Глава 42. Взрослая жизнь. 2 page

А потом Северус быстро поцеловал ее в щеку и направился к выходу.

В холле его ждал сам Люциус, не присутствовавший при разговоре с Лордом, но прекрасно осведомленный о его результатах

— Ты — желанный гость в этом доме, — сказал он на прощание.

По его холодной улыбке было сложно понять, совпадают ли его желания с желаниями Лорда, но перечить тому он явно не собирался.

Северусу предложили карету, но он решил воспользоваться камином для гостей.

Он переправился в Лондон. В бар, в котором когда-то работал официантом. На душе было тревожно. Даже мысль о том, что он сможет помочь Нарциссе, померкла. Сможет помочь? Не слишком ли много он на себя берет? Он вспомнил испуг в серых глазах и собственное малодушие — ведь так и не смог сказать о том, что ценой его присутствия в ее жизни станет метка на левом предплечье.

* * *

Фрида медленно подошла к окну и отдернула тяжелую штору. Серебристый свет залил комнату. Полнолуние. Яркое, неотвратимое. Мысли Фриды невольно обратились к Ремусу Люпину. Молодая женщина горько вздохнула. Хватит ли ей жизни, чтобы искупить ту боль, которую она невольно причинила этому странному юноше? Ре-мус. Загадка, тайна. Ее не хотелось разгадывать, потому что за ответом на все вопросы крылась опасность. Фрида попыталась вспомнить свои ощущения в тот день, когда истина стала для нее очевидной. Что она испытала? Страх? Разочарование? Нет! Пьянящее чувство близкой опасности, словно она ходила по лезвию ножа. Она так и не сказала Рему о своей догадке. Просто не смогла. В его взгляде и так всегда таилась настороженность, которая становилась явной при затрагивании любой опасной для него темы. Он почти никогда не расслаблялся в окружении людей. Его напряжение чувствовалось. Словно он всегда ожидал разоблачения. Фрида часто пыталась поставить себя на его место. Страх, нервозность и… одиночество. Когда она поняла, что скрывается за обликом милого тихого юноши, ей стало легче. В глубине души она считала себя виноватой в том, что втянула его в эти странные отношения. Но, поняв, что он сам был обречен на одиночество, попыталась убедить себя в том, что эта иллюзия счастья ему на благо. Это — призрачная возможность прожить настоящую жизнь.

За высокопарными словами Фрида Забини пряталась от своей совести. И ей даже удавалось. До того вечера. Но всему наступает конец, и уютный кокон из разумных слов, оправдывающих ее действия, разорвался в клочья пасмурным весенним вечером, когда она долго выбирала наряд, готовясь к встрече. Пытаясь убедить себя в том, что наряжается на праздник — она как девушка Рема был приглашена на день рождения Сириуса Блэка — Фрида, как могла, старалась обмануть саму себя. Разве так тщательно готовятся ко дню рождения не слишком близкого знакомого? Просто утром была окончательно назначена дата ее помолвки. Месяц. Остался один месяц. Фрида знала о помолвке и до этого, но она так и не набралась смелости рассказать обо всем Рему, не хватило решимости с ним расстаться. И вот сегодня она должна это сделать. Должна — страшное слово. Но дальше встречаться стало невозможно — она приобрела совершенно иной статус. Даже на эту пресловутую вечеринку еле удалось выбраться.

Фрида Форсби зажмурилась, вспоминая последние часы беззаботности. Не своей — Рема.

Небольшая квартира Сириуса Блэка представляет собой штаб наступающей армии: повсюду обрывки планов местности, каких-то карт, чертежей. Рем с улыбкой объясняет, что Джеймс Поттер выбирает себе дом, да еще попутно они всем миром готовятся к предстоящей свадьбе Джеймса и Лили. Так как больше времени все они проводят как раз в убежище Сириуса, то всякий хлам, связанный с этим процессом, хранится здесь.

