Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Глава 4. Хрустальные рога
Дочери Ретака с грустью попрощались с Серегилом, когда на рассвете следующего дня он вместе с их отцом отправился в Дом Совета, чтобы встретиться там с Тиманом. К смущению Серегила, там уже собралась толпа; многие были со снегоходами и шестами. Тиман подвел к нему молодого человека. – Я слишком стар, чтобы совершить такое путешествие, но мой внук, Турик, знает дорогу. Он тебя проводит. А остальные понесут твои вещи и дары для духа. Серегил застонал в душе. Последнее, чего он хотел бы, – это присутствие зрителей, но он был слишком близок к цели, чтобы позволить себе обидеть жителей деревни. Молодые дравнийцы легко преодолевали снежные заносы, болтая и смеясь. Серегил упорно старался не отставать, несмотря на то что дышать разреженным воздухом было трудно, а ночью ему не удалось отдохнуть. Один из сыновей Ретака пошел с ним рядом, широко улыбаясь. – Этой ночью тебе оказали должное гостеприимство, а? Сестры утром казались такими довольными. – О да, – пропыхтел Серегил. – Они очень хорошо согревали меня, спасибо. Подножия каменных пиков они достигли к полудню. Турик велел устроить привал и отправил опытного проводника – человека по имени Шрадин – проверить, надежен ли снежный покров. Турик показал вверх: – Дом духа там, но дальше дорога будет трудной – под снегом скрываются трещины, часто обрушиваются лавины. Шрадин разбирается в признаках возможной опасности лучше всех в деревне. Присев на корточки на своих снегоступах, все наблюдали, как проводник обследует перевал. – Ну и что ты думаешь? – спросил Серегил, когда тот вернулся. Дравниец пожал плечами: – Сегодня идти туда не особенно опасно. Но все равно будет лучше, если дальше пойдут немногие. Турик знает дорогу, а я разбираюсь в свойствах снега. Остальным лучше вернуться домой. Недовольно поворчав, горцы двинулись в сторону деревни. Шрадин первым начал осторожно подниматься к перевалу. Серегил и Турик двинулись за ним, стараясь ступать след в след. Серегил молча с восхищением наблюдал, как проводник осторожно ощупывает дорогу шестом и находит безопасный путь между глубокими расселинами, скрытыми под обманчиво ровным снежным покровом. Как ни обнадеживало Серегила искусство Шрадина, он не мог заставить себя не бросать нервные взгляды на многие тонны снега и льда, висящие над ними на крутых склонах горных пиков. Когда они добрались до перевала, впереди пошел Турик. – Мы уже почти на месте, – сказал он, останавливаясь, чтобы дать Серегилу возможность перевести дух. Взобравшись по последнему крутому откосу, Турик опять остановился и стал озираться в поисках только ему известных примет. Он сравнивал взаимное расположение пиков, тыкал шестом в снег и наконец поднял руку и поманил остальных. Вход в пещеру был наполовину занесен снегом, сосульки делали его похожим на клыкастую пасть. Копая снег руками и снегоступами, путники скоро расчистили его и смогли заглянуть внутрь крутого черного жерла, уходящего в глубь льда. Серегил почувствовал странное покалывание в руках и спине, когда наклонился над провалом: там внизу царствовала могучая магия. – Сначала проход очень скользкий, – предупредил Турик и вытащил из своего мешка сумку с золой. – Нужно посыпать этим пол во время спуска, иначе выбраться обратно будет почти невозможно. – Дальше я отправлюсь один, – сказал ему Серегил. – Моя магия сильна, но мне нельзя отвлекаться, беспокоясь о вас двоих. Ждите меня здесь. Если я не вернусь до того, как солнце зайдет за тот пик, спускайтесь мне на помощь, но не раньше. Если дух убьет меня, передайте все мои вещи Ретаку; пусть он делает с ними все, что сочтет нужным. – Услышав это, Турик вытаращил глаза, но ни он, ни Шрадин не стали спорить. Серегил снял с головы теплую шапку, завязал свои длинные волосы шнурком, достал из мешка светящийся камень и зажал его в зубах; потом повесил на одно плечо сумку с углями, а на другое – ящик, данный ему Нисандером. – Да будет с тобой благословение Ауры, – серьезно сказал Шрадин, называя Иллиора его ауренфэйским именем. «Хотелось бы надеяться на это», – подумал Серегил, начиная спускаться. Крутой туннель был узким и местами очень скользким. Серегил осторожно пробирался по нему, рассыпая впереди себя угли. К тому времени, когда он достиг более ровной поверхности, свободной ото льда, он был покрыт сажей с ног до головы. Ощущение могучего колдовства усиливалось по мере удаления от входа в пещеру. То покалывание во всем теле, которое Серегил почувствовал еще наверху, быстро становилось все более заметным. Теперь к этому