Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
I. Литературы Западной Европы 56 page
В конце XII в. на территорию нынешней Латвийской ССР вторглись немецкие завоеватели. Латыши на долгие столетия превратились в крепостных немецких феодалов и лишились возможности создавать свою письменную литературу. Поэтическое творчество было представлено только фольклором. В многочисленных песнях (в настоящее время собрано около 1,6 миллиона песен), сказках (137 тысяч), пословицах и поговорках угнетенный народ выражал свои художественные устремления и ненависть к господам. Фольклорные традиции обогатили всю последующую латышскую литературу.
Однако в XVI в. закономерности общественного развития вынудили немецких поработителей самих создавать книги на латышском языке. Эти издания, отпечатанные за пределами Латвии, предназначались священникам-чужеземцам и служили религиозно-политическим целям.
В 1525 г. в Германии была напечатана первая книга на латышском языке — лютеранская месса, но в Любеке ее конфисковали католические власти, и она осталась неизвестной. В 1585 г. в Вильнюсе был отпечатан перевод католического катехизиса. А в 1586 и 1587 гг. в Кенигсберге появилась в свет настольная книга в трех частях для лютеранских священников, состоящая из катехизиса, псалмов и фрагментов Библии. Первая типография в Риге под попечительством Н. Моллина была основана в 1588 г.
Начало XVII в. в Латвии ознаменовано шведско-польской войной, в результате которой был произведен новый раздел латвийской территории. По мирному договору Видземе, в том числе Рига, отошла Швеции, восточная часть Латвии — Латгалия — Польше, южная же часть сохранила статут герцогства Курляндского.
Такая раздробленность отчуждала одну часть народа от другой и тормозила образование общей латышской национальной культуры. Ущерб, наносимый этой раздробленностью, еще более углублялся противоречиями вероисповедания: в то время как в Латгалии поляки стремились укрепить католичество, в остальных областях Латвии продолжало господствовать лютеранство. Однако столкновение между вероисповеданиями активизировало деятельность священников в области литературы. Здесь следует искать причину ускорившегося развития литературы в XVII в.
В Видземе, управляемой шведами, появились первые школы для латышских крестьян. Укрепившись в Видземе и разработав для нее церковный устав, шведы включили в него и правила о школах. Школа была задумана лишь как добавление к церкви и преследовала своей целью в основном религиозное воздействие. Но и таких школ было очень мало, и крестьянские дети учились читать главным образом дома.
В XVII в. появились первые светские книги, азбуки и др., написанные по-латышски священниками-немцами (в 1644 г. вышла первая из них, составленная И. Г. Регехузеном, священником из Айзкраукле), несколько словарей, отдельные статьи, посвященные вопросам правописания.
Грамматики фиксировали законы латышского языка, давали сравнительно верные правила морфологии, стабилизировали правописание. Первые словари собрали довольно богатый лексический материал. Это были в основном переводные двуязычные словари — латышско-немецкие. Все эти языковедческие работы XVII в. не предназначались для латышей, зато имели большое значение для иноземцев в Латвии, прежде всего для священников-немцев, которые в первую очередь их использовали. В настоящее время грамматики и словари XVII в. — уникальный и незаменимый материал для изучения истории латышского языка.
Активность церкви в XVII в. выразилась также в развитии духовной литературы. Больше всего это относится к лютеранским Видземе и Курземе, в меньшей степени — к католической Латгалии.
Наиболее видным представителем латышской духовной литературы XVII в. был родившийся в Курземе немецкий священник Георг Манцель (1593—1654). Лет десять он прослужил священником в сельских приходах, где хорошо овладел латышским языком. Некоторое время он был профессором теологии Тартуского университета, затем стал его проректором, наконец ректором. В 1638 г. Манцель возвратился в Курземе и до конца жизни был придворным священником в Елгаве (Митаве).
Из биографии Манцеля видно, что он был одним из наиболее образованных людей Латвии в свое время. Он не ограничивался сферой теологии, но интересовался также языкознанием, естественными науками, поэзией. Во всех этих областях он оставил сочинения, написанные на немецком, латинском или латышском языках.
Первое произведение Манцеля, изданное на латышском языке, — «Латышский катехизис» (Lettisch Vade mecum, 1631). Фактически это переработанное и дополненное издание лютеранского пособия, вышедшего в свет еще в
380
Иллюстрация:
Рига
Гравюра, 1650 г.
XVI в. В предисловии, написанном по-немецки, Манцель говорит о задачах этой книги, а также дает характеристику фонетики, морфологии и других разделов грамматики латышского языка. Книга Манцеля «Lettus» (1638) — первый немецко-латышский словарь. Он содержит несколько приложений, цель которых — облегчить усвоение латышского языка.