Питер Петтигрю скручивает какие-то схемы в рулоны и пытается пристроить в ящик. Лили Эванс носится по квартире в поисках неизвестно чего. Она что-то готовит: с кухни доносятся соблазнительные ароматы. Джеймс Поттер старательно упаковывает какую-то коробку, над чем-то смеясь. Видимо, представляет реакцию именинника на подарок.

Фриде всегда нравилась компания Рема. Было в них что-то… настоящее, что ли.

Такое редко встретишь. Эти люди были вместе не по протоколу, не по чьей-то прихоти. Разве что по прихоти Судьбы. Они громко ссорились и не менее громко мирились, но всегда были вместе. В горе и в радости. Просто потому, что вместе им было хорошо. Фрида завидовала этой возможности — возможности выбора.

Едва она трансгрессировала в дом Сириуса, как тут же была пристроена к полезному занятию. Всем собравшимся было плевать на ее происхождение, громкую фамилию... Она не чувствовала себя здесь особенной. И это было славно — чувствовать себя просто человеком. Иногда казалось, что так и есть, что она имеет право на причастность к их веселому и шумному миру, полному радостных надежд и юношеских порывов. Рем наскоро чмокнул ее и умчался чем-то помогать Питеру. Фрида посмотрела на его мелькнувшую в дверях спину и поняла, как же тяжело ей будет сказать то, что она должна ему сказать.

Спустя полчаса они пытаются пристроить свечи на праздничный торт, торопясь, потому что Сириус вот-вот должен вернуться с работы, чертыхаясь, потому что уже успели несколько раз обсчитаться с его возрастом (почему-то все время получалось меньше восемнадцати), и пришлось заново переставлять свечи, чтобы все получилось симметрично. Эмили — девушка Сириуса — сидит на корточках на полу и старательно считает свечки. Фрида улыбается. Эмили забавная, но она так непохожа на Нарциссу. Возможно, поэтому они с Сириусом и вместе. Воспоминание о Нарциссе заставляет поежиться. Фрида старается переключиться на процесс заучивания стихотворения. Теплая рука легонько обнимает за талию. Девушка оборачивается и видит улыбку Рема. Никто больше не может так улыбаться: одновременно нежно, грустно и… весело. Сумасшедшее сочетание. Он быстро подмигивает ей и наклоняется над тортом, свободной рукой поправляя покосившуюся свечку. Фрида смотрит на его профиль и ей внезапно хочется плакать. Последние минутки иллюзии счастья тают, подобно свечному воску.

А он ничего еще не знает. Он пока улыбается на ворчание Эмили, готовя праздник для друга.

— Рем, помоги! — Питер Петтигрю приложил к стене праздничный плакат и просит помочь его приклеить. Теплая рука Рема исчезает с ее талии. Он перепрыгивает через обрывки упаковочной бумаги и какие-то коробки.

— Боже, вот это бардак! — звонкий голос Лили заставляет Фриду оглянуться. Та расстроенно смотрит на горы разнообразного хлама в комнате. — Мы ни за что не успеем.

— Успеем, — Фрида улыбается гриффиндорке и достает волшебную палочку, которую только что спрятала.

Следующие полчаса проходят с общей суматохе и лихорадочных попытках вспомнить, все ли успели приготовить. В квартире царит идеальный порядок. Праздничный ужин готов.

Хлопает входная дверь, и на пороге появляется Джеймс Поттер, в последний момент бегавший что-то докупать в ближайшую лавку. До прихода именинника остаются считанные минуты. Фрида успела выяснить, что Сириус и не догадывается о приготовленном сюрпризе.

Так как заняться больше нечем, девушка присаживается в кресло в углу большой комнаты и наблюдает за Ремом, который сматывает оставшуюся упаковочную бумагу. Очень старательно и сосредоточенно.

— Чья это работа? — возглас Джеймса заставляет Рема поднять голову и посмотреть в указанном направлении. Под потолком висят гирлянды из розовых шаров. Рем, кажется, только сейчас заметил их цвет. Его губы тронула усмешка. Видимо, представил реакцию Сириуса.

