ГЛАВА 2. Подрастающий бог 3 page

С этой новой «личностью» было сопряжено упрямство, свойственное Кроули. Он не упускал возможности покритиковать, высмеять, принизить христианство и, особенно, Плимутское братство, обвиняя его в том, что оно способствовало смерти его отца, полагаясь на молитвы и шарлатанство больше, чем на искусство королевского хирурга. Он нападал на Братство, критикуя его за лицемерие, непоследовательность и противоречивость его убеждений и принципов, за фанатизм и самодовольство. «Если у неверующего человека, — писал Кроули, — могут быть моральные ориентиры и ограничения, то у "плимутского брата" их нет вообще. Он всегда готов оправдать самое подлое преступление, процитировав подходящий библейский текст и воззвав ко Христу, чтобы покрыть любую низость, которая только может доставить удовольствие его самовлюблённой и порочной натуре». Их принципы, как он утверждал, были глупы. При этом Кроули приводит пример, как его отец отказывался покупать акции железнодорожных компаний, потому что поезда не упоминаются в Библ ии. Обычай отыскивать библейскую цитату для получения подтверждения любому своему действию Кроули считал позволением искажать Библию, чтобы оправдать всё что угодно. Священное Писание превращалось в Священное Оправдание, Божественное Разрешение, которое в конечном счёте означало, что можно делать всё что угодно и каждый раз выходить сухим из воды.

Его бунт против Братства требовал экстремальных, а в некоторых случаях ироничных методов. Зная, насколько члены Братства верили в собственную исключительность, он посещал англиканские и католические церкви — они как-никак считались в Плимутском братстве логовами беззакония. Но он не обнаружил там никакого порока. Все они, как он решил, «были просмолены одной кистью; они были холодными, бессердечными, мрачными, глупыми, скучными и бессмысленными. Чрезмерная эмоциональность одних и пристрастие к духовным таинствам других казались мне одинаково фальшивыми». Англиканская церковь оказалась даже более лицемерной, чем Плимутское братство, поскольку являлась, по его мнению, «просто механизмом для того, чтобы удерживать нижние классы общества на должном месте».

Встав на путь противостояния Богу, которого он считал своим врагом, Кроули решил грешить. Поскольку его научили, что грех против Духа Святого не подлежит прощению, он предпочёл нечто большее, чем просто гражданский или моральный проступок. Если, рассудил он, он совершит грехи, которые никогда не смогут быть прощены, тогда, даже если, как полагала его мать, его спасение предопределено, оно не состоится, и это стало его честолюбивой целью. Раз он был Зверем, решил он, то лучший грех против Духа Святого, который он может совершить, — это поклонение дьяволу. Поэтому он стал сатанистом, тайно молясь сатане, чтобы тот защитил его от его набожной матери, дядюшки Тома, Чемпни и всех остальных, кто доставлял ему огорчения.

Однако молодой сатанист всё же не был таким порочным, как сам утверждал. Ведь до девятнадцатилетнего возраста Кроули писал стихотворения в форме гимнов. Больше похоже на то, что он начал разрабатывать свою собственную теологию. Разумеется, он считал, что противостоит лицемерию и фальши, а не религии как таковой. Свою (не вполне ясную) позицию он резюмировал следующим образом: «У меня не было ненависти к Богу или к Христу, но у меня была ненависть к Богу и к Христу людей, которых я ненавидел». И лишь позднее он стал полагать, что Библия целиком поддерживает лицемерие и фальшь, и его противостояние ей стало более конкретным.

Психологическая жестокость Бишопа и физические издевательства Чемпни обострили садомазохистские наклонности Кроули. В четырнадцатилетнем возрасте, услышав, что у кошки девять жизней, он решил проверить это утверждение. Он поймал кошку, дал ей дозу мышьяка, дал ей понюхать хлороформа, отравил её газом, зарезал её, пробил ей череп, разрезал ей горло, сжёг, утопил и выбросил её из окна. Утверждение было опровергнуто.

