Что такое наше «сaмо»? 6 page

Когда вы осознаёте, вы видите весь процесс своего мышления и действия; но это может произойти только тогда, когда нет осуждения. Осуждая что-то, я не понимаю его, и это верный способ избежать всякого понимания. Полагаю, большинство из нас делают это намеренно: мы с порога осуждаем и думаем, что понимаем. Если бы мы не осуждали, но внимательно рас сматривали, осознавали, тогда содержание, значение действия начало бы открываться нам. Поэкспериментируйте с этим, и вы увидите сами. Просто осознавайте – без всякого чувства оправдания; это может показаться несколько нигилистическим, но не является таковым. Напротив, здесь заключается то качество пассивности, которое и является прямым действием; и вы откроете это, поэкспериментировав с ним.

В конце концов, если вы хотите понять что-то, вы должны находиться в пассивном состоянии, не так ли? Вы не можете продолжать думать об этом, размышлять или спрашивать об этом. Вы должны обладать достаточной чувствительностью, чтобы воспринять содержание этого. Вы должны стать подобны чувствительной фотографической пластинке. Если я хочу понять вас, я должен пассивно осознавать; тогда вы начнёте рассказывать мне всю свою историю. Несомненно, это не вопрос способностей или специализации. В этом процессе мы начинаем понимать самих себя – не только поверхностные слои своего сознания, но и более глубокие, которые гораздо более важны; ибо в них-то и содержатся все наши мотивы или намерения, наши сокрытые, путаные требования, тревоги, страхи, страсти. Внешне мы можем сдерживать их, держать их под контролем, но внутри они кипят. До тех пор пока мы пол ностью не поймём их путём осознавания, очевидно, не может быть свободы, не может быть счастья, не может быть разума.

Разве разум – вопрос специализации? – разум, являющийся полным осознаванием всех происходящих в нас процессов. Разве разум развивается посредством какой-нибудь формы специализации? А ведь именно это и происходит, не так ли? Священник, врач, инженер, промышленник, бизнесмен, профессор – в нас дышит дух всех этих специализаций.

Чтобы понять высшую форму разума – которая есть истина, которая есть Бог, которая не поддаётся описанию, – чтобы по нять её, мы должны, нам кажется, сами стать специалистами. Мы изучаем, мы нащупываем, мы отыскиваем; и проникшись умонастроением специалиста, с оглядкой на специалиста, мы изучаем себя для того, чтобы развить в себе способности, которые помогут нам разрубить гордиев узел наших конфликтов, наших страданий.

Наша проблема – если мы хоть сколько-нибудь сознатель ны – в том, может ли другой разрешить конфликты, и страдания, и горести нашего повседневного существования; и если не может, как возможно для нас разрешить их? Понимание проблемы, очевидно, требует определённого разума, и этот разум нельзя получить или развить путём специализации. Он приходит, только когда мы пассивно осознаём весь процесс своего сознания, то есть осознаём самих себя без выбора, не выбирая, что правильно и что неправильно. Пассивно осозна вая, вы увидите, что исходя из этой пассивности – которая есть не леность, не сон, но величайшая живость ума – проблема об ретает совсем иной смысл; что означает – больше нет иденти фикации с проблемой и, следовательно, нет суждения, и поэ тому проблема начинает открывать своё содержание. Если вы будете в состоянии делать это постоянно, непрерывно, тогда каждая проблема сможет быть разрешена коренным образом, не поверхностно. В этом и заключается трудность, потому что большинство из нас неспособны пассивно осознавать, позволяя проблеме рассказывать свою историю, без нашей интерпретации её. Мы не умеем смотреть на проблему беспристрастно. Мы, к сожалению, к этому неспособны. Так как мы хотим отпроблемы результата, мы хотим от неё ответа, мы заглядываем в конец; или мы пытаемся перевести проблему на язык своих удовольствий или страданий; или мы имеем уже готовый ответ, как разобраться с проблемой. Вследствие этого мы подходим к проблеме, которая всегда нова, со старым шаблоном. Вызов всегда нов, а наш ответ всегда стар; отсюда наша трудность – встречаться с вызовом адекватно, то есть полно. Проблема – это всегда проблема взаимоотношений – с вещами, с людьми или с идеями; другой проблемы не существует; и чтобы встречаться с проблемой взаимоотношений, с её постоянно меняю щимися требованиями – встречаться с ней должным образом, встречаться с ней адекватно, – нужно находиться в состоянии пассивного осознавания. Эта пассивность – не вопрос реше ния, воли, дисциплины; осознавать, что мы не пассивны, – вот начало. Осознавать, что мы хотим определённый ответ на оп ределённую проблему, – несомненно, вот начало: познавать самих себя во взаимоотношении с проблемой и с тем, как мы берёмся за проблему. Тогда, в то время как мы начнём познавать самих себя во взаимоотношении с проблемой – как мы реагируем, каковы наши различные предвзятые мнения, требования, стремления при встрече с этой проблемой, – такое осознавание откроет нам процесс нашего собственного мышления, нашей собственной внутренней природы; и в этом залог освобождения.

