Снова в Южную Африку

Манилал выздоравливал, но я убедился, что в доме в Гиргауме жить очень неудобно. Там было сыро и темно. Посоветовавшись с Шри Ревашанкаром Джагдживаном, я решил снять хорошее бунгало в пригороде Бомбея. Я занялся поисками в Бандре и. Санта Крусе. Но в Бандре была бойня; и поэтому мы не захотели там поселиться. Гхоткопар и его окрестности были слишком далеко от моря. В конце концов мы остановились на красивом бунгало в Санта Крусе и сняли его, так как с точки зрения санитарии оно было лучшим из того, что мы видели.

Я купил сезонный билет в первом классе от Санта Круса до Черчгейта и радовался, оказываясь подчас единственным пассажиром первого класса в своем купе. Очень часто я ходил в Бандру, чтобы сесть там на скорый поезд, шедший прямо в Черчгейт.

Адвокатская практика в Бомбее шла успешнее, чем я ожидал. Клиенты из Южной Африки часто поручали мне разные дела, и этого было достаточно, чтобы обеспечить существование.

Получить дело в Верховном суде мне все еще не удавалось, но я присутствовал на инсценировках судебного процесса, которые устраивались в те времена, хотя никогда не решался принять в них участие. Вспоминаю, что видную роль всегда играл Джамиатрам Нанабхай. Подобно другим адвокатам новичкам, я слушал дела в Верховном суде скорее ради того, чтобы насладиться легким бризом с моря, чем заботясь о расширении знаний. Я заметил, что не я один так поступаю — это было модно и никто этого не стыдился.

Я начал посещать библиотеку Верховного суда, завязывал новые знакомства и чувствовал, что скоро получу работу в Верховном суде.

С одной стороны, я в некотором роде уже освоился со своей профессией, с другой стороны, Гокхале не переставал следить за мной и строил собственные планы на мой счет. Два-три раза в неделю он навещал меня в моей конторе, часто с кем-нибудь из друзей, которых хотел со мной познакомить, и рассказывал о своих методах работы.

Но, можно сказать, бог ни разу не дал осуществиться моим планам и всегда направлял мою жизнь по своей воле.

Как раз тогда, когда я, казалось, начал устраиваться так, как хотел, я неожиданно получил из Южной Африки телеграмму следующего содержания: «Ожидается приезд Чемберлена. Пожалуйста, возвращайтесь немедленно». Я вспомнил о своем обещании и сообщил, что выеду, как только мне будут высланы деньги. Вскоре я получил ответ, отказался от аренды конторы и выехал в Южную Африку.

Я думал, что пробуду в Южной Африке не больше года, поэтому оставил жену и детей в арендованном мною бунгало.

В то время я считал, что способные юноши, которые не смогли найти себе применения в родной стране, должны эмигрировать в другие страны. Поэтому я взял с собой четыре-пять юношей; одним из них был Маганлал Ганди.

Семья Ганди была большой. Она и теперь большая. Я решил найти всех, кто хотел идти нехожеными тропами и стремился выехать за границу. Моему отцу удавалось устроить кое-кого из них на государственную службу. Я же задался целью освободить их от этих чар. Я не мог и не собирался давать им другую работу, а лишь хотел, чтобы они приобрели веру в свои силы.

Я старался убедить этих юношей сообразовать свои идеалы с моими. Самого большого успеха я добился, наставляя Маганлала Ганди. Но об этом расскажу позже.

Разлука с женой и детьми, нарушение налаженной жизни и переход от определенности к неопределенности — все это некоторое время мучило меня, но я приучил себя к неопределенности в жизни. Не следует ожидать чего-то определенного в этом мире, где все, кроме бога, который есть истина, неопределенно. Все, что появляется и происходит с нами и вокруг нас, неопределенно, преходяще. Но есть высшее существо, сокрытое под видом определенности, и блажен тот, кто сможет уловить проблеск этой определенности и проникнуться ею. Поиски этой истины являются summun bonum[13]жизни.

В Дурбан я прибыл вовремя. Работа уже ожидала меня, так как день приема депутации Чемберленом был назначен заранее. Мне предстояло составить петицию для вручения ему и сопровождать депутацию.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

I

Тщетные усилия

М-ру Чемберлену удалось получить от Южной Африки подарок в 35 миллионов фунтов стерлингов и завоевать сердца англичан и буров. Поэтому он оказал холодный прием индийской депутации.