добавилось низкое гудение и боль в глазах. – Аура Элустри малрей, – прошептал Серегил, желая узнать, не поможет ли ему здесь обращение к божеству. Его слова утонули в безмолвии без всякого отклика, а покалывание осталось таким же сильным, как и было. Туннель закончился маленькой естественной пещерой, почти такой же узкой, как и ведущий в нее проход. У дальней стены лежали осколки разбитой чаши. Непрекращающийся шум в ушах мешал Серегилу сосредоточиться, когда он начал тщательно обыскивать пещеру. Гул не был ровным, он то усиливался, то ослабевал. Иногда, казалось, в нем можно было уловить далекие голоса, но Серегил решил, что это ему мерещится. Убедившись наконец, что никаких других коридоров, ведущих из пещеры, найти не удается, Серегил сунул замерзшие руки под мышки и стал обдумывать те немногие сведения, которыми располагал. «Хрустальные рога под каменными рогами. Камень внутри льда внутри камня внутри льда», – говорилось в палимпсесте. Серегил, хмурясь, огляделся. «Что ж, я, во всяком случае, под каменными рогами, И чтобы попасть сюда, я прошел сначала сквозь лед, потом сквозь камень». Значит, оставалось найти камень внутри льда, но где? Хотя и написанный так, что его трудно было прочесть, это палимпсест утверждал вполне определенно. Если дальше вел какой‑то тайный путь, логично было бы предположить, что ключ к нему также содержится в том же документе. Серегил потер виски, в которых пульсировала боль, закрыл глаза и попытался вспомнить в подробностях все, что содержалось в палимпсесте. Неужели они с Нисандером что‑то пропустили в этих туманных пророчествах? Или Нисандер ошибался, считая, что лишь одна страница книги скрывает нужную им надпись? Это была очень неприятная мысль. Порыв холодного ветра отвлек Серегила от размышлений. Открыв глаза, он обнаружил, что лежит на снегу у входа в туннель, а Турик и Шрадин обеспокоенно склонились над ним. Взглянув поверх плеча Шрадина, Серегил увидел, что солнце давно уже зашло за тот пик, о котором он говорил своим спутникам. – Что случилось? – выдохнул Серегил, принимая сидячее положение. – Мы ждали, сколько могли, – извиняющимся тоном ответил Турик. – Время шло, ты не возвращался. Когда мы спустились вниз, мы нашли там тебя в навеянном духом сне. – Приближается буря, – добавил Шрадин, обеспокоенно глядя на низкие тучи. – В это время года они налетают без предупреждения. Нам нужно вернуться в деревню, пока еще светло. Здесь негде переждать бурю, да и топлива для костра нет. Серегил, охваченный внезапной паникой, оглянулся по сторонам. – Моя рапира!.. И ящик – где они? – Здесь, рядом с тобой. Мы вынесли их тоже, – успокоил его Турик. – Но скажи, говорил ли ты с духом? Узнал ли причину его гнева? Все еще недовольный тем, как легко он поддался пронизывающей пещеру магии, Серегил медленно кивнул, выгадывая время, чтобы собраться с мыслями. – Гневается не ваш дух, дело в другом, вредоносном. Этот злой дух держит вашего в плену. Он очень могуч. Мне нужно отдохнуть и набраться сил, чтобы изгнать его. Шрадин снова взглянул на небо. – На это у тебя будет время, мне кажется. Вскинув на плечи мешки и взяв посохи, проводники‑дравнийцы отвели Серегила в деревню, где его ожидала еще одна ночь изматывающего гостеприимства. Как и предсказывал Шрадин, над деревней всю ночь ревела яростная буря. С трудом преодолевая порывы ветра, люди загнали скот по пандусам в башни, заперли двери и стали ждать, когда стихия утихомирится. Ураган бушевал два дня. С одного из домов сорвало крышу, и его обитателям пришлось искать убежища у соседей. В одной из башен женщина родила двойню. В остальном же жители деревни проводили время за едой и рассказами и вообще наслаждались жизнью. Дравнийцы смотрели на такие вещи философски: какой смысл жаловаться на то, что случается каждую зиму? Бури даже приносили пользу: они наметали снег вокруг башен, так что в щели переставали дуть сквозняки. Одно из семейств в особенности видело в разыгравшейся буре подарок судьбы: благодаря ей гость‑ауренфэйе задержался в их доме на две ночи. Серегила ситуация радовала гораздо меньше. У Екрида было девять детей, шесть из них – дочери. Правда, одна из девочек была еще мала, у другой как раз случились критические дни, но все равно оставались еще четыре, и путешественнику совсем не понравился воинственный блеск глаз девушек и соревнование, начавшееся сразу, как он появился в их доме. Не облегчало дела и то, что на первый этаж Екрид загнал своих овец и коз; их блеяние и вонь не делали жилище более уютным. На протяжении этих двух дней Серегил только и делал, что пытался скрыться