Глава 11. Я повис на балке, раскачался, отпустил руки и ловко приземлился посреди коридора, примерно между моими дверьми

Нет.

Я повис на балке, раскачался, отпустил руки и ловко приземлился посреди коридора, примерно между моими дверьми, только одна из них исчезла, а заодно и самый кусок стены, в которой располагался вход (или выход, это уж откуда смотреть), мое любимое кресло и стеллаж с раковинами, которые я собирал на пляжах всех миров. Жалко.

Я потер глаза и оглянулся. Даже разрушения в квартире отошли на второй план. Черт возьми, квартиры мне громили и раньше. Обыкновенно тридцатого апреля.

Как в «Ниагарском водопаде», я медленно обернулся...

Нет.

Да.

Напротив моей комнаты, там, где совсем недавно стояла глухая стена, открывался коридор. Его-то отблеск я и заметил, прыгая с балки. Обалдеть можно. Боги вновь изменили закадровую музыку в моей жизни.

Я бывал в этом коридоре, но тогда он открылся в одном из привычных мест — возле кладовых на четвертом этаже. Одна из загадок Дворца Амбера, Зеркальный Коридор, не только был в одну сторону длиннее, нежели в другую, но и содержал несметное, буквально несметное количество зеркал. Попробуй их сосчитать, и цифры никогда не сойдутся. В высоких шандалах горят свечи, создавая причудливую игру бесчисленных теней. Здесь есть большие зеркала, маленькие, узкие, широкие, цветные, искажающие, зеркала в причудливых рамах — резных или чугунных, в простых рамах, без рам; зеркала, составленные из множества повернутых многоугольников, неправильных ячеек, кривые зеркала,

Я несколько раз ходил по Зеркальному Коридору, вдыхал аромат благовонных свечей, иногда угадывал за отражениями чье-то ускользающее присутствие Я чувствовал его сложное очарование, но ни разу не пробудил его спящего гения. Может, и к лучшему. От Зеркального Коридора не знаешь чего ждать — так, по крайней мере, говорил мне Блейз. Он не мог сказать, переносят ли зеркала в таинственные уголки Тени, гипнотизируют ли, навевают странные цветные сны, перебрасывают в чисто символические области, играют со зрителем в опасные или безвредные интеллектуальные игры, ничего из этого, что-то из этого или все это сразу. В любом случае игры эти не вполне безобидны — воров, слуг и гостей время от времени находят в сверкающей глубине мертвыми, остолбеневшими или повредившимися в рассудке, часто с очень странными выражениями на лицах. А во время равноденствий и солнцестояний — хотя это может прийтись и на любое другое время — коридор перебирается на новое место или совсем пропадает до поры. Его предпочитают избегать, хотя он с одинаковой вероятностью дарует блага и горести, треплет нервы или подбрасывает дельное предзнаменование. Эта-то неопределенность и пугает.

А иногда, говорили мне, он словно нарочно кого-то разыскивает, неся свои двусмысленные дары. Считается, что в таких случаях приглашение безопаснее принять.

— Ладно, ладно, — сказал я. — Точно сейчас?

В зеркальной глубине заплясали тени, потянуло дурманящим ароматом. Я шагнул вперед и похлопал стену. Фракир не шелохнулась.

— Это Мерлин, и, вообще-то, я тороплюсь. Ты уверен, что хочешь отразить именно меня?

Пламя ближайшей свечи на мгновение обрело очертания ладони и зазывно качнулось.

Я выругался и шагнул вперед.

Ощущения, что я попал совсем в другое место, не возникло. Пол устилала длинная красная дорожка. В воздухе кружились пылинки. Дрожание свечей превращало мой наряд в трико Арлекина, лицо — в пляску теней.

Мерцание.

На миг почудилось, что из маленького овала в чугунной раме на меня строго глядит Оберон — то ли игра света в зеркалах, то ли и впрямь отблеск его былого величия.

Мерцание.

Готов поклясться, что слева из серебристого прямоугольника в фарфоровой цветочной раме глянула звериная харя с моими чертами, высунула язык, но, едва я повернулся, мигом преобразилась в человеческую.