— Вы знаете, — сказал он, — что имперское правительство не обладает большой властью в самоуправляющихся колониях, но ваши жалобы кажутся нам обоснованными, и я сделаю все, что смогу. Однако вы и сами должны стараться ладить с европейцами, если хотите жить среди них.

На членов депутации этот ответ произвел удручающее впечатление. Я тоже был разочарован и понял, что нам следует начинать все de novo.[14]Я разъяснил создавшееся положение своим коллегам.

По существу ответ м-ра Чемберлена был правильным. И хорошо, что он высказал нам все это напрямик. Он довольно вежливо напомнил нам о праве сильного, который всегда прав, иначе говоря, о праве владеющего мечом.

Но у нас меча не было. И едва ли нашим измотанным нервам и мускулам можно было нанести еще раны мечом.

М-р Чемберлен пробыл в Южной Африке очень недолго. И если учесть, что от Сринагара до мыса Коморин 1900 миль, а от Дурбана до Кейптауна не меньше 1100, то ему надо было преодолевать эти огромные расстояния с ураганной скоростью. Из Наталя он спешил в Трансвааль. Я должен был подготовить записку о положении индийцев и вручить ему. Но как добраться до Претории? Проживавшие там мои соплеменники не могли выхлопотать мне разрешение для срочного выезда туда. Война превратила Трансвааль в унылую пустыню. Невозможно было достать ни продовольствия, ни одежды. Магазины были пусты или заколочены, и требовалось время, чтобы вновь наполнить их товарами и возобновить торговлю. Ждали улучшения продовольственного положения, а пока даже беженцам не разрешали возвращаться домой. Поэтому каждому трансваальцу необходимо было выхлопотать себе пропуск. Получить пропуск легко мог только европеец, а индийцу это было крайне затруднительно.

Во время войны в Южную Африку приехало много чиновников и военных из Индии и с Цейлона, и британские власти считали своим долгом в первую очередь обеспечить тех из них, кто предполагал остаться в Южной Африке. Правительству все равно приходилось назначать новых чиновников, а эти опытные люди оказались весьма кстати. Благодаря изобретательности некоторых чиновников было создано новое ведомство. В этом проявилась их находчивость. Для негров уже существовало особое ведомство. Почему бы в таком случае не организовать нечто подобное и для азиатов? Аргументация казалась вполне убедительной. Когда я прибыл в Трансвааль, такое ведомство было уже создано и постепенно протягивало все дальше свои щупальца. Чиновники, выдававшие пропуска возвращавшимся беженцам, могли выдавать их всем, но разве мыслимо это было сделать для азиатов без вмешательства нового ведомства? Чиновники рассуждали так: если выдавать пропуска по рекомендации ведомства, то их собственные заботы и ответственность уменьшатся. Такова была их аргументация. Дело же заключалось в том, что новое ведомство для оправдания своего существования нуждалось в работе, а его сотрудники — в деньгах. Если бы работы не было, ведомство бы сочли ненужным и упразднили. Поэтому его чиновники и придумывали, чем бы заняться.

Индийцы должны были обращаться в это ведомство. Ответа они удостаивались лишь спустя много дней. Желавших вернуться в Трансвааль оказалось много, и сразу же образовалась целая армия посредников, которые вместе с чиновниками грабили бедных индийцев. Мне сказали, что нельзя получить пропуск без протекции, а в некоторых случаях, даже и имея протекцию, надо было давать взятку до 100 фунтов стерлингов. Казалось, таким образом, все пути для меня были отрезаны. Я отправился к своему старому приятелю, старшему полицейскому офицеру в Дурбане, и сказал ему:

— Пожалуйста, представьте меня чиновнику, выдающему пропуска, и помогите получить пропуск. Как вы знаете, прежде я постоянно проживал в Трансваале.

Он тотчас надел шляпу, пошел и устроил мне пропуск. До отхода поезда едва оставался час. Багаж мой был готов. Я поблагодарил старшего полицейского офицера Александера и выехал в Преторию.

Теперь можно было подумать о предстоящих трудностях. Тотчас по приезде в Преторию я составил прошение. Насколько могу припомнить, в Дурбане от индийцев не требовали, чтобы они заранее называли имена своих представителей, но здесь, в Претории, существовало новое ведомство, и оно настаивало на этом. Индийцы в Претории уже узнали, что чиновники хотели исключить меня из состава депутации.

