Глава 5. Когда мы направились по берегу в сторону порта, Корал наконец заговорила:

Когда мы направились по берегу в сторону порта, Корал наконец заговорила:

— Здесь очень часто такое случается?

— Сами видите. Вы появились в довольно сложное время, — иронически обронил я.

— Если вы не против, я хотела бы услышать, что все это значило.

— Полагаю, что обязан дать вам какое-то объяснение, — согласился я, потому что поступил там с вами несправедливо. Может быть, вы об этом и не догадываетесь.

— Вы это серьезно?

— Точно.

— Продолжайте. Мне действительно любопытно.

— Это долгая история... — снова затянул я.

Она посмотрела вперед, в сторону порта, а потом вверх, на вершину Колвира.

—...Путь тоже долгий, — заметила она.

—...И вы дочь премьер-министра страны, с которой наши отношения на данный момент несколько щекотливые.

— Что вы имеете в виду?

— Кое-какие сведения о том, что происходит, могут представлять в некотором роде секретную информацию.

Она положила мне руку на плечо и остановилась. И посмотрела мне прямо в глаза.

— Я могу сохранить тайну, — заявила она. — В конце концов, вы же знаете мою.

Я поздравил себя с тем, что научился, наконец, трюку своих родственников — полному управлению выражением лица, когда чертовски озадачен. Она-таки сказала там в пещере кое-что, когда я обратился к ней, словно к тому существу, не сохранять передо мной связывающую ее тайну.

Поэтому я криво улыбнулся ей и кивнул.

— Именно так, — соврал я.

— Вы ведь не планируете опустошить нашу страну или еще что-нибудь вроде этого, не так ли? — спросила она.

— Насколько я знаю, нет. А также не считаю это вероятным.

— Ну и отлично. Сказать-то ведь можно, только узнав, не так ли?

— Верно, — согласился я.

— Так давайте выслушаем эту историю.

— Ладно.

Пока мы шли вдоль берега и я рассказывал, то не мог не вспомнить под аккомпанемент басовых звуков волн длинное повествование отца. Может, это семейная черта — пускаться в автобиографический рассказ, если подвернется подходящий слушатель? К такому выводу я пришел, так как понял, что пускаюсь в своем рассказе в ненужные подробности. И вообще, почему я решил, что она — подходящий слушатель?

Когда мы добрались до портового района, я понял, что все равно не насытился и по-прежнему хочу много рассказать. При свете угасающего дня, создающем, несомненно, более безопасную обстановку, нежели во время моего визита в этот район, я направился по Портовой Дороге, оказавшейся при дневном свете еще более грязной. Узнав, что Корал тоже проголодалась, я повел ее к противоположной стороне бухты, остановившись на несколько минут посмотреть, как огибает мол и заходит в порт многомачтовое судно с золотыми парусами. Затем мы последовали изогнутой дорогой к западному берегу и я сумел без особого труда отыскать Переулок Бриза. Было еще достаточно рано, чтобы встретить по пути нескольких трезвых матросов. Один раз к нам попытался подвалить здоровенный чернобородый тип с интересным шрамом на правой щеке, но какой-то тип поменьше догнал его раньше и что-то шепнул ему на ухо. Оба отвернулись и зашагали прочь.

— Эй, — окликнул я. — Чего он хотел?

— Ничего, — ответил тип поменьше. — Он ничего не хотел. — Затем человек окинул меня быстрым изучающим взглядом и кивнул. А затем добавил: — Я видел вас здесь однажды ночью.

— А-а... — протянул я, а люди тем временем дошли до угла, свернули и пропали.

— О чем, собственно, шла речь? — не поняла Корал.

— Я еще не добрался до этой части рассказа.

Но я живо вспомнил тот случай, когда мы прошли мимо места, где все произошло. Не осталось никаких признаков той схватки.

Я, однако, чуть не прошел мимо «Окровавленного Билла», потому что над дверью красовалась новая вывеска «Окровавленный Энди», нанесенная свежей зеленой краской. Тем не менее, внутри заведение осталось таким же, за исключением человека за стойкой, бывшего длиннее и тощее человека с каменным лицом, обслуживавшим меня в прошлый раз. Звали его, как я узнал, Джек, и он доводился Энди братом. Он продал нам бутылку «Ночи Бейля» и передал через отверстие в стене наш заказ на два рыбных обеда. Столик, который я занимал в прошлый раз, пустовал и мы заняли его. Я положил пояс с мечом справа от себя, частично вытащив клинок, так как уже был знаком со здешним этикетом.

