Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






ГЛАВА 7 Записная книжка моего брата 56 page





– Я сейчас являюсь послом от двух инстанций. Первая – это мой дядя адвокат, который просит передать вам, леди Катарина, вот это извещение о том, что требуемые вами проценты с капитала, оставленного вашим мужем его сестре Цецилии, не могут быть вам выплачены.

– То есть как не могут быть мне выплачены? Как это понимать? – одновременно вскричали пасторша и Дженни, чрезвычайно взволнованные.

– Встретилось препятствие к выдаче, ибо сестра пастора, леди Цецилия, предъявила свои права.

– Сестра пастора? Да это миф, которым он меня пугал, когда я требовала, чтобы он не изображал из себя бедного человека, а жил так, как позволяли ему средства. Никогда не существовало такой женщины и имя е„ не произносилось в семье никем, кроме моего чудака мужа.

– Этот капитал не принадлежал пастору. Он поступил к нему от родни мужа леди Цецилии, лордов Ретедли, баронов Оберсвоуд. Из завещания вы обе узнаете, что этот капитал должен через десять лет поступить в распоряжение лорда Бенедикта, который употребит его на благотворительные цели по своему личному усмотрению.

Снова пасторша перебила Тендля, доказывая ему, что муж е„ был ненормальным человеком, что лорду Бенедикту она не верит ни на йоту, что отыскать подставное лицо вместо сестры пастора труда не составляет, но что надо ещ„, чтобы было фамильное сходство.

– Мы пода„м в суд. Мне это надоело, – закончила она на грани бешенства. – Отобрать у меня девчонку, деньги и вообразить, что можно таким образом обирать людей. Ваш лорд Бенедикт окружил себя шайкой мошенников…

– Сударыня, – резко перебил Тендль. – Мой дядя, которого вы уже однажды оскорбили и которого дважды оскорбила ваша дочь, и я имеем высокую честь быть друзьями и преданными слугами лорда Бенедикта. Не советую в мо„м присутствии оскорблять это глубокочтимое нами лицо. Или вы будете вести себя, как подобает культурным и воспитанным людям, или я уйду и не стану больше говорить с вами о деле.

– Мама, прошу вас, успокойтесь и, главное, сядьте. Вы мне действуете на нервы, – капризно сказала Дженни. – Мистер Тендль, простите нас. Вы и представить себе не можете, как мы страдаем из-за отсутствия в доме Алисы, из-за этой их с папой блажи. Объясните мне, пожалуйста, что и как теперь делать. Ведь не могла же у меня чудом объявиться т„тка, которую отец искал бесплодно всю жизнь.

– У вас, мисс Дженни, не только отыскалась т„тка, но и двоюродный брат.

– Мы непременно будем судиться, – снова закричала пасторша.

– Суд будет вам только во вред, так как у вас нет ни малейших оснований оспаривать волю пастора или его завещание. Вс„, что он завещал, вс„ сделано юридически очень правильно. Позвольте вам вручить оповещение. Вы обе вызываетесь в судебную контору вашего округа, где будут присутствовать адвокаты, лорд Бенедикт, Цецилия Ричард Ретедли, баронесса Оберсвоуд, е„ сын Генри Ретедли, барон Оберсвоуд, ваша дочь Алиса и много других свидетелей, в том числе брат Ричарда Ретедли, капитан Джемс Ретедли. В их присутствии капитал будет передан владелице.

– Это мы ещ„ посмотрим! Вручить можно, если никто не протестует,бесновалась пасторша.

– Я уже говорил, суд будет не в вашу пользу, и все судебные, заметьте, очень большие, издержки придется платить вам.

– У меня нет основания верить вам. Вы не пифия, и ваши милые предсказания могут быть ошибочны. Будьте спокойны вместе с вашими досточтимыми дядями, т„тями и лордами – провозвестниками чести, что мои друзья, не менее влиятельные, уже едут из Константинополя защищать меня. Так и передайте своему господину, которого так чтите и слушаетесь.

– Вы, мисс Дженни, разделяете отношение к этому делу вашей матушки?