Иду. Шаги звучат глухо. Дыхание стеснено. Интересно, не пора ли призвать Знак Логруса или даже Образа? Делать этого не хотелось, слишком свежи были в памяти малоприятные свойства обеих Сил. Я чувствовал: сейчас что-то произойдет.

Я остановился перед своим отражением в черной металлической раме, украшенной серебряными колдовскими значками. Стекло потускнело от времени, словно его душа затаилась где-то в неразличимой глубине. Лицо мое выглядело более худым, складки пролегли отчетливее, над головою угадывался багровый венчик. В отражении мерещилось что-то холодное и даже зловещее, но. сколько я ни вглядывался, ничего не происходило. Ни каких знамений, перемен... Чем больше смотрел, тем больше печальные приметы возраста казались игрою Теней.

Я пошел дальше, мимо нездешних пейзажей, диковинных тварей, всплывающих из подсознания мертвых друзей и близких. Кто-то даже помахал мне рукой, и я помахал в ответ. После неприятных ощущений в недавней пробежке между Тенями эти странные, а возможно, и грозные проявления уже не пугали. Раз я, кажется, заметил повешенного — он со связанными руками качался на сильном ветру, под небом, словно похищенным у Эль Греко.

— У меня были тяжелые деньки, — сказал я вслух, — и просвета не ожидается. Пойми меня правильно, но я тороплюсь.

Что-то ударило меня в поясницу. Я оглянулся, однако никого не увидел.

На плечо мне опустилась рука, развернула меня. Опять никого.

— Если справедливость того требует, — сказал я, — то я прошу прощения.

Невидимые руки толкали и тянули меня мимо роскошных зеркал к дешевенькому, в заляпанной деревянной раме, словно купленному на барахолке. На уровне моих глаз в стекле темнела выщербинка. Тычки прекратились. Возможно, меня хотели не застращать, а напротив, по моей просьбе, постарались ускорить дело.

На всякий случай я сказал «спасибо» и стал смотреть, то приближая лицо к зеркалу, то удаляя и мотая головой из стороны в сторону, отчего по изображению бежала рябь. Я ждал, что будет.

Отражение не изменилось, но, после того как рябь пробежала в третий или четвертый раз, преобразился фон Это был уже не тускло освещенный зеркальный Коридор. Он исчез и не появился, когда я снова отодвинул лицо от зеркала. Его место заняли темные кусты под вечерним небом. Я несколько раз мотнул головой — рябь больше не возникала. Кусты казались самыми настоящими, хотя краем глаза я по-прежнему видел стену рядом с зеркалом.

Я всматривался в густую зелень, ища знамений, примет или просто движения Ничего такого не наблюдалось, хотя перспектива выглядела самой настоящей. Мне даже почудился холодный ветерок на затылке. Я смотрел долго, ожидая, что же покажет зеркало. Ничто не менялось. Если ему нечего больше предложить, решил я, то можно идти.

Что-то шевельнулось в кустах за моей спиной. Я обернулся, выставил руки.

Оказалось, это всего лишь ветер. И тут я понял, что стою не в коридоре, и снова огляделся. Зеркало и стена исчезли. Передо мной был невысокий холм, на нем — разрушенная стена, за которой мерцали отсветы. Мне стало любопытно, и я осторожно полез на холм.

Небо темнело на глазах. На нем не было ни облачка, яркие звезды складывались в незнакомые созвездия. Я крадучись пробирался среди камней, травы, кустов, битого кирпича. Из-за увитой плющом стены доносились голоса. Слов было не разобрать. Впрочем, на разговор это не походило, скорее на какофонию, словно несколько человек разного пола и возраста одновременно вещают на публику.

Я выбрался на вершину и коснулся неровной стены. Мне совсем не улыбалось идти в обход и выставляться на обозрение неизвестно кому. Куда проще было ухватиться рукой за ближайший пролом, подтянуться и заглянуть через верх. Так я и сделал. Мне даже удалось нащупать зацепки для ног, так что на руках висеть не пришлось.

Я подтянулся еще на несколько дюймов и поверх выщербленных камней заглянул внутрь.