Что, несомненно, важно, так это – осознавать не выбирая, потому что выбор вызывает конфликт. Выбирающий находится в состоянии запутанности, поэтому он и выбирает; не находись он в состоянии запутанности, не было бы и выбора. Только тот, кто запутался, выбирает, что ему делать или что ему не делать. Человек, который ясен и прост, не выбирает; что есть – есть. Действие, основанное на идее, это, очевидно, действие, диктуемое выбором, и такое действие не освобождает; напротив, оно только создаёт дальнейшее сопротивление, дальнейший конфликт в соответствии с нашим обусловленным мышлением.

Важно, следовательно, осознавать каждый миг, не накапливая опыта, который приносит осознавание; ибо, когда вы накапливаете, вы осознаёте только согласно этому накоплению, согласно этому образцу, согласно этому опыту. Так что ваше осознавание обусловлено вашим накоплением, и, следователь но, это больше не наблюдение, но всего лишь перевод на язык опыта. Там, где существует такой перевод, существует выбор, а выбор создаёт конфликт; в конфликте же не может быть понимания.

Жизнь есть вопрос взаимоотношений; и чтобы понять эти взаимоотношения, которые находятся в постоянном движении, должно быть гибкое осознавание – чутко-пассивное, а не агрессивно-активное осознавание. Как я сказал, это пассивное осознавание возникает не из какой-то формы дисциплины, не из какой-то практики. Надо просто осознавать, каждый миг осознавать свои мысли и чувства, и не только когда мы бодрствуем; ибо, погружаясь во всё большую глубину, мы увидим, что начинаем видеть сны, грезить наяву, начинаем окружать себя всякого рода символами, которые мы толкуем как сновидения. Так, мы открываем двери в тайное, которое становится явным, становится знаемым; но чтобы найти незнаемое, мы должны проникнуть за эти двери – и в этом-то, несомненно, и состоит наша трудность. Реальность непознаваема умом, потому что ум – результат знаемого, прошлого; следовательно, ум должен понять себя и свои функции, свою истинную суть, и только тогда появляется возможность для незнаемого – быть.

Глава тринадцатая

Желание

Для большинства из нас, желание – действительно проблема: желание собственности, положения, власти, комфорта, бессмертия, желание продлиться в потомстве, желание быть любимым, иметь что-то постоянное, приносящее удовлетворение, прочное, что-то, что находится за пределами времени. Так что же есть желание? Что же это за вещь, которая гонит нас, слов но бич, заставляет нас делать то или иное? Я не предлагаю нам удовлетворяться тем, что мы имеем или тем, что мы есть, такое удовлетворение – всего лишь противоположность того, что мы хотим иметь или кем хотим быть. Мы попытаемся понять, что такое желание, и если мы сможем внимательнейшим образом, соблюдая крайнюю осторожность, вникнуть в этот вопрос, я думаю, мы вызовем к жизни такое преобразование, которое не является простой заменой одного объекта желания другим объектом желания. А это обычно мы и подразумеваем под «изменением», не так ли? Будучи не удовлетворены каким-нибудь определённым объектом желания, мы находим ему замену. Мы вечно движемся от одного объекта желания к другому, которое считаем более высоким, благородным, более рафинированным; но каким бы рафинированным оно ни было, желание всё ещё желание и в движении желания присутствует бесконечнаяборьба, конфликт противоположностей.

