Военное строительство

В 1953 г. на пути в Корею, которую собирались посетить в поисках выхода из войны Эйзенхауэр и Даллес, их ждала встреча в Гонолулу с адмиралом А. Редфордом, оказавшим заметное влияние на формировавшуюся в Вашингтоне внешнеполитическую стратегию. Военный моряк Редфорд был поклонником авиации, которую считал главной ударной силой в конфликтах будущего. Став при Эйзенхауэре председателем объединенного комитета начальников штабов, адмирал внес в имперское видение Вашингтона убеждение в том, что относительно недорогим путем – перемещением расходов с нужд армии на нужды авиации, стратегической и авианосной, более решительной угрозой использования несомого стратегической авиацией ядерного оружия – Соединенные Штаты обеспечат эффективный рычаг воздействия на СССР, надежный контроль над союзниками. Взгляды Редфорда соответствовали и базовым посылкам республиканизма, и опыту корейской войны. Реакцию правящего класса на такие стратегические расчеты определил американский журналист и историк Д. Хальберштам. «Новый блестящий и одновременно недорогой „мир по-американски“ – что могло быть лучше?»

В те годы в США главным средством доставки ядерного оружия стратегического назначения были бомбардировщики межконтинентального радиуса действия – «Б-52». Они обеспечивали американскому руководству возможность не зависеть от заокеанских аэродромов, от союзников и сателлитов.

Президент Эйзенхауэр имел в руках оружие, отличное от того, на которое мог рассчитывать президент Трумэн. Ядерный арсенал США за несколько лет был увеличен многократно, ядерное оружие 50-х годов было в тысячи раз мощнее атомных бомб второй половины 40-х годов. К 1955 г. число бомбардировщиков, способных нанести удар по СССР, достигло 1350 единиц. Боевой груз атомных бомб стандартного бомбардировщика стратегической авиации во времена Эйзенхауэра был эквивалентен по разрушительной силе совокупному объему всех боеприпасов, сброшенных союзной авиацией на Германию за Вторую мировую войну. Согласно секретному стратегическому плану Эйзенхауэра – меморандуму Совета национальной безопасности 162/2, в случае конфликта с СССР или с КНР «Соединенные Штаты будут рассматривать ядерное оружие пригодным к использованию наравне с другими вооружениями».

Казалось, что создание межконтинентальных носителей ядерного оружия – стратегических бомбардировщиков вело к изменению взгляда на смысл баз за тысячи и десятки тысяч километров от США. Однако наряду с созданием огромного воздушного флота стратегической авиации Вашингтон не только не пришел к выводу о ненужности далеких, выдвинутых к границам СССР баз, но, напротив, интенсифицировал в 50-х годах их строительство. Очевиднее, чем прежде, стало и то, что для Вашингтона вовлечение государств в американскую зону влияния было важно само по себе, а не только как создание плацдарма для воздействия на противника. Привязывание к себе десятков других стран стало методом увеличения сферы влияния, источников сырья, рынка сбыта, места приложения капиталов.

Сказанное не означает, что антисоветский аспект потерял свою роль во внешнеполитической стратегии США. Опасаясь, что в дальнейшем свобода действий США на мировой арене будет ограничена техническими достижениями СССР, президент Эйзенхауэр, как стало известно позднее, не исключал даже превентивной ядерной войны. 8 сентября 1953 г. он писал государственному секретарю Даллесу: «В нынешних обстоятельствах мы должны были бы рассмотреть, не является ли нашей обязанностью перед грядущими поколениями начать (подчеркнуто президентом. – А.У.) войну в благоприятный, избранный нами момент». Не было в истории США периода, когда возможность обращения к атомному оружию обсуждалась бы в столь конкретной плоскости. Администрация Эйзенхауэра демонстративно послала в 1953 г. бомбардировщики – носители атомного оружия в Корею. В 1954 г. Эйзенхауэр, выступая перед лидерами конгресса, говорил, что в то время разрабатывались планы «нанести по ним (по противнику. – А.У.) удар всеми средствами, имевшимися в нашем распоряжении». Весной 1954 г. американцы предложили французам применить атомную бомбу против вьетнамских войск, окруживших в Дьен-Бьен-Фу французские войска. Наиболее близко Эйзенхауэр и его окружение подходили к идее использования атомного оружия во время двух кризисов: в 1954 – 1955 годах и в 1958 г.