Это было что-то вроде храма, потолок обрушился, дальняя стена стояла, но вся пошла трещинами. Справа на возвышении помещался ветхий алтарь. То, что здесь произошло, явно произошло порядочное время назад, потому что внутри успели разрастись кусты и плющ, сгладив очертания просевших скамей, рухнувших колонн, обломков перекрытия.

Передо мной, на расчищенном пятачке, была начертана пентаграмма. В вершинах звезды стояли пятеро, лицами наружу. На пересечениях горело по факелу. Это выглядело чудноватой вариацией знакомого ритуала. Мне стало любопытно, почему они не защищены и почему не объединят усилия — каждый, по видимому, был занят своим и не обращал внимания на остальных. Те трое, которых я видел отчетливо, стояли спиной ко мне. Двух других я видел еле-еле, и лица их скрывала тень. Одни голоса были мужскими, другие — женскими. Один пел, два декламировали нараспев, два просто говорили, но деланно, театрально.

Я еще подтянулся, силясь разглядеть лица. Что-то во всех них было знакомое; я чувствовал, что, узнав одного, сразу угадаю остальных.

Следующий вопрос был — кого они вызывают? Укроет ли меня в случае чего стена? Внизу обычных ограждающих мер видно не было.

Я подтянулся еще чуть-чуть. И тут заметил, что движусь без всяких усилий. В следующее мгновение стало понятно, что стена рушится, а я падаю в самую серединунеобычного хоровода. Я попытался оттолкнуться от стены, чтобы скатиться по склону и броситься наутек. Поздно. Я оттолкнулся, но инерция влекла меня вперед.

Никто из пятерых не шелохнулся под градом обломков, и я на лету поймал первые внятные слова.

—...призываю тебя, Мерлин, и да пребудешь ты в моей власти! — пела одна из женщин.

Все-таки очень действенный ритуал, решил я, раскидывая руки и ноги и приземляясь спиной в середину пентаграммы. Голову я успел подобрать, чтобы не удариться затылком, руки отлично самортизировали, так что дух из меня не вышибло. Пламя факелов заколыхалось, потом выровнялось. Пятеро по-прежнему смотрели в разные стороны. Я попытался встать и обнаружил, что не могу. Мое тело как будто прибили к земле.

Фракир предупредила меня слишком поздно, уже в полете, и теперь я не знал, какое ей найти применение. Можно отправить ее к любому из пятерых с приказом ползти к шее и душить, но пока я не знал, кто именно и заслуживает ли такой участи.

— Не люблю сваливаться как снег на голову, — сказал я, — и вижу, что вторгся в дружеский кружок. Если кто-нибудь любезно меня отпустит, я потихоньку пойду...

Женщина у моей левой ноги повернулась — в синем платье, но без маски на озаренном пламенем лице. Она натянуто улыбнулась, потом облизнула губы. Джулия. В правой руке она держала нож.

— Болтун несчастный! На все-то у него готовый ответ. А на деле это лишь прикрытие, чтобы ни с кем не говорить по душам. Даже с теми, кто тебя любит.

— Может, это просто чувство юмора, — сказал я, — которого, как я убеждаюсь, у тебя никогда не было.

Она медленно покачала головой:

— Ты всех держишь на расстоянии. Ты не умеешь доверять.

— Дурная наследственность, — объяснил я. — Но сдержанность не исключает привязанности.

Джулия занесла было нож, но удержала руку.

— Ты хочешь сказать, что по-прежнему меня любишь?

— Я и не переставал тебя любить. Просто ты меня напугала. Ты хотела больше, чем я мог в то время дать.

— Ты лжешь, — отчеканила она, — потому что твоя жизнь в моих руках.

— Могу придумать и худшие причины для вранья. Увы, однако я говорю правду.

Справа послышался другой знакомый голос:

— Мне рано об этом говорить, но я ей завидую.

Я повернул голову и увидел, что и другая женщина теперь смотрит на меня. Это была Корал; ее правый глаз скрывала черная повязка, в руке она тоже держала нож. Тут я увидел, что у нее в левой руке, и быстро перевел взгляд на Джулию. Да, у обеих в руках были не только ножи, но и вилки.