Разве не важно, следовательно, выяснить, что такое жела ние и поддаётся ли оно преобразованию? Что такое желание? Не символ ли и его ощущение? Желание есть ощущение, соединённое с объектом его достижения. Бывает ли желание без символа и его ощущения? Очевидно, нет. Символ может быть картиной, личностью, словом, именем, образом, идеей, дающими мне ощущение, заставляющими меня почувствовать, что это мне нравится или не нравится; если ощущение приятное, я хочу заполучить его, обладать им, ухватиться за символ его и продлить тем самым удовольствие. Время от времени, согласно своим наклонностям и темпераменту, я меняю картину, образ, объект. Насытившись одной формой удовольствия, устав от неё, наскучив ею, я ищу нового ощущения, новой идеи, нового символа. Я отвергаю старое ощущение и хватаюсь за новое ощущение, облечённое в новые слова, новые смыслы, новые опыты. Я сопротивляюсь старому и уступаю новому, которое считаю более высоким, благородным, приносящим большее удовлетворение. В желании, таким образом, присутствует сопротивление и уступка, предполагающая искушение; и, конечно, в уступке определённому символу желания всегда содержится страх разочарования.

Наблюдая весь процесс желания в себе, я вижу, что всегда существует объект, к которому в поисках дальнейших ощущений направлен мой ум и что в этот процесс вовлечены сопротивление, искушение и дисциплина. Возникает восприятие, ощущение, контакт и желание, и ум становится механическим инструментом этого процесса, в котором символы, слова, объекты образуют центр, и вокруг этого центра выстраиваются все желания, все стремления, все честолюбивые планы; этот центр есть «я». Могу ли я уничтожить этот центр желания – не одно определённое желание, одну определённую страсть или жажду, но всю структуру желания, страстного стремления, надежды, в которой всегда таится страх разочарования? Чем более сильное разочарование я испытал, тем больше силы придаю я своему «я». До тех пор пока существует надежда, страстное стремление, на заднем плане всегда гнездится страх, который снова укрепляет центр желания. А революция возможна только в этом центре, не на поверхности; на поверхности происходит лишь поверхностное изменение, процесс отвлечения сил и внимания, что ведёт к действию, приносящему вред.

Когда я осознаю всю структуру желания, то вижу, как мой ум стал мёртвым центром этой структуры, механическим процессом памяти. Устав от одного желания, я автоматически хочу осуществить себя в другом. То, что мой ум переживает на опыте, он всегда переживает в терминах ощущения, он – инструмент ощущения. Наскучив определённым ощущением, я ищу нового ощущения, которое может быть тем, что я называю «осознаванием Бога»; но то всё ещё ощущение. Я по горло сыт этим миром и тяжкими трудами его – и я хочу обрести мир и покой, прочный мир и покой; и вот я медитирую, контролирую, формирую свой ум, для того чтобы обрести опыт покоя и мира. Переживание на опыте покоя и мира – всё ещё ощу щение. Так что мой ум – механический инструмент ощущения, памяти, мёртвый центр желания, откуда я действую и мыслю. Объекты, к которым я стремлюсь, представляют собой проекцию ума как символы, из которых он извлекает ощущения.

Слово «Бог», слово «любовь», слово «коммунизм», слово «демократия», слово «национализм» – всё это символы, которые дают ощущения уму, и поэтому ум цепляется за них. Как мы с вами знаем, всякое ощущение приходит к концу и мы переходим от одного ощущения к другому; и каждое ощущение усиливает привычку к поиску дальнейшего ощущения. Таким образом, ум превращается всего лишь в инструмент ощущения и памяти и мы вовлекаемся в этот процесс. До тех пор пока ум ищет дальнейшие опыты, он может мыслить только в терминах ощущения; и любой опыт – который может быть спонтан ным, творческим, живым, поразительно новым – немедленно сводится к ощущению и преследует это ощущение, которое обращается тогда в память. Следовательно, опыт умирает и ум становится всего лишь стоячей заводью прошлого.

Если мы глубоко увязли во всём этом, мы свыкаемся с этим процессом; и нам кажется, что мы не способны выйти за преде лы его. Мы хотим выйти за его пределы, так как устали от этой бесконечной рутины, от этой механической погони за ощущением; и вот ум проецирует идею истины, Бога; он мечтает об изменениях, имеющих жизненную важность, и о том, чтобы играть главную роль в этих изменениях, и так далее, и тому подобное. В результате творческого состояния никогда не возникает. В себе я вижу продолжающийся процесс желания – ме ханический, бесконечно повторяющийся процесс, – который держит ум в тисках рутины и превращает его в мёртвый центр прошлого, в нём же творческой спонтанности нет и в помине. Бывают, правда, и внезапные творческие мгновения, которые проистекают не от ума, не от памяти, не от ощущения или желания.