К четырнадцати-пятнадцати годам, когда его ум уже стал очевиден для окружающих, Кроули начал считать себя если не гением, то по крайней мере тем, кто скоро им станет. Его пытливый ум был ненасытен и, без сомнения, оттачивался благодаря тому, что и дома, и в школе он постоянно ставил под сомнение религиозную среду, в которой находился. Он сам описывал себя так: «Сочетание невинности, невежества, знания, изобретательности и высоких моральных принципов кажется необычным. Очевидно, что безумное аморальное суеверие, в атмосфере которого я вырос, ответственно за мои зверские и абсурдные поступки. Снова и снова мы будем видеть, как навязывание противоестественной теории и принципов христианства очень здравомыслящему, лишённому иллюзий, реально смотрящему на вещи гению создавало конфликт, разрешение которого на материальном уровне выражалось в виде некоторых экстравагантных поступков». И одним из ранних таких поступков был случай с кошкой. Кроули предстояло развиться в личность, вечно стремящуюся достичь границ человеческого опыта, руководствующуюся эмоциями и внутренними побуждениями больше, чем разумом.

Открытое неприятие религии, которое демонстрировал Кроули, вызвало некоторую обеспокоенность семьи. Тогда был приглашён Джонатан Кроули, старший брат его отца, чтобы посмотреть, не сможет ли он оказать на мальчика какое-нибудь влияние. Внешне привлекательный человек харизматического типа, Джонатан Кроули не разделял религиозных взглядов своего брата. Он жил со своей второй женой и двумя детьми от первого брака. Он женился на гувернантке своих детей — поступок, доказывающий не только его готовность противостоять нравственным нормам своего времени, но и говорящий о его гуманности. По сравнению с другими мужчинами, которых до сих пор встречал Кроули, дядя Джонатан был почти нормальным.

Джонатан Кроули с женой навестили своего племянника в школе в Кембридже и остались недовольны положением дел. Они крайне неодобрительно отнеслись к «собраниям с нищими», и Джонатан Кроули пригрозил, что приведёт в школу официальных представителей здравоохранения, если Чемпни не перестанет устраивать эти собрания. Чемпни уступил. В то же время, познакомившись с Чемпни, он понял, что с мальчиком здесь дурно обращались. Тогда он обратился в суд, с тем чтобы мальчик выдвинул устное обвинение школе Ченсери. Кроули вызвали в кабинет судьи — это был Его Честь мистер Стир-линг, — но мальчик так испугался, что его мать могут отправить в тюрьму, что солгал, сказав, что он вполне счастлив в школе Чемпни.

По возвращении в школу он, конечно же, был наказан за то, что раскачал образовательную лодку Чемпни. Мальчику урезали питание и запретили разговаривать с кем-либо, равно как и никому нельзя было разговаривать с ним. Домой на каникулы он вернулся слабым и больным. Его мать однажды, в момент особенного участия по отношению к-сыну, оставила на время своё беспокойство о том, что вскормила Зверя, и пригласила Чемпни в Стрит-хэм. Чемпни приехал. В его присутствии Кроули лишился дара речи и не осмеливался возражать, в чём бы Чемпни его ни обвинял, при том что ни одно из обвинений не было достаточно конкретным. В результате в начале следующего семестра Кроули послали обратно в школу.

Однако дядюшка Том почуял недоброе. Он отправился в Кембридж. Чемпни был готов к его приезду. Перед прибытием дядюшки мальчик был проинструктирован относительно того, как следует себя вести. Тем не менее, когда Чемпни начал обвинять мальчика в разнообразных проступках, тот отказался признаться в них и не только не признал себя виновным, но и заявил, что впервые слышит эти обвинения. Бишоп понял, что Чемпни выдумывал все эти проступки, обвинил директора в невменяемости и забрал Кроули из школы. Теперь Чемпни занялись официальные структуры. Его характер был признан неподходящим для управления школой, и школа была закрыта. Последняя информация о нём относится к 1899 году, когда он, окончательно обеднев, обратился за помощью по закону о нетрудоспособности духовных лиц.

К этому времени мальчик, который был счастливым, здоровым ребёнком при жизни своего отца, превратился в бледного, замкнутого, болезненного юношу. Врачи обнаружили, что Кроули страдает альбуминурией, нарушением работы почки, вызванным повышенным кровяным давлением и проявляющимся в виде усиленного выброса альбумина в мочу. Врачи предсказывали, что, если не начать лечение немедленно, Кроули умрёт через несколько месяцев. Его немедленно посадили на специальную диету и, на старый викторианский манер, прописали побольше физических упражнений на свежем воздухе.