— Мне нравится это заведение, — решила она. — Оно какое-то... другое...

— Э... да, — согласился я, взглянув на двух отрубившихся пьяных одного у дверей заведения, а другого в глубине. И на трех типов с бегающими глазками, тихо беседующих в углу. На полу имелось несколько разбитых бутылок и подозрительного вида пятен, а на противоположной стене висело несколько не слишком изощренных произведений искусства на любовную тему. — Готовят здесь очень хорошо, — добавил я.

— Никогда не бывала в подобном ресторане, — продолжала она, наблюдая за черной кошкой, которая выкатилась из подсобного помещения и боролась с крысой.

— У ресторана есть свои завсегдатаи, — пояснил я. — Но среди разборчивых гурманов он — строго охраняемый секрет.

Я продолжал рассказ, уплетая обед даже активнее, чем в прошлый памятный раз. Когда немного позже открылась наружная дверь, впустив хромого коротышку с грязным бинтом на голове, я заметил, что дневной свет начинает меркнуть. Так как я уже закончил рассказ, то данное время дня показалось мне подходящим для ухода.

Я так прямо и сказал, но она накрыла мне руку ладонью.

— Вы знаете, что я не то ваше существо, — сказала она. — Но если вам нужна какая-то помощь, которую я могу оказать, то рассчитывайте на меня.

Мы выбрались из Закоулка Смерти без всяких происшествий и пошли по Портовой Дороге к Лозе. Когда мы стали подниматься, солнце уже садилось и булыжники мостовой демонстрировали разнообразную гамму тонов и цветов камня. Уличное движение не отличалось густотой. В воздухе плыли запахи кухни. На улице шуршали листья. Высоко над головой катался, оседлав воздушные потоки, маленький желтый дракон. В вышине, на севере, за дворцом, рябила радужная завеса. Я продолжал молчать, ожидая от Корал новых вопросов. Но так и не дождался. На ее месте, если бы я выслушал рассказ, подобный моему, то у меня, думается, нашлось бы много вопросов, если только рассказ совершенно не подавил бы меня или был бы понятен до конца.

— Когда мы вернемся во дворец?... — проговорила она.

— Да...

— Вы ведь отведете меня посмотреть Лабиринт, не правда ли?

Я рассмеялся.

— Сразу же? Как только переступим порог? — поинтересовался я.

— Да.

— Разумеется, — согласился я.

Затем ее мысли пошли по другому руслу.

— Ваш рассказ меняет мое представление о мире, — сказала она. — Я бы не взяла на себя смелость советовать вам...

— Но... — продолжил за нее я.

—...кажется, что Замок Четырех Миров содержит все нужные вам ответы. Когда вы узнаете, что там происходит, все прочее станет на место. Но мне непонятно, почему вы просто не можете нарисовать Карту и козырнуться в него?

— Хороший вопрос. Во Дворах Хаоса есть места, куда никто не может козырнуться, потому что они постоянно меняются и их нельзя изобразить перманентными средствами. То же самое относится к месту, где я расположил Колесо-Призрак. Местность вокруг Замка порядком изменчива, правда, я не убежден, что причина невозможности козырнуться в этом. Это место средоточение мощной силы и, думаю, кто-то сумел повернуть какую-то часть этой силы на создание экранирующих чар. Хороший маг, может, и сумел бы пройти сквозь них по Карте, но у меня такое ощущение, что прикосновение потребовавшейся для этого силы, вероятно, поднимет тревогу и уничтожит всякий элемент внезапности.

— А на что вообще похоже это место?

— Ну... — начал было я. — Вот, — я вынул из кармана рубашки блокнот и фломастер и быстро набросал его. — Видите, вот это район вулканической деятельности. — Я нацарапал несколько дымов и гейзеров. — А с этой стороны ледниковый период, — новые штрихи. — Вот здесь океан, а здесь горы...

— Тогда, похоже, вам лучше всего ставить на новое применение Лабиринта, — проговорила она, изучая рисунок и качая головой.

— Да.

— Вы думаете, что скоро прибегнете к этому?

— Возможно.

— Как вы нападете на них?

— Я все еще работаю над этим.