Однако об этом тягостном, хотя и забавном, инциденте речь пойдет в следующей главе.

II

Деспоты из Азии

Чиновники, возглавлявшие новое ведомство, не могли понять, как я проник в Трансвааль. Они расспрашивали приходивших к ним индийцев, но те ничего определенного сказать не могли. Поэтому у чиновников возникло подозрение, что мне удалось приехать без пропуска, использовав свои прежние знакомства. В этом случае я подлежал аресту!

По окончании всякой большой войны существует обычай облекать правительственные органы особыми полномочиями. Так было и в Южной Африке, Правительство издало «Декрет о сохранении мира», по которому каждый, проникший на территорию Трансвааля без пропуска, подлежал аресту и тюремному заключению. Был поставлен вопрос и о моем аресте на основании этого декрета, но никто не осмеливался потребовать, чтобы я предъявил пропуск. Разумеется, чиновники телеграммой запросили Дурбан. Узнав, что пропуск мне выдан, они были очень разочарованы. Но люди эти были не из тех, кто при первой же неудаче мог признать себя побежденным. Хотя мне и удалось приехать в Трансвааль, они могли еще воспрепятствовать моей встрече с м-ром Чемберленом. Поэтому местной индийской общине было предложено дать список представителей, намеченных в состав депутации. Расовые предрассудки, конечно, существовали повсюду в Южной Африке, но я не был подготовлен к тому, чтобы встретить здесь среди чиновников такую же нечестность, к которой привык в Индии. В Южной Африке государственные учреждения существовали для блага населения и были ответственны перед общественным мнением. Поэтому местные чиновники были здесь довольно вежливы и скромны, и эти их качества в той или иной степени распространялись и на их отношение к цветным. Но чиновники из Азии привезли с собой не только привычку к самовластию, но и укоренившиеся замашки самодуров. В Южной Африке было своего рода ответственное правительство, т. е. установилась демократия, товар же, ввезенный из Азии, представлял собой деспотию в ее чистом виде, потому что в Азии не существовало никакого ответственного правительства и господствовала чужеземная власть. В Южной Африке европейцы были осевшими эмигрантами. Они стали южноафриканскими гражданами, которые контролировали ведомственных чиновников. Теперь на сцене появились деспоты из Азии, и индийцы оказались между молотом и наковальней.

Мне пришлось испытать на себе этот деспотизм. Меня вызвали к начальнику ведомства, чиновнику с Цейлона. Я не преувеличиваю, говоря, что был «вызван» к начальнику. Расскажу, как это было. Никакого письменного приказания я не получал. Индийским деятелям часто приходилось ходить к азиатским чиновникам. В числе этих деятелей был и шет Тайиб Ходжи Хан Мухаммад. Начальник ведомства спросил у него, кто я и зачем приехал.

— Он наш юрисконсульт, — ответил Тайиб Шет, — и приехал сюда по нашей просьбе.

— Ну, а мы здесь на что? Разве мы назначены не для того, чтобы вас защищать? Что может знать Ганди о здешних условиях? — спросил этот деспот.

Таийб Шет отвечал на обвинение, как мог:

— Разумеется, вы тоже здесь нужны. Но Ганди — наш человек. Он знает наш язык и хорошо понимает нас. Вы же в конце концов всего лишь чиновники.

Сахиб приказал Таийб Шету привести меня к нему. Я отправился к сахибу вместе с Тайиб Шетом и другими индийцами. Нам даже не предложили сесть.

— Зачем вы приехали сюда? — спросил сахиб, обращаясь ко мне.

— Я приехал сюда по просьбе своих соотечественников, чтобы помочь им советом, — ответил я.

— Но разве вы не знаете, что не имели права этого делать? Пропуск был выдан вам по ошибке. Вас нельзя считать местным индийцем. Вы должны вернуться обратно. К м-ру Чемберлену вас не допустят. Азиатское ведомство учреждено со специальной целью защищать интересы индийцев. Итак, можете отправляться обратно.

С этими словами он распрощался со мной, не дав мне возможности ответить.

Моих спутников он задержал, задал им хорошую головомойку и посоветовал отправить меня обратно.

Они ушли от него, в полном уныниии. Мы столкнулись с совершенно непредвиденными обстоятельствами.