— Et tu note 69, — произнес я.

— Я же говорила, что не понимаю по-английски, — отвечала Корал.

— Эту съем я, — отозвалась Джулия, поднимая вилку. — Кто сказал, что у меня нет чувства юмора?

Они начали плеваться друг в друга, но некоторые плевки не преодолевали всей дистанции.

Люк, наверное, сумел бы вывернуться, немедленно предложив обеим руку и сердце. Я, однако, не чувствовал в себе таких способностей, потому и пытаться не стал.

— Вы — манифестация моего страха женитьбы, — сказал я. — Навязчивый бред. Сон наяву...

Джулия опустилась на одно колено и вонзила нож в мою левую ляжку.

Я заорал, но осекся, когда Корал воткнула вилку мне в правое плечо.

— Это смешно! — вопил я. Ножи и вилки мелькали, я корчился от боли.

Женщина в правой дальней вершине развернулась медленно, величаво. Она была до глаз закутана в бурый плащ с желтой опушкой.

— Прекратите, бабьё! — приказала она и распахнула плащ, став похожей на бабочку-траурницу. Конечно, это была Дара, моя мать.

Джулия и Корал уже поднесли вилки ко рту и жевали. У Джулии на губе алела капелька крови.

Плащ развевался, словно живой, словно он растет у матери из пальцев. Его полы совершенно спрятали от меня Корал и Джулию, накрыли их, отбросили назад, и вскоре обе женщины превратились в столбики, которые все уменьшались и уменьшались, так что, когда плащ свободно повис, их в углах звезды уже не было.

Тут слева послышались аплодисменты и хриплый смех.

— Отлично сработано, — донесся до боли знакомый голос, — но ты всегда любила его больше всех.

— Просто больше, — поправила она.

— И у бедняги Деспила вообще нет шансов? — спросил Юрт.

— Ты несправедлив, — отвечала она.

— Ты всегда любила чокнутого амберского принца больше нашего достойного отца. Потому и Мерлина баловала больше нас, разве нет?

— Ты сам знаешь, что не прав, Юрт.

Он снова рассмеялся:

— Мы все вызвали его, потому что хотели видеть, каждый по своей причине. Но в конечном счете все наши желания сводятся к одному, ведь правда?

Я услышал вой и повернул голову в ту самую минуту, когда лицо его по-волчьи удлинилось, блеснули клыки, и Юрт, рухнув на четвереньки, впился в мое плечо, торопясь урвать кусок окровавленной плоти.

— Прекрати! — закричала Дара. — Звереныш!

Он поднял морду и захохотал безумным смехом койота.

Черный сапог пнул его в плечо, отбросил к еще стоящей стене, которая сразу рухнула. Юрт успел коротко взвизгнуть, и тут же его накрыло грудой камней.

— Ну, ну, ну, — услышал я голос Дары и, переведя взгляд, увидел в ее руках вилку и нож. — Что такой скот делает в таком милом месте?

— Вероятно, сдерживает последних хищников, — отвечал голос, поведавший мне когда-то очень долгую историю с множеством версий автомобильной катастрофы и генеалогических сплетен.

Дара метнулась ко мне, но он наклонился, схватил меня под мышки и рванул на себя. Длинный черный плащ взметнулся, словно у матадора, накрыв Дару, вогнав ее в землю, как она сама вогнала Корал и Джулию. Сильные руки поставили меня стоймя и встряхнули плащ. Покуда они застегивали ворот серебряной розой, я выискивал клыки или хотя бы вилку с ножом.

— Четверо из пяти, — сказал я, отряхиваясь. — Сколь бы правдоподобно это ни выглядело, думаю, толковать все же следует символически. Как вышло, что в тебе не проснулись людоедские наклонности?

— Ну, — произнес он, натягивая серебряную перчатку, — я ведь никогда не был тебе настоящим отцом. Трудно это, когда ни сном ни духом не ведаешь о ребенке. Потому мне и хотеть от тебя нечего.

— Похоже, это у тебя Грейсвандир.

Он кивнул:

— Похоже, тебе он тоже пригодился.