Дженни, поняв, что она снова попала впросак, когда решила, что Тендль явился просить е„ руки, окончательно его возненавидела, мигом бросила повадки приболевшей кошечки и, встав во весь рост перед молодым человеком, язвительно закричала:

– Я не только разделяю е„ убежд„нность. Я иду дальше. Уверена, что нам удастся достойно наказать всю эту компанию «дельцов», совращающих младенцев, облапошивающих их недальновидных отцов и обогащающихся за сч„т невинных людей. Мы их поймаем, наконец, в капкан, где, вероятно, найд„тся местечко и для такого усердного слуги.

Произнося эту тираду, Дженни сделалась необыкновенно безобразной. Е„ обычно бледное лицо покрылось багровыми пятнами, рот скривился на сторону, глаза метали молнии. У Тендля мелькнула мысль, что она когданибудь сойд„т с ума. Выслушав столь приятную отповедь до конца, он поклонился, сказав Дженни на прощание:

– Я спросил вас об этом только потому, что лорд Бенедикт дал мне письмо для вас, но с условием: если вы окажетесь в ином настроении, чем ваша мать. Быть может, вы бы ещ„ поехали со мною к нему в деревню. В противном случае письма не передавать. Честь имею кланяться.

Тендль хотел выйти, но Дженни очутилась у двери раньше него и, став спиной к ней, вс„ с тем же безобразным лицом сказала, шипя от злобы:

– Письмо – документ. Не выпущу вас отсюда до тех пор, пока вы мне его не отдадите. На какие-то условности мне просто наплевать. Письмо – или так и будете сидеть здесь с нами!

Даже пасторша пыталась урезонить дочь, но Дженни уже потеряла всякое самообладание, всякое здравое понимание текущей минуты. При вс„м сво„м хладнокровии Тендль в первую минуту даже растерялся и молча стоял перед девушкой, не понимая, как ему быть. Несколько минут прошло в напряж„нном молчании, и Тендль всей силой мысли воззвал к своему адмиралу, моля его о помощи. Вдруг с Дженни произошло нечто совершенно необычайное. Она точно осела книзу, закрыла лицо руками и в страхе закричала: «Нет, нет, лорд Бенедикт, я только пошутила, я сию минуту выпущу вашего поверенного, только не входите сюда и не смотрите так строго». Пораженные пасторша и Тендль смотрели по сторонам, не понимая, с кем говорит Дженни, так как в комнате никого, кроме них, не было. Дженни опустила руки, и Тендль увидел лицо действительно больного человека. Казалось, Дженни мгновенно пережила нечто страшное, от чего постарела и похудела на глазах. Пасторша бросилась к Дженни, но та жестом не то отвращения, не то отчаяния отстранила е„ от себя и подошла, с трудом переставляя ноги, к дивану. Со стоном девушка повалилась на него, и в том, что она больна, Тендль теперь уже не сомневался. Он готов был предложить свои услуги и бежать за доктором, решив, что у Дженни начинается горячка, как услышал е„ голос:

– Уходите, пожалуйста, мистер Тендль. Я не могу больше выносить вас. Мне вс„ чудится рядом ваш лорд Бенедикт с его ужасными глазами. Прошу вас, уходите скорее, только заберите с собою это видение.

Совершенно разбитый голос Дженни звучал слабо. Тендль с удивлением слушал е„ бред и невольно посмотрел на пасторшу, желая спросить, стоит ли послушаться Дженни или вс„-таки бежать за доктором. Он боялся, что Дженни сходит с ума. Взгляд пасторши поразил его не меньше. Она точно шипящая кошка готова была броситься на Тендля и тем не менее не двигалась, точно была приклеена к полу.

– Уходите же, умоляю вас, как можно скорее, я задыхаюсь, – снова раздался голос Дженни.

