Бывш. заведующая столовой штаба Новгородской армейской группы

А. И. Орлов Путь в другую сторону^[52]

Немцы пришли в Туховежи через два месяца после начала похода на Восток. Местные жители (бабы с ребятишками — мужики все на фронте были) на всякий случай из деревни в лес подались. Вместе со всеми ушла и семья Васильевых — глава семейства Василий Васильевич с женой Татьяной Онуфриевной и пятью дочерьми: Валентиной, Верой, Машей, Ниной и Зинаидой. Василия Васильевича в армию не взяли по возрасту, ему к началу войны уже пятьдесят один год исполнился. Никто из них тогда не знал, что ждет впереди. В лес забрали с собой и домашнюю живность — гусей. Гусям в лесу не понравилось, и они отправились к родному порогу. Делать нечего, пришлось Татьяне Онуфриевне вслед за гусями идти в деревню.

Там уже были немцы. Как ни странно, ни гусей, ни ее не тронули, а приказали, чтобы шла она обратно в лес и всех жителей деревни привела с собой. Посреди деревни на перекрестке дорог поставили стол, собрали сход и объявили, что теперь наступает новый порядок. Назначили старосту — Васильева Василия Васильевича: «Советам служил, теперь нам будешь служить!»

В Туховежах немцам особо делать было нечего. Те, что старостой бывшего счетовода назначили, дальше на Новгород пошли, а в деревню иногда наезжали обозники, какое-то время в избе старосты штаб немецкий стоял, но потом съехал. Война ничем себя особо не проявляла. Только с начала зимы 42-го на северо-востоке сильно загромыхало. К февралю совсем близко гремело — это подавал голос Волховский фронт, двинувший в наступление 2-ю ударную армию. В Туховежах не могли тогда знать, что скоро неприметной лесной деревушке предстоит войти в историю, и связано это будет именно с теми событиями, что разворачивались в стороне, откуда летом приходит на небосклон приветливое солнышко.

До Туховеж кое-какие слухи доходили, да и по громыханию артиллерийских орудий было можно судить, что там, на северо-востоке, наступают наши. Но наступление продолжалось недолго. Пушки заговорили другие, на другом языке. В окрестных лесах с самого начала немецкой оккупации водились партизаны. Иногда они наведывались и в Туховежи, провиантом запастись, передохнуть. Частенько куда-то забирали старосту вместе с его лошадью. Иногда его не было дома несколько дней, и семья не знала: вернется кормилец или нет. К лету 1942 г. артиллерийская канонада отодвинулась далеко на восток. Там, в горловине окружения у Мясного Бора, немцы пытались уничтожить остатки 2-й ударной армии, прорывавшейся обратно к Волхову, от которого в начале января армия начинала наступать на Любань. 25 июня все было кончено. Кто сумел выйти — вышел, кто не сумел — того ждал плен или участь гонимого охотничьими собаками зверя. Еще три дня немцы у реки Полисть добивали остатки частей и подразделений окруженной армии. После чего верховное командование вермахта оповестило мир о том, что немецкая армия победоносно завершила Волховскую битву, уничтожив три армии русских. Насчет трех армий немцы приврали, но битву со 2-й ударной они действительно выиграли. В лесах под Мясным Бором навсегда остались лежать десятки тысяч убитых. Те, кто не сумел прорваться к своим мелкими группами и поодиночке, пытались просочиться через немецкую оборону.

Постепенно со стороны Волхова все затихло. Наступил июль. Война вроде бы и совсем не существовала для маленькой лесной деревушки. Только иногда чужая форма на солдатах, проезжающих через деревню, напоминала о ней, но вели себя фрицы тихо, местных жителей не трогали.

Ранним утром 11 июля из недалекого леса в Туховежи вошли двое. Подошли к дому Василия Митина, постучались. Васька — так звали его соседи, с началом войны был призван в Красную Армию, но потом каким-то неведомым образом снова оказался в деревне. Домишко его стоял со стороны леса, откуда и пожаловали незнакомцы. Хозяин, вышедший на стук, увидел высокого военного в советской гимнастерке, галифе синего цвета, сапогах и небольшого роста женщину в пестрой кофте рядом с ним: «Поесть чего-нибудь не найдется?» Василий засуетился, затопил печку, согрел чайку, сварил картошки.