— Если я могу вам помочь в чем-то, то учтите, я не отказываюсь от своих предложений.

— Спасибо, — поблагодарил я. — Но нет.

— Без всяких обсуждений?

— Да.

— Если вы передумаете...

— Не передумаю..

—...то дайте мне знать.

Мы добрались до Площади и пошли по ней. Ветер дул более сильно, и моей щеки коснулось что-то холодное. Потом опять...

— Снег, — объявила Корал, как раз когда я сообразил, что вокруг кружат небольшие снежинки. Падая на землю, они сразу исчезали.

— Если бы ваша делегация прибыла в намеченное время, — заметил я, вы бы, возможно, и не отправились на эту прогулку.

— Иногда мне везет, — отозвалась она.

К тому времени, когда мы добрались до дворца, снег повалил довольно густо.

Мы снова воспользовались воротами в потерну, задержавшись на мгновение, чтобы оглянуться на подмигивающий огоньками город, полускрытый завесой падавших снежинок. Она смотрела вдаль, и я перевел взгляд на нее. У нее был такой вид, думаю, счастливый, словно она старалась эту сцену запомнить. Поэтому я нагнулся и поцеловал ее в щеку, так как это показалось мне хорошей идеей.

— О! — Она повернулась ко мне. — Вы меня удивили.

— Хорошо, — порадовался я. — Терпеть не могу заранее извещать об этом. Давайте уведем войска на зимние квартиры.

Она улыбнулась и взяла меня под руку.

За дверью часовой передал мне:

— Льювилла хочет знать, присоединитесь ли вы к остальным за обедом?

— А когда обед? — уточнил я.

— Часа через полтора.

Я взглянул на Корал и та пожала плечами.

— Думаю, присоединимся, — сказал я.

— Первая столовая наверху, — сообщил он мне. — Должен ли я сообщить об этом или вы хотите...

— Да, — сказал я, — так и сделайте.

— Не желаете ли умыться, переодеться? — начал он, когда мы уже отходили.

— Лабиринт, — твердо сказала она.

— Тогда потребуется пройти по куче лестниц, — предупредил я ее.

Она повернулась ко мне, серьезная на вид, но увидела, что я улыбаюсь.

— Сюда, — показал я, проводя ее через главный холл.

Я не узнал часового в конце короткого коридора, ведущего к лестнице. Он, однако, знал, кто я, с любопытством посмотрел на Корал, открыл дверь, нашел там фонарь и зажег его.

— Меня предупредили, что там есть ненадежная ступенька, — предупредил он, вручая мне фонарь.

— Которая?

Он покачал головой.

— Принц Жерар несколько раз сообщал о ней, — сказал он. — Но никто другой, кажется, ее не заметил.

— Ладно, — сказал я. — Спасибо.

На этот раз Корал не возражала, чтобы я шел первым. Эта лестница вызывала больший страх, чем та, которая проходила по склону горы, в основном потому, что, спускаясь, не видишь ее низа, а через несколько шагов вообще ничего не видишь, кроме круга света, в котором ты движешься, спускаясь по спирали. Также присутствует ощущение пустоты, окружающей тебя со всех сторон. Я никогда не видел этого подземелья полностью освещенным, но понимал, что впечатление пустоты отнюдь не ложное. Пещера очень большая и приходится круг за кругом спускаться, гадая, когда доберешься до дна.

Через некоторое время Корал кашлянула, а затем спросила:

— Можно нам остановиться на минуту?

— Разумеется. — Я остановился. — Вы устали?

— Нет, — ответила она. — Далеко еще?

— Не знаю, — я пожал плечами. — Каждый раз, когда я прохожу этим путем, расстояние кажется иным. Если хотите вернуться, пообедать, то мы осмотрим его завтра. У вас был напряженный день.

— Нет, — сказала она. — Но я бы не возражала, если вы обнимете меня.

Место казалось неподходящим для проявления романтических чувств, и поэтому я мудро заключил, что для просьбы есть другая причина, и, ничего не говоря, любезно выполнил просьбу. Потребовалось некоторое время для того, чтобы сообразить, что она плачет. Она очень хорошо скрывала это.

— Что случилось? — спросил я наконец.

— Темнота.

Клаустрофобия. Что-то вроде этого.

— Вернемся?...

— Нет.

Поэтому мы опять стали спускаться.