Подавленный всем пережитым, Тендль уш„л из пасторского дома, будучи не в состоянии привести свои мысли в порядок. Бедняге было очень тяжело. Он перебирал всех, к кому бы мог сейчас пойти. Он мог пойти к Дории и, наверное, наш„л бы подле не„ относительный покой. Но Дория была загружена поручениями выше головы, и он не смел обременять е„ ещ„ собою. Он мог отыскать капитана, который разрешил беспокоить себя в любое время, но он знал, что капитан встречает свою невесту, а Тендль вовсе не собирался портить его лучезарное настроение. «Сам себе помоги»,– подумал Тендль. И так как никого из посторонних он видеть сейчас не мог, не мог и появиться таким расстроенным у своего горячего дяди, то он вспомнил, что Артур должен был сейчас высаживать цветы на могиле своего господина и друга. «Самое подходящее место и общество, чтобы освежить мозги и прийти в равновесие», – решил Тендль и, почувствовав себя капитаном своего адмирала, двинулся на кладбище.

Покинув Дорию у двери квартиры Генри и дав распоряжение кучеру быть при ней до самого вечера, капитан в первом же попавшемся ему кэбе поехал к себе домой. Здесь он застал мать и сестру в большом волнении, так как накануне вечером на имя капитана пришла телеграмма, извещавшая, что его невеста и е„ родители прибывают в Лондон в три часа, а капитана вот уже несколько дней нет дома. Обе женщины накинулись на него с выговором, что надо же было предупредить их заранее, что дом следовало бы приготовить к при„му будущей жены, что жених должен сидеть дома и ждать, а не пропадать, как вырвавшийся на волю школьник.

Вс„ это было оснащено улыбочками и нежными ужимками, цену которым капитан давно разгадал. Поморщившись, он спросил с удивлением, какое отношение к их дому имеет приезд его невесты и е„ родителей, для которых давно заказан отель. Сказав, что до тр„х часов ещ„ достаточно времени, капитан хотел было пройти к себе, но мать задержала его. После затяжной туманной преамбулы леди Ретедли высказала желание патронировать свою будущую невестку и е„ родителей в лондонском свете, где новички, – она произнесла это слово с некоторым презрением, – могут повредить себе и заодно всем Ретедли в общественном мнении. Капитан весело рассмеялся, представив себе гордую чету графов Р., патронируемых его матерью, женщиной доброй, но несносной и мало тактичной.

– Вы, матушка, понятия не имеете о русских князьях и графах. Русские вообще народ независимый и очень оригинальный. Их характеры и отношения с миром лишены нашей кастовой узости. А уж если они считают себя аристократами у себя на родине, то им решительно безразлично мнение о них в чужом обществе. И граф, и графиня – люди высокообразованные и чрезвычайно воспитанные. Круг их интересов очень широк, и уж если кому-то придется подтягиваться, то это вам и сестре, чтобы не попадать впросак и суметь ответить на их вопросы или поддерживать беседу. Кроме того, у графов R много друзей и приятелей среди высшей аристократии, куда вы не вхожи до сих пор и о ч„м всю жизнь мечтали. Что же касается моей невесты, то это особа, гениально одар„нная музыкальными способностями. И как почти все таланты, характера довольно строптивого. Не советую вам докучать своими советами и наставлениями, если желаете провести с ней и е„ семьей в мире то короткое время, которое они пробудут здесь.

Капитан говорил очень спокойно и вежливо, но тон его был новым. Во все свои прежние, короткие и редкие наезды в Лондон капитан бывал очень снисходителен к своим родным, никогда не спрашивал, как тратились его деньги, и мать с сестрой привыкли не ограничивать свои расходы. В этот же приезд капитан дал своему банкиру распоряжение ввести в рамки расходы своей семьи. Он объявил матери, что они с сестрой должны жить только на свои капиталы, завещанные им отцом и дедом. Обе дамы тратили его средства и растили проценты на свои капиталы.

– Я не понимаю тебя, сын мой. Конечно, ты женишься, и твои потребности увеличатся. Но вс„ же, куда вам двоим такая уйма денег?