Основное произведение Манцеля — «Долгожданный сборник латышских проповедей» (1654). Автор писал его более двадцати лет и посвятил немецким священникам, читавшим проповеди на латышском языке. И этой книге предпослано предисловие, в котором Манцель советует собратьям по профессии лучше освоить латышский язык, чтобы прихожане могли понять, с чем к ним обращаются. В книге проповедей Манцель проявил себя воинствующим теологом, стремящимся воспитать латышских крестьян в духе ревностного благочестия и послушания светским господам. Надо признать вместе с тем, что Манцель обладал незаурядными литературными способностями и эмоциональной выразительностью своих проповедей влиял на простых слушателей или читателей. В проповедях Манцель яростно нападал на латышский фольклор, называл народные песни «нечестивыми и грозно обрушивался на людей, их поющих. Он осуждал также народные верования, выступал против фольклора — характерное проявление борьбы церкви за укрепление феодальной идеологии.
Книга проповедей Манцеля издавалась неоднократно, в последний раз — в 1823 г. Ею пользовались не только священники, но и несколько поколений крестьян. Своими книгами Манцель заложил основы старой латышской орфографии и письменного языка.
Второй примечательный деятель духовной литературы XVII в. — Христофор Фюрекер (точные даты рождения и смерти неизвестны, примерно 1615—1685). Он изучал теологию в университете в Тарту, а позже работал домашним учителем в поместьях Курземе. Фюрекер перевел с немецкого языка большое количество лютеранских церковных псалмов. Обладая большими поэтическими способностями, Фюрекер первым применил силлабо-тоническое стихосложение с различными размерами и ритмами.
Познакомившись с латышской народной поэзией, он сумел использовать некоторые характерные для нее художественные средства и таким
381
образом в какой-то мере приблизить свое творчество, проникнутое религиозным духом, к народу. Фюрекер собрал также богатый материал для латышской грамматики и для немецко-латышского словаря. Его материалы использовались в трудах других авторов.
Примеру Фюрекера старались следовать другие священники, сочиняя и переводя духовные песнопения, но с меньшим успехом. Одним из последователей Фюрекера был курляндский пастор Иоганн Вишман (ум. ок. 1705), составивший книгу «Не немецкий Опиц» (1697), в которой изложил теоретические и практические советы относительно того, как писать псалмы. Автор рассматривает поэтическое искусство как ремесло, которому каждый может научиться путем непрестанных упражнений. Эта книга представляет собой первую попытку в области теории латышской поэзии.
Духовные песнопения Фюрекера и многих его последователей были собраны в конце XVII в. в так называемую «Книгу песен». Она выдержала много изданий и со временем стала распространенной книгой, которую можно было найти в любом крестьянском доме. Единственным известным католическим автором в XVII в. был Георг Эльгер (1585—1672). Он опубликовал католические псалмы, евангельские тексты, катехизис. В них не отразилось ничего из жизни латышского народа; к тому же эти переводы выполнены на ломаном латышском языке. Наиболее крупное произведение Эльгера — польско-латинско-латышский словарь (Вильнюс, 1683).
Все названные авторы были по национальности немцы. В области латышской духовной литературы XVII в. выступил лишь один латыш — Иоганн Рейтер (1632—1695). Он получил не только теологическое, но и медицинское и юридическое образование, много путешествовал, прожил бурную жизнь. Он перевел на латышский язык некоторые тексты Нового Завета, издал молитву «Отче наш» на сорока языках, в том числе на латышском языке. Из-за своего происхождения, а также потому, что он осмеливался защищать крестьян от произвола помещиков, Рейтер постоянно подвергался преследованиям, был даже арестован и удален из прихода.
Примечательным произведением духовной литературы XVII в. был перевод Библии, выполненный пастором Эрнстом Глюком (1652—1705) и его помощниками. Новый Завет вышел в Риге в 1685 г., все издание Библии появилось лишь в 1694 г. Перевод сделан с оригинала (древнегреческого и древнееврейского). Этот первый перевод Библии имел решающее значение для стабилизации орфографии латышского письменного языка, созданного иноземцами, и для установления его норм, сохранявших свое значение в течение долгого времени.
Следует добавить, что Э. Глюк, живший во время Северной войны в Алуксне (Мариенбурге), в 1702 г. был выслан в Москву, где вскоре стал директором гимназии. Он внес определенный вклад в развитие светской русской поэзии. Его приемная дочь Марта Скавронская стала женой Петра I, а после его смерти — российской императрицей Екатериной I.
Таким образом, в XVII в. появились первые значительные произведения латышской литературы. Они были написаны главным образом с религиозными целями, и их авторами были немецкие пасторы. Однако в то же время эти книги являются и первыми памятниками латышской письменности, они имели определенное значение в развитии и латышского литературного языка.
381
ЭСТОНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА (Нирк Э.И.)
