Возвращение в дом мертвеца

КОРАБЕЛЬНЫЙ ФОНАРЬ покачнулся на своём крючке, а Илар вцепился в прикрученную к полу скамью возле небольшого столика в каюте Улана. «Белый тюлень» был огромным торговым судном массивной конструкции, созданный бороздить бушующие моря, и всё равно, эта качка под ногами немного пугала. На второй день после того, как они покинули Вирессу, начались дожди, и эти волны… Из‑за них он провёл большую половину дня, перегнувшись через борт, пока не начал понемногу привыкать к качке. Но даже это не шло ни в какое сравнение с пыткой от пребывания в огромной ловушке, какой стало для него это судно, полное незнакомых людей… Мужчин, чьи глаза, казалось, проникали в самое сердце, таившее в себе его позор и его бессилие. Без кирнари, который один смог бы его защитить, он даже не отваживался покинуть их общую каюту. Улан же кашлял всё сильнее.

В самый разгар пути пришла весточка от шпиона Улана, сообщившего о том что каперское судно Лорда Серегила, Зелёная Леди, бросило якорь в порту у Моста Попрошаек, и что Серегил теперь находится на его борту, а с ним Алек – укоротивший волосы и выкрасивший их в тёмный цвет – а также тирфейе по имени Кавиш и фейе с чудным именем Ризер. И никакого намека на рекаро или того тирфейского мага, что был вместе с ними в Гедре.

– Это меня беспокоит. И всё же, фортуна нам благоволит, Илар, – сказал Улан. – Раз они проделали весь этот путь до Моста Попрошаек, вполне возможно, что они решили вернуться в Ригу с той же самой целью, что и мы. Как ты думаешь, Алеку что‑нибудь известно про книги?

– Он мог их видеть, точно так же, как и я.

– Предположим, что это так. И всё равно у нас перед ними преимущество. Мы заберем книги и, возможно, Алека. А потом выясним, что случилось с рекаро.

– А если они направляются не туда?

– Всему своё время, дружок, не будем торопиться, – улыбнулся Улан.

Илар до боли в пальцах вцепился в скамью, пытаясь справиться с волнением и вновь всколыхнувшейся внутри надеждой. О, Аура, заклинаю, сделай так, чтобы они направлялись в Пленимар!

– Ну‑ка, милый мальчик, соберись и посмотри вот сюда, – с лёгким упрёком сказал Улан, постучав пальцем по рисунку, разложенному перед ними на столе.

– Что? А, да.

По просьбе кирнари Илар нарисовал план каждого этажа мастерской своего бывшего хозяина, и по памяти отметил на нём всё, что было в каждой из комнат.

– Ты уверен, что книга, которую показывал мне твой господин находится именно здесь? – спросил Улан, указав на крестик, которым пометил для него это место Илар.

– Да, это маленький разноцветный шатёр.

– А если её здесь нет?

Паника стеснила Илару грудь.

– Там есть ещё книги. Целые полки книг, кирнари. Он мог спрятать те, что я видел, где‑нибудь между ними. Уверен, я смогу их найти!

Илар не осмелился задать вопрос, что же будет, если он потерпит неудачу. Он слишком хорошо знал, как близко оттуда расположены рижские рынки рабов. Зачем он будет нужен этому великому человеку, если проявит себя как полное ничтожество?

Каждую ночь его теперь мучили кошмары: ужасы рабских рынков, жестокие хозяева, которых ему довелось пережить прежде, чем над ним сжалился илбан Ихакобин, и всякий раз – та кошмарная ночь, когда хозяин порол его и угрожал отправить обратно к торговцам рабами…

Избавиться от этих снов было невозможно. А теперь к ним ещё добавились сны о тех днях, когда после стычки с охотниками за рабами он скитался по диким местам. Илар не имел представления, сколько времени провел, плутая под ледяным дождём, без крова над головой, без пищи, без глотка воды, кроме той, что мог раздобыть из случайной ямки на камне или в грязном ручье. Сколько дней он так проскитался, дрожа от голода и каждую минуту ожидая, что его вот‑вот схватят работорговцы? Да и могло ли обойтись иначе, когда у них эти ужасные собаки?