– Надо полагать, матушка, что вс„ же не меньше, чем вам двоим. А между тем эту уйму денег, как вы изволили выразиться, вы ухитрились истратить до последнего фунта за эту зиму. Если бы у меня не было ещ„ капитала в запасе, в хорошем бы я был положении перед свадьбой. Мой банкир давно предупреждал меня, что вы играете и даже ввели в искушение мою сестру. Но чтобы не остановиться при том, что все проценты уже прожиты вами, и желать коснуться моего капитала, – этого я не понимаю! Живите на свои капиталы и, если таковы ваша воля и вкус, спускайте их в карманы проходимцев. Мои же деньги, результат честных трудов деда, отца и моих, для вас больше не существуют.

– Но ведь ты же знаешь, что Ревекка ещ„ не замужем, что она числится одной из самых завидных невест, и е„ капитал должен целиком составить е„ приданое.

– Ревекке скоро тридцать пять лет, вряд ли теперь ей придется выйти замуж. Поменьше бы выбирала и характер имела получше, тогда можно было бы ещ„ на что-то надеяться. Теперь же, каковы бы ни были ваши возражения и недовольство, – мои распоряжения вам известны, и говорить больше об этом не будем. Я очень счастлив, что сумел сохранить неприкосновенным капитал брата, хотя обе вы так настойчиво его требовали.

– Ты положительно напоминаешь мне мою бабушку с е„ ж„лтыми глазами. Е„ рассуждения были так же фантасмагоричны. Ты вс„ ещ„ воображаешь, что пропавшая без вести жена Ричарда объявится, – насмехалась вконец раздраж„нная мать.

– Вс„ возможно. А главное, вы прекрасно знали, что Ричард был женат, что жена его в положении, а отцу и деду сказали, что он спутался с какой-то девчонкой. Вы ведь знали, что она из хорошей семьи. Я был слишком мал, чтобы разобраться в этой истории. Но теперь думаю, что вы сами очень чего-то боялись и оклеветали, оскорбили и выгнали жену брата, когда она пришла к вам после его внезапной смерти.

Леди Ретедли хотела что-то возразить, но капитан простился с нею и, сказав, что должен приготовиться к встрече невесты, вышел из комнаты.

– Как тебе это нравится? Нашего Джемса точно подменили, – обратилась мать к дочери, подслушивавшей весь разговор.

– Это ужасно. У нас была доверенность, мы могли взять весь капитал.

– Да что ты понимаешь! Капитал, капитал! В том-то и штука, что на капитал у меня доверенности не было. А из процентов этот мошенник банкир дал мне только половину, уверяя, что остальные перев„л Джемсу в Константинополь. И куда ему столько денег – не пойму.

– Я вот понимаю только, что ваши планы не состоялись. Вы хотели везти невесту Джемса к своим портным и портнихам и, кстати, по тому же сч„ту обновить и наши туалеты. Как мы теперь покажемся в старье перед светом! Вы, мама, стали так неосторожно играть, что за вечер спускаете по десяти тысяч.

– Уж не нравоучения ли ты собираешься мне читать? Слово за слово, между прекрасными дамами разгорелась война, и когда час спустя капитан выходил из дома, он вс„ ещ„ слышал их взаимные упр„ки.

«И где были мои глаза? Ведь я прежде полагал, что мои мать и сестра самые отличные женщины», – печально думал капитан, садясь в экипаж, чтобы ехать на пристань. Взволнованный предстоящим свиданием с Лизой, которую он любил самой чистой любовью, огорч„нный печальной судьбой Цецилии и Генри, весь перев„рнутый с самой встречи с Анандой и И. и оживший подле Флорентийца, капитан вспоминал сейчас его заветы для молодой семьи. Мысли его повернулись к Флорентийцу. На сердце сразу стало легче. Вспомнил он, что и понедельник, когда он привез„т к нему Лизу, не за горами; стал совсем весел и, улыбаясь, подкатил к пристани. Пароход уже подходил, и у капитана не было времени сосредоточиться, так как он увидел множество знакомых; вопросы, поздравления по поводу его неожиданной женитьбы на русской сыпались на него со всех сторон.

