Москва, ведомственный дом ФСР, 16 июня 2028 года, 06:30

Была у Стрельцова такая черта – проснувшись в незнакомом месте (даже после грандиозных пьянок в былые годы), моментально вспоминал: где он, как и зачем сюда попал… Вот и сейчас – открыл глаза, увидел чужой потолок, сообразил сразу: он у Людмилы. Еще секунду, не дольше, вспоминал: было что-нибудь между ними? Да нет, обрубился самым позорным образом – так и лежит на диванчике в одежде, прикрытый легким пледом… М-да, где ж твои семнадцать лет… Прошло время, когда пахал по двое-трое суток без сна и отдыха. Старый боевой конь борозды, конечно, не испортит – но все же лучше иногда давать ему передохнуть…

Он извлек из кармана смарт – осторожно, стараясь не шуметь – половина седьмого, однако… И тут же очутился на ногах, не имел Стрельцов привычки нежиться по утрам в постели.

Как выяснилось, соблюдал тишину он напрасно – хозяйки в комнате не было, полутораспальная кровать аккуратно заправлена. И в кухоньке Людмилы не было, и вообще в квартире. Куда-то уже отправилась с утра пораньше, оставив гостя в одиночестве.

Стрельцов прошел на кухню, осмотрел стол, панель холодильника, прочие горизонтальные и вертикальные поверхности – нигде никакой записки, прояснившей бы дело.

Раздумывать над причинами отсутствия Людмилы он не стал, и без того сегодня найдется, над чем поломать голову. Замок здесь механический, с защелкой – можно уйти по-английски, не оставляя дверь нараспашку. Хотя, конечно, надо быть полностью потерявшим инстинкт самосохранения домушником, чтобы промышлять в ведомственном доме ФСР. Недаром все двери на квартирах тут жиденькие, тоненькие, – в основном, какие поставили строители, те и стоят, ни одной металлической вчера Стрельцов не увидел.

Прошел в ванную, сполоснул лицо, хотелось бы и душ принять после ночевки в одежде, да не сто́ит, – по закону бутерброда именно в этот момент вернется хозяйка, и неудобно как-то получится. Не беда, есть у них и душевая при комнате отдыха… Ладно, спасибо вашему дому, пора на службу.

Стрельцов направился было к выходу, но тут в замке скрежетнул ключ, дверь открылась. Людмила… Судя по домашнему халатику – выходила отнюдь не на улицу.

– С добрым утром, – произнесла она буднично, словно Стрельцов просыпался в ее квартирке не в первый раз, и даже не в десятый.

– Привет… – сказал он осторожно, не понимая, как сейчас нужно и должно держаться. Дурацкая ситуация, если честно.

– Вид у вас, гражданин начальник, прямо скажем, озадаченный, – улыбнулась Людмила. – Докладываю, во избежание неясностей: когда вы изволили убыть в страну Морфея, я отправилась в местную командировку, в квартиру старшего лейтенанта Дашеньки Нелидовой из седьмого отдела, где и находилась по настоящее время. Лейтенант Чернобров доклад закончила.

Что о его пробуждении отрапортовали датчики сигнализации, отправив сообщение на смарт Людмилы, Стрельцов и сам догадался.

– Благодарю от лица службы, лейтенант Чернобров! – с каменным лицом отчеканил он, но в конце тирады не выдержал, прыснул смехом.

Дурная ситуация как-то сама собой, незаметно, разрядилась.

Потом они сидели на кухоньке, и уплетали завтрак из продуктов, купленных для вчерашнего ужина, – Стрельцов только сейчас почувствовал, насколько голоден. Он попросил включить новости, Людмила улыбнулась: «Привык к утренним политинформациям?» – но включила.

Экран порадовал новостями большой политики – Государственная Дума надежно, на несколько месяцев, забуксовала на первом чтении закона о сексуальных домогательствах. Неувядаемая старушка Хакамада метала с трибуны громы и молнии – под аплодисменты «Женщин России» и угрюмое молчание парламентариев-коллег. Ее по-девичьи стройная фигура и гладенькое от подтяжек личико позволяли допустить, что для Ирины Мицуовны вопрос до сих пор актуален – особенно со стороны нетрезвых граждан и в условиях недостаточной видимости. Неугомонные журналисты добрались до Жириновского – как, дескать, вы прокомментируете нынешние дебаты? Уж этот скажет так скажет… Седого как лунь почетного вице-спикера Думы подвели под ручки к камерам, в последнее время старик передвигался с большим трудом. И он сказал. Всё, что думал. Мысль оказалась короткая, всего на три слова – но два из них телецензура заменила электронным писком. Ничего, очень скоро журналисты обиняками растолкуют, что именно произнес патриарх отечественного политического Олимпа.

