Мы не вернемся

Я знаю, что все было не так.
Но точно знаю, что он хотел именно этого.
Флагману Черноморского флота.
Линкору "Императрица Мария".

Вы знаете что такое война? Я задаю вам этот вопрос и явно вижу как перед твоими глазами возникают такие простые, такие знакомые кадры. Вы смотрели фильмы, вы рассматривали картины, вы это все видел, но вы не правы. Вы можете мне до бесконечности рассказывать об ужасах предсмертных всхрипов, об отвратительности оторванных конечностей, о страхе перед свистом снарядов, визгом пуль о металлическую обшивку боевых машин, а я буду улыбаться и качать головой. Неправда. Не страшно.
Вы рассказываете о том, чего и правда боятся люди, которые сидят в креслах перед телевизором с банкой пива или вязанием в руках и приторно ужасаются, их трясет от отвращения и брезгливости. Они до ужаса боятся, потому что не знают.

А ты знаешь, я знаю, тогда зачем ты меня обманываешь?
Над тобою реет стальной флаг, он натужно воет под терзающими порывами, он бессилен и всяко подчиняется малейшим капризам стихии. Приказ отдан.

Я чувствую легкую дрожь, пробежавшую по твоему многотонному телу: машины ожили и в каждой клеточке тела отдаленное гудение застоявшихся винтов. Пальца до боли сжимают белый поручень. Наконец-то.

Там кричат, там, на причале какие-то люди кричат, ликуют, чему-то радуются, они... они не понимают. Мы последние. Почему они не понимают, что мы с тобой последние? И мы не вернемся.

По палубе деловито снует экипаж, каждый знает свое место, каждый знает что делать: я не позволю никаких сбоев. Все должно быть так, как должно быть. Так, как всегда было. Мы победим и мы не вернемся.

Холодно. С губ вместе с дыханием срывается облачко пара, а ладонь почти примерзла к металлу. Кто-то что-то говорит, спрашивает. Там за спиною стоит молодой мичман, он мнется, стесняется, но, очевидно, с каким-то поручением. Наверное у меня синеют губы. Я не хочу ни с кем говорить, ибо веду с тобою безмолвную беседу. Я прощаюсь. Нетерпеливо дернуть плечом - более за спиною нет никого. Все бесполезно. На глазах почти выступают слезы. Ты чувствуешь как я счастлив?

Ход мягок и стремителен, море спокойно, а те мелкие волны, что осмелились возникнуть на твоем пути - враз разбиваются о твое мощное тело и ты даже не замечаешь их. Ветер терзает флаг все сильнее, хлопанье тяжелой ткани начинает раздражать. Молчи, я и сам знаю что скоро. Сейчас.

Тихий, покойный воздух разрезается словно лезвием: свист, плеск воды по правому борту и моя ненормальная улыбка. Наконец-то.

Их много, их много больше чем тебя и меня. Серые многопушечные громады выныривают из тумана прямо по курсу. Туман? Откуда туман? Они принесли его с собою. Он вам не поможет.

Ход самый малый. Все делается без приказов - все знают что делать. Натужно скрипят разворачивающиеся орудия, надрывно кричат мичманы стрелкам координаты. Выстрелы. Один за другим. Яростные, сухие, безэмоциональные. Как взрывы, как щелчки. И за каждым из этих щелчков скрывается чья-то жизнь, чьи-то жизни. Ты никогда не промахиваешься. Они - почти никогда.

Что-бы не упасть, пришлось ухватиться за поручень обеими руками - как неправильно. Ты надрывно взвыл, дернулся, замер, машины затихли. Я же говорил, что мы сегодня умрем.

Кто-то взвизгнул совершенно истерически - тот самый молодой мичман, ему оторвало руку снарядом. Он с ужасом смотрит на кровоточащий обрубок и тихо скулит от непонимания.

Глупо, как глупо - вставай и сражайся.

Его взгляд мажет по моему лицу и ему становится страшно. Неужели эта улыбка на моих губах вносит ужас? Смейся, смейся, черт возьми. Мы не вернемся.
Запах пороха, крови, чьей-то боли, в основном твоей. Выстрелы потеряли синхронность, они стали намного реже, прерывисты, как-то даже глуше. А они все мимо, мимо. От этого "мимо" мне хочется завыть на мгновение - они безрукие идиоты. От этого "мимо" моего лица касаются лишь обжигающе-холодные капли морской воды. Те, что умудряются долетать.

Я чувствую себя дирижером. Я руковожу оркестром. Не смейте лажать, не смейте сбиваться. Мы все скоро умрем.

Азарт, безумный азарт. Я безумен, мы все безумны, но как давно я этого ждал. Скрежет металла о метал. Все. Эти мысли как щелчки в голове, как выстрелы. Это осознание. Это блаженное осознание. Сейчас. Уже. Наконец-то.

Тысяча тонн металла –в этом весь ты. И я чувствую, как ты содрогнулся последний раз под моими ногами. Затих. Я падаю на колени. Я плачу. Впереди лишь холодная бездна. И мы с тобою.