— Это ты сделал? — продолжает закипать Поттер.

Рем какое-то время разглядывает конструкцию, пока не понимает, что вопрос адресован ему.

— С ума сошел? — праведно возмущается он в ответ Поттеру, сдувая челку с глаз. — Я к ним и не подходил.

Потом идет бурное выяснение и поиск виновного. Им в итоге оказывается Питер, потому что он — единственный, кто не сумел вразумительно оправдаться, хотя шары вешала Эмили. Но Фрида этого уже не замечает. Она неотрывно следит за Ремом, который сегодня на редкость оживлен. Почему так бывает? Почему? Ведь наперекор судьбе все начало налаживаться. Несмотря на заведомую обреченность их отношений, они стали друг другу больше, чем просто друзья или просто любовники. Они как-то незаметно перешагнули эту грань. Незаметно, не сговариваясь. Видимо, зная, что рано или поздно все закончится, они смогли не обращать внимания на слухи, сплетни, на мелкие проблемы и неурядицы. У них не было повода для ссор. Их отношения были выше этого.

Какой же жестокой нужно быть, чтобы сказать ему правду. Но жестокость порой бывает во благо. Мисс Забини очень старается себя в этом убедить.

А потом были шум и веселье. Приход Сириуса, синие глаза, вспыхнувшие удивлением, смех, поздравления, импровизированный фейерверк. В тот вечер Фрида многое бы отдала за возможность забыть о своей миссии и просто чувствовать себя свободной. Искренне участвовать в веселье этих людей.

Фрида Форсби поплотнее запахнула шаль. Что-то в кабинете стало холодно. Молодая женщина подошла к камину и опустилась на колени перед пламенем, вытянув вперед озябшие ладони.

— У тебя все время руки холодные, — Рем рисует узоры на ее ладони.

— Да, я знаю. Видимо, кровь не греет, — Фрида улыбается.

Поздний вечер, бурное веселье сошло на нет. Лили Эванс пристроилась на плече Джеймса Поттера и пытается вздремнуть. Мешает это сделать именинник, потому что раз за разом открывает подарок Джеймса. Из коробки все время что-то выскакивает и громко вопит. Что это за чудо такое, Фрида так и не поняла.

На каждое появление подарка Лили морщится, но замечаний пока не делает.

Самому Сириусу процесс выскакивания этого нечто видимо доставляет удовольствие, потому что с его губ не сходит улыбка. Хотя… он теперь все время улыбается. Это состояние прочно вошло в его жизнь.

Рем сидит, откинувшись на спинку стула, и гладит руку Фриды. Он само благодушие и спокойствие. Фрида ловит себя на мысли, что давно не видела его таким расслабленным. Исчезла обычная настороженность. Он спокоен. Сердце девушки сжимается от прикосновения его пальцев, но не от сладкой истомы, а от страха. Чем ближе конец вечера, тем сильнее становится ее страх, тем быстрее испаряется уверенность в собственной правоте.

Эмили Кристалл что-то задорно вещает. Вот кто, кажется, совсем не устал, хотя львиная доля забот по организации праздника досталась ей. Но в этом она вся. Фрида невольно улыбается, глядя на девушку.

Фриду всегда забавляло отношение компании Сириуса к Эмили. Ее никто никогда не слушал. Со стороны это было хорошо заметно. Сама Эмили то ли не замечала невнимания к собственной болтовне, то ли оно ее не смущало. Но чего не отнять было у гриффиндорцев, так это умения показать заинтересованность в собеседнике, дабы не обидеть его. Джеймс Поттер вставлял «угу» как раз в том месте, где требовалось. Лили, не открывая глаз, улыбалась на шутки Эмили. Питер так вообще воплощал собой внимание, хотя Фрида готова была поспорить на что угодно, что и тот Эмили не слушал. Рем даже пару раз что-то спросил в тему.

Фриде очень нравилось то тепло, которое исходило от этих людей.