Первое, что увидел капитан, было милое, но очень бледное и похудевшее лицо Лизы, стоявшей у самого поручня. Девушка не сразу обнаружила его в толпе, и глаза е„, печальные и потухшие, равнодушно скользили по берегу. Капитан поднял руку с букетом красных роз и махнул им несколько раз над головой. Лиза тотчас же заметила его, улыбнулась, глаза е„ просияли, и лицо стало таким прекрасным, как в те мгновения, когда она собиралась играть. За нею стояли е„ родители, тоже увидевшие теперь капитана и посылавшие ему улыбки и приветствия. Все они показались капитану изменившимися к лучшему в своих парижских костюмах.

В первый раз он испытывал такое нетерпение, и ему показалось, что слишком долго между берегом и пароходом не прокладывают сходни. Но воспользовавшись своим чином, капитан стоял рядом с Лизой задолго до того, как пассажирам было разрешено сходить. Капитан радостно смотрел на свою невесту и, поднося е„ узкие и длинные пальчики к губам, вспоминал, что говорил Флорентиец о его будущей жене. С трудом овладев собою, он приветствовал своих будущих тестя и т„щу, едва успевая отвечать на их вопросы. Лиза же, стоя под руку с женихом и прижимая к себе его цветы, молча смотрела на него, сияя глазами.

Отвезя свою будущую родню в отель, капитан сказал, что заказал на веранде ранний обед, с тем чтобы потом показать им Лондон, которого его невеста совсем не видела, а старики были здесь очень давно. Капитана тяготила невозможность переговорить с Лизой с глазу на глаз. В его новом душевном состоянии ему хотелось хотя бы отчасти посвятить невесту в свой духовный мир, в созвучном отклике на который он не сомневался, а также рассказать ей о Флорентийце, о его приглашении к завтраку в понедельник. Радушные и вес„лые старики так любили свою дочь, что уже не отделяли в своих сердцах капитана от дочери. При всей своей культуре они не понимали, что жизни их разные, что отцы и дети только тогда могут пребывать в гармонии, когда отцы живут своею собственной полной жизнью, а не пытаются жизнью детей заполнить отсутствие собственного интереса к жизни.

Вс„ же капитан сказал невесте, что завтра в два часа он заедет за нею, чтобы показать вначале ей одной их будущее жилище. Затем они вернутся за родителями, отдадут все вместе визит его матери и сестре, и тогда уже проедут вместе в тот маленький особняк, который капитан заново отделал для себя и своей жены. Не слишком довольные таким планом, поскольку они привыкли за время путешествия быть постоянно вместе, старики, однако, почувствовали, что надо привыкать к одиночеству.

После осмотра Лондона капитан отв„з графов Е. в отель и, к общему удивлению, откланялся. Лизе он шепнул, что завтра объяснит ей многое. Взгляд капитана был так серь„зен и любящ, он поцеловал ей руку так горячо и искренне, что Лиза, сияя улыбкой радости, проводила его спокойно и сейчас же ушла к себе, сказав, что у не„ болит голова. На самом же деле под шалью она спрятала объ„мистое письмо капитана, которое он, как дневник, писал девушке каждую ночь, когда гостил у лорда Бенедикта. Он вложил туда же и маленькую записку, полную нежной любви, в которой просил е„ вникнуть в его слова, так как многого, что он будет ей говорить, она не пойм„т, если не вдумается в дневник. В письме он описывал Флорентийца, его семью, а также самое важное из пережитого в Константинополе.

Покинув Лизу, капитан поехал к Дории, в дом лорда Бенедикта. Дом был приготовлен к возвращению хозяев и поразил капитана необычностью своего убранства, какой-то новой для него гармоничностью, уютом и особенно тонким изяществом. Дория, которую до сих пор капитан видел только мельком и на которую мало обращал внимания, удивила его не меньше. Впервые он разглядел, что она очень красива. Удивила его и та объективность, с которой она подробно рассказала ему о леди Цецилии, прибавив, что завтра сама леди Ретедли решила ехать с первым утренним поездом, и если капитану это почему-либо неудобно, она может обойтись и без него. Но леди Цецилия готова принять брата своего мужа. Капитан улыбнулся, напомнил Дории е„ же слова о доле каждого в поручении лорда Бенедикта и сказал, что так устроил свои дела, чтобы быть свободным вс„ утро, что доставит их до самой станции, усадит в экипаж, а сам встречным поездом верн„тся в Лондон.