от влюбленных девиц, не поскользнувшись при этом на навозе. И то, и другое плохо ему удавалось, так что сосредоточиться на загадке палимпсеста было трудно. На вторую ночь, лежа без сна в объятиях сразу двух дочерей Екрида, Серегил смотрел на балки крыши и размышлял о том, что женским обществом он сыт надолго. Когда он беспокойно заворочался, стараясь отодвинуться от пахнущих мускусом девиц, его внимание привлекло ответное движение – в той части дома, где спали сыновья Екрида. Один из них накануне вечером бросал на Серегила выразительные взгляды… Тот обдумал открывающиеся возможности, но решил, что ничего не выиграет от замены. Парень так же пах овечьим салом и плохо выделанными шкурами, как и его сестры; к тому же у него отсутствовало несколько передних зубов. Откинувшись на ложе, Серегил позволил себе помечтать о собственной чистой постели и о хорошо отмытом компаньоне. К его изумлению, неопределенная фигура тут же обрела черты Алека. «Отец. брат, друг, возлюбленный», – сказал ему оракул в храме Иллиора в ту ночь в Римини. Пожалуй, действительно в определенном смысле он был отцом и братом Алеку – более или менее усыновил его после их бегства из застенка Асенгаи. Серегил хитро улыбнулся сам себе в темноте: это было самое меньшее, что можно было сделать, ведь Алек оказался в числе тех десятков ни в чем не повинных людей, которых хватали и мучили стражники, приписывая им деяния самого Серегила. За прошедшие с тех пор месяцы Алек стал ему другом; может быть, даже чем‑то большим, чем другом. Но возлюбленным? Серегил решительно прогнал эту мысль, говоря себе, что паренек еще слишком молод, слишком ревностен в своем поклонении Далне, а главное, слишком ценен как товарищ, чтобы рисковать потерять его из‑за такой малости, как секс. И все же, изнемогая от общения с дочерьми Екрида, Серегил виновато признался себе, что мысль о стройном теле Алека, его синих глазах и веселой улыбке, шелковистых волосах волнует его. «Неужели тебе мало всех тех безнадежных влюбленностей, что ты уже пережил?» – ругал себя Серегил. Перевернувшись на живот, он стал размышлять о палимпсесте, прокручивая еще и еще раз в уме загадочные фразы. «Хрустальные рога под каменными рогами. Камень внутри льда внутри камня внутри льда». Проклятие, немного же можно выжать из этого. Серегил медленно произнес фразу на дравнийском, потом перевел на конику, скаланский и ауренфэйский. Ничего. «Начни сначала, – сказал он себе. – Ты что‑то пропускаешь Думай!» Фраза содержала указание дороги к пещере. А предшествовали ей туманные пророчества: о танцующих животных, о костях… И еще – те слова, на которых язык можно сломать и которые раскрывают секрет… – Глаза Иллиора! – воскликнул Серегил. Одна из девушек беспокойно зашевелилась во сне и погладила его по спине. Серегил заставил себя лежать неподвижно, хотя сердце его возбужденно колотилось. Слова! Сами слова! Эти чужие, труднопроизносимые звуки! Если они были ключом к палимпсесту, то почему бы им не оказаться заклинанием, раскрывающим секрет пещеры тоже? Если он прав, то возникают новые вопросы… Если слова – всего лишь заклинание‑пароль, то использовать их можно без особой опасности и для самого Серегила, и для окружающих. Но что, если за ними кроется более могучая магия? Можно, конечно, вернуться к Нисандеру с тем, что уже удалось узнать. Но ведь пленимарцы могут в этот самый момент приближаться к деревне, а Нисандер, должно быть, окажется слишком утомлен после предыдущего перенесения, чтобы немедленно послать снова сюда Серегила или кого‑то другого. Если, конечно, маг не сочтет желательным поручить дело кому‑то, кто более сведущ в колдовстве, – Магиане, Теро «К черту! Я зашел так далеко не для того, чтобы кто‑то другой теперь раскрыл тайну! Как только рассветет, я отправляюсь на тот перевал снова, лавины там или не лавины!» Кто‑то заколотил в дверь дома Екрида, когда рассвет еще не наступил, и разбудил спящих обитателей. – Идите в Дом Совета! – прокричал голос снаружи. – Случилось что‑то ужасное! Идите скорее! Высвободившись из мягких оков рук и бедер, Серегил натянул одежду и вместе с остальными кинулся к Дому Совета. Первые предрассветные лучи окрасили снег в голубые тона; на этом фоне мрачно чернели башни деревни. Прокладывая путь на снегоступах сквозь ледяную поземку, Серегил почти не узнавал селения. Буря занесла башни снегом по самые двери; верхние этажи теперь казались обычными деревенскими домами. Серегил протолкался сквозь толпу, собравшуюся у Дома Совета, скользнул в дверь и поспешил в зал на нижнем этаже. Огонь в очаге был уже разожжен, рядом с