Внезапно Рем дернулся. Оказывается, Сириус бросил в него скомканную салфетку. Юноша усмехнулся, на миг выпустил руку Фриды, скатал из салфетки шарик. Фрида с улыбкой вытащила палочку и раскрасила шарик в черно-белую полоску. Оба юноши удивленно на нее посмотрели, а она беззаботно пожала плечами. Снаряд полетел точно в Сириуса. Началась перестрелка, к которой подключились все мальчишки. Даже Джеймс, несмотря на пытавшуюся уснуть Лили.

Пара «снарядов» попала во Фриду.

— Эй! Хватит! — Рем обнял девушку за плечи и притянул к себе, укрывая.

В его объятиях было тепло и… грустно.

А потом Фрида сообщила о том, что должна ехать домой. Удивление во взгляде.

— Ты не останешься?

Порой они ночевали у Сириуса. Места было не слишком много, но хватало всем.

— Нет, мне нужно вернуться.

— Ладно. Я провожу.

Бедный мальчик. Он еще ничего не понял.

А потом были бурные прощания с именинником и с гостями, сожаления по поводу ее отъезда. Эмили предложила воспользоваться камином, на что Джеймс дружески посоветовал лучше трансгрессировать, сообщив, что камин у Сириуса глуховат, и сам он уже пару раз улетал не туда. На что хозяин дома заметил, что у некоторых «фефекты фикции». Джеймс удивился тому, что эти «фефекты» в силах различить только местный камин, и веселая перебранка затянулась еще на двадцать минут.

А потом Фрида и Рем выбрались на свежий воздух, решив, что трансгрессировать лучше будет оттуда. На самом деле Рему просто хотелось побыть с девушкой хоть чуть-чуть наедине, а не среди шумной толпы. Фрида же… Фрида должна была выполнить свою непростую задачу.

На улице было темно и сыро. Дождь прекратился, но от этого легче не становилось. Мокрый асфальт отражал неясный свет небольшого фонаря — райончик у Сириуса был еще тот.

Порыв ветра бросил в лицо прядь волос. Девушка нервно заправила волосы за ухо, стараясь не думать о том, как приступить к разговору. Хотелось до бесконечности стоять на этой улице, впитывая в себя промозглый вечер, потому что Фрида Забини была уверена, что в ее уютной, согретой камином комнате ей будет гораздо хуже, чем среди этой серости и прохлады. Ремус с улыбкой деловито поправил воротник ее мантии, придал причудливую форму ее шейному платку. Фрида почувствовала, что у нее не хватит сил сказать ему правду. Только не ему. Как? Как можно убить эту безмятежность в его взгляде, как решиться стереть с его губ эту легкую улыбку?

Он притянул ее за воротник и прижался щекой к ее щеке. Фрида почувствовала в горле ком. Теплые губы скользнули по ее щеке. В глазах предательски защипало.

— Рем, я… мне нужно кое-что тебе сказать.

— М-м-м, я весь внимание, — в голосе была улыбка.

Юноша осторожно чмокнул ее в уголок губ.

— Жалко, что тебе пора. Надеюсь, эта толпа тебя не утомила? — он крепко обнял ее, прижимая к себе.

— Нет. Они славные.

Как же ей хотелось забыть о своем намерении. Просто промолчать. Оттянуть момент истины. Момент, после которого все изменится. Кому лучше она сделала своей слабостью? Украсила свою недолгую жизнь вторым расставанием, второй маленькой смертью. Да еще наградила этим его — удивительного мальчика, с которым жизнь и так обошлась жестоко. Теплое дыхание Рема согревало висок. Фрида зажмурилась, впитывая нежность его объятий. С ним она всегда чувствовала себя защищенной и… нужной. Его нежность была непредсказуемой и искренней. Сложно было понять, почему именно в этот миг его взгляд внезапно светлел, а от рук веяло теплом и уютом. Порой он был где-то далеко. Видимо, по ту сторону своего внутреннего мира. Что с ним сделают ее слова?