В течение какого-то времени Кроули чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы посещать местную школу, и стал ходить на занятия в Стритхэм-колледж, чьи окна выходили на пустырь Стритхэм и которой руководил Томас Аугустус Ярроу. Здесь мальчик посещал обычные школьные курсы, но здесь же ему суждено было открыть то, что он считал грехом против Духа Святого, чего он искал и с помощью чего мог заслужить одобрение дьявола. Это была мастурбация.

Он уже слышал о ней в школе Чемпни от одного мальчика по имени Гибсон, но никто из тогдашних его одноклассников не осмелился описать ему сам механизм процесса, хотя, как он пишет, он «страстно мечтал овладеть умением, вокруг которого люди поднимают столько шума», и вскоре «отдался этому занятию с характерным для него увлечением».

Он неслучайно выбрал мастурбацию как путь к несомненному вечному проклятию. Сексуальные контакты с женщинами представляли собой нечто естественное, и, хотя вне супружества они являлись греховными, всё же их нельзя было считать поступками, первоклассными по своей безнравственности. Употребление алкогольных напитков не было грехом, поскольку его отец пил вино и пиво: с другой стороны, курение могло претендовать на роль греха, поскольку отец не признавал табак. Следствием этих размышлений стало то, что Кроули курил и мастурбировал когда только мог.

Никогда не упуская случая съязвить над высоконравственной позицией своего дяди, Кроули часто проявлял быстроту реакции и остроумие. Однажды Том Бишоп писал поучительную статью для «Журнала для мальчиков», которая называлась «Два безнравственных короля». Эти страшилища, разрушающие жизнь мальчиков, были названы Король-Курение (Smo-King) и Король-Алкоголь (Drin-King). Кроули, читая статью, спросил дядю, почему тот не написал о самом развращённом короле из всех. Бишоп не мог догадаться, о каком же монархе он забыл. Кроули подсказал ему. История не сохранила точных сведений, кем был недостающий король, был ли это Король-Секс (Fuc-King) или Король-Онанизм (Wan-King).

В течение следующего года Кроули путешествовал по Британии в сопровождении постоянно сменяющихся домашних учителей, вдыхая деревенский воздух во время прогулок по холмам Уэльса, Шотландии и Северной Англии. Учителя, допущенные Томом Бишопом к обучению племянника, были, за исключением одного, недавними выпускниками Кембриджского университета с правильной религиозной подготовкой. Выпускников Оксфорда к воспитанию Кроули не допускали. Кроули считал этих учителей приложением к своему дядюшке. Они были такими же чопорными, ограниченными, твердолобыми приверженцами религии, в присутствии которых он считал себя обязанным продолжать свои поиски самого большого греха против Духа Святого.

Его странствия не всегда были неприятными: в Сент-Эндрюсе ему преподал урок гольфа не кто иной, как Эндрю Киркалди, один из великих игроков в гольф того времени. Учитель из колледжа Кайус, чей отец, преподобный Энтони Ральф д'Арси, был ректором Нимпсфилда, что неподалёку от Страуда в Глостершире, взял его на лисью охоту. Кроули доставляло удовольствие приезжать туда, ему нравился и сам ректор, который обладал несколько грубоватым чувством юмора. Одна из его шуток звучала так: «Почему волосы Глэдстоуна похожи на пучок травы? Потому что они растут на макушке старого содомита». Во время ловли форелей и лососей вместе с учителем средних лет преподобным Джоном Фозергиллом, англиканским священником и редактором двухтомника «Достопримечательности Уэстморленда», Кроули бросил в воду удочку своего учителя. Тот прыгнул за ней, перевернул лодку и попытался утопить под ней своего ученика. Тем же вечером Кроули бежал с местной деревенской девушкой Белль Мак-Кей, с которой, как он утверждает, он занимался сексом: вероятно, это так и было, поскольку много лет спустя, когда Кроули составил список своих любовниц, она значилась среди них. Какой бы ни была правда, Фозергиллу оказалось достаточно, чтобы оставить свою должность и вернуть неуправляемого воспитанника обратно в Лондон. Кроули утверждает, что по пути он успел заняться сексом с горничной в Карлайле.