Однако нашли его люди Улана, подобрали, умирающего в канаве. Но тот холод, тот ужас прочно засели в глубине его сердца, и ничто не могло их оттуда вытравить. Быть может только, если бы удалось разыскать Сергила и умолить его о… Он до сих пор не мог определиться, чего же именно хочет, а голод, кажется, уничтожил остатки его разума. От ужаса при мысли снова остаться одному в целом мире, кровь леденела в жилах.

«Белый тюлень» вошёл в порт Риги при ясной погоде, но Илар чувствовал себя прескверно.

Закрывшись в своей каюте, он следил через иллюминатор за тем, как выносится груз на один из причалов. Ветерок с суши донёс до него «ароматы» большого города – дым, характерное зловоние… ему даже почудилось, что он слышит запах пота и безысходности, доносящийся с рабских рынков. Слишком уж хорошо они были ему знакомы. И только когда его разыскал возвратившийся за ним Улан, он заставил себя покинуть, наконец, эту каюту.

На Иларе было ауренфейское платье, его остриженные волосы укрывало сен’гаи клана Виресса, а всё лицо ниже глаз было тщательно закутано рабской расшитой по краю кружевами вуалью.

Выйдя на свет божий, и стараясь не обращать внимания на переглядывания членов команды, он поскорей подхватил под руку старика и сделал вид, что помогает ему держать равновесие, хотя на самом деле это был единственный способ сойти с трапа ему самому на подгибающихся от страха ногах. У него же нет рабских меток, нет ошейника! Что, если кто‑то это обнаружит?

Улан понимающе улыбнулся и ласково погладил его по руке.

– Успокойся, дружок, тебе нечего опасаться. Никто в этом городе не осмелится тронуть меня или любого, носящего сен’гаи моего клана, по крайней мере не при свете дня. Здесь ты вольноотпущенник и находишься под моей защитой.

Слова эти оказались слабым утешением, когда они, усевшись в наёмный экипаж, отправились вдоль городских улиц. Впереди них ехал вооруженный эскорт, возглавляемый капитаном с весьма решительным взглядом, которого звали Урьен. Даже нося цвета Вирессы, Улан не полагался на пленимарцев и предпринимал меры предосторожности, несмотря на соглашение, позволявшее ему и его кораблям беспрепятственно входить в любую гавань Пленимара.

– Там, внизу, есть один небольшой, но вполне безопасный домик, – сказал Улан, указав рукой на улицу, по которой они ехали, и которая шла вдоль побережья залива. – Смею заверить, наш визит туда будет краток. Не уверен, что любезная госпожа вынесет наше долгое там присутствие.

Торговля на рабском рынке в тот день была в самом разгаре. На той же самой площадке, где когда‑то стоял Илар, тот же самый тощий торговец с узким длинным лицом, когда‑то продававший и его, надзирал за происходящим. И куда бы Илар ни бросил взгляд, всюду видел лишь страдание и этих торговцев плотью.

Улан снова взял его за руку и прошептал:

– Это уже не повторится, друг мой.

Когда они миновали город, страх немного отпустил Илара, однако вскоре возвратился вновь, потому что в итоге они очутились в предместье владений Ихакобина. И к тому моменту, как они, минуя усаженную деревьями аллею, въехали в ворота, он дрожал, как осиновый лист, а глаза его застилали слезы. Если только Илбана его опознает, даже Улан будет не в силах ему помочь!

– Возьми себя в руки, – строго сказал Улан.

Когда же повозка, подъехав, остановилась, ему понадобилось всё его мужество, чтобы заставить себя выйти наружу. Мог ли он представить, что когда‑нибудь снова очутится здесь, пройдет по этим мраморным ступеням, между высоких красных колонн, обрамлявших резные двойные двери!

Их встречали знакомые Илару слуги, которые проводили их во внутренний двор, мощёный черно‑белым камнем. Одним из слуг был Ахмол, помощник Илбана. Илар чуть не хлонулся в обморок, когда тот просверлил его своим взглядом, однако было не похоже, чтобы он хоть немного его узнал.

Передний двор ничуть не изменился: та же длинная чаша фонтана в окружении статуй, тенистый портик, а в самом дальнем его конце – арочный проход к мастерской умершего господина. Там их встретили Илбана Меран и двое её детей – маленький господин Озри и его младшая сестра Амела. Илар был представлен им как свежевыкупленный раб. И к его облегчению, он был едва удостоен взглядом. Впрочем, был момент, когда господин Озри уставился на него, и сердце Илара ушло в пятки: ребенок этот был испорченным и злобным, и не раз доставал Илара своим высокомерием. Если только он обнаружит, кто такой Илар на самом деле, он непременно объявит об этом во всеуслышанье.