Условившись, что он будет ждать Дорию у подъезда леди Цецилии в шесть часов, капитан собрался уходить. И тут слуга подал Дории несколько писем. Разобрав их, она отдала капитану то, на котором значилась пометка: «Прошу прочесть тотчас же». Письмо было от Флорентийца, и лорд Бенедикт писал:

«Мой друг, прошу Вас, не спешите огорчать свою будущую родню, графов R, известием о Вашем скором отъезде в Америку. Дайте им привыкнуть к мысли о жизни без дочери, создающей свою собственную семью, в которой не они играют первые роли, к чему давно привыкли. И если доверяете мне до конца, предоставьте мне подготовить их к возвращению в Россию, что, думаю, я сумею сделать безболезненно для них и для Вас.

Чтобы Вы не показались старикам бестактным, передайте им мо„ прилагаемое здесь приглашение посетить меня вместе с дочерью в понедельник. Не разочаровывайтесь, пожалуйста, графиня, наверное, будет себя ещ„ плохо чувствовать после путешествия по Парижу, граф не покинет е„ одну, хотя страстно будет желать ехать, – и Вы получите возможность побыть вдво„м с будущей женой у нас.

Чтобы не стать камнем преткновения между женой и е„ родными, с одной стороны, и чтобы вам обоим жить полной и свободной жизнью, надо сейчас собрать весь свой такт и весь свой дар приспособления. Не старайтесь оградить себя от чьего-то нажима, но подымайтесь выше в своей любви к независимости не только собственной, а также Вашей жены. Не предрешайте вопроса, как избавиться от интимного вмешательства в Вашу семейную жизнь. Но представайте перед всеми в таком внутреннем единении, чтобы никому и в голову не могло прийти рассуждать о ваших взаимоотношениях.

Что касается леди Цецилии, предоставьте вс„ мне. Когда, где и в ч„м будет нужна Ваша помощь – я Вас тогда позову. О Флорентийце, как о человеке Ваших мечтаний, – никому ни слова. Здесь завет молчания».

Прочитав письмо, капитан сказал Дории, что ответа не пошлет, что, как договорились, будет ждать е„ у леди Ретедли.

Возвратившись домой, капитан ещ„ и ещ„ раз перечитал письмо Флорентийца. Он вспомнил разговор с ним в деревне и лег спать несколько обеспокоенный тем, не слишком ли много он сказал Лизе в сво„м письме.

 

ГЛАВА 13 ЛЕДИ ЦЕЦИЛИЯ РЕТЕДЛИ В ДЕРЕВНЕ У ЛОРДА БЕНЕДИКТА Как было условлено накануне, в назначенный час Дория и капитан Джемс встретились у подъезда леди Цецилии. Обменявшись приветствиями, они молча стали взбираться по уже знакомой лестнице. Чем выше поднимался капитан, тем больше он робел. Судя по виду дома и по тем редким людям, что спускались им навстречу, в оборванных и грязных платьях, капитан ожидал найти в матери Генри нечто подобное тому, что сейчас видел. Но он тв„рдо говорил себе, что ид„т к вдове своего брата, обиженной женщине, незаслуженно оскорбленной всей его семьей и его собственной матерью.

В его сердце раскрывалось такое огромное сострадание, что он заранее принял любую форму, в какой бы ни встретил вдову брата. Он старался быть спокойным, он знал свой долг сейчас и хотел его выполнить. Но помимо его воли что-то вызывало дрожь в руках. Он думал о жизни, полной героических усилий, и готовился увидеть развалину, физически и нравственно изможд„нного человека. В свою очередь Дория, хотя и была уверена, что женщины с сердцем и мужеством леди Цецилии не подвержены истерикам, вс„ же опасалась повторения обморока и спазмы сердца.