— Полагаю, надо сказать тебе спасибо. И еще полагаю, что обращусь не... не по адресу, если спрошу, ты ли перенес меня из пещеры в край между Тенями.

— Я самый.

— Ты не мог ответить иначе.

— Если б не переносил, не сказал бы. Эй, берегись! Стена!

На нас падала большая секция каменной кладки. Мощный толчок отбросил меня в середину пентаграммы. Сзади с грохотом катились камни. Я приподнялся, оттолкнулся руками, уворачиваясь от них.

Что-то ударило меня в висок.

Очнулся я в Зеркальном Коридоре. Я лежал ничком, лицом на правом локте, сжимая в руке прямоугольный камешек. Пахло душистым воском. Я начал вставать и сразу почувствовал боль в обоих плечах и в правой ляжке. Беглый осмотр выявил порезы во всех этих местах. Ничто другое не подтверждало реальность моих недавних приключений, но и эти доказательства были весьма ощутимы.

Я встал и заковылял к своей комнате.

— Куда ты подевался? — крикнул сверху Рэндом.

— А? Что?

— Ты вышел в коридор, но там ничего нет.

— Как долго меня не было видно?

— С полминуты.

Я помахал камнем.

— Вот, поднял в коридоре. Не могу понять, что это.

— Вероятно, его вышибло из стены и забросило сюда при столкновении Сил, — отвечал Рэндом. — Раньше у нас было довольно много арок, сложенных из таких камней. На твоем этаже почти все они замурованы.

— Ясно, — сказал я. — Заскочу к тебе, прежде чем отправляться.

— Валяй, — отвечал он.

Я повернулся и через очередную рухнувшую стену (сколько же их было сегодня!) пробрался в свою спальню.

В дальней стене зиял пролом, и сквозь него открывался вид на пыльные комнаты Бранда. Похоже, дыра образовалась на месте арки, которая прежде соединяла наши помещения. Слева сохранился кусок свода. Я подошел взглянуть. Да, арка сложена из таких же камней, как и этот у меня в руке. И даже...

Я стряхнул осыпавшуюся штукатурку, приладил свой камень в дыру. Он встал как влитой и не вынулся, когда я его дернул. Вынес ли я его из зловещего сна об отцовско-материнско-возлюбленно-братском ритуале? Или бессознательно подобрал с пола, куда его забросило недавним архитектурным бедствием?

Я отвернулся, снял плащ, сбросил рубаху. Да. На правом плече алели дырки от вилки, на левом — что-то вроде звериного укуса. На штанине запеклась кровь, ляжка болела.

Я умылся, почистил зубы, причесался, перевязал ногу и левое плечо. Завтра наш семейный обмен веществ не оставит от ран и следа, но я не желал, чтобы они открылись и запачкали кровью новый наряд.

Кстати...

Шкаф уцелел, и я решил сделать Люку приятное. Золотая рубаха и синие штаны почти точно повторяли цвета Беркли; кожаный камзол в тон штанов, синий же плащ с голубым подбоем, черная перевязь — заткнуть за нее черные перчатки... Да, понадобится новый клинок. И кинжал.

Я прикидывал, какую надеть шляпу, когда внимание мое привлек непонятный звук. Я обернулся.

В комнате клубилась пыль. На месте зубчатого пролома красовалась симметричная арка, стена по бокам и сверху от нее выглядела совершенно новой. Стена справа от меня тоже частично восстановилась.

Я подошел и пробежал пальцами по каменному своду. Потрогал штукатурку. Ни трещинки. Обалдеть. Камень заколдован. С какой целью?

Я прошел в арку и огляделся. В комнате было темно, и я машинально призвал логрусское зрение. Оно явилось, как обычно. Видимо, Логрус решил не поминать старого.

С его помощью я видел остатки многих колдовских опытов, множество неснимаемых чар. Большинство магов оставляет за собой некоторое количество невидимого обычному глазу мусора, но Бранд, похоже, своей ленью превосходил всех — хотя, вздумав овладеть Вселенной, он под конец наверняка загнал себя в цейтнот. Тут уж не до аккуратности.