III

Обида проглочена

Я был оскорблен. Но в прошлом мне пришлось проглотить уже столько оскорблений, что я перестал быть к ним особенно чувствительным. Поэтому я решил забыть и об этом и стал беспристрастно наблюдать за дальнейшим ходом событий.

Мы получили от начальника азиатского ведомства письмо, в котором говорилось, что, так как я уже имел беседу с м-ром Чемберленом в Дурбане, следует исключить меня из. состава депутации, которую он должен принять.

Это письмо в высшей степени возмутило моих товарищей. Они предложили вообще не посылать депутацию. Я разъяснил им, что община в этом случае оказалась бы в весьма щекотливом положении.

— Если вы не представите м-ру Чемберлену своих требований, — сказал я, — то решат, что их у вас вообще нет. Но ведь наше ходатайство должно быть представлено в письменном виде, и текст его уже выработан. Совершенно неважно, прочту его я или кто-нибудь другой. М-р Чемберлен не станет обсуждать с нами этот вопрос. Полагаю, нам надо проглотить это оскорбление.

Едва я закончил, Тайиб Шет воскликнул:

— Разве оскорбление, нанесенное вам, не равносильно оскорблению всей общины? Разве можно забыть о том, что вы наш представитель?

— Совершенно верно, — сказал я. — Но и общине в целом придется проглатывать подобного рода оскорбления. Разве у нас есть другой выход?

— Будь что будет, но к чему терпеть? Ничего хуже с нами не случится. Какие еще права мы рискуем потерять? — возразил Тайиб Шет.

Возражение было остроумным, но толку от этого было мало. Я вполне сознавал затруднительность положения общины и успокоил друзей, посоветовав им пригласить вместо меня м-ра Джорджа Годфри, адвоката индийца.

Итак, депутацию возглавил м-р Годфри. В своем ответе депутации м-р Чемберлен намекнул на мое исключение из ее состава.

— Вместо того, чтобы всегда и всюду выслушивать одного и того же представителя, неплохо повидать и других, — сказал он, пытаясь смягчить нанесенную обиду.

Но все это вовсе не исчерпывало вопроса, а только осложняло работу общины, а также и мою. Приходилось начинать все сначала.

Некоторые укоряли меня:

— По вашему настоянию община помогала англичанам в войне, и вот к чему это привело.

Но колкости меня не задевали.

— Я не раскаиваюсь ни в чем, — говорил я, — и продолжаю утверждать, что мы поступили правильно, приняв участие в войне. Делая это, мы лишь исполняли свой долг. Не следует ждать награды за труды, но всякое доброе дело в конце концов обязательно принесет свои плоды. Забудем же о прошлом и будем думать о задаче, стоящей перед нами в настоящий момент.

Все согласились со мной. Я добавил:

— Откровенно говоря, дело, ради которого вы меня вызвали сюда, фактически уже сделано. Но я считаю, что я не должен уезжать из Трансвааля, даже если вы позволите мне вернуться домой. Раньше я делал свое дело в Натале, теперь же должен делать его здесь и в течение года даже и не помышлять о возвращении в Индию, а приписаться к Верховному суду Трансвааля. Я достаточно уверен в своих силах, чтобы иметь дело с новым ведомством. Если же мы этого не сделаем, община будет изгнана из страны, не говоря уже о том, что ее разорят. Каждый день ей будут наносить все новые оскорбления. Отказ м-ра Чемберлена принять меня и оскорбление, которое нанес мне чиновник, — ничто по сравнению с унижением всей общины. Немыслимо станет выносить ту поистине собачью жизнь, которая нам угрожает.

Такие беседы вел я с индийцами в Претории и Иоганнесбурге, обсуждая их положение, и в конце концов решил открыть контору в Иоганнесбурге.

Впрочем, было сомнительно, чтобы мне позволили вести дела в трансваальском Верховном суде. Но местные адвокаты не возражали против моей практики, и суд разрешил мне ее. Индийцу было трудно найти подходящее помещение для конторы. Но я близко познакомился с м-ром Ритчем, одним из местных купцов. С помощью знакомого ему агента по найму помещения я нашел подходящие для конторы комнаты в деловой части города и занялся своей профессиональной работой.

IV

Date: 2016-07-25; view: 218; Нарушение авторских прав