Выбирая учителей для племянника, дядя Том допустил одну серьёзную ошибку. Весной 1891 года он принял на работу человека по имени Арчибальд Чарлз Дуглас, сына англиканского епископа в Бомбее. Протестант, один раз побывавший в Персии в качестве миссионера Библейского общества, он, казалось, имел безупречные данные, если не считать того, что он не был посвящен в духовный сан и являлся выпускником Оксфорда. Кроули, выздоравливающему от коклюша, опять было предписано бывать на свежем воздухе, поэтому для ученика и учителя был разработан план велосипедного путешествия в город Торки, оздоровительный морской курорт, в чьём солёном воздухе содержится много целительного озона. Но Кроули смог доехать на велосипеде только до Гилфорда, откуда путешествие продолжилось по железной дороге. Дуглас доказал, что он не похож на других учителей Кроули. Пусть он был протестантом, но он также был типичным оксфордским либералом, и Кроули сразу же полюбил его.

С того момента, как мы остались вдвоём, — писал Кроули, — он произвёл полный переворот в моих взглядах на жизнь, впервые показав мне разумный, чистый, радостный мир, в котором стоило жить. Курение и алкоголь были в порядке вещей. Он предупреждал меня о вреде неумеренности с точки зрения спортсмена. Он показал мне скачки, бильярд, научил заключать пари, познакомил с карточной игрой и женщинами. Он объяснил мне, как наслаждаться всем этим, не нанося вреда себе и другим. Он продемонстрировал мне все хитрости и ловкие приёмы. Он показал мне, что значит слава. Я немедленно перенял его мировоззрение и начал вести себя как нормальное, здоровое человеческое существо. Кошмарный мир христианства исчез. В первые десять дней, что мы провели в Торки, я влюбился в актрису, и во время этого прикосновения человеческой любви отвратительные тайны секса превратились в радость и красоту. Одержимость идеей греха упала с моих плеч и растворилась в море забвения. До этого меня почти захлёстывала устрашающая ответственность обеспечить себе вечное проклятие и помочь другим уйти от Иисуса. Теперь я обнаружил, что мир был полон проклятых душ; душ людей, которые принимали природу как она есть, принимали своё собственное место в природе и наслаждались им, оказывали решительное сопротивление всему низкому и ничтожному, где бы они с ним ни сталкивались. Для меня это был период безграничного счастья.

День, когда Кроули потерял девственность, неизвестен. Он приводит несколько случаев, когда это было возможно, в том числе эта случайная встреча в Торки, хотя его отношения с Белль Мак-Кей были для него, вероятно, первым опытом гетеросексуального контакта. Как бы то ни было, Кроули искал в Торки повода совершить какой-нибудь значительный грех против Духа Святого, и перед ним открывались хорошие перспективы: он достиг половой зрелости, в присутствии Дугласа он чувствовал себя освобождённым, а поскольку он одновременно обладал бунтарским характером и благородным происхождением, девушки неизбежно должны были одарять его ревнивым вниманием. Тем не менее, освободившись от цепей христианского кошмара и попав в мир женщин, он получал уже не первые свои эротические опыты. Один из его учителей, чей брат был настоятелем Вестминстерского собора, пригласил его в дом своей матери, где попытался его соблазнить. Кроули, к тому времени уже встречавшийся с подобными ухаживаниями, прогнал его.

В Торки родился новый Кроули. Придя к убеждению, что подавление сексуальности — это общественная катастрофа, он смотрел на мир другими глазами. По письмам, которые он присылал домой, его мать и Том Бишоп почувствовали, что что-то не так. Бишоп приехал в Торки и уволил Дугласа, забрав Кроули назад в Лондон. Но дверь в жизнь уже была открыта, и лошадь освобождённого духа уже пустилась вскачь. Кроули стал «как бог, познавший добро и зло. Я был в состоянии готовности к действию». И он не замедлил взяться задело.

ГЛАВА 2. Подрастающий бог

Когда Кроули не путешествовал со своими учителями, его домашняя жизнь была очень тоскливой. Ему запрещено было видеть других подростков, не считая детей членов Плимутского братства. Подобно многим одиноким или не имеющим братьев и сестёр детям, он сделался страстным читателем, но его библиотека подвергалась суровой цензуре. Читать произведения сэра Вальтера Скотта и Чарльза Диккенса позволялось, за исключением «Дэвида Копперфилда», поскольку маленькая Эмили считалась порочной и безнравственной. Боялись также, что, поскольку имя Эмили принадлежит и его матери, чтение этой книги может уменьшить его уважение к ней: впрочем, насколько ещё можно было его уменьшить — вопрос академический. Книга, принадлежавшая одному из учителей, под названием «Баллады Бэб» тоже была запрещена, поскольку одно из стихотворений начиналось строчкой «Нянькой работала Эмили Джейн». «Сказание о Старом Мореходе» Колриджа было запрещено, поскольку моряк неосторожно похвалил водяных змей, а змеи — это олицетворение зла. Так написано в Библии.

