехов и его положительное дополнение, система ценностей указывали на иное направление для преодоления этой противоположности. Конечная цель оставалась в потустороннем мире, но человек своими силами не мог преодолеть последствия своего происхождения. Ни монашеская аскеза, ни магическое посредничество духовенства не вели к спасению, которое давалось одной лишь милостью Божьей. А тот, кому эта милость дарована, должен не бежать от мира, а нести ее в мир, преобразуя его. Так первоначальный протестантизм черпал свою силу из метафизического дуализма. Его преодоление привело протестантизм к дряблому оптимизму.

Немецкий протестантизм сохранил созерцательные, квиетистские черты. Лютер забыл свои революционные порывы и подчинился князьям. Но в форме кальвинизма, в англо-саксонских странах протестантизм взял решительный волюнтаристский курс.

На девственной колониальной почве Америки протестантские секты нашли несравненную возможность построить новый мир. Несомненно, в США сложился сегодня особый национальный, даже расовый тип. Это не плод американской почвы и не ответвление англо-саксов, а результат воздействия сектантской системы воспитания. Людьми нового типа были вожди войны за независимость, Франклин и Вашингтон…

Реформация указала религии иное место, она перенесла ее из церкви в сердце человека. Сектанты сделали последние выводы из этого принципа. Церковь влияла на людей извне, протестантизм – изнутри. Совесть стала опорной точкой жизни. Субъективная религия стала формообразующей силой первого ранга для национально-буржуазного типа и буржуазного стиля жизни. Эта буржуазия со своими ценностями, своими политическими и экономическими методами в самом чистом виде проявила себя на американской почве. Тяжелые условия жизни стимулировали рациональный и утилитарный подход.

Центром тяжести жизни было не государство, а основавшие его суверенные личности. Прообразом государства стала религиозная община.

Американские гражданские права это записанные в Конституции права, которыми отдельные личности обладали еще до основания государства и независимо от него. В Европе же права человека были дарованы государством и в любой момент могут быть отобраны. В Европе суверенным осталось государство, даже в демократической форме, в Америке суверенна личность.

Написанная Конституция – чистейшее выражение американского рационализма.

У мормонов была общая черта с мусульманами: они рано начали создавать политическую систему и использовали религиозные ценности как средство для достижения господства.