ним скорчилась женщина, которой Серегил раньше не видел. Она прижимала к груди маленький сверток и хрипло выла; жители деревни молча смотрели на нее широко раскрытыми глазами. Жена Ретака опустилась рядом с женщиной на колени и осторожно отогнула одеяло. В свертке оказался мертвый младенец. Незнакомка по‑прежнему отчаянно прижимала к себе ребенка обмороженными руками. – Что случилось? – спросил Серегил, оказавшись рядом с Ретаком. Тот печально покачал головой: – Не знаю. Она недавно приковыляла в деревню, и никому еще не удалось добиться от нее вразумительных слов. – Это же Вара, двоюродная сестра моего мужа из деревни Торгуд! – воскликнула какая‑то женщина, расталкивая столпившихся у двери деревенских. – Вара! Что с тобой случилось? Женщина подняла глаза, потом кинулась к родственнице. – Чужаки! – вскрикнула она. – Они пришли вместе с бурей! Они отвергли наше угощение, они убили вождя и всю его семью. Убили многих, многих других – моего мужа, моих детей… Моих детей! Откинув голову назад, женщина снова завыла. Жители деревни, вздыхая и перешептываясь, посматривали на Ретака. – Но почему? – спросил тот мягко, склоняясь над женщиной. – И кто они? Что им нужно? Вара закрыла лицо руками и съежилась еще больше. Серегил опустился рядом с ней на колени и положил руку на плечо женщине. – Они ищут дом духа? Та молча кивнула. – Но они отказались от угощения, – тихо продолжал Серегил, чувствуя, как в животе растет холодный ком. – Они оскорбили жителей деревни, и никто не захотел бы им помогать. – Правильно, – прошептала Вара. – А потом, когда они начали убивать, вы сказали им, где дом духа? Глаза Вары наполнились слезами. – Партис им сказал – после того как они убили его жену. – Она жалобно всхлипнула. – Он рассказал им про Тимана и его клан. Партис думал, что тогда убийства прекратятся. Только этого не случилось. Они смеялись, убивая нас. В густых бородах так и блестели зубы. Они смеялись, все смеялись… Все еще прижимая к себе своего мертвого ребенка, женщина рухнула на пол в глубоком обмороке. Несколько жительниц деревни подняли ее и перенесли на подстилку у стены. – Кто может творить такое?! – воскликнул Ретак обескураженно. – Пленимарские солдаты, – прорычал Серегил, и все взгляды сосредоточились на нем. – Эти люди – враги, и для вас, и для меня. Они пришли в поисках злых сил, что скрываются в доме вашего духа. Когда они найдут, что ищут, они станут поклоняться этому ужасному божеству и приносить ему человеческие жертвы. – Что же нам делать? – воскликнула какая‑то женщина. – Они явятся сюда! – гневно завопил мужчина. – Партис натравил их на нас! – У вас есть оружие? – громко спросил Серегил, перекрывая шум и крики. – Только копья для охоты на волков и ножи для свежевания туш. Как нам этим сражаться с такими злодеями? – Ты же волшебник! – прокричал Екрид. – Разве ты не можешь убить их своими чарами? Серегил обвел глазами лица, на которых было написано завороженное ожидание, и глубоко вздохнул. – Вы все видели, каков характер моей магии. Я не знаю заклинаний, которыми можно было бы убивать. По толпе пробежал разочарованный шепот, но тут серегил добавил: – Но может быть, мне удастся предложить вам что‑то не менее эффективное. – Что же? – пренебрежительно поинтересовался какой‑то мужчина. Серегил слегка улыбнулся: – У меня есть план. Ретак приказал остановиться, когда при первых лучах солнца, осветившего горы на востоке, они добрались до перевала. Шрадин отправился вперед, чтобы оценить, насколько опасен дальнейший путь. Остальные – все мужчины, женщины и дети деревни – молча ждали приказа двигаться дальше. Матери снова и снова шепотом объясняли малышам, почему на перевале нужно сохранять тишину. Самым маленьким дали ллаки, чтобы они крепко спали. Серегил вскарабкался на выступ скалы и, заслонив глаза рукой от яркого света, стал вглядываться в снежные просторы. Долина все еще тонула в синих тенях, но он смог разглядеть темную колонну солдат, приближающуюся к деревне. Пленимарцам не понадобится много времени, чтобы обнаружить: добыча ускользнула; не станет для них загадкой и то, в каком направлении скрылись беглецы. – Вон они, – шепотом сообщил Серегил Ретаку. – Нам нужно поторопиться. Едва осмеливаясь дышать, люди двинулись через перевал. Это было очень тяжелое путешествие. Горцы шли так быстро, как только могли, склоняясь под тяжестью припасов, неся на спине детей, а престарелых родичей – на носилках. Только тихий скрип снегоступов нарушал тишину. Старый Тиман с трудом плелся в конце, поддерживаемый Туриком и его братьями. По милосердию богов Вара вскоре умерла, и ее