Теплые губы вновь скользнули по щеке и легко коснулись ее губ. Фрида попыталась выкинуть все мысли из головы, но вдруг поняла, что не может ответить на его поцелуй. Не имеет права! Она отстранилась:

— Рем, мне правда нужно с тобой поговорить, — ее голос был глух.

В серо-зеленых глазах мелькнула тревога. Словно облачко набежало.

— Что-то случилось?

— Да. Я… Я… не знаю, как сказать.

Она сделала еще шаг назад, пытаясь увеличением расстояния между ними прибавить храбрости своей душе. Его вытянутые руки лежали на ее плечах. И это безумно мешало.

— Ну, скажи как-нибудь, — он помассировал ее плечи, словно придавая уверенности, — я понятливый.

Несмотря на веселую небрежность фразы, Фрида почувствовала в его голосе неуверенность.

— Через месяц моя помолвка, — выпалила она на одном дыхании.

Наступила звенящая тишина. В этой тишине отчетливо слышался звук капель, срывающихся с водосточной трубы. Кап. Кап. Кап. Мерно и монотонно. Фрида отвела взгляд от его лица. Не было сил смотреть на то, как что-то медленно таяло в его глазах. Беззаботность. Та беззаботность, которой девушка радовалась весь вечер, растворялась в совершенно других эмоциях.

Кап. Кап. Кап.

Он резко снял руки с ее плеч и сделал шаг назад. Опустил голову и несколько минут просто смотрел на лужу у своих ног. Кап. Кап. Кап. Фриде хотелось закрыть уши ладонями. В мертвой тишине звук капели оглушал.

Ремус Люпин резко развернулся и пошел по дороге.

Фрида просто стояла и смотрела в его прямую спину. Ей до смерти хотелось окликнуть его. Но что она могла сказать? Внезапно юноша остановился. Некоторое время постоял, а потом резко развернулся и пошел обратно. Столько порывистых движений у обычно спокойного Ремуса ей видеть не доводилось.

Он приблизился и остановился, не дойдя до нее несколько шагов. Внезапно Фрида поняла, что не может догадаться, о чем он думает. Чуть закушенная губа, нахмуренный лоб и тут же — улыбка. Калейдоскоп эмоций.

— Я… не хотела… То есть… — Фрида не знала, как закончить.

— Ничего не нужно, — он взмахом руки остановил поток ее бессвязного бормотания. — Все в порядке. Это же должно было случиться. Вот и случилось.

Он пожал плечами.

— Давно ты узнала?

— Сегодня.

— И сразу сказала. Спасибо.

— Я не могла тебя обманывать.

Он кивнул.

— К тому же мне теперь сложно выбираться из дома. Сам понимаешь.

— Понимаю, — эхом подхватил он.

— Ремус, — Фрида шагнула вперед и порывисто обняла его напряженные плечи, — прости. Я...

— Все хорошо, — голос был ровным, лишь рука, погладившая ее волосы, дрогнула.

— Рем, я… — слезы все-таки потекли.

— Ш-ш-ш. Я не стою того, чтобы ты плакала, — он высвободился из объятий и улыбнулся, достав из кармана платок. Она автоматически его приняла и начала вытирать слезы.

— Тебе пора. Еще не хватало замерзнуть.

— Я чувствую себя… — она всхлипнула, так и не договорив.

Потом подняла на него заплаканное лицо. Он ободряюще улыбнулся.

— Все нормально.

— Я не думала, что это будет так тяжело.

Он снова пожал плечами.

— Все. Давай. Пока.

— Пока.

Она развернулась и приготовилась хлопнуть в ладоши, желая скорее покончить с этим. Не травить ему и себе душу.

— Фрида! — звонкий окрик заставил обернуться.

Юноша успел отойти на несколько шагов.

Тишина. Кап. Кап. Кап.