Интересно проследить логику рассуждений государственного секретаря Даллеса, считавшегося среди республиканцев самым большим авторитетом в международных делах. В 1958 г. он говорил, что ради сохранения за чанкайшистами островов Куэмой и Матцу следует применить атомное оружие. Утрата этих островов якобы будет грозить США потерей влияния во всей западной части Тихоокеанского бассейна – в Японии, на Окинаве и Филиппинах, а также якобы повлечет за собой вхождение в зону «чужеродного» влияния Южного Вьетнама, Лаоса, Камбоджи, Таиланда, Бирмы, Малайи и Индонезии (Даллес – Эйзенхауэру 4 сентября 1958 г.). Президент Эйзенхауэр считал, что применение атомного оружия, возможно, наилучшим образом разрешило бы берлинский кризис 1958 – 1959 годов. Видела ли администрация Д. Эйзенхауэра риск возникновения ядерной войны в случае применения американской стороной атомного оружия? Да, видела. По поводу предлагаемой атомной бомбардировки островов Куэмой и Матцу госсекретарь Даллес сказал: «В случае применения ядерного оружия возникнет сильная массовая неприязнь к США в большей части мира… и даже риск всеобщей войны должен быть принят» (Даллес – Эйзенхауэру 4 сентября 1958 г.).

Даже один из главных зачинателей «холодной войны» – Д. Ачесон был обескуражен готовностью республиканской администрации идти на риск мирового конфликта из-за подобной причины: «Это была бы война без друзей и союзников и по вопросу, который администрация не представила своему народу и который не стоил и одной американской жизни». Фактом остается, что ни одна предшествующая и ни одна последующая администрация США не выражали публично такой готовности защищать свои позиции, используя столь страшное и разрушительное оружие.

Как мы знаем сейчас, на внутренних обсуждениях американское руководство выражало неверие в способность Советской России применить ядерное оружие. В высшей степени секретном документе «Базовые основы политики национальной безопасности», принятом американским руководством в начале 1955 г., говорится: «Пока Советы не уверены в своей способности нейтрализовать воздушные ядерные силы возмездия, имеющиеся у США, мало смысла предполагать, что они начнут всеобщую войну или действия, которые, с их точки зрения, подвергнут опасности политическую власть и безопасность СССР» (СНБ-5501, 7 января 1955 г.). Но в открытых выступлениях деятели администрации обличали эту готовность.

Важно отметить следующий аспект проблемы. До прихода к власти республиканцев в американской политической элите господствовало мнение, что у США должно быть в руках атомное оружие максимальной мощности. С созданием атомного оружия у СССР эта точка зрения некоторое время преобладала, но с приходом к власти Д. Эйзенхауэра произошел определенный поворот в американском стратегическом мышлении. С одной стороны, Вашингтон в случае возникновения конфликтной ситуации готов был прибегнуть к крайним мерам – применить ядерное оружие. С другой стороны, он хотел бы пойти на это лишь в последний момент и в самом ограниченном объеме – по возможности используя не самые крупные ядерные боезаряды. Руководство США приняло решение о создании менее мощного" – тактического ядерного оружия. (И лишь постепенно в условиях наличия подобного оружия у потенциального противника аксиомой стала самоубийственность применения атомного оружия вообще.)

Президент Д. Эйзенхауэр склонялся к мысли, что миниатюризация атомного оружия, по меньшей мере, служит целям повышения удельного веса США в среде союзников (прежде всего в Европе), где основу союзных войск НАТО могло бы составить тактическое ядерное оружие, и тогда не понадобилось бы увеличение контингента американских войск. В значительно большей, чем их предшественники, мере президент Эйзенхауэр и его окружение стали полагаться на «дешевое» (в противовес дорогому – содержанию огромных армий) оружие – ядерное. За восемь лет пребывания Д. Эйзенхауэра у власти возрос темп развития ядерных изысканий, создания ядерного оружия на стратегическом и тактическом уровне.