Я продолжил осмотр. Мне попадались загадочные наброски — свидетельства, что Бранд на путях колдовства углубился в такие дебри, куда я сам предпочел бы не заходить. Однако я не видел ничего такого, с чем не мог бы справиться, ничего по-настоящему опасного. Возможно, и впрямь не стоит закладывать арку, пусть эти комнаты тоже будут мои.

Заодно я решил заглянуть в шкаф, не сыщется ли там подходящей шляпы. Открыл дверцу и нашел темную треуголку с золотым пером, как раз по мне. Цвет немножко не подходил, но я вдруг вспомнил заклинание, которым мог его изменить. И уже собирался закрыть шкаф, когда что-то за шляпами блеснуло в логрусском зрении.

Я потянулся и достал длинные, украшенные золотом темно-зеленые ножны, очень изящные. В головке золоченого эфеса красовался огромный изумруд. Я с опаской потянул его, почти ожидая, что клинок взвизгнет, словно демон, которому на голову сбросили полиэтиленовый пакет со святой водой. Однако тот только зашипел и слегка задымился. Яркая гравировка на лезвии казалась смутно знакомой. Ну конечно, сегмент Образа. Только на Грейсвандире нанесен отрезок узора ближе к началу, а на этом — ближе к концу.

Я убрал клинок в ножны и, подчиняясь порыву, пристегнул их к перевязи. Отцовский меч — прекрасный подарок на коронацию. Вот и замечательно. Я вышел в боковой коридор, перебрался через разрушенную стену покоев Джерарда и мимо комнат Фионы дошел до отцовской двери. Мне хотелось проверить одну догадку, и меч об этом напомнил. Я отыскал в кармане ключ, который переложил туда из окровавленных штанов. Потом все-таки решил постучать. Что, если...

Я постучал, подождал, еще постучал и снова подождал. Тишина. Я отпер дверь. Дальше порога я не пошел. Меня интересовала вешалка.

Грейсвандира на крючке не было.

Я шагнул назад, прикрыл и запер дверь. Пустые крючки сказали мне многое. То был момент озарения, когда по-прежнему ничего не знаешь наверняка, но растет ощущение, что разгадка стала чуть ближе.

Я двинулся обратно, мимо комнат Фионы. Снова вошел к Бранду через дверь, которую оставил открытой. Рядом на подносике лежал ключ. Я запер дверь, ключ спрятал в карман. Глупо — любой может войти сюда через мою комнату, где недостает стены. И все же...

Я помялся. Не хотелось возвращаться к себе, к забрызганному ти'игиной слюной, засыпанному штукатуркой персидскому ковру. В комнатах Бранда было что-то умиротворяющее, какое-то не замеченное прежде спокойствие. Я походил, выдвигая ящики, открывая волшебные шкатулки. Раскрыл папку с чертежами. Логрусское зрение показало, что в изголовье кровати спрятан мощный магический предмет, от которого отходят силовые линии.

Я отвинтил шишечку, увидел, что столбик — полый. Внутри лежал бархатный мешочек с кольцом. Широкий — возможно платиновый — ободок был усажен тончайшими волосяными шипами красного металла. От каждого из бесчисленных шипов отходила силовая линия, тянущаяся куда-то, возможно — в Тень, к спрятанному заклятию или источнику энергии. Может, Люку приятнее будет получить кольцо, чем меч.

Я надел кольцо на палец, и оно как бы пустило корни в мое тело, в самое его нутро. Они связывали меня с ободком, а через него — с отходящими силовыми линиями. Я ощущал их на всей протяженности и дивился богатству покорных кольцу энергий — от простых хтонических сил до сложнейших построений Высшей Магии, от стихийных духов до кого-то, кто представлялся лоботомированными богами. Странно, что кольца не было на Бранде в день битвы Падения Образа. С ним он был бы непобедим. И сейчас бы мы жили на Бранденберге во Дворце Бранда. Странно и другое — как Фиона, в соседней комнате, не почувствовала талисман и не отыскала. С другой стороны, не чувствовал же я. Вероятно, при всей своей мощи кольцо не ощущается на расстоянии больше нескольких футов.

