Чужой против хищника

Грозный желудочный рык эхом раскатился в тумане, пугая оранжевых, травленых дефолиантом, лягушек.

Папоротники раздвинулись и, чавкая болотной жижей, скрытой под мирной лазурью рисового поля, один за другим, унылой вереницей, на него стали выходить темные в пелене дождя, фигурки.

Персонажи, никак не достойные древней фарфоровой росписи.

В изодранной, а местами и обугленной, камуфлированной амуниции, в маскировочных лохмотьях, сочившихся влагой, словно духи утопленников, восставшие из рисового болота…

Навьюченные стрелковым и холодным оружием, полными подсумками боеприпасов, с касками и котелками. С мордами потомственных детоубийц, разрисованными вампирским ночным гримом, с татуировками селезней на загорелых предплечьях… и даже с монистами желтых человечьих ушей на груди…

Из джунглей уныло и валко брели «Дикие гуси».

Настоящие «Wild-ducks», гроза джунглей, ужас вьетнамских партизан, ночной энурез товарища Хошимина…

Вот только руки их, даром что «по локоть в крови», даром, что налитые бронзой бицепсов, почему-то заложены были на бритые затылки и, вообще…

Бредут «гуси» подавленные, глаза друг от друга прячут, вздрагивают при всяком шорохе, а чуть шорох громче обычного - сбиваются в кучу и гогочут наперебой плаксивыми басами, - «Only not on ears, comrade![3]»

Шорох на них наводил тот, кто замыкал колонну военнопленных.

И даром, что его еле видно было из-за ростков риса…

Младший лейтенант, вскочив, смяла пластиковый стаканчик с кофе, но даже не почувствовала его обжигающий эспрессо на лысине подполковника, не успевшего увернуться…

Обломов со снисходительным торжеством смахнул кофейную пенку с конопатой макушки, - Ну-с, и это тоже, по-вашему, «ничего такого»?

Он идет…

Неслышной поступью расплаты и возмездия…

С ребристым стволом «Максима» на одном плече - пулеметная лента через обвислый живот, с «АК-47» на другом, за спиной огромный вещмешок - «сидор», забитый под завязку затворами, взрывателями и запалами… отчего теперь оружие, навьюченное на «диких гуси», не более чем металлолом.

Он бредет, тяжело переставляя неуклюжие лапки, в такт раскачивается огромная бурая голова, балансируя ещё более огромными ушками с меховой окантовкой. Лицо его, по-азиатски желтое и плоское, закопчено пороховой гарью. На лице тяжело сопит треугольный носик, и ворочаются огромные глазки, налитые кровью, оттененные черной, почти смертельной усталостью.

Видимо он тяжело, почти смертельно, устал…

Еще бы…

Кровавый бинт выбился из-под черного берета между ушами, одно ухо залеплено лейкопластырем, четырежды, в ряд… как прошила его пулеметная очередь. Фляжка спирта на ремне, сползшем под самое брюшко, суха как пустыня Гоби и пересохший красный язык напрасно облизывает пересохшие губы - слюны тоже ни капли.

Толпа восторженных макак, визжа и споря, предлагает ему наперебой, то ананас, то банан, то еще какую маракуйю, но он только кривится, мечтая о малосольном огурчике…

Обладатель галифе цвета хаки при виде такой картины невольно встал на подножке вертолета и отдал честь. Высунулись в боковое оконце пилоты и также, не сговариваясь, приложили перчатки к летчицким шлемам,

- Ну, Эдик, тля… - с чувством высморкался хозяин галифе и утерся рукавом от плеча до манжеты мундира.

Хоть теперь, когда встал, на галифе его стали видны генеральские, в два пальца, лампасы, - Ну, Эдик, зараза. Управился-таки…

За этими коммандос «Wild-Geese» войсковая разведка ДРВ охотилась с прошлого сезона дождей. Представители Вьетконга даже специально в Москву приезжали, мол: достали «Дикие гуси» хуже воробьев Мао Дзе Дуна! Спасу нет!