Однажды у матери Кроули чуть не случился апоплексический удар от ярости, когда, зайдя с сыном к родственнице на чашечку чая, она увидела в её доме роман Эмиля Золя. Кроули истолковал этот эпизод как подтверждение своей мысли — возможно, правильной — о том, что его мать находилась на грани безумия, являющегося результатом как подавления её сексуальности, так и её рьяной набожности.

Несмотря на все эти строгости, Кроули удавалось читать нелегально. Неожиданно ему стали выдавать небольшое количество карманных денег, на которые он тайно покупал и контрабандой проносил домой книги, чтобы читать их в тишине туалета. Одной из таких книг, как он сообщает, была «Тайна кэба». Если бы его мать обнаружила эту книгу, разразилась бы катастрофа: она считала кэбы орудием дьявола, поскольку в её представлении они главным образом использовались мужчинами для связей с падшими женщинами.

Столь пристальный надзор и введенный в доме комендантский час ограничивали возможности Кроули относительно совершения грехов против Святого Духа, не позволяя ему мастурбировать и вынуждая видеть в каждом, кто находился вокруг него, шпиона. Эта черта, родственная изредка проявлявшейся у него застенчивости, осталась в его характере на всю жизнь. Тем не менее, когда бы ни возникали возможности согрешить, он старался использовать их все. Одна из таких возможностей появилась в виде горничной. Кокетливая девушка и Кроули однажды днём, воспользовавшись дьявольским транспортным средством, убежали из дома и провели несколько часов резвясь в Херн-хилле. Воскресным утром, когда вся семья была на традиционном воскресном богослужении, Кроули отлучился по какой-то причине и позднее утверждал, что занимался с горничной сексом на кровати своей матери. Их связь была обнаружена. Кроули всё отрицал, и девушку уволили. Он не испытывал раскаяния, поскольку считал, что всему виной пуританский настрой его семьи.

В жизни Кроули была одна отдушина, в которой он искал отдыха и расслабления и которой суждено было сопровождать его на протяжении всей жизни. Речь идёт о поэзии.

В школе Кроули познакомился с произведениями великих поэтов британской литературы, но вряд ли полюбил их. Изучение этих произведений заключалось большей частью в повторяющемся чтении отрывков из них и заучивании отдельных строк. В школе почти не учили вдумчивому чтению и интерпретации. Стиль «Потерянного рая» Мильтона был ему скучен, но его вдохновлял образ дьявола как всемогущего героя, нравственного изгоя, восставшего против Бога. Он отождествлял себя с мильтоновским сатаной и видел в нём союзника в своей собственной борьбе. Дома он имел доступ к книгам Тен-нисона и Лонгфелло, но нашёл, что «их невозможно отнести к поэтам. То, какими слабыми были образы их персонажей, вызывало у меня безграничное омерзение. Самые тяжкие их грехи были обывательскими». По схожей причине, — именно потому, что его произведения не были запрещены, — он пренебрёг Шекспиром и оценил его, только оказавшись в Форсинарде вдвоём со злополучным преподобным Фозергиллом, где трёхтомное собрание сочинений барда было единственной книгой в доме, которую, в сущности, можно было читать.

Подстёгиваемый чтением поэзии, Кроули сам начал больше сочинять. Его юношеские произведения, как он отмечал, распадались на три стилистических класса: пародии на песни того времени, лирические стихотворения, основанные на духовных гимнах, и эпические повествования, основанные на рассказах сэра Вальтера Скотта.

В автобиографии Кроули цитирует несколько строк из стихотворения под названием «Взгляд за кулисы». В стихотворении описывается больница:

На больничной кровати одна

Постепенно гниёт она! День и ночь проклятий полна

Постепенно гниёт она!