«Немцы в деревне есть?» — спросил военный. «Сейчас нет, наезжают иногда. Староста вон напротив живет». — Василий показал на дом наискосок через улицу. Неожиданные гости поблагодарили за еду и вышли из избы. Деревня еще спала. Незнакомцы подождали, пока в доме старосты проснутся, и постучали в дверь.

«Высокий военный отдал отцу пистолет, — вспоминает Валентина Васильевна Васильева, старшая дочь старосты деревни Туховежи, живущая ныне в том самом доме в Туховежах, где семья Васильевых жила в войну, — он был в гимнастерке без знаков различия, синих галифе, без головного убора и в очках. Они пришли к дому, когда мы еще спали. Проснувшись, я увидела, как они стояли у дома и разговаривали с отцом. Пистолет отец потом принес домой. Я не знаю, какой марки этот пистолет, я в этом ничего не понимаю, но он был плоский такой. Потом отец сказал нам, что это пистолет генерала Власова. Отец спрятал генерала и женщину в бывшую кладовую, где хранили зерно. Хотел запереть, но генерал попросил не запирать, чтобы можно было по надобности выйти. Васька Осипов, наш сосед, был при немцах полицаем. Ему отец приказал караулить кладовую, где прятался Власов с женщиной. Этих кладовых три было, житницами их называли. Туда складывали на хранение зерно нового урожая. Две побольше были, одна маленькая, деревянная. В нее и поместили Власова с женщиной. Эти кладовые стояли на въезде в деревню со стороны Ям-Тесово с левой и правой стороны дороги. Они еще после войны были, но сейчас их нет. Власова с женщиной кормили, носили еду им в кладовую. Отец хотел, чтобы они ушли, но они ночь в кладовой переночевали, дождались машину немецкую, которая утром ехала через деревню, и вышли к ней. Они о чем-то разговаривали с немцами. Власов отдал немцам еще один пистолет и сказал, что другой отдал старосте. Потом отец говорил: „Во, черт какой! Два пистолета у него было, оказывается“».

А вот что видела вторая дочь Василия Васильевича, Вера, живущая ныне в Санкт-Петербурге: «Машина шла со стороны Ям-Тесово. Она остановилась у кладовой. Кладовая закрыта не была, у нее внутренний замок был. Я потом после войны в этой кладовой работала, зерно принимала, хорошо помню. Генерал с женщиной вышли к немцам. Я не знаю, откуда немцы знали, что они там сидят. Они вышли, о чем-то с немцами поговорили, сели в машину и уехали. Машина была легковая, открытая. В ней сидели четыре человека. Власов отдал немцам пистолет. Я это видела. Стояли мы совсем рядом, хотя отец нас и гонял, не хотел, чтобы мы там были. Я видела, как Власов немцам свои бумаги показывал. Немцы из машины не выходили. Потом они посадили туда этих двоих и уехали в сторону Новгорода».

В прошлом году, в феврале, в нашей газете был опубликован мой материал «Пленение генерала Власова». В нем я довольно подробно цитировал отрывки из книги чешского автора Карела Рихтера, кстати, это вполне может быть и немец Карл Рихтер — национальность автора в книге никак не обозначена. Из этой книги я впервые узнал о Туховежах, прежде местом пленения Власова назывались совершенно другие деревни. На момент написания статьи я совершенно не подозревал, что в деревне Туховежи живут до сих пор непосредственные свидетели тех давних событий, и в их изложении история с Власовым предстанет иначе. Существенно иначе.

По книге Рихтера получается, что Власова сдал немцам староста. Закрыл кладовую с пленниками на замок и, когда немцы проезжали через деревню, вышел к ним и объявил, что задержал двух русских, возможно, партизан.

Из рассказа дочерей старосты картина выглядит совершенно по-другому. В нем есть две существенные детали.

1. Замка на кладовой не было — Вера Ваоильевна подчеркивает, что там замок был внутренним. У Рихтера же описано, как староста открывает навесной замок на пожарном сарае. Вера Васильевна утверждает, что Власов с женщиной (напомню, что это была его кухарка Мария Воронова) просто вышли из кладовой к немецкой машине.