Примерно через полминуты я увидел у края очередной ступеньки что-то белое и замедлил шаги. А затем сообразил, что это всего лишь носовой платок. Однако, немного приблизившись, заметил, что его удерживает на месте кинжал. К тому же, на платке были буквы. Я остановился, протянул руку, расправил его и прочел:

«ВОТ ЭТА, ЧЕРТ ПОБЕРИ! ЖЕРАР.»

— Осторожнее здесь, — предупредил я Корал.

Я уже приготовился было перешагнуть ее, но, поддавшись неведомому импульсу, слегка попробовал одной ногой. Ничего. Я переместил на нее больше веса. Ничего. Ступенька казалась прочной. Я встал на нее. То же самое. Я пожал плечами.

— Все равно осторожнее, — посоветовал я.

Когда на ступеньку ступила она, тоже ничего не произошло, и мы продолжили путь. Немного позже, далеко внизу, я увидел мерцание. Оно перемещалось и я понял, что что-то передвигается. Для чего, интересно? Может, были какие-то заключенные, которых требовалось поить и кормить? Или какие-нибудь пещерные проходы сочли уязвимыми местами? И как понимать, что камера с Лабиринтом заперта, а ключ повешен на стене рядом с дверью? Может, существует возможность опасности с этой стороны? Как? Почему? Я решил, что как-нибудь займусь этим вопросом вплотную.

Однако когда мы, наконец, добрались до самого низа, часового нигде не было. Стол, козлы и несколько шкафчиков, составляющие караульную, освещались множеством фонарей, но часового на посту не было. Жалко. Интересно бы спросить, что предписывают инструкции в случае чрезвычайного происшествия, а также просто интересно узнать, что это вообще за происшествия. Затем я заметил веревку, свисающую из темноты у козел с оружием. Я очень осторожно потянул за нее и она подалась, затем миг спустя откуда-то сверху послышался слабый металлический звук. Интересно. Очевидно, это сигнализация.

— В какую... сторону? — спросила Корал.

— О, идемте, — спохватился я, взяв ее за руку и повернув направо.

Когда мы шли, я рассчитывал услышать эхо, но не услышал. Периодически поднимал фонарь. Темнота немного отступала, но в поле зрения не появлялось ничего, кроме круга света на каменном полу.

Корал стала замедлять шаги и я почувствовал напряжение ее руки, когда она стала отставать. Однако я вел ее дальше и она продолжала двигаться.

Наконец, когда я все-таки услышал эхо шагов, то решил подбодрить ее.

— Теперь уже должно быть не слишком далеко.

— Хорошо, — отозвалась она, но не ускорила шаг.

И вот в поле зрения появилась серая стена пещеры, а вдалеке располагалось искомое темное отверстие входа в туннель. Я направился к нему. Когда мы, наконец, вошли в него, она вздрогнула.

— Если бы я знал, что это так сильно подействует на вас, — начал было я.

— Да со мной вообще-то все в порядке, — ответила она. — И я хочу все-таки увидеть его. Просто не представляла, что попасть туда будет так... словно...

— Самое страшное уже позади. Теперь уже скоро, — подбодрил я ее.

Мы довольно быстро добрались до первого бокового хода, ведущего налево, и пошли дальше. Вскоре после шел следующий. Я замедлил шаги повел фонарем в его сторону.

— Кто знает, — заметил я, — возможно, он ведет каким-то странным путем до самого берега.

— Я бы предпочла не проверять это.

Мы двигались еще некоторое время, прежде чем миновали третье ответвление. Я быстро заглянул в него. Чуть дальше по ходу блеснули прожилки какого-то яркого минерала.

Я ускорил шаг, и она не отставала. Шаги теперь громко отдавались в туннеле. Мы миновали четвертое ответвление. Пятое... Кажется, неведомо откуда я услышал слабые звуки музыки.

Когда мы приблизились к шестому ответвлению, она вопросительно взглянула на меня, но я просто продолжал идти. Мне требовался седьмой проход, и когда мы, наконец, подошли к нему, я свернул, сделал несколько шагов, остановился и поднял фонарь. Мы стояли перед массивной, окованной металлом дверью.

Я снял с крюка на стене ключ и вставил его в замок, повернул, вынул и снова повесил на место. А затем навалился на дверь плечом и с силой толкнул ее. Последовал долгий миг сопротивления, а затем медленное движение, сопровождаемое скрипом тугой петли.