Из-под струпьев на коже почти не видна,

Не умыта, вонюча, грязна и страшна,

Громким криком и мёртвым в могилах слышна,

Постепенно гниёт она!

Нельзя не заметить здесь чёрного юмора. Кроме того, для отрывка, принадлежащего перу начинающего поэта, стихотворение выглядит слишком завершённым. С нескрываемой иронией стихотворение пародирует одну известную книгу о жизни «бродячих актёров и о том, как единственной их надеждой было обращение» в христианство. Поэзия стала ещё одним видом оружия в антихристианском арсенале Кроули.

По мере создания новых произведений поэтическое творчество Кроули сосредоточилось на любви и сатире. Однако любовь, о которой он писал, была не просто романтическим чувством. Она была злом, которое неизбежно приводит к возмездию со стороны Бога. Создаваемые им образы часто были мрачными, склонными к мазохизму и необычайно сильными для поэта его возраста. Мало что сохранилось из этих произведений, в которых Кроули часто изображал триумф молодости и чувства над возрастом и важностью стариков. Большинство их были им уничтожены или потерялись в течение жизни, критикуемые им как «топорные, подражательные и чувствительные». Истинного же поэтического мастерства Кроули достиг лишь годам к двадцати.

Если говорить о книгах, не относящихся к художественной литературе, то однажды в руки Кроули попал том под названием «Уроки по элементарной химии» сэра Генри Энфилда Роско, профессора химии из Оуэнского колледжа в Манчестере, прославившегося изобретением способа очищать ванадий. Поскольку его мать очень хотела, чтобы сын стал врачом, — она колебалась относительно его карьеры, выстроив иерархию, где верхнюю ступень занимала медицина, затем шла юриспруденция и, как нечто немыслимое, рассматривалась проповедническая деятельность, - Кроули было позволено устроить дома маленькую лабораторию. Разумеется, его интерес к науке рассматривался всеми как знак того, что мальчик наконец всерьёз на чём-то остановился.

После нескольких неудачных экспериментов, среди которых были оптимистически наивный проект изготовления алмазов и взрыв, в 1890 году Кроули начал готовить фейерверк для Дня Гая Фокса. Все необходимые ингредиенты он спрятал в большой банке на игровой площадке колледжа Стритхэм, но, когда он собрался запустить ракету, всё это хозяйство взорвалось, выбив окна соседних зданий и оставив его без сознания. Несколько дней пролежав в полубессознательном состоянии, он утверждал впоследствии, что из его лица удалили более четырёх тысяч осколков гравия и запретили напрягать глаза вплоть до Рождества. Это был пример типичной для Кроули чрезмерности, хотя этот случай и принёс некоторую пользу, поскольку на некоторое время Кроули стал центром всеобщего внимания.

Нетерпимость Кроули к религии, его упрямое стремление спорить, сомнительный уровень нравственности и неуправляемое поведение привели дядюшку Тома и дядюшку Джонатана к одному и тому же выводу. Настало время снова отправить племянника в школу-интернат, но, по общему согласию, его следовало послать в приемлемое учреждение, а не в пропитанное религиозным фанатизмом заведение типа Дотбойз-холла6. Джонатан Кроулихотел, чтобы мальчик поехал в Уинчестер, но это предложение было отвергнуто. После рассмотрения нескольких школ в поисках подходящей, Кроули наконец записали учеником в Малверн-колледж.

В начале летнего семестра в апреле 1891 года Кроули сел в поезд, идущий в Грейт-Малверн, что в Вустершире. Все надеялись, что с поступлением в эту школу для него начнётся новая жизнь. Но всё оказалось иначе. Малверн-колледж совершенно не подходил для такого мальчика, как Кроули.