На л„гкий стук в дверь послышались шаги, и изумлению капитана и его дамы не было предела. Перед ними стояла совершенно готовая к отъезду леди Цецилия, в элегантном ш„лковом костюме, прелестной небольшой ч„рной шляпе и с шалью. Изящество фигуры, скрываемой до сих пор старым платьем и передником, отлично прич„санные волосы и новая для Дории манера держаться приковали е„ к месту. Леди Цецилия теперь казалась моложе и выше и так напоминала Алису, что не назвать их сестрами было бы невозможно даже тем, кто видел бы их впервые. Капитан, готовившийся увидеть богатый, но нелепо напяленный наряд, ждавший некоторого убожества и вульгарности в своей невестке, был так поражен, что ему стало стыдно за свои покровительственные мысли и снисхождение, с которыми он сюда поднимался. Видя, что е„ гости не входят, леди Цецилия распахнула дверь, улыбнулась и сказала:

– Войдите, пожалуйста. Я приготовила вам л„гкий завтрак, проглотить который займ„т у вас пять минут времени. Мы успеем к поезду, вс„ готово.

Оторопевшие Дория и капитан поздоровались с хозяйкой, не давшей им времени вымолвить ни слова и усадившей их за небольшой стол, покрытый белоснежной скатертью. Точно по волшебству перед каждым из них очутился дымящийся шоколад и пудинг.

– Боже мой, только в детстве, дома, я ел такой чудесный пудинг, леди Цецилия.

– Быть может, это не единственное из воспоминаний детства, лорд Джемс. Если вы обратите внимание на вашу чашку, то узнаете и е„. Мой муж дорожил ею и говорил, что это ваш подарок.

Капитан осторожно поднял свою чашку и тотчас же признал в ней свой подарок старшему брату в один из дней его рождения. Сердце у него сжалось, молнией мелькнули тысячи воспоминаний, и он ещ„ раз пристально посмотрел на свою невестку. Это была несомненная красавица. На е„ лице, немолодом, бледном, не было ни одной морщинки, только кожа была чуть ж„лтая, напоминая л„гкий загар или слоновую кость. Дория увидела, как изменилось лицо капитана и как задрожали его губы. Ей стало страшно, выдержит ли леди Цецилия такое волнение, и она стала торопить капитана, уверяя, что они могут опоздать к поезду.

Через несколько минут они уже сидели в коляске, а затем и в поезде. Каждый чувствовал так много, что все они предпочитали вести самый незначительный разговор. Объясняли леди Цецилии станции и знакомили е„ с семьей лорда Бенедикта и с теми людьми, которых она встретит в его доме. Благополучно добравшись до места назначения, капитан усадил обеих дам в коляску лорда Бенедикта, проверил их вещи и, сердечно простившись с ними, возвратился к часу дня в Лондон, как и предполагал.

Леди Цецилия, расставшись накануне с Дорией, не пожелала примерить при ней ни одного из привез„нных костюмов и платьев, сказав, что выберет что-нибудь в дорогу сама и приладит, если будет надобно. Остальное возьм„т в деревню и там, с помощью Дории, постарается пригнать по фигуре. Дория не спорила, так как не хотела ничем отнимать силы у леди Цецилии, силы, которых, как она полагала, ей понадобится немало для предстоящих испытаний. Увидев леди Цецилию одетой так артистически и именно в то, что она наметила для е„ первого появления в деревне, Дория была удовлетворена и успокоена, найдя в этом верный признак большого самообладания.

Сейчас, впервые за двадцать пять лет выехав за город, впервые сев в коляску, леди Цецилия думала не о капризе судьбы, выносящей е„ на поверхность из той клетки труда и одиночества, в которую она считала себя навек заточенной. Она думала вс„ о том же, вс„ о тех же словах лорда Бенедикта в письме, о е„ вине перед братом, перед любимым и нежным существом, которого она сделала ещ„ более несчастным, лишив его своих забот и любви. Вся е„ воля сейчас, вся любовь и надежды собирались вокруг племянницы, она жаждала дать ей и е„ будущим детям то, чего лишила своего обожаемого брата.