Стрельцов ждал, когда же скажут про «Хеопс», и не дождался. После парламентских новостей на экране появились бравые дезинфекторы – не снимая громоздких антибиологических скафандров, бодро докладывали вице-премьеру: вот-вот, совсем скоро, западные районы Брянской области вновь станут пригодны для проживания. Стоявший рядом глава МЧС подтвердил: так и есть, даже перелетные птицы возвращаются на места гнездовий – а птица ж не дура, на верную смерть-то прилетать? Вице-премьер кивал благосклонно, но в качестве видеоряда к словам комментатора показывали кадры двухлетней давности: брошенные дома-призраки, скелеты мертвых деревьев, лишившихся даже коры, раздувшиеся трупы животных, – и верилось в радужные перспективы слабо.

Утренний выпуск оказался недлинным – в конце его дикторша-виртуалка скороговоркой рассказала о происшествиях минувшей ночи (самое значительное – убийство патруля ДПС под Питером), пообещала в следующих выпусках знакомить с новостями дня, и распрощалась обязательной фразой: «Оставайтесь с нами!»

Людмила налила кофе, Стрельцов отвел взгляд от экрана, но затем вновь повернулся к нему – услышав, что сейчас певица Заноза порадует почтеннейшую публику своим новым клипом. Мелькнула ведь у него вчера ближе к вечеру какая-то догадка, связанная как раз с этой самой Занозой…

Попытался вспомнить, какая именно, – и не вспомнил. Мешала песенка – слова дурные, куплеты строятся вокруг рифм к слову «люблю»: «терплю», «воплю», «скорблю» и даже «гноблю»; но мотивчик прилипчивый… Потом задумался: интересно, изящнейшая попка, которую Заноза навязчиво демонстрирует во всех ракурсах, – настоящая, природная, лишь чуть подправленная инъекциями гель-имплантата? Или же поп-звездочка решилась на ампутацию ягодичных мышц и дорогостоящее выращивание из стволовых клеток нового, совершенного варианта? – желтая пресса активно муссировала подобные слухи практически обо всех женщинах российского шоу-бизнеса, обладающих более-менее приличной фигурой…

Стрельцов взглянул на Людмилу – пожалуй, впервые не как на сотрудницу, на подчиненную, на офицера ФСР, – как на женщину. А ведь она очень даже ничего… отлично выглядит в тридцать два – и всё своё, родное. Короткий халатик Людмилы и поза, в которой она сидела, подтверждали: да, скрывать ей пока что нечего. Даже наоборот…

Женщины значение подобных мужских взглядов понимают прекрасно, никакие слова не нужны, и в ответном взгляде Людмилы тоже многое читалось, и Стрельцов подумал: а может, и в самом деле что-то у них получится, не сейчас, чуть позже, когда закончат нынешнее дело, и выяснится: грудь в крестах или голова в кустах… До тех пор ни к чему, женщины женщинами, а служба службой, – первое правило Буравчика.

«Дурак ты… – сказал он себе мысленно в припадке самокритики. – Сидишь, как павиан в зоопарке, за решеткой из надуманных правил… Плюнул бы хоть раз на них, а?»

– Спасибо, всё было очень вкусно, – сказал он Людмиле вслух, и самому отчего-то показалось, что интонация у невинных вроде бы слов очень двусмысленная.

– Заходи еще… Желательно – выспавшийся.

Х-м-м… А вот тут никаких намеков и двусмысленностей, всё открытым текстом. Может, и вправду плюнуть? Прямо здесь и сейчас?

Он не плюнул…

Вместо этого швырнул Людмилу на пол, в угол кухни, – сильным толчком, вместе с табуреткой. А сам рухнул в другой, на лету потянувшись за пистолетом. Потому что хлипкая дверь квартиры с грохотом ввалилась внутрь…

Через секунду началась пальба.