История развития российской доктрины МЧП.

В России термин “международное частное право” был введен в научный оборот Николаем Павловичем Ивановым, автором написанной в 1865 г. в Казани работы на тему “Основания частной международной юрисдикции”, положившей начало развитию в нашей стране науки международного частного права.

Другому русскому цивилисту Малышеву принадлежит заслуга в разработке учения о “межобластных коллизиях”, которое было достаточно актуальным в России до революции.

Наиболее известным курсом по МЧП была работа русского юриста и дипломата Ф.Ф.Мартенса, который исходил из международно-правовой концепции МЧП.

Широким подходом к МЧП отличались работы П.Е.Казанского.В отличие от Мартенса он считал, что к МЧП относятся не только коллизионные нормы, но и нормы материального права

Фундаментальный труд Ф.Ф. Мартенса "Современное международное право цивилизованных народов" содержит отдельную главу "Международное частное право". Ф.Ф. Мартенс справедливо указывал на две существенные характеристики МЧП: гражданско-правовую природу отношений, им регулируемых, и наличие международного элемента в таких отношениях. "Международное частное право есть органическая часть территориального гражданского права страны" <*>. Однако он отмечал, что "международное общение есть единственно верное и положительное основание, на котором может развиваться международное частное право, и исходя из него только и могут быть разрешены запутанные и сложные вопросы о применении законов различных государств" <**>. Гражданско-правовые отношения, включающие иностранный элемент, Ф.Ф. Мартенс называл "международными гражданскими отношениями".

М.И. Брун в 1915 г. указывал, что МЧП есть совокупность правил о выборе из множества частноправовых норм, параллельно действующих - каждая на отдельной территории, - той нормы, которая одна правомочна или пригодна для юридической регламентации данного жизненного отношения. МЧП представляет собой совокупность коллизионных норм. Причем нормы эти "национальны". "Сколько территорий, - пишет М.И. Брун, - столько и систем коллизионных норм, столько и "международных частных прав"; неуклюжесть названия предмета в этом пункте особенно ярка, но от факта уйти нельзя: существует французское международное частное право, германское, русское..." <*>.

Разрешая проблему соотношения МЧП и "просто" частного права, а также места первого в системе норм, он не соглашается с теми, кто полагает, будто оно есть "принадлежность частного права, то же, что рама для картины" <*>. Однако автор не впадает и в другую крайность. "Самое содержание коллизионной нормы данного правопорядка зависит от содержания частноправовой нормы... Но если генетически международное частное право есть плоть от плоти частного права, то это еще не основание для того, чтобы при классификации его норм объявлять его придатком частного права и зачислять коллизионные нормы в разряд частноправовых... Международное частное право не есть частное право; но это не только потому, что его нормы имеют иное содержание, но и потому еще, что они суть нормы публичного права"

Обозревая прошлое российского международного частного права, нельзя не заметить то общее, что объединяет отдельные этапы его развития, образует связующие их начала, выражающие преемственность. Одно из таких начал составляет ныне широко утвердившийся взгляд на гражданско-правовую природу международного частного права. “Торговые отношения наряду с гражданскими, — писал Г. Ф. Шершеневич, — дают главное содержание частному международному праву, хотя и не исчерпывают его вполне”.

Отечественная доктрина в своих объяснениях места и роли международного частного права в системе отраслей права никогда не была представлена каким-нибудь одним направлением, подавлявшим другие. Доминирующая сегодня цивилистическая концепция на начальном отрезке становления в России международного частного права заметно уступала свои позиции международно-правовым подходам к его институтам.

М. А. Плоткин, А. М. Ладыженский и другие относили международное частное право к международному праву в широком смысле слова. Вместе с тем К. И. Малышев, явившийся одним из основоположников цивилистического подхода к природе международного частного права, в своем Курсе общего гражданского права России (1878 г.) писал о международном частном праве как части гражданского права, о теории “гражданских отношений в международном быту”.

Еще одно выражение преемственности в отечественной доктрине связано с широким пониманием состава норм международного частного права как системы, включающей не только коллизионные, но и материальные предписания. Идею двоякого содержания термина “международное гражданское право” обосновывал П. Е. Казанский Ему принадлежат слова о том, что задачу международного гражданского права “некоторые хотят ограничить решением столкновений гражданских законов разных государств... Куда же поместить в таком случае те постановления договоров и обычаи, которые устанавливают общеобязательные начала гражданско-правового значения?” (“Учебник международного права”. С. 505—506, примечание).

Российская доктрина признавала неоднозначными понятия “межобластные коллизии” и коллизии разнонациональных законов. Во многом это объясняется действием в Российской Империи наряду с общим гражданским законодательством некоторых “местных” законодательств: положений Французского гражданского кодекса (в присоединенной к России части Царства Польского); гражданских узаконений остзейских губерний, включавших правовой материал, основанный на актах польских и шведских королей, городских статутах, римском праве; шведского уложения (в Финляндии); византийских источников (в Бессарабии); литовского статута в Черниговской и Полтавской губерниях.

Российская наука международного частного права традиционно увязывала исследование проблем в этой области с изучением проблем международного гражданского процесса. К числу выдающихся работ, положивших начало углубленной разработке процессуальной тематики в отечественной доктрине, относится Курс международного гражданского процессуального права Т. М. Яблочкова (1909 г.). Впервые в российской литературе были столь обстоятельно рассмотрены общие положения о применении иностранных законов, процессуальные право- и дееспособность иностранцев, вопросы ведения процесса с участием иностранцев, оказания взаимной судебной помощи, исполнения решений иностранных судов.