тело вместе с младенцем спрятали в сугробах позади овечьих загонов. Но она погибла не напрасно: ее предупреждение позволило жителям деревни Ретака сделать необходимые приготовления. Ветер нес через перевал сверкающие облака ледяных кристаллов; кое‑где по отвесным склонам скатывались небольшие лавины. Они рассыпались, не причинив людям вреда, оставляя на тропе мелкие комья смерзшегося снега. Среди скал, нависающих над проходом, эхом отдавались зловещие поскрипывания и треск, но Шрадин не подавал знака остановиться, и Ретак молча вел своих людей вперед. Шагая в гуще толпы, Серегил чувствовал себя глубоко тронутым выражением страха, доверия и решимости на лицах людей. Они гостеприимно встретили его – чужеземца, одарили всем, что имели. Когда Ретак объявил, что отныне Серегил – член его клана, это имело буквальное значение. Для дравнийцев он был теперь кровным родичем – до тех пор, пока он сам пожелает. Пленимарские солдаты, напавшие на горцев, были встречены с тем же гостеприимством. Когда беглецы достигли пещеры, Серегил оглянулся. Враги уже миновали оставленную деревню и теперь поворачивали в проход, ведущий к перевалу. «Подонки! – подумал Серегил с горечью. – Вы же готовы вырезать этих людей как овец ради чего‑то скрытого в этом темном провале, так же как вы перебили жителей деревни Вары. Но только вы замешкались, голубчики, и тут‑то и попадетесь!» Впереди колонны Ретак о чем‑то тихо поговорил со Шрадином и знаком остановил беглецов. Серегил вскарабкался туда, где стояли предводители. – Эти люди умеют читать следы на снегу? – прошептал Шрадин. – Будем надеяться, что нет. Ретак, прикажи остальным подняться еще немного выше и ждать сигнала. Парни, которых ты послал, заняли свои места? – Они готовы. Но что, если твой план не сработает? – Тогда мы придумаем что‑нибудь еще. – Серегил занял отведенную ему позицию, совсем не чувствуя той уверенности, которую постарался вложить в свои слова. Жители деревни с беспокойством смотрели, как пленимарцы приближаются. Солнце поднялось из‑за гор, и в его лучах заблестели наконечники копий и шлемы солдат. То, что раньше казалось просто длинной темной линией на снегу, теперь превратилось в шеренгу воинов, наступающих на горцев. «Что бы пленимарцам ни требовалось здесь, они явно полны решимости добиться своего», – подумал Серегил: он насчитал больше сотни солдат. Он бросил быстрый взгляд на темнеющий неподалеку вход в пещеру духа и снова стал гадать, какая же ценность там хранится, если ради нее предпринимаются такие усилия. Пленимарцы уже подошли достаточно близко, чтобы можно было разглядеть гербы на их латах, и только теперь Шрадин махнул Ретаку. Вождь поднял посох над головой и издал душераздирающий вопль. К нему присоединились все жители деревни, они кричали и ухали во всю силу легких. В ту же секунду Серегил, Шрадин и несколько молодых горцев обрушили кучи камней и глыб льда, посыпавшиеся вниз по крутому склону. Еще мгновение ничего не происходило. Потом раздался первый угрожающий раскат – на западном склоне сотни тонн снега и льда дрогнули и заскользили вниз, прямо на пленимарцев. Серегилу были видны бледные овалы поднятых лиц: солдаты слишком поздно поняли, что их заманили в ловушку. Стройная колонна дрогнула и распалась. Люди заметались по снегу, раскинув руки, скользя и падая в тщетной попытке спастись от грозного вала, обрушившегося на них. Лавина достигла того места, где находились пленимарцы, в считанные секунды. Люди мелькали в вихре снега, как опавшие листья в бурном потоке, уносящем их в небытие. Дравнийцы радостно завопили, и это вызвало вторую лавину – с восточного склона. Она накрыла ущелье с мрачным ревом, еще долго отдававшимся от голых, позлащенных солнцем скал. Шрадин радостно заколотил Серегила по спине. – Разве я не говорил, что обвал произойдет именно там? – завопил он. – В таком месиве никто не мог выжить! Серегил бросил последний взгляд на рухнувшую массу снега и помахал Турику. – Мне пора закончить свою работу. Зло должно быть изгнано из вашей долины, чтобы другие солдаты не явились сюда искать его. К его удивлению, вход в пещеру оказался не засыпан, хотя груды снега окружали его со всех сторон. Под победные песни, которые стали распевать женщины, Серегил начал спуск по скользкому тесному туннелю. Шум в голове и покалывание были так же сильны, как и раньше, но теперь Серегил не обращал на это внимания: он знал, что нужно делать. – Вот мы и снова здесь, – прошептал он, добравшись до пещеры. Стараясь не думать о возможных последствиях ошибки в своих рассуждениях, Серегил покрепче прижал к себе свой