Поразительно, какие сокровища таятся в этой комнате! Интересно, связано ли это с возможностью в некоторых помещениях достигать эффекта персональной вселенной? Кольцо, питающееся от таких мощных источников энергии, — замечательная альтернатива Логрусу и Образу. На его создание должны были уйти столетия. Для чего бы Бранд его ни предназначал, планы были явно не сиюминутные. Нет, нельзя отдавать кольцо Люку — да и вообще кому-либо с малейшими способностями в Искусстве. Хотя, и не чародею его лучше не доверять. И на место класть тоже не хотелось...

Что это дергается на моей руке? Ах да, Фракир. Она предупреждала об опасности уже некоторое время, но заметил я только сейчас.

— Жалко, что ты потеряла голос, старушка, — сказал я, поглаживая ее и осматривая комнату в поисках психической или телесной угрозы.

Она тут же скользнула по руке и попыталась снять с пальца кольцо.

— Прекрати, — велел я. — Понимаю, кольцо опасно. Но только если пользоваться им неправильно. Я, как-никак, чародей, и на этом деле собаку съел. Мне бояться особенно нечего.

Фракир не послушалась и продолжала атаковать кольцо. Я мог приписать это лишь ревности одного колдовского предмета к другому. Снял ее с руки и завязал тугим узлом на кроватном столбике, чтоб впредь было неповадно.

Потом еще раз внимательно обшарил комнату. Раз меч и кольцо остаются у меня, хорошо бы отыскать Люку что-нибудь еще из вещей его отца...

— Мерлин! Мерлин! — послышалось откуда-то из-за моей комнаты.

Я встал с колен (перед этим я простукивал пол на предмет тайников) и прошел сквозь арку в свою спальню, а оттуда в гостиную. Здесь я помедлил, хотя меня скова звали, и я узнал голос Рэндома. Стена, выходящая в коридор, отстроилась больше чем наполовину — словно бригада невидимых плотников и штукатуров трудилась над ней с той секунды, как я вставил зачарованный камень в ворота Брандова царства. С ума сойти. Я стоял и смотрел, надеясь увидеть, как это происходит. Тут Рэндом произнес: «Кажется, он ушел», и я откликнулся:

— А? Что?

— Давай сюда, и живее, — сказал он. — Посоветоваться надо.

Я вышел в коридор через заметно сократившийся пролом и поднял глаза И сразу ощутил чудесные способности кольца — оно, словно чуткий музыкальный инструмент, отозвалось на мое желание. Стоило мне подумать, как соответствующие линии ожили, и я поплыл к отверстию в потолке, на лету натягивая перчатки. Перчатки — потому что мне пришло в голову, что Рэндом узнает кольцо и начнется долгий ненужный разговор.

Вплывая в мастерскую, я придерживал плащ, чтобы спрятать в складках и клинок.

— Впечатляет, — кивнул Рэндом. — Рад видеть, что ты поддерживаешь колдовскую форму. Поэтому-то я тебя и позвал.

Я поклонился. Придворный наряд настраивал на учтивость.

— Чем могу служить?

— Не выделывайся, — сказал он, беря меня за локоть и подталкивая к входу в спальню. В открытой двери стояла Виала.

— Мерлин? — спросила она, когда я шагнул мимо.

— Да? — отозвался я.

— Я не была уверена, — отвечала она.

— В чем?

— Что это ты.

— Я, конечно.

— Это действительно мой брат, — сказал Мандор, вставая и подходя к нам. Рука его, вставленная в лубки, висела на повязке, с лица исчезло напряженное выражение. — Если что-то в нем кажется вам необычным, то причина проста — выйдя отсюда, он успел побывать в неприятной переделке.

— Это правда? — спросил Рэндом.

— Правда, — отвечал я. — Только я не знал, что это так очевидно.

— Ты не ранен? — спросил Рэндом.

— Да вроде цел.

— Хорошо. Тогда подробности отложим до другого раза. Корал нет, и Дворкина тоже. Я не видел, как они исчезли. Когда это случилось, я еще был в мастерской.

— Когда случилось что? — спросил я.