То распугают всех слонов на участке малой механизации, то запустят в рисовые заливные поля бразильскую анаконду, то набор в партизаны сорвут, начав крутить по деревням «Санта-Барбару»…

- Не пришлёте нам на эту хитрую гайку болт с резьбой … - сослались на цитату из Мао вьетнамские товарищи, - Резец революции!

И вот, наконец-то! Вот они, гуси-лебеди злые, попались!

Ответите теперь за все ваши зверские зверства!

И не где-нибудь там, за сараем, по закону военного времени, а в Гааге, перед всей мировой общественностью, перед телекамерами!.. Расскажете, как, набрав за щеки цианиду, плевали в наши колодцы…

«Но, что это?!» - поджал ноги в галифе советский советник.

- Ну-ка, брысь, Катька… - прохрипел Эдик, отодвигая лапкой самую смазливую макаку с затуманенными глазами и, сбросив с плеча «максим», отвел в сторону локоть с, переброшенной через него, пулеметной лентой…

И даром, что мордочка его еле видна за железным рылом «максима»…

- Господи, значит, он всё-таки существовал? – ошеломленно выдохнула лейтенант Карбышева, садясь, не глядя, на колени подполковника.

Подполковник, потеряв дар речи, простонал невнятно, - Oh, my God! И не только он, товарищ младший лейтенант! Не только он. Вы тут посидите, я сейчас…

Среди рисового луга вдруг вспыхнули разноцветные яркие огоньки, побежали по кругу со зловещим трансформаторным гулом. Контейнер с маркировкой «US Army», о котором Карбышева уже и забыла, со скрежетом разросся, ступень, за ступенью поднимаясь из рисового травостоя. Что-то щелкнуло в нем, и крышка взлетела как пресловутая летающая тарелка…

В тумане болотных испарений, в кисее дождя, монстр проявлялся по частям, фрагментами, точно сложный конструктор сам собой собирался из малопонятных заготовок…

Первыми из зеленоватых вихрей появились гигантские когтистые лапы. Сразу за передними, подняв каскады брызг, упали в болотную жижу и задние. Черный, уродливо раздувшийся, нос ощетинился тактильными волосками. Взвился на заднем плане гигантский хвост с редкой щетиной и звездно-полосатым флагом на кончике. И под конец, с натужным шипеньем насоса, раздулись в стороны чудовищные уши, похожие на автомобильные камеры «БелАЗ-а».

- Hey, Cr. Che, I have business to you![4] – пророкотал в оскаленной пасти голос директора ЦРУ Аллена Даллеса.

Но не похоже было, чтобы на Эдика эти метаморфозы произвели какое-то особенное впечатление.

Даже когда передние лапы монстра с лязгом трансформировались в подобие ракетных установок, вскинулись перекрестья и кольца прицелов, и, высоко взбрасывая задние лапы, вздымая каскады воды, чудовище рвануло навстречу Эдику…

Тот только хладнокровно проворчал, облизав пересохшие губы,

- Hello, Walt, a long ago wasn’t seen[5]

И крутанул рукоять взвода на щечке «Максима».

дер. Бачурино Московской области.

Кабинет директора службы внешней разведки.

Директор службы внешней разведки мучительно потер лысину, следя из-под ладони за эволюциями генерала по кабинету. Тот шагал по паркету, начальственно помахивая пальцем, точно заводной, и конца тому заводу, что-то не было видно.

- Это наша секретная разработка, и поэтому я настаиваю, настаиваю категорически… - бубнил начальник главного управления разведки, - …Что операцию должно возглавить ГРУ! Это вам, знаете ли, не кофий дуть в тени кафешантана на набережной Сены, дожидаясь резидента, когда химеры Сен-Жермен в утренней дымке… - палец генерала заходил энергичнее, - Кажется, и те улыбаются, да-да, страшными своими гримасами, и такое, знаете ли, благодушие подкатит к горлу, что хочется последний су бросить в кружку очаровательной иезуитской монашки: «Combien coûte une mademoiselle?[6]»…

Последнюю реплику он почти выкрикнул в гипертоническую мину Фрадкина и нахмурился, - Тут, знаете ли, этими вашими шпионскими страстями не обойдется. Бесстрастный силовой вариант, знаете ли, да!..