Сумерки. Звонкие шлепки капель о поверхность мутной лужи и худощавый юноша, становящийся с каждым шагом все дальше от нее. Он отступал назад, не глядя, и его уход сопровождался звонким хлюпаньем воды.

— Не волнуйся за меня.

Кап. Кап. Кап.

— Ты поступила правильно.

Кап. Кап. Кап.

— И… будь счастлива, пожалуйста.

Кап. Кап. Кап. Последний взмах рукой, и он быстро уходит прочь.

Кап. Кап. Кап. Рыдающая девушка прижимает ладони к ушам, чтобы не слышать звона падающих капель и эха его голоса…

Фрида Форсби провела ладонью по щеке. Ладонь оказалась мокрой. Каждый раз. Каждый раз, когда она переживала в памяти тот момент, предательские слезы текли по щекам.

Больше они не виделись. Фрида не знала, где сейчас Ремус Люпин, что с ним. Если бы можно было повернуть время вспять… Что бы она сделала? Отказалась от тех месяцев мнимого уюта? Фрида с сожалением признавала свой эгоизм. Да, за эти месяцы пришлось заплатить высокую цену, но она не отказалась бы ни от одного дня. Они помогли загнать в потаенные уголки души мысли о Люциусе. А теперь в одинокие и безмолвные вечера эти мысли вырывались на свободу, терзая душу и смущая разум. Фрида снова и снова переживала в памяти свою прошлую жизнь. Тот отрезок, в котором был холодный потомок аристократической семьи, и тот, в котором был… мальчик-оборотень. Она была счастлива в каждом из них. Так или иначе. Во всяком случае, гораздо счастливее, чем сейчас.

Огонь в камине потрескивал, рассеивая свет и тепло.

За окном начался дождь.

Кап. Кап. Кап. Весело стучали капли по карнизу. Кап. Кап. Кап. Сквозь приоткрытое окно врывалась память о том вечере, когда красивая девушка растворилась в воздухе с легким хлопком, а юноша, засунув руки в карманы, бродил по серым улицам, шлепая по лужам и почти жалея о том, что сегодня нет полнолуния, когда можно лететь в серебристом свете навстречу ветру, с каждым ударом сердца уносясь все дальше и дальше от собственного сознания. Да, он не помнил о том, что делал ночами в полнолуние. Но, наверное, он был счастлив. Ведь он был просто зверем. А звери не умеют чувствовать душевную боль. Умирать от тоски — удел людей.

* * *

Время. Сложная и неумолимая субстанция. Порой, когда ожидаешь чего-то, оно тянется нестерпимо медленно, а порой летит, как сумасшедшее, особенно, когда ты вместе с кем-то дорогим и близким.

Минуты слагались в часы, часы в дни, дни в недели.

Жизнь неумолимо менялась. Это происходило незаметно, постепенно, но необратимо. А главное — естественно. Уже не возникал вопрос, почему нельзя встретиться с тем, с кем встречался год назад, почему должен делать то или это. Жизнь незаметно расставила все по своим местам. А люди привыкли и приняли это.

Ремус Люпин, заглядывая в толстую кулинарную книгу, воевал с ужином на небольшой кухоньке.

— Черный молотый перец… Черный молотый перец… Где бы его еще найти?

— О Господи! У тебя нет перца? Принести? — личико Лили Поттер в камине смешно скривилось. — Эх, мужчины.

— Был где-то. Не нужно никуда ходить. Лучше дальше рассказывай, — Ремус начал хлопать шкафчиками, одновременно прислушиваясь к привычному щебетанию девушки.