Фракир стянул мне запястье, но я продолжал толкать, пока дверь не открылась настежь. Затем я посторонился, пропустив Корал вперед и придерживая дверь.

Она прошла мимо меня, сделала несколько шагов в эту странную камеру и остановилась. Я отошел от двери, дав ей закрыться, а потом подошел к своей спутнице.

— Так вот он, значит, каков, — произнесла она.

Приблизительно эллиптической формы, сложно закрученной овальной формы абрис Лабиринта пылал на полу голубовато-белым светом. Я отставил фонарь в сторону. В фонаре, в общем-то, не было необходимости, так как Лабиринт давал достаточно света. Я погладил Фракира, успокаивая его. На противоположной стороне огромного рисунка поднялся сноп искр, быстро погас и появился снова — ближе к нам. Камера казалась наполненной какой-то пульсацией, никогда ранее мною сознательно не замечаемой. Повинуясь импульсу, а также с целью удовлетворить давнее любопытство, я вызвал Знак Логруса.

Это было ошибкой.

Как только передо мной вспыхнул образ Логруса, по всей длине Лабиринта сразу же взлетели искры, а откуда-то раздался вой на высокой ноте, похожий на звук сирены. Фракир просто взбесился, в ушах возникло такое ощущение, будто в них вбили сосульки, а от ярости извивающегося Знака стало больно глазам. Я в тот же миг изгнал Логруса и суматоха стала стихать.

— Что? — спросила она, — что это было такое?

Я попытался улыбнуться, но мне это не совсем удалось.

— Небольшой эксперимент, который я все время хотел провести, сообщил я.

— Вы научились чему-нибудь благодаря ему?

— Возможно, — ответил я. — Не делать больше этого.

— Извините.

Она приблизилась к краю Лабиринта, который снова успокоился.

— Жуть, — сказала она, — словно свет во сне. Но он великолепен. И вы все должны его пройти, чтобы обрести свое наследие?

— Да.

Она медленно двинулась направо, проходя по периметру. Я следовал за ней, пока она неспешно шла, обводя взглядом яркие просторы дуг и поворотов, коротких прямых линий, длинных маятниковых кривых.

— Думаю, что это трудно?

— Да. Весь фокус в том, чтобы жать, жать и жать и не переставать это делать, даже когда перестаешь двигаться, — ответил я.

Мы стояли с минуту молча, пока она рассматривала под новым углом Лабиринт.

— И как же он вам понравился? — поинтересовался наконец я.

— Он эстетичен.

— А еще что-нибудь чувствуете?

— Мощь, — ответила она. — Он, кажется, что-то излучает. — Она качнулась вперед и помахала рукой над ближайшей линией. — Давление здесь почти физическое, — добавила она затем.

Мы двинулись дальше, проходя с другой стороны вдоль всей длины огромного рисунка. Я видел по другую сторону Лабиринта место, где горел фонарь. Свет его почти терялся в призрачном мерцании Лабиринта.

Вскоре Корал снова остановилась.

— А что это за линия, которая, кажется, кончается прямо здесь? показала она.

— Это не конец, — уточнил я. — Это начало. Именно с этого места и начинают проходить Лабиринт.

Она приблизилась, проведя рукой над ней.

— Да, — сказала она. — Я чувствую, что она начинается здесь.

Не знаю, сколько мы там стояли, затем она взяла меня за руку и сжала ее.

— Спасибо, — сказала она, — за все.

Я уже собрался спросить, зачем она говорит с такой конкретностью, когда она двинулась вперед и ступила на линию.

— Нет! — закричал я. — Стой!

Но было уже слишком поздно. Ее нога уже опустилась на линию и свет ярко очертил подошву сапога.

— Не двигайся! — скомандовал я. — Что бы ты ни делала, стой смирно.

Она сделала то, что я сказал, сохраняя прежнюю позу. Я провел языком по губам, показавшимися мне очень сухими.

— Теперь постарайся поднять ногу с линии и убрать ее. Ты можешь это сделать?

— Нет, — ответила она.