Наша проблема, следовательно, заключается в том, чтобы понять желание – не как далеко следует заходить или где должно кончаться желанию, – но понять весь процесс желания, жажды, страстных стремлений, испепеляющих страстей. Большинство из нас полагают, будто обладание немногим указывает на свободу от желания, – и как же мы поклоняемся тем, кто владеет малой толикой вещей! Набедренная повязка, одеяние символизируют наше желание освободиться от желания; но это снова очень поверхностная реакция. Зачем же начинать с поверхностного уровня отказа от внешнего, от собственнос ти, когда ваш ум изуродован бесчисленными хотениями, бесчисленными желаниями, верами, борениями? Несомненно, там-то и должна происходить революция, а не в том, скольким владеть, какую одежду носить или сколько раз в день есть. Но нас впечатляют эти внешние вещи – у нас ведь такой поверхностный ум.

Ваша проблема и моя проблема – понять, может ли ум когда-нибудь освободиться от желания, от ощущения. Творчест во, несомненно, не имеет ничего общего с ощущением; реальность, Бог или что хотите – это не состояние, которое может быть пережито на опыте как ощущение. Когда вы обладаете опытом – что происходит? Скажем, опыт дал вам определённое ощущение, чувство восторга или отчаяния. Естественно, вы пытаетесь избежать, отбросить состояние отчаяния; но если это радость, чувство восторга – вы пускаетесь в погоню за ним. Ваш опыт принёс вам приятное ощущение, и вы хотите, чтобы у вас их было больше; и «больше» усиливает тот мёртвый центр ума, что всегда жаждет дальнейших опытов. Следовательно, ум не может испытать на опыте ничего нового, он не способен испытывать что-нибудь новое, потому что его подход всегда зиждется на памяти, на опознавании; а то, что опознано памятью, не есть истина, творчество, реальность. Такой ум не может испытать на опыте реальность; он может испытать только ощущение, а творчество не есть ощущение, оно – что-то вечно новое каждый миг.

Таким образом, я осознаю состояние собственного ума; я вижу, что он – инструмент ощущения и желания, или, вернее, он есть ощущение и желание, и он механически втянут в их рутину. Такой ум никогда не способен воспринимать или чувствовать новое; ибо новое, очевидно, должно быть чем-то, что находится за пределами ощущения – которое всегда старо. Итак, этот механический процесс, с его ощущениями, пришёл к концу, не правда ли? Желание «большего», погоня за символами, словами, образами, с их ощущениями – всё это пришло к концу. Только тогда возможно для ума находиться в состоянии творчества, в котором всегда может появляться новое. Если вы поймёте это, без гипноза слов, привычек, идей, и увидите, как важно для ума постоянно сталкиваться с новым, тогда, возможно, вы поймёте процесс желания, рутины, скуки, непрерывной жажды опыта. Тогда, я думаю, вы увидите, что желание имеет очень мало значения в жизни по-настоящему ищущего человека. Очевидно, существуют определённые физические потребности: в пище, одежде, крове и во всём прочем. Но они никогда не становятся психологическими страстями, вещами, на которых ум самоутверждается как центр желания. Всё, что выходит за пределы физических потребностей, любая форма желания – величия, истины, добродетели – становится психологическим процессом, с помощью которого ум выстра ивает идею «я» и самоутверждается в центре его.

Когда вы увидите этот процесс, когда вы по-настоящему осознаете его – ничего не противопоставляя ему, не испытывая искушения уступить ему, не сопротивляясь ему, не оправдывая или осуждая его, – тогда вы откроете, что ум способен воспринимать новое и что новое – никогда не ощущение; следовательно, оно никогда не может быть опознано, воспроизведено в опыте. Оно – такое состояние бытия, в котором творчество приходит само, без приглашения, без шлейфа памяти; и это – реальность.

Глава четырнадцатая

Date: 2016-08-29; view: 224; Нарушение авторских прав