Налицо факт, что при президенте Эйзенхауэре США встали на путь своего рода интеллектуальной игры с воображаемым противником, на путь рационализации заведомо иррационального: проецирования своих действий в условиях чисто гипотетических представлений о реакции противоположной стороны. Важно отметить, что создание и крупномасштабное развертывание тактического ядерного оружия ознаменовало тот этап эволюции американской стратегии, когда вера в возможность повсеместного присутствия достаточного числа американских «легионов» от Арктики до тропиков в свете корейского опыта потускнела и было отдано предпочтение концепции замены воинских контингентов самым изощренным и страшным оружием, мощность которого подбиралась к проецируемым обстоятельствам регионального конфликта. США перешли к массовому производству тактического ядерного оружия как удобной замене крупного военного присутствия и как средства бюджетной экономии.

Восьмилетний опыт, однако, возымел частично свой отрезвляющий эффект на руководителей, которые не исключали возможности обращения к ядерному оружию в конфликтных ситуациях. Рассматривая скептически в октябре 1960 г. доклад группы по изучению возможностей ведения ограниченной войны, президент Эйзенхауэр пришел к мысли о «нереалистичности» его выводов на том основании, что «мы, к сожалению, были так прикованы к ядерному оружию, что единственной практически осуществимой мерой стало использование его с самого начала без проведения разграничительной линии между ядерным и обычным оружием». Правительство Эйзенхауэра так никогда и не определило разграничительную линию между применением обычного и ядерного оружия.

Блокостроительство

Как уже говорилось, вторым важнейшим элементом американской внешнеполитической стратегии 1953 – 1960 годов был упор на блокостроительство, на создание такой системы взаимоотношений, при которой к США были бы привязаны договорными соглашениями десятки стран в различных регионах. Являясь военным и политическим стержнем этих комбинаций, США надеялись варьировать свое влияние в этих блоках, манипулировать ими, сохраняя и укрепляя тем самым собственный потенциал. В меморандуме Совета национальной безопасности СНБ-162/2 открыто говорилось, что Соединенные Штаты должны «оплачивать свои чрезмерные военные расходы с помощью союзников»; Соединенные Штаты нуждаются в людских и экономических ресурсах союзников. «Отсутствие союзников или утрата их привели бы США к изоляции и изменили бы мировое равновесие до такой степени, что поставили бы под угрозу способность Соединенных Штатов к победе в случае всеобщей войны». Подчеркивая значение военных союзов, государственный секретарь Даллес в программной статье, опубликованной в журнале «Форин афферс», поставил военные союзы в списке приоритетов выше стратегических ядерных сил. (Напомним, что ко времени прихода Д. Эйзенхауэра к власти существовала система военных союзов, привязавших к США сорок одну страну. Это – Договор Рио-де-Жанейро (1947 г.), Североатлантический договор (1949 г.), пакт АНЗЮС (1951 г.), договоры с Японией и Филиппинами.)

Президент Эйзенхауэр считал, что для администрации Трумэна был характерен некий «атлантический перегиб», политика, основанная на лозунге «прежде всего Европа». В этом сказалось типично республиканское обвинение в адрес администрации Г. Трумэна в «потере» Китая, в неудачной стратегии в Корее. Как объяснил своим слушателям в Миннеаполисе Эйзенхауэр 10 июня 1953 г., «не существует арены слишком отдаленной, чтобы ее игнорировать, не существует свободной нации слишком скромной, чтобы о ней можно было позабыть». Он писал 29 марта 1955 г. Уинстону Черчиллю, соратнику периода Второй мировой войны: «Мы достигли точки, когда каждый шаг назад должен рассматриваться как поражение западного мира. Более того, такой шаг должен рассматриваться как двойное поражение. Во-первых, отступая, мы даем непримиримому противнику нового рекрута. И затем каждое такое отступление порождает в сознании нейтралов мысли о том, что мы несерьезны, когда обещаем нашу поддержку народам, желающим остаться свободными».

Это означало тотальный подход к защите и расширению интересов и устремлений американской внешней политики. Основной упор дипломатии Эйзенхауэра – Даллеса делается на Азию, где США в 1955 г. создали блок СЕАТО, практически (хотя формального соглашения подписано не было) стали членом военного союза СЕНТО, а также подписали двусторонние договоры с Южной Кореей (1953 г.), Тайванем (1955 г.) и Ираном (1959 г.). При Эйзенхауэре в значительной мере изменился тон союзнических соглашений, подписанных Соединенными Штатами. Эти соглашения стали больше походить на легализацию включения договаривающейся с США страны в зону глобальной американской опеки без ложной риторики предшествующих лет о «равенстве и военной взаимопомощи». Теперь больше говорилось об опеке, «зонте» США над новыми «союзными странами». В Вашингтоне теперь смотрели на союзников не как на важное приобретение в противоборстве с СССР (для этой цели больше подходило строительство стратегических бомбардировщиков), а больше как на средство расширения сферы американского влияния. Последнее президент Эйзенхауэр выразил следующим образом: «Развить внутри различных зон и регионов свободного мира собственные силы для поддержания порядка, охраны границ, обеспечения основы стабильности».

