Месяц с Гокхале — II

Живя под одной крышей с Гокхале, я отнюдь не сидел все время дома.

Своим друзьямхристианам из Южной Африки я обещал повидаться с индийцами христианами в Индии и познакомиться с условиями их жизни. Я слышал о бабу Каличаране Банерджи и был о нем высокого мнения. Он принимал деятельное участие в работе Конгресса, и я не испытывал по отношению к нему того предубеждения, которое внушили мне рядовые индийцы христиане, стоявшие в стороне от работы Конгресса и чуждавшиеся как индусов, так и мусульман. Когда я сообщил Гокхале о своем желании увидеться с Банерджи, он спросил:

— Зачем это вам? Он очень хороший человек, но, боюсь, не удовлетворит вас. Я очень хорошо его знаю. Но если уж вы так хотите, то можете с ним повидаться.

Я просил Банерджи принять меня, и он с готовностью согласился. Когда я пришел, оказалось, что его жена лежит на смертном одре. Домашняя обстановка была совсем простой. На Конгрессе Банерджи был в пиджаке и брюках, а теперь, к своему удовольствию, я увидел его в бенгальском дхоти и рубашке. Мне понравилась простота его одежды, хотя сам я тогда носил сюртук и брюки парсов. Без всяких предисловий я заговорил с ним о своих сомнениях. Он спросил:

— Верите ли вы в учение о первородном грехе?

— Да, верю, — ответил я.

— Ну так вот, индуизм не обещает искупления этого греха, а христианство обещает. — И добавил: Возмездие за грех — смерть, и библия говорит, что единственный путь искупления — довериться Христу.

Я ссылался на Бхактимарга (Путь почитания) из «Бхагаватгиты», но это было бесполезно. Я поблагодарил его за любезность. Беседа с ним не удовлетворила меня, но все же я извлек из нее некоторую пользу.

Я исходил (большей частью я передвигался пешком) Калькутту вдоль и поперек. Я встретился с судьей Миттером и сэром Гурудас Банерджи, чья помощь мне была нужна для моей работы в Южной Африке. Примерно в это же время я познакомился с раджой сэром Пьяримоханом Мукерджи.

Каличаран Банерджи рассказывал мне о храме Кали, который я очень хотел посетить, в особенности после того, как прочитал о нем в книгах. В один прекрасный день я отправился туда. В этом же районе жил и судья Миттер, поэтому я посетил храм в тот же день, когда заходил к Миттеру. По дороге я увидел большое стадо овец, которых гнали в храм Кали, чтобы принести в жертву. Вдоль дороги, ведущей к храму, выстроились ряды нищих. Среди них были нищие монахи, но я уже тогда был решительным противником того, чтобы подавать милостыню здоровым людям. Целая толпа их шла за мной. Нищий, сидевший на веранде, остановил меня вопросом:

— Куда ты направляешься, сын мой?

Я ответил. Он попросил меня и моего спутника присесть, что мы и сделали. Я спросил его:

— Считаете ли вы подобное жертвоприношение религией?

— Кто может считать религией убийство животных?

— Тогда почему же вы не проповедуете против этого?

— Это не мое дело. Наше дело молиться богу.

— Но разве нет другого места, где бы вы могли молиться?

— Все места одинаково хороши для нас. Люди подобны стаду овец, они идут туда, куда их ведут вожди. Это не наше дело. Мы садху.

Мы не стали продолжать спора и пошли к храму. Навстречу нам текли потоки крови. Я не мог вынести этого зрелища. Я был возмущен и взволнован. Никогда не забуду той картины.

В этот самый вечер я был приглашен на обед к бенгальским друзьям. С одним из них я заговорил об этой жестокой форме богослужения. Но он ответил:

— Овцы ничего не чувствуют. Шум и барабанный бой заглушают ощущение боли.

Я не мог стерпеть и возразил, что если бы овцы обладали даром речи, то, наверное, сказали бы другое. Я чувствовал, что необходимо положить конец этому жестокому обычаю. Я вспомнил историю Будды, но понял, что подобная задача мне не по силам.

Я и теперь придерживаюсь этих убеждений. Для меня жизнь ягненка не менее драгоценна, чем жизнь человеческого существа. И я не согласился бы отнять жизнь у ягненка ради человеческого тела. Я считаю, что чем беспомощней существо, тем больше у него прав рассчитывать на защиту со стороны человека от человеческой жестокости. Но тот, кто не подготовил себя к такому служению, не способен его защитить. Я должен пройти через большее самоочищение и жертву, прежде чем смогу надеяться спасти ягнят от нечестивого жертвоприношения. Я готовлюсь умереть, заботясь о самоочищении и жертве, и неустанно молюсь, чтобы на земле родился сильный духом человек — мужчина или женщина, — исполненный божественного милосердия, который освободил бы нас от этого омерзительного греха, спас жизнь невинных существ и очистил храм. Непонятно, как Бенгалия с присущими ее населению знаниями, умом, жертвенностью и эмоциональностью терпит подобную резню.

XIX

Date: 2016-07-25; view: 241; Нарушение авторских прав