Это вошло в привычку: всегда знать, где она и что с ней. Время настало такое. Одно простое слово — «война». Короткое, безликое и… страшное. А Лили вдобавок ждала ребенка. На семьи авроров участились нападения — Джеймсу приходилось по несколько раз за неделю менять защиту на собственном доме. Лили держалась молодцом: не жаловалась, не показывала, что ей страшно или одиноко. В шутку говорила, что похожа на «Узницу замка Иф». Это она вытащила из какой-то маггловской книги. Там, правда, был узник. Но в каждой шутке, как известно… Она не могла никуда выйти одна — слишком велик был риск. Не так давно она сама в числе прочих юных добровольцев окончила школу Авроров и прекрасно понимала, что происходит вокруг, поэтому-то не жаловалась и не роптала. Наоборот, изо всех сил поддерживала Джеймса, да и всех остальных. А они, в свою очередь, негласно оберегали ее. Кто-то один, не находящийся на дежурстве, либо наведывался в гости, либо связывался с ней вот так — через камин. Каминная сеть в их домах была защищена от вмешательства извне.

Сегодня Джеймс был на дежурстве, а Рем не так давно вернулся к себе и сразу связался с Лили. Она заверила, что чувствует себя хорошо, к ней трансгрессировать не нужно, можно просто поболтать. Вот они и болтали: Ремус пытался приготовить ужин, одновременно слушая, что нового произошло в мире за последние сутки. Времени почитать газеты не было. Да и желания тоже. Статьи в официальных газетах были сдержанно-суховатыми, прочая же пресса пестрела: «…убили…», «… растерзали...», «…несчастный случай…», «…разрушения…». И за всем этим стояло имя одного человека. Ремус не хотел этого видеть и слышать — и на работе хватало. Поэтому Лили, уютно расположившаяся на мягком ковре в окружении диванных подушек, намеренно рассказывала о новинках искусства, кино (летом она приобщила их к этой маггловской забаве) и прочих мирных вещах.

Стоило ему послушать ее щебетание, и на душе становилось спокойнее. Хотя бы на какое-то время.

В дверь постучали. Ремус едва не подскочил, рука автоматически метнулась к карману джинсов за волшебной палочкой. Но он тут же успокоился. Так ломиться в его дом могли только два человека: Джеймс Поттер и Сириус Блэк. Джеймс на работе, следовательно…

— Рем! — в голосе Лили послышались панические нотки. — Осторожней.

— Лил, это Сириус. Все в порядке.

— Уверен?

— Естественно. Ну кто еще будет сносить дверь с петель? Со злыми намерениями приходят тихо.

Юноша улыбнулся Лили и направился к входной двери. Громогласный стук повторился.

— Скоро будешь ее менять, — объявил Ремус, распахивая дверь.

— Запросто, — пожал плечами Сириус и стремительно вошел в дом.

Люпин озадаченно посмотрел вслед.

— Тебе ее и правда скоро менять придется. Шатается, — не оборачиваясь, бросил Сириус.

— Еще бы, — Ремус прикрыл дверь и пошел за другом, — так ломиться.

Сириус прошел на кухню, распахнул шкафчик, достал стакан, наполнил его соком из графина и залпом выпил.

— Пошли напьемся, — внезапно проговорил он.

— А есть повод? — настороженно переспросил Рем, от неожиданности забыв о присутствии Лили.

— Повод есть всегда, — глубокомысленно заявил Блэк.

— Что случилось? — сдавленно прозвучал голос Лили.

Сириус дернулся и резко развернулся к камину.

— Привет, — улыбка в сторону девушки, взгляд, обещающий немедленную смерть, на Люпина. — Предупреждать нужно, — улыбка другу получилась похлеще взгляда.

— Я все слышу, — объявила Лили.

— Я не успел! — попытался оправдаться Люпин.

— Ничего не случилось. Не волнуйся.

— А почему ты такой взбудораженный?

— Да нормально все. Я всегда такой.

Он присел на корточки у камина и улыбнулся.

— Как ты себя чувствуешь?

— Замечательно, — похвасталась Лили и тут же с ужасом посмотрела поверх его головы. — Рем!

Сириус резко пригнулся и развернулся вокруг своей оси, выхватив палочку.

— Горит! — закончила Лили.

От плиты валил черный дым. Люпин, чертыхаясь, бросился снимать пригоревшую кастрюлю, а Сириус разразился тирадой, стараясь не произносить ругательства вслух. От этого речь получилась занятной.