Фрадкин нахмурился и, в свою очередь, грозно вставая, загромыхал отъезжающим из-под зада дубовым креслом. Тяжело упершись кулаками в стол, навис над генералом, по случаю оказавшимся поблизости, и остановил его тяжелым, гнетущим взглядом…

- Да, на здоровье и подавитесь!.. – неожиданно тонко и пронзительно взвизгнул директор, - На хрен нам ваш Чебурашка сдался, своего геморроя… разрабатываете у себя там, в сибирских берлогах черт знает что, а нам потом эту чертовщину из сортира Белого дома вылавливать: «Извините, господин президент, случайно обронили и, конечно, не наше…»

- Я думаю, мальчики, вам обоим не стоит горячиться… - пробормотала младший лейтенант Карбышева, пробуя на зубок новый маникюрный лак, - Наговорите сейчас глупостей, и начнется очередной виток корпоративного противостояния. Как говорил кто-то из кошачьих: «Давайте жить дружно и не забывать, что все мы всего лишь грызуны в огромной и черствой булке под названием жизнь»…

Мужчины, застывшие, было, в позах непримиримого корпоративного противостояния, дружно вздрогнули и обернулись.

- Это кто у тебя тут? – наконец, выдавил из себя начальник главного управления разведки.

- Не помню… – буркнул с досадой директор службы внешней разведки. - Она всегда у меня тут...

- Ну, чего уставились, будто я без белья… - с механическим скрипом развернулась на офисном стульчике Карбышева и с тем же почти звуком забросила одну загорелую ножку за другую, мелькнув бельем цвета хаки.

- И, вообще, должна с сожалением констатировать, что ни СВР, ни ГРУ не в состоянии будут вернуть «изделие», попавшее в руки американцев более чем пятьдесят лет назад…

- Это еще почему?.. – по-собачьи помотав головой, спросил начальник ГРУ.

- С чего бы это? – с тем же выражением поскребся в затылке директор СВР.

- Потому, что они его и сами потеряли… - пожала плечиками Изольда, - Или вы думаете, что межведомственный бардак и несогласованность такое уж секретное оружие, чтобы «дядюшка Сэм» не оценил его по достоинству? Да они, если хотите, изучали наш опыт в этом деле со времен петровских коллегий…

Разведка и контрразведка обменялись недоуменными взглядами…

- А на хрена? - наконец, с армейской прямотой озвучил их недоумение генерал армии.

Теперь уже младший лейтенант посмотрела на него с насмешливым удивлением, - А как ещё могло бы существовать государство с внешним долгом в две трети ежегодного ВВП? Да, если они разберутся хотя бы со своим бюджетом, выяснится, что и нет никаких Штатов… - прощально помахала ручкой лейтенант Карбышева, - Геополитические интересы есть, а самих США ни шиша.… Ой, впрочем… - спохватилась Изольда и наивно хлопнула ресницами, отводя под зажим пилотки локон слепящей блондинки, - Я в этом смыслю не больше, чем в дорожных знаках. Я только хотела сказать, не достать вам «изделие» из забвения, товарищи разведчики. Ни из забвения исторического, ни тем более, военно-бюрократического. Не ваше это дело…

- А чьё? - хором удивились «товарищи», гипертонической краснотой лысин и комплекцией похожие теперь, как однояйцовые близнецы.

- Это дело для настоящих… - невнятно промычала младший лейтенант, снова пытаясь надгрызть неподатливый лак на мизинце, - Я бы даже сказала, реальных пионеров…

Реальные пионеры…

На куполе Конгресса США сначала появился он. Худенький парнишка в мешковатом камуфляже расцветки «таврическая куропатка», с брезентовым «лифчиком», утыканным рожками и увешанным гранатами. Поверх гранат на груди трепетал, алый, развеваемый ветрами Колумбии, пионерский галстук.