ящик и громко произнес: – Аргукф чфон хриг. В пещере воцарилась зловещая тишина. Потом Серегил услышал тихое потрескивание; оно напоминало звуки, издаваемые остывающими в очаге головешками. В дальнем конце пещеры по камню заскользили крохотные вспышки, похожие на миниатюрные молнии. Серегил отступил на шаг, потом кинулся в ведущий в пещеру проход, и тут камень словно взорвался. Острые осколки разлетелись во все стороны, как стрелы с шипением вонзаясь в толстый мех, из которого была сшита одежда Серегила. Камни рикошетом отскакивали от стен маленькой пещеры; они смели бы все, что оказалось внутри. Через секунду все стихло. Серегил еще немного полежал в проходе, закрыв голову руками, потом осторожно поднял свой светящийся камень и огляделся. В дальней стене пещеры открылся проем, ведущий во тьму. Вытащив клинок, Серегил приблизился и заглянул во вторую пещеру. Она была примерно того же размера, что и его комната в «Петухе»; у дальней ее стены в лучах светящегося камня засверкала глыба льда, пол перед которой был покрыт высохшими мертвыми телами. Вечный холод ледника над пещерой за бесчисленные годы выморозил всю влагу, и трупы стали темными и ссохшимися, губы растянулись в ужасных гримасах, провалившиеся глаза напоминали изюмины, руки скрючились, как когти хищных птиц. Серегил опустился на колени, чувствуя, как под одеждой по телу течет холодный пот. Хотя трупы превратились в мумии, не вызывало сомнения: на них зияли раны, ребра были раздвинуты в стороны. Только недавно друг и партнер Серегила, Микам Кавиш, набрел на нечто подобное в тысяче миль отсюда, в топях в окрестностях Черного озера. Но там некоторые жертвы были убиты совсем незадолго до его появления. Эти же тела лежали здесь десятилетия, если не века. Сопоставив увиденное с таинственными предупреждениями Нисандера и требованием хранить все в тайне, Серегил ощутил искренний ужас. Певучий гул в его ушах здесь звучал гораздо громче. Стоя на коленях у входа в пещеру, Серегил внезапно ясно представил себе, каковы были последние мгновения жизни жертв: ожидание, что сейчас тебя потащат на бойню; крики тех, кто уже там; пар, поднимающийся от истерзанных тел… Он почти мог слышать вопли, не затихшие здесь за промчавшиеся годы. С трудом стряхнув с себя наваждение, Серегил двинулся вперед, чтобы рассмотреть таинственную глыбу льда. Грубо вытесанный блок в длину был в половину человеческого роста и четырех футов толщиной. Зловещая магия места чувствовалась рядом с ним особенно сильно: отвратительное покалывание кожи наводило на мысли о полчищах муравьев под одеждой, в голове пульсировал звон, похожий на хор голосов тех, чье страдание уже перешло все границы. Еще более пугающим оказалось то, что шрам на груди Серегила словно ожил. Он горел, как свежая рана, посылая острую боль в сердце. Серегил поспешно вытащил из своего ящика сосуды с магической жидкостью, снял с них обертку и вылил темное содержимое одного на поверхность льда. Кинжалом он нацарапал внутри круга символы Четверки: лемнискату, Далны, полумесяц Иллиора, стилизованное изображение волны Астеллуса, пылающий треугольник Сакора. Когда он закончил, символы оказались вершинами квадрата в круге. Призрачное пламя вспыхнуло вокруг символов, когда волшебная жидкость начала растапливать лед. Из глубины глыбы в ответ ему засветился контур округлого предмета, замурованного в толще льда. Новый приступ боли перехватил горло Серегила. Он сунул руку под одежду и ощутил влагу на груди. Когда окровавленными пальцами он дернул за ворот рубашки, обнаружилось, что вокруг шрама открылась рана. В пещере теперь звучали странные голоса, они шептали, пели, жаловались. Трясущимися руками Серегил поспешно вылил на лед содержимое второго сосуда. Снова взвились языки пламени, порыв холодного ветра ударил ему в лицо. Невидимые пальцы касались Серегила, теребили его одежду, гладили по волосам. Первое прозрачное хрустальное острие показалось из тающего льда, затем еще семь; они образовали кольцо. Пение, в котором звучало одновременно страдание и ликование, наполняло теперь всю тесную пещеру. Серегил зажал уши руками и скорчился на полу в ожидании. Волшебная жидкость бурлила, растапливая лед, и наконец стали видны восемь острых как ножи кристаллов в оправе, образующей кольцо. Серегил наклонился над диадемой, чтобы освободить ее из ледяного плена, и капля крови с его груди упала внутрь кольца. Он замер, против воли зачарованный; другая капля последовала за первой, потом еще и еще. Осколок камня поцарапал его руку, и эта ранка тоже начала кровоточить. Теплый ручеек потек с пальцев