— Зачем так кричать? — сформулировал он в конце концов свой упрек.

Лили рассмеялась.

— Нервишки, мистер Блэк.

А потом Рем отчищал заклинаниями последствия приготовления ужина, а Сириус сидел на полу напротив камина и болтал с Лили, которая угостила их бутербродами, посетовав в очередной раз, что толку от мужчин в хозяйстве никакого. Они болтали, пока Джеймс не вернулся с работы. Несколько дежурных вопросов. Выяснили, что все в порядке, и прервали связь, оставив семейство Поттеров в их уютном мирке, сотканном заботой, нежностью и радостным ожиданием.

Сириус встал с пола, повернулся к Рему и проговорил:

— Ну что?

— Что «что»?

— Напьемся?

Ремус Люпин возвел глаза к потолку. Выбора у него не было.

Двадцать минут спустя они сидели в полутемном баре. Негромкая расслабляющая музыка, миловидная официантка. Казалось, сиди и наслаждайся. Да вот только Ремус не мог не то что наслаждаться, но даже просто расслабиться. Причина оказалась проста: Сириус Блэк, который молча залпом выпил четвертую рюмку достаточно крепкой настойки.

Хуже всего было то, что пьянеть он не собирался, как и останавливаться на достигнутом.

— Может, скажешь, что все-таки случилось, — наконец не выдержал Люпин, сжимая в руке рюмку, к которой так и не притронулся.

— Случилось? У кого? У меня?

Бодрость голоса Бродяги дала понять, что все хуже, чем просто плохо. А еще стало ясно, что разговора на эту тему не получится.

— Я в полном порядке, — Сириус отсалютовал очередной рюмкой.

Рем молча сделал глоток и сморщился от обжигающей жидкости. Не любил он спиртное. Но чего ради друга не вытерпишь.

Друг. Люпин бросил взгляд на Сириуса. Они были вместе Мерлин знает сколько лет: казалось, должны ко всему привыкнуть. Но вот к этому замкнувшемуся в себе молодому человеку Люпин привыкнуть никак не мог. Сириус был тот же и не тот. Та же бесшабашная улыбка, те же безбашенные выходки. Вот только раньше можно было понять, зачем он все это делает, а сейчас… Хотя… была у Люпина догадка. Но от нее становилось только хуже.

— Мы так и будем напиваться в гробовом молчании? — снова попытался он завести разговор.

— Хочешь, споем, — тут же предложил Сириус.

Рем вздохнул, опасливо оглянувшись на соседние столики. С Бродяги станется.

— А может, лучше скажешь, зачем мы здесь.

— Мы напиваемся.

— Я не пью, — напомнил Ремус.

— Ну не Сохатого же звать, который вот-вот отцом станет, — на этих словах лицо Сириуса помрачнело, но секунду спустя он уже снова улыбался. — Питер в последнее время все больше занят. Кстати, не знаешь, куда он вечно пропадает?

— Не знаю, — пожал плечами Рем. — Я видел его на прошлой неделе.

Он не добавил, что от разговора с Хвостом остался неприятный осадок. Почему? Сложно объяснить.

Они встретились в отделе. Буквально столкнулись, потому что Ремус тащил кипу бумаг, одновременно ее просматривая. Поздоровались, узнали, как дела. И тут Питер выпалил:

— Что у Джеймса с камином? Я не смог с ним связаться!

Тогда Ремус ответил, что, наверное, Поттеры в очередной раз сменили пароль, на что Питер откликнулся:

— Они что, его по пять раз на дню меняют?

Потом они поболтали пару минут обо всякой ерунде, договорились встретиться в выходные и разошлись. Но у Рема на душе остался неприятный осадок. Ему почему-то не понравилась резкость Питера. Глупости, конечно, но так не подходил этот недовольный тон обычно мягкому и милому Питеру Петтигрю.

Date: 2015-07-17; view: 301; Нарушение авторских прав