Англия, Франция и другие метрополии уходят из своих разбросанных по миру колоний, а США, используя свои экономические и военные возможности, берут под свою опеку местную элиту и заручаются влиянием в этих странах. С целью расширения своего влияния американская дипломатия оказывала давление на нейтральные страны. В любой период своей истории, начиная со времени получения американскими колониями независимости и вплоть до победы над Японией, Соединенные Штаты склонны были приветствовать достижение прежней колонией независимости. Но со второй половины 40-х гг. Америка начала смотреть на эту проблему иначе. Первостепенную важность приобретал вопрос: попадет ли новое государство в орбиту влияния США или пойдет независимым путем? Нейтрализм как основа внешней политики вызвал весьма жесткое сопротивление США. Государственный секретарь Даллес объявил, что нейтральность является «устаревшей концепцией», что нейтральное поведение в мире, возможно «лишь в совершенно исключительных обстоятельствах», что нейтрализм «аморален и является близорукостью».

3 апреля 1954 г. государственный секретарь Даллес и председатель комитета начальников штабов Редфорд на встрече с лидерами конгресса постарались заручиться помощью конгресса для замены французского влияния в Индокитае. Президент Эйзенхауэр требовал от французов в качестве платы за военную помощь обещания немедленно уйти из Индокитая. (Наиболее «радикальное» решение предлагал начальник штаба военно-воздушных сил США генерал Туайнинг: сбросить на осаждавших Дьен-Бьен-Фу вьетнамцев три небольшие атомные бомбы 2.) В июле 1954 г. французы покинули Вьетнам. Президент Эйзенхауэр полагал, что в случае проведения во всей стране выборов Хо Ши Мин получит 80% голосов избирателей. В июле 1954 г. политики и военные предполагали высадку войск в Хайфоне, короткий марш-бросок на Ханой и операции местного значения для подавления локальных очагов сопротивления.

Сенатор Рассел возглавил оппозицию планам адмирала Редфорда. На слушаниях в сенате Рассел и его сторонники своими вопросами поставили адмирала Редфорда в тупик, поскольку тот не мог убедительно аргументировать эффективность разрешения индокитайской проблемы за счет ударов с воздуха. Государственный секретарь Даллес на вопрос, консультировался ли он с союзниками и кто из этих союзников готов послать своих солдат в Индокитай, ответил, что подобные консультации не имели места. Оппозиция сумела убедительно доказать необоснованность проектов индокитайского решения, выдвинутых Даллесом и Редфордом. Начальник штаба генерал Риджуэй охладил пыл сторонников тотального давления тем, что на основе изучения местных условий в Индокитае представил цифры, которые ошеломили буквально всех. Для достижения военной победы требовалось от полумиллиона до миллиона солдат, то есть в США должна была быть объявлена мобилизация в больших масштабах, чем в период корейской войны.

После падения Дьен-Бьен-Фу (7 мая 1954 г.) генерал Риджуэй ознакомил со своими выкладками военного министра, министра обороны и самого президента. Цена, которую предстояло уплатить за контроль над Индокитаем, была слишком велика. Американское руководство тогда предпочло «списать со счетов» Северный Вьетнам и консолидировать оставшуюся под своим руководством южную часть Вьетнама. Президент Эйзенхауэр должен был принимать во внимание мнение западных союзников: те предпочитали, чтобы США выполнили свою миссию в одиночестве, от оказания помощи они воздерживались. США интенсифицировали поиски союзников. К сентябрю 1954 г. им удалось сформировать региональный блок СЕАТО – Организацию Юго-Восточного договора в составе Англии, Франции, Австралии, Новой Зеландии, Пакистана, Таиланда и Филиппин. Сенат США проголосовал за вступление США в эту организацию большинством голосов – 82 против 1. Предполагалось, что СЕАТО станет «охранителем» Юго-Восточной Азии, тем самым решая для США и вьетнамскую проблему. На риск одностороннего вмешательства в дела Северного Вьетнама США не пошли. В отдельном протоколе, принятом под нажимом американцев, говорилось о контроле, который СЕАТО должен осуществлять над прежним Французским Индокитаем – Камбоджей, Лаосом и южной частью Вьетнама. Сам факт создания мощного европейско-азиатского блока под руководством США в те годы увеличивал возможности Вашингтона для удержания под своим влиянием этого самого удаленного от него региона.