Вскинув на плечо «АКС», парнишка прищурил, карие, чуток раскосые по-печенежски глаза и, оглядывая окрестности Капитолийского холма, бросил через другое плечо, - По-моему, Гертруда, с точкой выброса ты всё-таки погорячилась. Как-то уж очень идеологически вышло…

- Не могла отказать себе в удовольствии… - выступив из-за его плеча, улыбнулась Гертруда.

Девчонка неброского роста и подростковой наружности.

Но из маскхалата-стожка типа «уборка урожая» выглядывали лобастые коленки крепких тренированных ножек, а поверх рыжего «уборочного» стога золотилась ещё копенка, коротко стриженных, соломенных волос и грозно отблескивала линзами «СВД», ловко замаскированная под вилы, воткнутые в стог сверху.

- С первой линейки об этом мечтала… - с плотоядной гримаской покосилась девчонка вверх, где на флагштоке Конгресса хлопало и мялось полотнище звездно-полосатого флага.

В зеленых глазах, ее цвета колдовского зелья, вспыхнула дьявольская алая искорка, от которой шарахнулся бы даже маловерный протестантский священник – это отразился в них пионерский галстук, который Гертруда выдернула из рыжей копны маскхалата…

- Спалишь, ты нас… - неодобрительно покачал головой первый пионер-герой.

- Щоб я ще раз тебе послухав, Груню… - так же недовольно проворчал третий, неловко шлепая по куполу ластами.

С грохотом сбросив акваланг, он уселся на слуховое оконце, чтобы снять ласты и, закатав штанины камуфляжного комбинезона класса «боевой сом» с удовольствием пошевелил пальцами босых ног.

- Надо быть ко всему готовым… - назидательно напомнила ему девиз подразделения Гертруда, - А если бы мы в Потомак угодили?

- Я б тебе там и залишив… - проворчал себе под нос аквалангист, почесавшись в пламенно-рыжих волосах, окороченных как на картине «детство кобзаря» - «под горшок».

- Гертруда права, Тарас… - обернулся к ним парнишка с печенежским прищуром, - Я теперь и сам вижу, без акваланга нам тут не обойтись…

- Чого це? - принялся озираться вокруг рыжий Тарас, выискивая, чего такого видит командир, что необходимо требует акваланга.

- Потому что… - со школярской готовностью откликнулась Гертруда, - «Изделие» вероятнее всего хранится на самой секретной базе ВМС США в озере Мичиган правда, Тимур?

- Нет… - встряхнул Тимур черной, как смоль, челкой, - самой густой и, похоже, единственной растительностью на голове, стриженной под машинку, - Потому что, выбраться отсюда мы сможем разве что через канализацию…

Тарас недовольно сморщил конопатый нос, - Знов у гівно…

Тогда как Гертруда тотчас же, сверх всякого нормативного времени, запихала бледное личико коренной москвички в противогазную маску.

- Только подождите минуточку, хорошо?.. – прогудела она оттуда.

Мальчишки переглянулись.

Тимур пожал плечами, Тарас обреченно махнул рукой.

Со змеиным шелестом по тросу флагштока взвился красный галстук и каким-то образом умудрился прошмыгнуть на полвершка выше имперского звездно-полосатого полотнища.

- Вот, теперь правильно… - самодовольно загудело резиновое рыло и продолжило гудеть всю дорогу, - А насчет Мичигана, зря вы. Мало ли, что озеро внутреннее, его глубины вполне достаточно для погружения, если не атомной, то дизельной подводной лодки. И сколько можно повторять, Тарас, что меня зовут не Груня, а Гертруда – героиня труда по-русски…

- Добре, фройлян Гретхен, як скажете…

Глава следующая

для предчувствий и догадок читателя.