2. По Рихтеру — к дверям сарая поставили автоматчиков, и переводчик крикнул: «Вы окружены! Выходите!» Автоматчиков не было — Вера Васильевна наблюдала все происходящее с расстояния метров в двадцать. Никаких автоматчиков не было, отпирания замка тоже. (Напомню, что Власов просил их не закрывать, чтобы можно было выйти «до ветра».)

А что же было?

Была добровольная сдача в плен!

Немцы, судя по писанию Рихтера, пытались несколько приукрасить фигуру Власова. История в изложении Валентины и Веры Васильевны выглядит совсем не героической: обычный переход на сторону противника без всяких там метаний и борьбы. Более того, судя по всему, осознанный.

У Власова была возможность просто уйти, несмотря на то что его сторожил полицай Василий Осипов. «Сторожение» это было, по словам сестер Васильевых, совершенно формальным.

Кроме того, все, кто внимательно читал мое повествование, наверняка обратили внимание на одну деталь: старосту регулярно забирали с собой партизаны. Потом он благополучно возвращался в деревню к семье. Если был он настоящим фашистским холуем, его забрали бы всего один раз. Навсегда.

Будь у Власова желание попасть к партизанам — староста деревни Туховежи Василий Васильев мог бы его к ним вывести. Он знал, где их искать.

После войны бывший староста благополучно дожил свои дни, никем не преследуемый, и умер в своей постели на 65-м году жизни. Из «органов» к нему приезжали, о чем-то беседовали и мирно уезжали, пожав Василию Васильевичу руку. Если бы староста сдал славного генерала Власова — руки бы ему не пожимали, а выкручивали.

Есть и еще одно интересное свидетельство о Власове. Правда, в нем много вопросов без ответов.

После Туховежей наш путь лежал на Ям-Тесово — туда, где немцы застрелили и (по книге К. Рихтера) похоронили начальника штаба 2-й УА полковника Виноградова. Я надеялся найти свидетелей этого события, поскольку до сих пор никому не известно место захоронения Виноградова. Ям-Тесово в отличие от Туховежей — большой поселок городского типа. Большим он был и до войны, поэтому там немцы обосновались серьезно и вели себя совсем не так, как в Туховежах. Жгли дома, расстреливали.

Видно, Богу было угодно, чтобы наша машина затормозила прямо напротив дома Клавдии Степановны Соболевской — единственной жительницы Ям-Тесово, которая жила в войну в этой деревне. Ее отца расстреляли немцы по доносу. Правда, в тот момент, когда немцы застрелили на улице Ям-Тесово полковника Виноградова, ее в деревне не было. Немцы угнали пятнадцатилетнюю Клаву вместе с другими жителями на строительство дороги в Лисино-Корпус.

Числа 15 июля 1942 г. немцы оповестили всех работающих на дороге, что сейчас к ним привезут советского генерала и он будет с ними говорить. Напомню, что в плен Власов сдался 12 июля. То есть прошло всего три дня. Через некоторое время подошла легковая машина, из которой вышел высокий очкастый человек, обратившийся к работающим по-немецки. Это был, как утверждает Клавдия Степановна, генерал Власов.

Я подверг ее слова сомнению: дескать, не может этого быть, по книге Рихтера пленного генерала повезли сначала в Сиверскую, а потом в Винницу. Клавдия Степановна ответила, что генерала видела, как меня сейчас видит, и хорошо помнит его лицо. У меня с собой была книга с фотографиями Власова на чешском языке. Клавдия Степановна сразу же опознала Власова: «Это он с нами разговаривал».

Непонятно только, почему он разговаривал с девушками по-немецки. Ведь не двойника же Власова немцы возили показывать советским людям, работавшим на строительстве дороги?

Долгие годы меня занимала вся эта история. Теперь в ней можно поставить точку: Власов сдался немцам добровольно! Все дальнейшее, происходившее с ним в качестве лидера антибольшевистского сопротивления под знаменами РОА и КОН Ра, — логическое продолжение шага, который он сделал 12 июля 1942 г. в Туховежах.

А. И. Орлов,

Date: 2015-06-11; view: 460; Нарушение авторских прав