Леди Цецилия не думала о том, чего е„ лишили люди. Она не ощущала себя именинницей, которую жизнь вознаграждает по достоинству. Она думала только об Алисе, об этой молодой жизни, которой она может быть полезна. За Генри, с того самого момента, как он уехал к лорду Бенедикту, леди Цецилия перестала волноваться. О встрече с капитаном Джемсом, который сохранился в е„ памяти подростком, она думала мало, как вообще мало думала о прошлом, об обидах, причин„нных ей семьей мужа. Она вс„ и всем простила, но себе не могла простить лишних страданий брата. Вся под воздействием этой мысли, леди Цецилия жаждала поскорее увидеть Алису и претворить в дело энергию своей любви.

Чем ближе были путницы к дому лорда Бенедикта, тем сильнее волновалась леди Цецилия. Теперь она думала о сыне. Как ни тесно было дружеское сближение матери и сына за последние дни, вс„ же в е„ наболевшем сердце зажили не все трещинки былых отношений. Не зная, что Генри ещ„ не ведает о сво„м родстве с Алисой и капитаном, не зная также, что приезд е„ будет для него неожиданностью, она беспокоилась, как примет сын е„ новый облик и как перенесут его потряс„нные нервы е„ появление «в свете». Ей не суждено было решить этот вопрос, так как едва экипаж завернул в аллею парка, как навстречу вышли юноша и девушка, смеясь и болтая и, очевидно, никак не ожидая коляски. Внезапно точно выстрел раздался крик: «Мама!», и прежде чем леди Цецилия успела что-либо сообразить, она уже была в объятиях сына, прыгнувшего на подножку.

Дория остановила коляску, уступила сво„ место Генри, глаза которого были влажны, и предоставила матери и сыну доехать до подъезда, где виднелась высокая фигура Флорентийца. Когда экипаж остановился, никто не успел открыть дверцы раньше самого хозяина. Подав руку своей гостье, он помог ей выйти из коляски, вв„л на террасу, где уже ждал накрытый стол. Усадив совсем бледную леди Цецилию на диван, лорд Бенедикт подал ей маленькую коробочку, прося скушать конфету, которая освежит е„ после долгого пути.

Не смея ослушаться, леди Цецилия сняла перчатку и невольно поглядела на прекрасную руку, державшую перед ней открытую коробочку. Она подняла глаза и утонула в море ласки, лившейся из глаз хозяина дома.

– Смелее, леди Оберсвоуд, уверяю вас, вс„ более нежели благополучно, хотя я и напугал вас виной вашей перед пастором.

Леди Цецилия сразу же почувствовала себя увереннее и проще среди невиданного ею десятки лет великолепия и простора и ответила своим музыкальным голосом:

– Такая великая и благодетельная рука, как ваша, лорд Бенедикт, не может никого напугать. Человек или не готов принять весть, которую она пода„т, или чересчур низменен, чтобы понять, что ему пода„тся мудрость и спасение. Но если он вообще способен видеть Свет, он не испугается.

Не успела она закончить, как на ступенях террасы показались Дория и Алиса.

– Что это? Сплю я? Или это мираж, и мо„ воображение показывает мне, какой я буду через двадцать лет, – закрыв глаза рукой и остановившись, тихо говорила Алиса. – Лорд Бенедикт, я просто боюсь открыть глаза. У меня, вероятно, жар и галлюцинация.

– Успокойся, друг мой, тебе не так легко теперь заболеть после той долгой твоей болезни, – рассмеялся Флорентиец. – Открой глаза и посмотри хорошенько на сестру твоего отца, ту любимую его сестру Цецилию, которую он искал до самой смерти, да так и не наш„л. Теперь она перед тобой, и если бы нашлись желающие не признать е„, – ваше фамильное сходство убедительнее всего.

Date: 2016-07-25; view: 227; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.006 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию