Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Недостроенные дома. Каждую ночь я отправлялся исследовать подземелья с Аури
Каждую ночь я отправлялся исследовать подземелья с Аури. Я увидел уйму интересного; кое-что я, возможно, упомяну в дальнейшем, но сейчас достаточно сказать, что Аури показала мне все многочисленные и разнообразные уголки Подовсё. Она водила меня в Скачки, Леса, Копи, Сверченье, Десятки, Свеченосец… Имена, которые Аури давала этим местам, поначалу бессмысленные, подходили, как перчатка, когда я наконец видел то, что они описывали. Леса совсем не напоминали лес. Это была просто вереница осыпающихся коридоров и комнат, чьи потолки подпирали толстые деревянные балки. В Сверченье по одной из стен стекал крошечный ручеек чистой воды. Влага привлекала сверчков, и они наполняли низкий длинный зал своими маленькими песенками. Скачки были узким коридором с тремя глубокими поперечными провалами в полу. Я понял название, только когда увидел, как Аури быстро-быстро перепрыгнула все три провала, чтобы попасть на другую сторону. Это было за несколько дней до того, как она отвела меня в подвалы, паутину переплетающихся туннелей. Хотя мы находились по меньшей мере в тридцати метрах под землей, туннели наполнял ровный сильный ветер, пахнущий пылью и кожей. Ветер был тем самым ключом, который я искал: он дал мне понять, что я близок к тому, зачем пришел сюда. Однако меня беспокоило название этого места — я чувствовал, что упускаю нечто важное. — Почему ты называешь это место «подвалы»? — спросил я Аури. — Это его имя, — просто сказала она. Ветер заставлял ее тонкие волосы лететь за спиной, как прозрачный флаг. — Ты называешь вещи их именами. Вот для чего нужны имена. Я невольно улыбнулся. — А почему у него такое имя? Разве здесь не все «в подвале»? Аури повернулась ко мне, склонила голову набок. Волосы закрыли ей лицо, и она отвела их обеими руками. — Это не «подвалы», — сказала она. — Это «подвалы». Я не расслышал разницы. — Поддавалы? — спросил я, изобразив движение коленом снизу вверх, как будто пинаю кого-то. Аури рассмеялась от восторга. — Немножко так, — ухмыльнулась она. — Попробуй найди еще. Я попытался придумать еще что-нибудь осмысленное. — Поддувало? — Я сделал жест, как будто обеими руками раздуваю кузнечные меха. Аури поразмышляла над этим секунду, глядя вверх и качая головой туда-сюда. — Нет, не так хорошо. Здесь место тихое. Она тонкой рукой оттянула полу моего плаща, так что медленный ветер поддел ее и надул, как парус. Аури посмотрела на меня, ухмыляясь, как будто показала магический трюк. Ее собственная одежонка тоже развевалась, как будто ветер заглядывал под нее. «Поддевала». Вот оно что. Я заулыбался в ответ. Победив эту маленькую тайну, мы с Аури начали тщательное изучение поддевалы. Через несколько часов я почувствовал, что привык к этому месту и начал понимать, куда идти. Осталось только найти туннель, ведущий туда, куда мне нужно. Это сводило с ума. Туннели изгибались, делая широкие бесполезные крюки. В тех редких случаях, когда я находил туннель, ведущий прямо к цели, путь был закрыт. Несколько проходов шли резко вверх или вниз, не оставляя возможности следовать им. В одном коридоре путь перегораживали толстые железные прутья, вогнанные глубоко в камень. Другие туннели неуклонно сужались, пока не превращались в расселины шириной в ладонь. Третьи оканчивались завалами из деревянных обломков и земли. Через несколько дней поисков мы наконец обнаружили древнюю рассыпающуюся дверь. Когда я попытался открыть ее, сырое дерево раскрошилось на кусочки. Аури сморщила нос и покачала головой. — Я коленки обдеру. Посветив лампой на обрушенную дверь, я увидел, что она имеет в виду. Потолок коридора за дверью шел наискось вниз, пока проход не становился всего метр высотой. — А ты подождешь меня? — спросил я, снимая плащ и закатывая рукава рубашки. — Не знаю, смогу ли я без тебя найти дорогу на поверхность. Аури кивнула с обеспокоенным видом. — Внутрь легче, чем наружу, ты знаешь. Есть узкие места. Ты можешь застрять. Я постарался не думать об этом. — Я просто посмотрю. Вернусь через полчаса. Она вскинула голову: — А если нет? Я улыбнулся: — Тогда тебе придется идти меня спасать. Она кивнула торжественно и важно, как ребенок. Я взял симпатическую лампу в зубы, озарив красноватым светом смоляную черноту передо мной. Потом встал на четвереньки и пополз вперед, скребя коленями о грубый камень пола. Через несколько поворотов потолок стал еще ниже — слишком низким для четверенек. После долгого размышления я лег на живот и пополз дальше, толкая лампу перед собой. Каждый изгиб тела натягивал ряды швов по всей спине. Если вы никогда не бывали глубоко под землей, я сомневаюсь, что вы сможете понять, на что это похоже. Темнота абсолютная, почти осязаемая. Она таится возле света, чтобы броситься на него и затопить, как внезапное наводнение. Воздух спокойный и затхлый. Нет никаких шумов, кроме тех, что производишь ты сам. Дыхание кажется ужасно громким, сердце грохочет. И кроме всего этого, тебя переполняет понимание, что над тобой нависают тысячи тонн земли и камня. И все же я продолжал ползти вперед, продвигаясь сантиметр за сантиметром. Руки мои покрылись грязью, пот заливал глаза. Коридор еще сузился, а я неосторожно оставил одну руку прижатой к боку. Холодный пот выступил по всему моему телу — я запаниковал. Я рвался вперед, пытаясь пропихнуть руку перед собой… Через несколько ужасных минут мне удалось высвободить руку. Потом, полежав там, в темноте, весь дрожащий, я продолжил ползти. И нашел то, что искал…
Выбравшись из Подовсё, я осторожно пролез через окно в женское крыло гнезд. Не желая кого-нибудь случайно разбудить, я тихонько постучал в дверь Фелы. Мужчинам не дозволялось приходить без сопровождения в женское крыло гнезд, особенно глубокой ночью. Я постучал три раза, прежде чем услышал в комнате тихий шум. Через секунду Фела открыла дверь; ее длинные волосы были в диком беспорядке. Еще не полностью разлепив веки, она недоуменно выглянула в коридор. При виде меня она заморгала, как будто на самом деле не ожидала никого увидеть. Несомненно, она была голая — под простыней, в которую успела завернуться спросонья. Признаюсь, что вид прекрасной полногрудой полуобнаженной Фелы, стоявшей передо мной, был одним из самых неожиданных и потрясающих эротических моментов в моей юной жизни. — Квоут? — произнесла она, выказывая замечательное самообладание. Она попыталась прикрыться получше и добилась смешанного успеха, натянув простыню до шеи, но оголив до скандального уровня длинные, прекрасно очерченные ноги. — Сколько времени? Как ты сюда попал? — Ты сказала, что если мне что-нибудь понадобится, я могу попросить тебя об услуге, — напористо начал я. — Это правда? — Ну да, конечно, — ответила она. — Боже, да ты весь в грязи. Что с тобой случилось? Я посмотрел на себя и только тогда заметил, в каком я состоянии. После ползания по полу меня всего покрывала грязь. Я порвал штаны на колене и, кажется, ободрался до крови. Я был так взбудоражен, что даже не заметил всего этого и не подумал переодеться перед тем, как прийти сюда. Фела отступила на полшага назад и открыла дверь пошире, чтобы я мог пройти. Движение двери создало легкий ветерок, который прижал простыню к телу Фелы, на мгновение великолепно очертив ее наготу. — Зайдешь? — Нет, я не могу остаться, — не подумав, брякнул я, борясь с желанием разглядывать ее. — Мне нужно, чтобы ты завтра вечером встретилась в архивах с одним моим другом. В пятый колокол, у двери с четырьмя табличками. Можешь? — У меня занятие, — сказала Фела — Но если это важно, я его пропущу. — Спасибо, — тихо сказал я, отодвигаясь назад. О том, насколько важным было для меня то, что я нашел в туннелях под Университетом, немало говорит следующий факт: только на полпути к своей каморке я понял, что отклонил приглашение полуобнаженной Фелы зайти к ней в комнату.
На следующий день Фела пропустила лекцию по «углубленной геометрии» и пришла в архивы. Она спустилась на несколько пролетов ступеней и пробралась через лабиринт коридоров и стеллажей, чтобы найти единственный в целом здании участок каменной стены, не заставленный книгами. Там была дверь с четырьмя табличками, молчаливая и неподвижная, как гора, — «Валаритас». Фела нервно оглядывалась, переминаясь с ноги на ногу. Через долгую минуту из темноты в красноватый круг света ее ручной лампы выступила фигура в капюшоне. Фела тревожно улыбнулась. — Привет, — тихо сказала она. — Друг попросил меня… Она умолкла и чуть наклонила голову, стараясь разглядеть лицо под капюшоном. Вероятно, вы не удивитесь, узнав, кого она там увидела. — Квоут? — недоверчиво спросила Фела, оглядываясь во внезапной панике. — Бог мой, что ты здесь делаешь? — Нарушаю, — беспечно заявил я. Она схватила меня за руку и потянула через лабиринт полок, пока мы не пришли в одну из читальных норок, разбросанных по всем архивам. Фела втолкнула меня внутрь и, решительно закрыв за нами дверь, привалилась к ней спиной. — Как ты сюда пробрался? Лоррен лопнет от ярости! Ты хочешь, чтоб нас обоих исключили? — Тебя они не исключат, — сказал я. — Ты в самом тяжелом случае виновна в «добровольном сговоре». За это исключить не могут. Вероятно, ты бы отделалась штрафом, поскольку женщин не порют. — Я чуть шевельнул плечом, чувствуя тупую тянущую боль в швах на спине. — Что несколько несправедливо, на мой взгляд. — Как ты пробрался сюда? — повторила она. — Проскользнул мимо стола? — Тебе лучше не знать, — уклончиво ответил я. Конечно же, это был поддевала. Только вдохнув вместе с ветром запах старой кожи и пыли, я понял, что уже где-то рядом. В переплетении туннелей пряталась дверь, которая вела прямо на нижние уровни хранилища. Именно оттуда хранисты могли легко попасть в систему вентиляции. Дверь, конечно, была заперта, но запертые двери никогда не становились для меня серьезным препятствием. К сожалению. Однако Феле я ничего этого не рассказал. Я знал, что мой тайный путь будет работать, только пока он остается тайным. Рассказать о нем хранисту, даже задолжавшему мне услугу, было не лучшей идеей. — Послушай, — быстро сказал я. — Это абсолютно безопасно. Я бродил здесь часами, и никто даже близко ко мне не подошел. Здесь у каждого своя лампа, так что людей легко избегать. — Ты просто удивил меня, — ответила Фела, отбрасывая темные волосы за плечо. — Хотя ты прав, там, наверное, безопасней. — Она открыла дверь и выглянула наружу, убеждаясь, что в окрестностях никого нет. — Хранисты периодически проверяют читальные норки, чтобы в них никто не спал или не занимался сексом. — Что? — Ты еще многого не знаешь об архивах. Она улыбнулась, открывая дверь настежь. — Вот почему мне нужна твоя помощь, — объяснил я, когда мы направились обратно в хранилище. — Я не могу здесь разобраться. — А что ты ищешь? — спросила Фела. — У меня тысяча вопросов, — честно признался я. — Но мы можем начать с истории амир. Или с любых невымышленных сообщений о чандрианах. Хоть что-нибудь об этом. Я не смог найти ничегошеньки. Я даже не пытался скрыть разочарование в голосе. После стольких месяцев ожидания попасть наконец в архивы и не найти ни одного ответа — с ума сойти! — Я думал, тут все лучше организовано, — проворчал я. Фела тихонько фыркнула. — А как бы ты это сделал? В смысле, организовал? — Как раз об этом я и думал последнюю пару часов, — сказал я. — Лучше разделить их по темам. Ну, знаешь: история, мемуары, грамматика… Фела остановилась и глубоко вздохнула. — Думаю, это надо прояснить. — Она наугад вытащила с полки тонкую книжицу. — Какова тема этой книги? Я открыл ее и проглядел страницы. Она была написана почерком писца старой школы: витиеватым и трудночитаемым. — Выглядит как мемуары. — Какого типа мемуары? Куда бы ты поставил в отделе мемуаров? Все еще листая страницы, я заметил тщательно вырисованную карту. — Больше похоже на книгу путешествий. — Отлично, — сказала Фела. — Куда ты поставишь ее в отделе мемуаров и путешествий? — Я бы отнес ее к географии, — сказал я, наслаждаясь игрой, и перелистнул еще несколько страниц. — Атур, Модеги… Винт? — Нахмурившись, я посмотрел на корешок книги. — Сколько ей лет? Атуранская империя поглотила Винт больше трехсот лет назад. — Больше четырехсот, — поправила Фела. — Так куда ты поставишь рассказ о путешествии, повествующий о месте, которого больше не существует? — Тогда это будет относиться к истории, — медленно сказал я. — А если она не точна? — дожимала Фела, — Основана больше на слухах, чем наличном опыте? Если она полностью вымышленная? Романы о воображаемых путешествиях были весьма модными в Модеге лет двести назад. Закрыв книгу, я медленно задвинул ее на полку. — Я начинаю понимать проблему, — задумчиво сказал я. — Нет, не начинаешь, — возразила Фела. — Ты только краешек проблемы увидел. — Она показала на книгохранилище вокруг, — Вот, скажем, завтра ты станешь магистром архивов. Сколько времени у тебя уйдет на то, чтобы все это организовать? Я посмотрел на бесчисленные стеллажи, теряющиеся в темноте. — Да это работа на целую жизнь. — Очевидность говорит, что не на одну, — сухо заметила Фела. — Здесь больше семисот пятидесяти тысяч книг, и это не считая глиняных табличек и свитков или черепков из Катуитены. Она пренебрежительно махнула рукой: — Итак, ты проводишь годы, продумывая безупречную систему организации, в которой даже есть удобное место для твоей истории-фантастики-путешествий-мемуаров. Ты вместе с хранистами проводишь долгие дни, медленно определяя, сортируя и переставляя десятки тысяч книг. — Она посмотрела мне в глаза. — А потом умираешь. Что случается тогда? Я начал понимать, куда она клонит. — Ну, в совершенном мире следующий магистр архивов продолжит мое дело, — сказал я. — Ура совершенному миру! — саркастически заметила Фела и снова повела меня между стеллажами. — А что, каждый новый магистр архивов имеет свои собственные идеи о том, как все должно быть организовано? — Необязательно, — признала Фела. — Иногда бывает, что несколько магистров подряд работают по одной системе. Но раньше или позже приходит кто-то, уверенный, что знает лучший способ, и все начинается сначала. — И сколько разных систем здесь было? Я заметил слабый красный отсвет, мелькающий среди дальних стеллажей и направленный в нашу сторону. Фела сменила направление, уводя нас от света и его носителя. — Смотря как считать, — мягко сказала она. — За последние триста лет — по меньшей мере девять. Хуже всего было около пятидесяти лет назад, когда здесь сменилось четыре магистра архивов: по пять лет на каждого. В результате среди хранистов возникли пять фракций — всякая со своей каталожной системой, — причем каждая была твердо уверена, что она лучшая. — Похоже на гражданскую войну, — заметил я. — Священную войну, — уточнила Фела. — Очень тихий и осмотрительный церковный поход, где все уверены, что защищают бессмертную душу архивов. Они крали книги, уже занесенные в каталог другими системами, прятали книги друг от друга или путали их порядок на полках. — И сколько так продолжалось? — Почти пятнадцать лет, — сказал Фела. — Могло бы продолжаться и по сей день, если бы хранистам магистра Толема не удалось наконец выкрасть журналы Ларкина и сжечь их. Ларкинцы после этого были обезоружены. — А мораль этой истории в том, что люди сходят с ума от книг? — мягко поддразнил ее я. — Отсюда мысль проверять читальные норки? Фела показала мне язык. — Мораль истории в том, что все здесь перепутано. Мы надежно «потеряли» двести тысяч книг, когда Толем сжег журналы Ларкина: они были единственными записями о том, где находятся эти книги. Потом, пять лет спустя, Толем умирает. Угадай, что потом? — Новый магистр архивов пытается начать с чистого листа? — Это как бесконечная цепочка недостроенных домов, — сказала Фела сердито. — Легко найти книгу по старой системе — так они на этом строят новую. Тот, кто строит новый дом, крадет бревна из построенного раньше. Старые системы до сих пор попадаются то там, то сям. Мы все еще находим тайники, в которых хранисты прятали книги друг от друга. — Чувствую, это у тебя больное место, — с улыбкой заметил я. Мы дошли до лестницы, и Фела повернулась ко мне. — Это больное место у каждого храниста, который проработал в архивах больше двух дней, — сказала она. — Люди в «книгах» возмущаются, когда у нас занимает больше часа найти им то, что они хотят. Они не понимают, что это не так просто, как подойти к стеллажу «История амир» и вытащить книжку. Она отвернулась и стала подниматься по ступенькам. Я молча последовал за ней, оценивая новые перспективы.
Date: 2015-07-17; view: 297; Нарушение авторских прав |