— Дворкин закончил операцию, — пояснил Мандор, — взял даму за руку, поставил на ноги и перенес отсюда. Очень изящно. Только что они стояли у кровати; в следующее мгновение их радужное послесвечение растворилось в воздухе.

— Ты говоришь, перенес. С чего ты взял, что их не умыкнул Призрак или кто-то из Сил?

— Я следил за его лицом, — сказал Мандор. — На нем не было изумления, только усмешка.

— Думаю, ты прав, — согласился я. — А кто вправил тебе руку, если Рэндом был в мастерской, а Дворкин слинял?

— Я, — ответила Виала.

— Значит, ты один видел, как они исчезли? — спросил я.

Мандор кивнул.

— Я зачем тебя и позвал, — сказал Рэндом. — Мандор не знает, куда они подевались. Может, ты что-нибудь предположишь. Вот.

Он показал мне цепочку, с которой свешивалась пустая металлическая оправа.

— Что это?

— Главнейшее из коронных сокровищ, — отвечал он. — Камень Правосудия. Это они оставили мне. А Самоцвет забрали.

— Ох, — сказал я. Потом: — У Дворкина в руках он будет в полной безопасности. Старик говорил, мол, спрячет его в надежном месте, и никто больше его не знает...

— А если он снова свихнется? — спросил Рэндом. — И вообще, я не собираюсь обсуждать его достоинства как хранителя. Я хочу знать, куда он умотал вместе с Камнем.

— Не думаю, чтоб он оставил следы, — произнес Мандор.

— Где они стояли? — спросил я.

— Здесь, — указал он здоровой рукой. — Справа от кровати.

Я встал на место, перебирая новообретенные возможности в поисках самой подходящей.

— Чуть дальше от изголовья..

Я кивнул, чувствуя, что совсем несложно будет заглянуть в такое близкое прошлое.

Мелькнули радужные призраки, сгустились в силуэты. Стоп.

Силовая линия от кольца протянулась вслед Дворкину и Корал, поочередно вспыхивая всеми цветами спектра, прошла сквозь портал, который тихо схлопнулся за их спинами. Держа ладонь козырьком, я как бы заглянул вдоль линии.

...в огромную залу, где слева висели шесть гербов, справа — множество знамен и стягов. Передо мной в исполинском камине гудело пламя.

— Я вижу, куда они перенеслись, но не знаю, где это.

— А есть ли способ показать это место нам? — спросил Рэндом.

— Возможно, — сказал я и, еще не договорив, понял, что способ действительно есть. — Смотрите в зеркало.

Рэндом подошел к зеркалу, сквозь которое провел меня Дворкин, — как давно это было?

— Кровью зверя на полюсе и раковиной, расколотой в центре мира, — продекламировал я, чувствуя необходимость воззвать к двум из подвластных мне сил, — да увидим!

Зеркало покрылось изморозью, а когда очистилось, в нем был тот же украшенный знаменами зал.

— Провалиться мне на этом месте, — пробурчал Рэндом. — Он доставил ее в Кашфу. Хотел бы я знать — зачем.

— Как-нибудь научишь меня этому фокусу, брат, — заметил Мандор.

— Раз я так и так собрался в Кашфу, — сказал я, — будут ли какие-нибудь особые поручения?

— Поручения? — переспросил Рэндом. — Просто узнай, что происходит, и сообщи мне, ладно?

— Конечно, — кивнул я, вынимая колоду.

Вайол подошла и взяла мою руку, словно прощаясь.

— Перчатки, — заметила она.

— Стараюсь соблюдать формальности, — объяснил я.

— Корал, похоже, чего-то боится в Кашфе, — прошептала Виала, — она бормотала это во сне.

— Спасибо. Я готов ко всему.

— Ты можешь говорить так для уверенности, — сказала она, — но себя тебе не убедить.

Я рассмеялся и поднял карту к глазам, делая вид, что смотрю на нее, хотя на самом деле расширял силовую линию, связывающую меня с Кашфой. Я заново открыл дорогу, по которой прошел Дворкин, и шагнул.

Date: 2015-07-17; view: 282; Нарушение авторских прав