Каковы последствия политики опричнины?

1. Главным результатом опричнины стал новый механизм власти, с помощью которого стало возможным управлять огромной страной, не поощряя, а, наоборот, гася ростки демократии. На смену сословно-представительной монархии в результате опричного переворота пришло самодержавие как форма политической и государственной организации господствующего класса. Никаких реальных возможностей ограничения власти Ивана Грозного ни Боярская дума, ни изредка созываемые в этот период Земские соборы не имели.

2. Важным следствием отказа от управления страной вместе с деятелями Избранной рады, отказа учитывать их опыт и знания стало принятие ошибочного решения сделать главным направлением внешнеполитической деятельности борьбу за

Сложившаяся международная геополитическая ситуация благоприятствовала национальному возрождению России и превращению ее в крупное европейское государство.

Одновременно с дезинтеграцией одного варварского, по мнению европейцев, государ-ства – Золотой Орды – стремительно набирало силу другое варварское государство – Османская империя. В первой половине XV в. османы захватывают Балканский полуостров, и в середине века сокрушают Византийскую империю, а к началу XVI в. уже угрожают важнейшим жизненным центрам Средней Европы. Однако если в XIII в. варвары шли на Европу с востока, то в XVI в. – с юга. На пути азиатской конницы лежала теперь не Россия, а Германия. В такой ситуации Москва оказывалась в позиции ценного потенциального союзника для любой европейской антитурецкой коалиции. Таким образом, исторический выбор нашей страны состоял в следующем: либо добиваться своих национальных целей в качестве союзника Европы, либо добиваться их, противопоставляя себя Европе, выступая в ее глазах лишь заместителем исчезнувшей Золотой Орды.

Конкретно исторически в середине XVI в. перед Москвой стоял следующий выбор во внешней политике: после разгрома в 50-е гг. XVI в. Казанского и Астраханского ханств продолжить наступление на своего извечного врага – крымского хана и стоявшую за его спиной Турцию, присоединившись тем самым де-факто к европейской, антитурецкой коалиции, или начать борьбу за Ливонию, «повернуть на Германы» (говоря языком Ивана IV), став, таким образом, де-факто участником антиевропейской коалиции.

Как справедливо отмечает А. Янов, после многих поколений неслыханного угнетения и унижения, после того как татары десятками тысяч продавали русских рабов на всех азиатских рынках и, следовательно, стали предметом откровенной национальной ненависти, казалось логичным завершить разгром остатков Золотой Орды в лице Крымского ханства. Большинство вождей Избранной рады выступали за продолжение антитатарской стратегии, казавшейся не только единственно правильной, но и естественной национальной политикой. Естественной даже с точки зрения чисто тактической. Никто не угрожал России с Запада, тогда как оставлять открытой южную границу было смертельно опасно.

Тем не менее царь выбрал противоположную стратегию. Ливонская война длилась 25 лет (1558–1583). Результаты ее известны.

Во-первых, как легко можно было предвидеть, «повернув на Германы», Иван IV, по сути, пригласил татар атаковать Москву. И в самом деле, в 1571 г. Россия оказывается не в силах защитить собственную столицу от крымского хана, сжегшего Москву на глазах у изумленной Европы. Крымский хан впервые после 1480 г. (свержение татарского ига) распределил области русского государства между своими мурзами и дал своим купцам право беспошлинной торговли в России, которую он опять – словно в старые колониальные времена – стал рассматривать как данницу Орды.

Во-вторых, в результате поражения Россия потеряла не только все ранее завоеванные ливонские города, не только несколько собственных городов, но и принадлежавшее ей до этого Балтийское побережье – то самое «окно в Европу», которое полтора столетия спустя должен был ценою еще одной четвертьвековой Ливонской бойни отвоевать Петр I.

В-третьих, десятки (по другим данным – сотни) тысяч погибших и попавших в плен в результате Ливонской войны и похода татар на Москву в 1571 г. Разорение и запустение значительной территории страны.

В-четвертых, и, может быть, главное, нам представляется, что А. Янов прав, когда говорит о том, что разгром России в Ливонской войне надо оценивать не как военное поражение, а как крупнейшую внешнеполитическую катастрофу. Как сырьевой рынок и как удобный способ сообщения с Персией Московское царство, конечно, не перестало существовать и после Ливонской войны. Оно перестало существовать как один из центров мировой торговли и европейской политики. С ним перестали считаться. Его перестали бояться и перестали уважать. Оно превратилось в третьестепенную державу. Неслыханным национальным унижением расплачивалась Россия за исторический выбор своего царя.

3. Еще одним результатом опричнины и поражения в Ливонской войне стала экономическая катастрофа в 70-80-е гг. XVI в.

Известно, что экономика России в первой половине XVI в. переживала значительный подъем. Наблюдался процесс урбанизации страны, строились города – Каргополь, Турчасов, Тотьма, Устюжня, Шестаков, крепости – Тульская, Коломенская, Казанская, Зарайская, Серпуховская, Астраханская, Смоленская, менее значительные города-крепости Елец, Воронеж, Курск, Белгород, Борисов, Самара, Уфа, Саратов, Царицын, Архангельск и др. К середине XVI в. в России было уже до 160 городов. У некоторых наблюдателей создавалось даже впечатление массовой миграции деревенских жителей в города. В 1520 г. жители Нарвы писали в Ревель: «Вскоре в России никто не возьмется более за соху, все бегут в город и становятся купцами... Люди, которые 2 года назад носили рыбу на рынок или были мясниками, ветошниками и садовниками, сделались пребогатыми купцами и финансистами и ворочают тысячами».
Рост и строительство городов были бы невозможны без создания крупного производства. А. Янов приводит сохранившиеся расчеты материалов, потребовавшихся для строительства Смоленской крепости. На нее пошло 320 тыс. пудов полосового железа, 15 тыс. пудов прутового железа, 1 млн гвоздей, 320 тыс. свай и многое другое. Однако в изучаемый период строились десятки городов и крепостей. Кто-то же должен был все это произвести. Не ввозились же доски, железо, камень из-за границы. Это естественно предполагает наличие крупного специализированного производства.