Илбана не подала кирнари руки, встретив его удивленным вопросительным взглядом. Как Улан и говорил, их отношения были не слишком‑то тёплыми.

– Добро пожаловать в моё жилище, Улан‑и‑Сатхил. Впрочем, боюсь, оно покажется вам пустым, без моего мужа, который бы вас здесь принял.

Тон её был вовсе не таким дружелюбным, как эти слова.

– Ничего страшного, – заверил её Улан. – Я чрезвычайно благодарен Вам за Ваше гостеприимство.

– Да, конечно. Для Вас и Ваших людей приготовлены комнаты в восточном крыле.

В том самом, чьи окна как раз выходят на двор мастерской, Илар внутренне содрогнулся: на месте ли ещё знакомый столб для порки?

Внезапно Илбана повернулась прямо к нему и посмотрела в упор.

– А он? Будет не слишком‑то безопасно позволить ему ходить куда‑либо без Вас, хоть он и вольноотпущенник. Этой зимой несколько наших рабов совершили побег. Уверена, вы помните Кенира. Так вот, он оказался одним из них. Два других были новичками. Понятия не имею, как их звали, но уверена, что это они убили моего мужа. Мои охранники теперь не спускают глаз с меня и моих детей. Так что не стоит этому, под вуалью, шляться тут в одиночку, особенно по ночам.

– Понимаю. Я предпочитаю, чтобы он всё время был возле меня. Как слуга, он просто незаменим, и это, безусловно, благодаря его рабской выучке. Когда он попал сюда из Вирессы, он был совсем мальчишкой.

Кирнари говорил об этом с такой лёгкостью, словно похищение и продажа в рабство вовсе не были для Ауренфейе делом кровной мести.

– А если он свободный, зачем тогда носит эту свою вуаль? – грубо вмешался мальчик.

– Никак не может решиться снять её, особенно здесь, на этой земле, – мягко объяснил Улан, улыбнувшись Озри в ответ, как если бы тот обратился к нему со всем почтением.

– Как тебя зовут? – пролепетала малышка Амела, уставившись на Илара своими широко распахнутыми карими глазами.

В горле у Илара пересохло и он чуть было не сболтнул лишнего, но Улан его опередил.

– Его зовут Нира, и он немой, – ответил он девчушке, затем обернулся к её матери. – Вот ещё причина, почему ему лучше находиться со мною рядом. Он ужасно робок.

– Да, я вижу. Это и к лучшему, полагаю. И, по крайней мере, у него привлекательные глаза.

К огромному облегчению Илара, кажется, сразу после этого, она выбросила его из своей головы. Как и любой другой раб, он был для неё абсолютно пустым местом, разве только ей что‑нибудь понадобилось бы от него.

Прежде чем заняться мастерской Илбана, Улан выждал несколько дней. У него и в самом деле были неотложные дела, которым он был должен себя посвятить, включая отправку освобождённых рабов, собранных для него Ихакобином. Некоторые из них всё ещё содержались в своих сараях (Улан благодушно оставлял Илара отсиживаться в экипаже под присмотром охраны, а сам ходил туда один), других же успели продать, и нужно было снова их разыскивать.

А ещё кирнари обедал вместе с семьёй, и, кажется, делал всё, чтобы стать для них настоящим другом. Он играл с детишками в саду неподалеку от мастерской, наблюдал, как они играют в мячик, помогал кормить драгоценных рыб, плавающих в чаше фонтана. Улан привез для детей развивающие ауренфейские игрушки, и вскоре даже Озри стал относиться к нему добрее, хоть кирнари и был «всего‑навсего ’фейе».

Когда они в первый раз направились по арочному проходу во дворик, принадлежавший Илбану, Илар ощутил легкое головокружение. Там, в конце его, за журчащим настенным фонтаном и грядками с травами, вырисовывались очертания мастерской. Когда‑то одной из обязанностей Илара было собирать и сушить травы. Несколько зеленых ростков пробивалось сквозь удобренную почву – мята, скорода, полынь, паслен и лозы драконьего языка, для сбора которых ему приходилось надевать рукавицы. Столб для порки тоже был на своём месте, и кусок обтрепавшейся веревки мотался на железном кольце наверху столба.