Серегила на острие, за которое он взялся, окрасив кристалл в рубиновый цвет и собираясь в лужицу посередине короны. Пение стало более отчетливым, неожиданно ласковым и убаюкивающим, удивительно знакомым. Горло Серегила само начало воспроизводить эти чарующие звуки, а кровь все капала и капала с его груди. «Не торопись, – убеждали воркующие голоса, а невидимые руки поддерживали склоненного над короной Серегила. – Смотри! Следи, как возникает эта красота!» Скопившаяся кровь растекалась по ледяной глыбе, и рубиновый отсвет начал медленно окрашивать все вделанные в корону кристаллы. «О да! – думал Серегил. – Как красиво!» Грани кристаллов были острыми. Они вонзались в ладони сжимающих корону рук. Еще больше крови текло на диадему, и камни обретали более густой алый цвет. Но новый голос донесся откуда‑то издалека, резкий и разрушающий гармонию песни. «Это пустое, – нашептывали ласковые голоса. – Не обращай внимания. Существует только наша мелодия. Присоединись к нам, возлюбленный, пой нашу песню, единственную в мире. Ради Прекрасного. Ради Пожирателя Смерти…» До чего же отвлекает этот отвратительный новый голос… Серегил наклонил голову, стараясь не слышать резких звуков, но обнаружил, что и этот голос тоже ему знаком. Серегилу почти удалось изгнать его из сознания, когда он вдруг понял, что слышит – свои собственные хриплые вопли. Прекрасная иллюзия развеялась, когда мучительная боль от ладоней распространилась вверх по рукам, до самого сердца. – Аура! – выкрикнул Серегил, из последних сил вырывая корону из объятий льда. – Аура Элустри малрей! Спотыкаясь, почти ослепленный болью, он добрался до окованного серебром ящика, сунул в него корону и защелкнул замок. Тишина обрушилась подобно удару. Серегил опустился на пол посреди древних останков и прижал к груди кровоточащие руки. – Марос Аура Элустри чиптир! – прошептал он с благодарностью, почти теряя сознание. – Чиптир манос! «Ради Прекрасного, – шептали умолкшие теперь голоса. – Ради Пожирателя Смерти…» Постепенно Серегил осознал, что в пещере присутствует еще кто‑то, от кого исходит ясно ощутимое чувство умиротворения, смешанного с печалью. Это, понял он, должно быть, изначально обитавший здесь дух, тот, что создал пещеру и жил в ней, пока тут не оказалась спрятана корона. С насмешливой улыбкой Серегил вспомнил придуманную им при первом посещении пещеры для Турина и Шрадина историю о борющихся духах. Как выяснилось, он говорил правду, хоть и не подозревал об этом. – Мир тебе, дух этого места, – хрипло прошептал он по‑дравнийски. – Твое святилище теперь должным образом очистят. На мгновение Серегил ощутил близость неведомого существа, облегчившего его боль и усталость. Потом дух покинул его. Закинув за плечи ящик, Серегил медленно пополз по туннелю к выходу из пещеры. Там его дожидались Турик и Тиман; они подхватили Серегила, когда тот, шатаясь, выбрался на солнечный свет. Старик без слов пожал руку Серегила; на его глазах блестели слезы благодарности. – Он жив! Ауренфэйе жив! Принесите бинты, – крикнул Турик остальным, озабоченно разглядывая руки Серегила. Новость передавалась из уст в уста, и скоро вся деревня собралась вокруг них. – Из‑под земли доносились ужасные звуки, потом все стихло, – сказал Ретак Серегилу. – Тиман говорил, что ты изгнал злого духа, но он не знал, выжил ли ты в борьбе. Расскажи нам о своем сражении с духом зла! Серегил внутренне застонал: «Потроха Билайри, им хочется еще одной сказки!» С трудом поднявшись на ноги, он поднял вверх свой ящик. – Я поймал злого духа, который мучил вас. Он теперь заключен здесь! Дравнийцы круглыми глазами смотрели на потрепанный деревянный ящик. Даже дети не рискнули приблизиться к нему. Весь перепачканный и совершенно измученный, Серегил, однако, постарался принять вид победоносного волшебника и начал рассказ, мешая правду и выдумку ради пущего эффекта. – Еще во времена прадедов Тимана эта злобная тварь явилась в вашу долину и захватила жилище духа, а самого его сделала пленником; она и мучила тех, кто приходил в пещеру. Я нашел ее убежище и вступил с ней в борьбу. Это оказался могучий дух. и сражение было нелегким, как вы сами можете видеть. – Глаза горцев стали еще более круглыми, и они подошли поближе, чтобы разглядеть, какие знаки борьба с духом оставляет на человеке. – Благодаря моей магической силе, а также могуществу великого Ауры и помощи духа – настоящего хозяина пещеры я победил и взял в плен злобную тварь. Дух явился мне, залечил мои раны и сообщил свою волю: пещера должна быть очищена, чтобы люди могли снова посещать ее. Там сейчас находятся мертвые