Непосредственно на строительстве одной Смоленской крепости было занято 16 тыс. рабочих. И притом, согласно царскому указу, исключительно вольнонаемных. Если учесть, что таких крепостей и городов одновременно возводились десятки, это предполагает наличие огромного рынка свободной рабочей силы.

О богатстве и быстром экономическом развитии Московского государства в первой половине XVI в. писали посетившие его англичане Ричард Ченслер, Антоний Дженкинсон, императорский посол Сигизмунд Герберштейн и другие.

Принципиально иная ситуация наблюдается в 70-80-е гг. XVI в. Там, где Р. Ченслер в 1553 г. нашел деревни, замечательно населенные народом, четверть века спустя его соотечественник Д. Флетчер обнаружил пустыню. Там, где, начиная с конца XV века крестьяне деятельно расчищали лесные массивы, активно расширяя пашню, опять появились пустоши и леса. Согласно писцовым книгам 1573–1578 гг., в станах Московского уезда числится от 93 до 96 % пустоши. В Можайском уезде насчитывается до 86 % пустых деревень, в Переяславль-Залесском – до 70 %. Углич, Дмитров, Новгород стояли обугленные и пустые. В Можайске было 89 % пустых домов, в Коломне – 92 %. И так происходило повсюду, по всей стране. Она вдруг начинает деградировать. Экономические и социальные процессы, разворачивавшиеся в первой половине XVI в. и обещавшие, казалось, России нормальный европейский прогресс, вдруг исчезают, словно бы их и не было. Исчезает прогрессивная трехпольная (паровая) система земледелия. Разрушается крупное производство. Урбанизация страны сменяется разрушением городов. Это все иллюстрация внезапной катастрофы русских городов и русского крестьянства.


4. Колоссальные налоги на нужды опричнины и Ливонской войны, террор и разорение центральных районов страны опричниками приводит к массовому бегству крестьян на окраины. Логичным следствием этих процессов стало введение в 1581 г. заповедных лет, то есть фактическое закрепощение крестьян.

Таковы были трагические последствия опричнины в России.

Для достижения единоличной власти Иван Грозный использовал следующие технологии управления. Во-первых, он применил прием «шантаж отставкой» (отказ от власти и отъезд в Александровскую слободу в декабре 1564 г.). Таким способом царь получил возможность диктовать боярам условия своего возвращения на трон, в том числе право бесконтрольной власти: формально – в опричнине, фактически – на территории всей страны. Во-вторых, Иван Грозный через голову бюрократии напрямую обратился к народу с целью направить энергию масс против этой бюрократии (его грамоты жителям Москвы, посланные из Александровской слободы). В-третьих, еще одним действенным способом для преодоления сопротивления государственного аппарата во все века было формирование параллельного, в данном случае опричного аппарата управления. В-четвертых, царь использовал прием, известный всем бандитам и тиранам, – «повязать соратников кровью». Он заставлял свое ближайшее окружение участвовать в публичных казнях, лично рубить головы приговоренным к смерти. Данные технологии управления в будущем в той или иной степени неоднократно будут использовать Петр I, Николай I, И. В. Сталин и другие руководители России.

Какие факторы способствовали победе деспотического варианта централизации, почему победила политика опричнины, а не Избранной рады?

Во-первых, в России переход к государственному подданству (подчинение всех одному сюзерену, в данном случае – царю) произошел не от вассалитета (вассал – это тот, кто обладает не только обязанностями, но и правами), который в середине XVI в. почти угас и не мог закрепить политические права и привилегии за феодалами, а от победивших внутри господствующего класса княжеско подданнических отношений.

Во-вторых, задержка в развитии страны (под игом монголо-татар) более чем на два столетия привела к тому, что в период образования централизованного государства недостаточно развитой была среда (ремесло, промыслы, торговля, товарно-денежные отношения), порождавшая вольности, на базе которых только и возможно формирование буржуазных свобод.

В-третьих, уровень товарности, буржуазности, соединяющих «торговыми узами» разные, прежде почти не связанные друг с другом области, в России XVI в. был намного ниже, чем в Европе. И при спокойных обстоятельствах ей, по мнению некоторых исследователей, полагалось бы еще несколько столетий набирать буржуазность и только после того объединяться. Германия и Италия, например, до XIX в. были раздроблены.

Однако у Руси спокойных обстоятельств не было: борьба с монгольскими, польско-литовскими захватчиками, другими опасными соседями, несомненно, ускорила объединение страны. Недостаток объединяющей, скрепляющей силы, которую на Западе играло «третье сословие», с избытком взяло на себя Российское государство. При этом оно примерно во столько же раз было неограниченнее западных, во сколько раз российская буржу- азность уступала европейской. Вот такую своего рода «формулу» самовластья предложил Н. Я. Эйдельман.

В-четвертых, субъективный фактор – стремление Ивана Грозного к неограниченной власти – также был одним из факторов, предопределивших переход к опричнине как инструменту управления страной.