Наконец, на четвертый день после завтрака Улан обратилсяк Илбане:

– Мне очень не хватает Вашего мужа. Позвольте мне посетить его мастерскую?

Она удивленно вскинула голову.

– Разве он Вас туда водил когда‑нибудь?

– Он очень часто мне о ней говорил. И мне всегда это было чрезвычайно интересно, а так как, теперь мы уже не можем помешать какому‑нибудь опыту…

– Что ж, полагаю, вы правы.

Она промокнула носовым платком внезапно выступишие слёзы.

– Я сохранила там всё так, как было при нём.

– Это замечательно! Уверен, что он именно этого и хотел бы, моя дорогая.

Она кивнула Ахмолу, находившемуся в услужении этим утром.

– Отопри для кирнари мастерскую и покажи ему всё, что он попросит.

Илар обеспокоенно глянул на своего покровителя, однако Улан лишь мягко улыбнулся, видимо, ничуть не озабоченный тем, что у них будет соглядатай.

Когда с едой было покончено, они отправились следом за слугой через двор с фонтаном и спустились по ступеням в мастерскую. Ахмол достал большой железный ключ, отпер дверь, а затем посторонился, впуская Улана. Илар на своих каблуках, опустив лицо, направился за Уланом следом, сильно надеясь, что Ахмол не станет слишком пялиться на него.

Ахмол потянул за веревки, регулировавшие освещение потолка, и в огромное помещение хлынул утренний солнечный свет. Прохладный воздух пах пылью и гнилью, смешав в себе запахи окалины с кузнечного горна с ароматами трав и кореньев, наполнявших ящики стеллажей и свисавших со стропил в вылинявших полотняных мешочках, меж засохших скелетов лягушек, ящериц и драгонлингов.

К большому облегчению Илара, маленький расписной шатёр был по‑прежнему на своём месте, в дальнем конце комнаты. Полог, как всегда, был завязан на чёрную ленту. И если бы здесь не было присматривавшего за ними Ахмола, он сразу направился бы туда. Однако вместо этого, он осмотрел мастерскую, ощутив при этом грусть и внутреннюю пустоту. До той самой последней кошмарной ночи Илбан всегда относился к нему очень по‑доброму, заставив почувствовать себя весомым и нужным, поручая Илару крошить для него руду или приглядывать за цилиндрической кирпичной печью, возвышавшейся в центре помещения. Её маленькие окошки на самом верху, похожие на сияющие золотистые глазки, когда там горел огноь, сейчас были всего лишь черными круглыми дырами.

Высокие книжные шкафы и полки выглядели всё так же, храня свой неизменный порядок.

На печи лежали оставленные кронциркули и щипцы, на верстаках были разбросаны инструменты, куски металла, а возле заляпанных тиглей лежали раскрытые книги, – всё так, словно Илбан всего лишь ненадолго вышел прогуляться по саду. На штативах со стеклянными сосудами для очистки растворов осела пыль, а в самом большом из них на стенках засох налёт из отвара крови рекаро, над которым работал Илбан перед тем, как его убили. Тонкие медные трубки, идущие оттуда к грушевидной реторте, покрылись темной зеленью.

Цепи, которыми некогда был прикован к большой наковальне возле горна Алек, так и валялись там, где их бросили, всё ещё прицепленные к большому железному обручу у её основания. Кожаная воронка, при помощи которой Алеку в горло вливались очистительные растворы, укатилась в угол и собирала там пыль. Илар подумал: а известно ли Ахмолу или Илбане об этом секретном ходе, спрятанном под люком, на который крепится наковальня? Улану он о нём даже не заикался. И сейчас сам недоумевал, почему.

Ахмол проводил Улана вниз, мимо земляной камеры, к небольшому грязному подвалу под дальним концом мастерской, тому самому, где когда‑то был создан рекаро. Плоская металлическая клетка свисала с потолочных балок, и в земле всё ещё зияла дыра, из которой появился на свет последний рекаро. Здесь было сыро, попахивало кровью и металлом.

Под неусыпным надзором слуги, Улан удовлетворил своё любопытство, затем вежливо поблагодарил Ахмола и вышел.