Итак, после Северной и Южной Америки, Европы и Дальнего Востока зоной «жизненных интересов» США была объявлена Азия. Создав СЕАТО, США имели крупный региональный блок (после НАТО и пакта Рио-де-Жанейро.) Помимо Сайгона, важной опорой внешней политики США в Азии оставался Тайвань. Ситуация, когда США бросили всю свою мощь на поддержку тайваньского режима, вызывала немало вопросов. В частности, президента Эйзенхауэра однажды спросили, что предприняли бы Соединенные Штаты, если бы в 1865 г. руководители Южной конфедерации и остатки ее армии переправились на Кубу, откуда под прикрытием британского флота осуществляли бы рейды против Флориды. Д. Эйзенхауэр отказался отвечать на вопрос, сославшись на то, что аналогия не точна.

В США все чаще стали говорить о теории «домино» (любимая метафора Д. Эйзенхауэра), согласно которой потеря Вьетнама, Тайваня и даже еле заметных на карте Азии островов Куэмой и Матцу могла привести к возникновению «серьезной опасности» для региона, находящегося под американским контролем, состоящего из островных и полуостровных позиций в западной части Тихого океана. По мнению Вашингтона, Япония, Южная Корея, Тайвань, Филиппины, Таиланд и Вьетнам, Индонезия, Малайя, Камбоджа, Лаос и Бирма в этом случае, «вероятно, полностью попали бы под коммунистическое влияние» (написано Даллесом и отредактировано Эйзенхауэром в 1958 г.).

Здесь таилась опасность. В январе 1954 г. в связи с инцидентами на находящихся в прибрежной полосе КНР двух небольших островах Куэмой и Матцу президент обратился к конгрессу с просьбой предоставить ему полномочия «использовать вооруженные силы Соединенных Штатов таким образом, каким президент посчитает необходимым». Без малейших дебатов палата представителей одобрила такую резолюцию (409 голосами против 3). В сенате эта резолюция была принята 85 голосами против 3. Пожалуй, никогда в американской истории конгресс не вручал президенту таких полномочий, которые могли означать военные действия против великой державы – Китая, у которого был договор о взаимопомощи с СССР.

К середине 50-х годов «изоляционисты», пацифисты, враги интервенционизма ушли в историческую тень. Конгресс штамповал резолюции, подобные вышеприведенной, что свидетельствует о следующем. Во-первых, внутри страны благодаря маккартизму создался такой климат, когда выступать против инициативной внешней, политики стало попросту невозможно. Во-вторых, для американских политиков стало уже немыслимым ограничивать «жизненно важные интересы» США узкими рамками Западного полушария. Идея американской ответственности и широкого распространения американских интересов завладела сознанием большинства американцев.

Суммируем обстоятельства, которые благоприятствовали распространению американской зоны влияния. Достаточно высоким был ритм роста американкой экономики, о чем свидетельствовали цифры ВНП. Резко увеличился объем американских инвестиций в Европе, Канаде, Латинской Америке. Американская помощь, значительная в этот период, «покупала» элиты многих средних и малых государств. Поставки оружия военным режимам и военным министерствам десятков государств шли сплошным потоком – важный в то время рычаг воздействия США на ряд европейских и на многие латиноамериканские, азиатские и африканские государства. Сформировалась система союзов (НАТО, СЕАТО, Багдадский пакт, Договор Рио-де-Жанейро, АНЗЮС. американо-японский договор). В международных валютно-финансовых организациях США доминировали полностью. Технологическое превосходство Соединенных Штатов было более чем ощутимо. Итак, стратегический компонент, крепость собственной экономики и ее технологическое превосходство, экономическая помощь и прямые инвестиции – вот те основания, которые позволяли США приобретать новые зоны влияния.