И дело было не в том, что он отставал в учёбе: во многих отношениях он был более образован, чем его сверстники. И не его религиозные (или антирелигиозные) взгляды стали помехой его учёбе в этой школе. Проблема заключалась в том, что он не обладал таким крепким здоровьем, как его ровесники, был застенчив и углублён в себя и не отличался успехами в спорте. Малверн-колледж имел постоянно растущую репутацию по части спортивных занятий. Мало того что он вернулся в атмосферу школьной дисциплины после многих месяцев сравнительной свободы, что само по себе должно было стать для него психологическим шоком, Кроули также предстояло приспосабливаться к новым требованиям. Он испытывал к этому месту даже большее отвращение, чем к школе Чемпни. Старшие ученики («невежи огромных размеров, равно увиливающие и от учёбы, и от игр и сосредоточившиеся на непристойной брани и мелкой тирании») задирали и обижали его за то, что он не участвовал в занятиях спортом, тогда как одноклассники травили его, потому что он был одиночкой. Он испытал на себе такую грубую традицию, как «pill-ragging», представлявшую собой разновидность борьбы, при которой противники стараются больно ухватить друг друга за яйца; и «смазка», при которой противники или плюют друг другу в лицо, или стараются плюнуть так, чтобы жертва не заметила, кто это сделал. Попав в дом № 4 — дома для воспитанников Малверн-колледжа не имели названий, они нумеровались — под руководство заведующего домом преподобного Г. Э. Хантингдона, Кроули пришлось делить спальню с мальчиком, который подговаривал других совершить над ним акт мужеложства, что в те времена не было редкостью в школах.

Несмотря на травлю, причиняющую ему страдания, и на презрение Кроули к учителям — «назойливым и потенциально опасным малым», — Кроули принялся за учёбу. Подобно многим мальчикам, оказавшимся в такой ситуации, он посчитал самым мудрым опустить голову и стараться не привлекать внимания. Как бы то ни было, он принял сознательное решение не ухудшать своего положения, и, хотя ему и не хватало рвения кучёбе, он решил, что должен сдать все экзамены, однако с минимальной затратой сил. У него была хорошая память, особенно на слова, и ему прочили будущее неплохого филолога-классика, но ему было скучно запоминать учебный набор из греческих и латинских текстов. В самом деле, учёба мало была способна зажечь его воображение. Он проявлял способности к арифметике, но считал её наукой торговцев; подобным образом он пренебрегал и тригонометрией, поскольку она применяется в таком вульгарном деле, как архитектура, но алгебра завораживала его, потому что это была чистая математика, мало, как ему казалось, применимая на практике. В третьем семестре у них началась химия. Её вёл престарелый преподаватель, очень мало сведущий в предмете. Кроули считал своим долгом указывать учителю на ошибки.

«Моя жизнь в Малверне, — писал Кроули в автобиографии, — мало повлияла на меня. Бульшую часть времени я был погружён в собственные мысли и старался как можно меньше соприкасаться со школьной жизнью. Я ни с кем там по-настоящему не подружился». Однако у Малверн-колледжа были некоторые преимущества: может быть, его там и дразнили, может быть, он и не завёл себе там новых друзей, но эта школа не была подчёркнуто христианской, и там он смог отдохнуть от религиозного лицемерия. В свои шестнадцать лет Кроули был способным юношей со зрелым, сложившимся умом. Он продолжал писать стихи и читать так много и так разнообразно, как только мог, причём школа предоставляла ему для этого возможности, которых не было дома.

Во время летних каникул 1891 года Кроули и его мать отправились на остров Скай. Приехав в Кайл-оф-Лохалш, они переехали в Кайлакин, затем продолжили путь в экипаже —• вероятно, это не был дьявольский кэб — и, проехав двадцать пять миль по пустынным, повергающим в трепет, прекрасным местам в окружении гор и озёр, добрались до гостиницы «Слигахан-Инн», расположенной десятью милями южнее Портри. Гостиница была местом паломничества не только для тех, кто нуждался в оздоровительных свойствах чистого воздуха, но и для альпинистов. Мощная горная цепь Куиллин начиналась менее чем в двух милях от гостиницы.

Куиллин-хиллз, считавшиеся в то время самым лучшим местом для занятий альпинизмом в Британии и лишь немногим уступающие Альпам, приобрели свою популярность лишь недавно, благодаря Джону Норману Колли, самозабвенному альпинисту, преподавателю химии из Лондонского университета и первому, кто применил на практике рентгеновское облучение. Он обнаружил эту цепь холмов, начертил планы восхождений и нанёс на карту горные тропинки. Поскольку альпинизм был новым видом спорта, особенно популярным среди состоятельных людей, такие места часто посещались знаменитостями и богачами. В тот момент, когда Кроули зарегистрировался в гостинице, она была заполнена альпинистами и горными туристами. Среди них находился сэр Джозеф Листер, изобретатель применения антисептических средств в хирургии.

Date: 2016-07-25; view: 264; Нарушение авторских прав