Вечером, за ужином, он с воодушевлением делился впечатлениями об увиденном, особенно превознося библиотеку Илбана.

– Не будет ли это чересчур назойливым, уважаемая госпожа, если я попрошу Вашего разрешения отправиться туда нынче вечером, чтобы немного почитать? Там столько замечательных названий, а мне вскорости предстоит Вас покинуть.

Она поколебалась немного, потом снисходительно кивнула.

– Только я попрошу Вас по окончании вернуть всё на прежние места.

– О, даже не сомневайтесь!

Теперь им не составило никакого труда выпросить ключ и чайник с чаем.

Как и прежде, их провожал Ахмол, но он убрался, как только наладил для них светильники. Чтобы не замерзнуть, они надели взятые с собой плащи, потому что Илбана попросила их не разжигать там огня.

Как только за слугой закрылась дверь, Улан направился к шатру.

– Пойдём‑ка. Ты должен открыть его для меня. Моим коленям достаточно на сегодня нагрузок.

Бедняга Улан, подумалось Илару, когда он развязывал черную ленту, чтобы затем откинуть полог. На вилле не было привычной Улану ванной комнаты, как у него дома, и старик обходился без своих ежедневных припарок.

Внутри он обнаружил несколько кожаных кошелей, золотую чашу, которую Илар несколько раз видел в руках Илбана, когда тот готовил какие‑то специальные варева, и большой, окованный медью ларец.

– Должно быть, книги хранятся здесь, – сказал он, вытаскивая его оттуда.

Он тронул крышку, но та, конечно же, оказалась заперта.

Улан наклонился, тронул кончиком пальца медную пластину на лицевой стороне увесистого замка, и Илар услышал, как внутри его осыпались втулки. Улан с улыбкой откинул крышку и заставил Илара достать три внушительных тома, находившихся внутри.

– Это они? Те самые, что ты видел?

– Да. Вот этой, в обложке из красной кожи, он пользовался чаще всего.

Илар раскрыл книгу наугад, и они увидели, что она хоть и была написана самыми обычными буквами, однако так хитро, что без специального ключа представляла собой полную тарабарщину.

Илар отнёс книги к креслу возле светильника, и Улан уселся там, перелистывая страницы красной книги, пока не дошёл до картинки с рекаро. На самом деле, картинок было несколько и, похоже, они относились к главе, посвящённой созданию рекаро. Другие разделы были иллюстрированы рисунками с какими‑то тварями и штуковинами, а также сложными схемами, в которых Илару было не под силу разобраться.

– Сработано превосходно, мой добрый друг! – негромко воскликнул Улан. – Теперь, давай‑ка глянем на остальные.

Он раскрыл самую тонкую из трёх книг и кивнул.

– Ага. Вот эту он мне показывал, когда я был тут в последний раз. Должно быть она наименее ценная, раз написана на обычном пленимарском языке. Тут говорится о чудодейственных свойствах эликсиров, которые можно создать при помощи рекаро, но не стоит сомневаться – самих рецептов тут нет. И всё равно, она будет мне чрезвычайно полезна.

Последняя книга оказалась каким‑то дневником. Записи в нём были также зашифрованы, но шрифт был разбросан хаотично, разбегаясь в разных направлениях, под разными углами, и перемежаясь рисунками какого‑то оборудования и непонятными чертежами.

– И что теперь? – Илар обеспокоенно поглядывал на дверь. Что, если Ахмол вздумает возвратиться? Или придёт сама Илбана?

– Побудем тут несколько часов, отдадим должное библиотеке, а в доме тем временем все улягутся спать, – разъяснил Улан. – Затем мы запрячем книги под нашими плащами и будем надеяться, что охране не придёт в голову нас обыскивать. Завтра мы уезжаем, а через несколько дней уже будем в моём доме далеко за морем.

– А как же Серегил?

Улан улыбнулся.

– Уверен, он сумеет разыскать меня там.

Он похлопал по книгам.

– А вот это будет чудесной приманкой для нашей ловушки.

– И что потом?

– Однажды он уже был твоей наградой. Так вот, он окажется ею снова. А пока, почему бы тебе не налить нам чаю, прежде чем мы начали мёрзнуть?

Сердце Илара вспыхнуло новой надеждой, так что он даже не заметил, с какой смесью жалости и отвращения обратился к нему старик.