Я опустился на колени рядом с ней и стал изучать обстановку. Теоретически, если вступишь на Лабиринт, возврата назад уже нет. У тебя есть только один выбор — продолжать идти и либо успешно пройти его, либо быть уничтоженным где-то по дороге. С другой стороны, ей и так полагалось погибнуть. Опять же теоретически, никто, кроме лиц королевской крови Амбера не должен ступать на Лабиринт и остаться в живых. Вот и полагайся теперь на теорию.

— Чертовски неподходящее время для вопросов, — сказал я. — Но почему ты это сделала?

— Там, в пещере, ты указал мне, что догадка верна. Ты сказал, что знаешь, что я такое.

Я вспомнил свои слова, но говорилось это, подразумевая, что она носит в себе меняющее тело существо. Какое же значение могли они иметь еще, относящееся кроме всего прочего и к Лабиринту? Но даже когда я подыскивал заклинание, способное освободить ее от притяжения Лабиринта, мне приходило в голову очевидное.

— Твоя связь с Домом?... — тихо произнес я.

— Считают, что у короля Оберона был роман с моей матерью перед тем, как родилась я, — сказала она. — По времени сходится. Однако, это всего лишь слух. Я ни от кого не смогла добиться подробностей. И поэтому никогда не испытывала уверенности. Но я мечтала о том, чтобы это было правдой. Я надеялась найти какой-нибудь путь к этому месту. Я мечтала попасть сюда, пройти Лабиринт и увидеть, как передо мной раскроются все Отражения. Но я также знала, что если не права, то погибну. А затем, когда ты согласился, ты подтвердил мою мечту. Но я не перестала бояться. И по-прежнему боюсь. Только теперь я боюсь, что у меня не хватит сил успешно одолеть его.

То ощущение знакомости, испытанное мною при первой встрече с ней... Я вдруг сообразил, что его вызвало общее семейное сходство. Ее нос и лоб чуточку напоминали мне Фиону, в подбородке и в скулах было что-то от Флоры. Однако волосы, глаза и телосложение напоминали сестру.

Я снова вспомнил зло глядящее изображение своего деда в галерее наверху. Развратный старый ублюдок действительно погулял на славу. Надо, однако, отдать ему должное. Он был недурным мужчиной.

Я вздохнул и поднялся на ноги. Положил ей руку на плечо.

— Слушай, Корал, — обратился к ней. — Прежде чем мы пробовали взяться за это, нас всех хорошенько инструктировали. Я намерен рассказать тебе о нем прежде, чем ты сделаешь еще один шаг, а пока я говорю, ты почувствуешь протекающую от меня к тебе энергию. Я хочу, чтобы ты была как можно более сильной. Когда ты сделаешь следующий шаг, я хочу, чтобы ты ни разу не останавливалась, пока не доберешься до середины. Может быть я буду кричать тебе указания. Сразу же делай то, что я тебе говорю, не думая об этом. Сперва я расскажу тебе о Вуалях, местах сопротивления...

Сколько говорил, не знаю...

Я следил, как она приблизилась к первой Вуали.

— Не обращай внимания на холод и шоки, — сказал я. — Они не причинят тебе вреда. Пусть тебя не отвлекают эти искры. Ты скоро наткнешься на сильное сопротивление. Не ускоряй дыхания.

Я следил, как она пробивалась.

— Хорошо, — одобрил я, когда она вышла на легкий отрезок, решив не говорить, что следующая Вуаль будет намного тяжелее. — Кстати, не подумай, что сходишь с ума. Скоро он начнет играть с тобой в мнемонические игры...

— Уже начал, — отозвалась она. — Что мне следует делать?

— Вероятно, это в основном воспоминания. Просто давай им течь и по-прежнему сосредотачивай внимание на пути.

Она продолжала идти, и я заговаривал ей зубы, пока она не прошла вторую Вуаль. Прежде, чем она вырвалась из нее, искры поднялись почти до плеч. Я следил, как она с трудом миновала дугу за дугой, а потом хитрые кривые и длинные радиусные повороты, реверсивные петли; временами она двигалась быстро, а временами замедляла ход почти до полной остановки. Но все-таки продолжала идти. Она обладала зрением и, казалось, обладала волей. Не думаю, что она нуждалась теперь во мне. Я был уверен, что мне больше нечего предложить, что исход прохождения находится в ее собственных руках.

Поэтому я заткнулся и следил, раздраженный, но неспособный помешать собственному телу повторять ее движения, словно сам был там, предвидящий, компенсирующий.