тела, тела жертв злобной твари. Вам не следует их бояться. Заберите их и сожгите, как положено по обычаю, чтобы души их могли найти покой. Пещера больше не является прибежищем зла. Дравнийцы разразились радостными криками, и Серегил умолк, раздумывая, что еще должен сказать. К тому времени. когда шум стих, он был готов продолжать. – Если сюда явится еще кто‑нибудь в поисках злого духа, приведите его в эту пещеру и расскажите, что Мерингил, сын Солуна и Никанти, ауренфэйский маг, победил вредоносную тварь и изгнал ее отсюда навсегда. Запомните этот день и рассказывайте о нем своим детям, чтобы и они помнили. Пусть ни один член ваших кланов не забудет, что зло было изгнано. А теперь мне пора в обратный путь. Жители деревни кинулись к Серегилу, умоляя остаться. Девушки, которых он еще не почтил своим вниманием, рыдали от разочарования, а одна из дочерей Екрида бросилась ему на шею. Ласково отстранив ее, Серегил собрал свое имущество и достал из кошеля последний из расписных прутиков, данных ему Нисандером. Спрятав руки за спину, он переломил прутик; дравнийцы в страхе отпрянули, и вихрь перемещения подхватил Серегила. Помахав рукой на прощание, он с вымученной улыбкой шагнул в пустоту. Теро как раз поднимался по лестнице, когда услышал приглушенный грохот падения; молодой маг замер на месте. У него не возникло сомнения, откуда послышался звук: все двери, выходящие в коридор, были открыты – кроме одной. Дверь гостиной Нисандера, защищенной магическими рисунками и заклинаниями, всегда оставалась запертой, кроме тех моментов, когда в ней находился сам хозяин. Тем не менее сейчас из комнаты донесся тихий стон – Теро расслышал его, приложив ухо к замочной скважине. – Нисандер! – вскрикнул он, но его учитель как раз поспешно спускался по лестнице из башни; его мантия развевалась позади, выбившись из‑под кожаного рабочего фартука. – Там кто‑то есть! – Худое лицо Теро раскраснелось от волнения. Нисандер распахнул дверь и щелкнул пальцами, зажигая светильник. Фитиль вспыхнул, и в его свете они увидели Серегила, лежащего посередине комнаты. Его спина неловко выгнулась из‑за мешка за плечами, а лямки деревянного ящика опутали одну ногу. Глаза Серегила были закрыты, бледное лицо покрыто грязью и кровью. – Принеси воды, таз и полотенца. Быстро! – сказал Нисандер, подходя к Серегилу и распахивая его одежду. Теро бросился выполнять приказание. Когда через несколько секунд он вернулся, Нисандер осматривал воспаленную рану на груди Серегила. – Ему плохо? – спросил молодой маг. – Не так плохо, как кажется, – ответил Нисандер, накладывая на рану повязку. – Помоги мне снять с него это грязное тряпье. – Что на этот раз с ним приключилось? – поинтересовался Теро и с брезгливостью начал стягивать сапоги с бесчувственного тела. – От него исходит такая же сверхъестественная вонь, как и когда он вернулся… – Очень похоже. Принеси все, что нужно для очищения. И. Теро… Тот остановился на полдороге к двери, ожидая, что последует объяснение. – Разговаривать о случившемся мы больше не будем. – Как пожелаешь, – спокойно ответил Теро. Внимание Нисандера было сосредоточено на Серегиле, и потому он не заметил, как внезапно горячая волна гнева окрасила худые щеки ученика. Позже, оставив Серегила спать под наблюдением Теро, Нисандер, как и каждую ночь, навестил самый глубокий подвал под Домом Орески. Он был не единственным, кто блуждал здесь ночами. Многие из магов старшего поколения предпочитали заниматься своими изысканиями, когда ученики и подмастерья не путаются под ногами. Проходя по длинным коридорам и спускаясь по лестницам, Нисандер кивал встречным и иногда останавливался, чтобы поговорить. Он никогда не делал секрета из своих вечерних прогулок. Но заметил ли кто‑нибудь на протяжении всех этих лет, что он никогда не повторял свой маршрут? И заметил ли, что существовало одно место, кусок стены, гладкой, ничем не примечательной, мимо которого он никогда не забывал пройти? И сколькие из магов, думал Нисандер, как и он сам, присматривают за своим тайным подопечным? Добравшись до самых глубоких подвалов, Нисандер двинулся дальше с даже еще большей осторожностью, чем обычно, хотя тщательно наложенные заклинания делали невидимым тот ящик, который он нес. Убедившись, что за ним никто не следит, он склонил голову, призвал свою волшебную силу и произнес в уме заклинание. Его словно пронизало горным ветром, выдувшим все тепло из его тела. Прижимая к груди грязный ящик, маг прошел сквозь толстую каменную кладку стены и оказался в тесной каморке.
Date: 2015-07-11; view: 390; Нарушение авторских прав |