Дойдя до Большой Кривой, она окуталась живым пламенем. Продвижение ее стало сильно замедленным, но приобретало некую неослабность. Каким бы ни был исход, я знал, что она изменялась, уже изменилась, что Лабиринт вытравлялся в ней и что она близка к концу. Я чуть не закричал, когда она, кажется, остановилась на миг, но слова замерли у меня в горле, когда она содрогнулась всем телом, потом продолжила путь. Когда она приблизилась к последней Вуали, я вытер рукавом пот со лба. Каким бы ни был исход, она подтвердила свои подозрения. Только дитя Амбера могло пережить испытанное ею.

Не знаю, сколько времени потребовалось ей, чтобы прорвать финальную Вуаль. Усилия ее стали безвременными и меня захватило это затянувшееся мгновение. Она стала пылающим движением, окутывающий ее нимб освещал всю камеру, словно гигантским голубым факелом.

А затем она пробилась и вышла на ту финальную короткую дугу, последние три шага по которой вполне могли считаться самым трудным отрезком пути во всем Лабиринте. Как раз перед точкой выхода встречаешь какое-то своего рода психическое поверхностное натяжение, соединяющееся с физической энергией.

Снова мне подумалось, что она остановилась, но это только показалось. Было так же, как если смотреть на занимающегося Тай-чи — вот на что была похоже болезненная медлительность тех трех шагов. Но она завершила их, пошла вновь. Если последний шаг не убьет ее, то она будет вольна и свободна. Вот тогда-то мы и сможем поговорить.

Тот последний миг все продолжался и продолжался без конца. Затем я увидел, как ее нога двинулась вперед и покинула Лабиринт. Вскоре последовала и другая нога. И она встала, тяжело дыша, в центре.

— Поздравляю! — крикнул я.

Она слабо махнула правой рукой, одновременно левой помогала разлепить глаза. Вот так она и простояла большую часть минуты и тот, кто прошел Лабиринт, понимает это чувство. Я больше не окликал ее, а предоставил оправиться, дав ей возможность насладиться своим триумфом в тишине.

Лабиринт, казалось, пылал еще ярче, как часто с ним бывает сразу после прохождения. Это придавало гроту сказочный вид — сплошь голубой цвет и тени — и делало зеркалом поверхность того маленького пруда, где плавали слепые рыбы. Я попытался предугадать, что означает этот акт для Корал, для Амбера...

Она внезапно выпрямилась.

— Я буду жить, — объявила она.

— Хорошо, — отозвался я. — У тебя теперь есть выбор.

— Что ты имеешь в виду? — не поняла она.

— Ты теперь свободно можешь приказать Лабиринту перенести себя куда угодно, — объяснил я. — Поэтому ты можешь просто велеть ему перенести себя ко мне. Или можешь избавиться от восхождения по лестнице, приказав перенести в свои покои. Как бы мне не нравилось твое общество, я порекомендовал бы тебе последнее, поскольку ты, вероятно, порядком устала. А потом можешь понежиться в приятной теплой ванне и, не торопясь, одеться к обеду. Я встречусь с тобой в столовой. Идет?

Я увидел, что она с улыбкой покачала головой.

— Я не собираюсь зря тратить подобную возможность, — заявила она.

— Слушай, мне знакомо это ощущение, — стал уговаривать я ее. — Но, по-моему, тебе следует обуздать себя. Бросаться черт знает куда может оказаться опасным, а возвращение может оказаться сложным, так как у тебя нет никакого навыка хождения по Отражениям.

— Это ведь просто всего лишь зависит от воли и желания, не так ли? спросила она. — ты вроде как налагаешь по ходу образы на окружающую обстановку.

— Это дело более хитрое, — уточнил я. — Требуется научиться использовать в качестве отправных точек определенные очертания местности. Обычно первое путешествие по Отражениям совершают с человеком, обладающим опытом...

— Ладно, я получила представление.

— Недостаточное, — возразил я. — Представление — это хорошо, но есть и обратная связь. Когда это начинает действовать, у тебя появляется определенное чувство. Этому нельзя научить. Его нужно испытать. И до тех пор, пока у тебя не будет уверенности в нем, нужно, чтобы рядом был наставник.

— Кажется, — метод проб и ошибок вполне подойдет.

— Может быть, — согласился я. — Но что, если ты окажешься в опасности? В этот момент будет чертовски неподходяще учиться. Будет отвлекать...

— Ладно. Твой довод убедителен. К счастью, я не собираюсь делать ничего такого, что поставит меня в подобное положение.

— А что ты собираешься делать?

Она выпрямилась и сделала широкий жест рукой.

— С тех пор, как я узнала о Лабиринте, я всегда хотела кое-что попробовать, если дойду до него, — сообщила она.

— И что же именно?

— Я намерена попросить его послать меня туда, куда мне следует отправиться.

— Не понимаю.

— Я намерена предоставить выбор Лабиринту.

Я покачал головой. — Он так не действует, — уведомил я ее. — Ему требуется отдать приказ переправить тебя.

— Откуда ты знаешь?

— Просто он действует именно так.

— Ты пробовал когда-нибудь сделать то, о чем я говорю?

— Это было бы напрасной тратой времени. Слушай. Ты говоришь так, словно Лабиринт разумный, способный сам принять решение и исполнить его.

— Да, — ответила она. — И он должен знать меня достаточно хорошо после того, что я только что испытала при нем. Поэтому я намерена посоветоваться с ним и...

— Подожди.

— Да?

— В том маловероятном случае, если что-нибудь произойдет, как ты собираешься вернуться?

— Пешком, надо полагать.

Значит, ты признаешь, что что-нибудь может произойти? — Да, допустил я. — Вполне возможно, что у тебя есть неосознанное желание посетить какое-нибудь место и что он прочтет это и пошлет тебя туда, словно ты отдала приказ переправить тебя. Это не докажет, что Лабиринт разумен — только то, что он чувствительный. Ну, а если бы я стоял там, то побоялся бы идти на такой риск. Что, если у меня есть неведомые мне склонности к самоубийству? Или...

— Ты тянешь время, — сказала она. — Ты действительно тянешь время.

— Я просто советую тебе сыграть наверняка. У тебя целая жизнь впереди. Времени на исследования хватит. Было бы глупо...

— Довольно! — отрезала она. — Мое решение принято, и весь разговор. Оно кажется мне верным. До свидания, Мерлин.

— Подожди! — снова крикнул я. — Ладно. Сделай это, если уж тебе приспичило. Но разреши сперва мне кое-что тебе подарить.

— Что?

— Средство успешно выбраться из крупной передряги. Вот.

Я достал свои карты и сдал собственный Козырь. Затем отстегнул с пояса кинжал в ножнах. Я намотал свой Козырь на рукоять, перемотав ее носовым платком.

— Ты имеешь представление, как пользоваться Козырем?

— Просто пристально глядишь на него и думаешь о том человеке, пока не возникнет контакт, не так ли?

— Сойдет, — сказал я. — Вот мой. Возьми его с собой. Вызови меня, когда захочешь вернуться, и я проведу тебя обратно.

Я кинул кинжал над Лабиринтом, броском снизу вверх. Она легко поймала его и повесила на пояс с другой стороны от своего.

— Спасибо, — поблагодарила она, выпрямляясь. — Полагаю, теперь можно попробовать?

— Если получится, не задерживайся надолго. Ладно?

— Ладно, — ответила она и закрыла глаза.

Миг спустя она пропала. О-го-го!

Я подошел к краю Лабиринта и подержал над ним ладонь до тех пор, пока не почувствовал движение его сил.

— Тебе лучше знать, что ты делаешь, — сказал я ему. — Я хочу, чтобы она вернулась.

Искра метнулась вверх и щекотнула мне ладонь.

— Ты пытаешься сказать мне, что ты действительно разумен?

Вокруг меня все пылало. Миг спустя головокружение прошло и первое, что я тогда заметил — это стоящий перед моей правой ногой фонарь. Оглядевшись, я сообразил, что стою на противоположной стороне Лабиринта по отношению к той, где был раньше, нахожусь теперь неподалеку от двери.

— Я был в радиусе действия твоего поля и уже настроен, — проговорил я. — У меня бессознательно возникло чувство — поскорее убраться.

А затем я поднял фонарь, закрыл за собой дверь и повесил ключ обратно на крюк. Я все еще не доверял этой штуке. Если она действительно хотела помочь, то отправила бы меня прямиком в покои, уберегая от хождения по лестнице. Затем я заспешил по туннелю. Пока что это свидание было самым интересным из всех, какие у меня когда-либо были.