Книгопечатание на эстонском языке зародилось в XVI в. Лютеранская церковь, провозгласившая в качестве одного из основных своих принципов отправления богослужения на языке паствы, остро нуждалась в религиозных текстах на эстонском языке, тем болеее что священники в большинстве своем не были эстонцами. Появление книгопечатания явилось дальнейшим стимулом в развитии эстонского языка. В 1535 г. в Виттенберге два таллинских священника — Симон Ванрадт, выходец из Рейнской области, и Иоганн Кёль (Кооль), вероятно эстонец, — издали лютеранский катехизис с параллельными нижненемецким и эстонским текстами. Два года спустя эта книга была изъята из обращения и, по-видимому, уничтожена. Несколько сохранившихся отрывков из книги были найдены лишь в 1929 г. Есть письменные свидетельства, что в XVI в. были созданы и другие книги и рукописи на эстонском языке, впоследствии утраченные в религиозной борьбе, сопровождавшейся войнами.
Продолжительная Ливонская война, начавшаяся в 1558 г., опустошила страну. Война привела к распаду Ливонского ордена и разделу территории Эстонии между Польшей, Швецией
382
Иллюстрация:
Генрих Шталь.
Руководство по эстонскому языку
Ревель, 1637 г.
и Данией. В результате военных действий и последовавших за ними голода и эпидемий чумы погибло около двух третей населения Эстонии: к началу XVII в. осталось в живых только шестьдесят-семьдесят тысяч эстонцев.
Религиозная литература в этот период раскололась на два течения потому, что на севере, принадлежащем Швеции, лютеранская церковь сохранила свое первенство, тогда как на юге польские власти делали все возможное для восстановления католицизма. На протестантском севере произведения религиозного содержания, главным образом собрания проповедей, имели хождение в рукописной форме. Одно из таких собраний, содержащее тридцать девять проповедей и написанное Георгом Мюллером (Юргеном Муллером) в 1600—1606 гг., принадлежит к числу наиболее ранних эстонских литературных памятников. Мюллер получил образование за границей, он обладал незаурядной эрудицией: его проповеди изобилуют ссылками на писателей и философов античности.
Центром католической пропаганды в Южной Эстонии был Тарту. В 1583 г. здесь была основана гимназия, а два года спустя — духовная семинария, в которых учились, вероятно, тоже некоторые эстонцы. Церковные власти устраивали для горожан красочные театральные представления на религиозные сюжеты. В 1605—1610 гг. ряд религиозных произведений был переведен на эстонский язык И. А. Велтерусом, читавшим проповеди на эстонском языке в Тарту, однако его переводы до нас не дошли. Значение религиозных произведений этого времени определяется тем, что они заложили традиции эстонской письменности.
В 1629 г. по Альтмарскому перемирию вся материковая Эстония, а в 1645 г. и остров Сааремаа отошли к Швеции. Шведское правительство стремилось к утверждению лютеранства во всей Восточной Прибалтике и поэтому поощряло распространение пронизанного религиозным духом образования. В Таллине и Тарту были основаны гимназии, а Тартускую гимназию в 1632 г. преобразовали в университет. В обоих городах были основаны типографии, причем таллинская типография, открытая в 1633 г., сыграла значительную роль в истории эстонского книгопечатания.
Поскольку многие священники плохо владели эстонским языком, им приходилось в значительной мере полагаться на рукописные тексты, которыми пользовались сообща. С течением времени эти тексты были собраны воедино, отредактированы и опубликованы в форме служебников. Одним из наиболее активных собирателей был Генрих Шталь, богослов из Северной Эстонии. Его основные произведения — «Служебник и домашнее руководство для Эстонского герцогства в Лифляндии» (1632—1638), четырехтомный труд с параллельными немецким и эстонским текстами, и двуязычное собрание проповедей в двух томах (т. 1 — 1641; т. 2 — 1649). Приблизительно в это же время (1632) Иоахим Россиниус издал катехизис с евангелиями и посланиями из Нового Завета на южноэстонском диалекте. Служебники предназначались главным образом для духовенства; их язык далек от народного, а орфография механически скопирована с немецкой. К середине XVII в. встал вопрос о полном переводе Библии. Перевод Нового Завета на североэстонский диалект был осуществлен в 1640—1660 гг., но не был опубликован, тогда как перевод Нового Завета Андреаса и Адриана Виргиниусов на южноэстонский был напечатан в Риге в 1686 г. Результатом этого и других рижских изданий
383
явилось временное преобладание в книжной литературе южного диалекта над северным. Дальнейшим стимулом в развитии литературного языка явилась новая, упорядоченная орфография, предложенная Б. Г. Форзелиусом и принятая рижскими издателями.
Публикация в Риге религиозной литературы на североэстонском диалекте, базирующемся на реформированной орфографии, которая значительно отличалась от шталевской, вызвала резкое недовольство таллинской консистории и положила начало длительному конфликту между двумя епархиями (Рижской и Таллинской), который в конечном счете задержал развитие эстонского книгопечатания. В конце концов были подготовлены полные переводы Библии на оба диалекта, но из-за интриг таллинской консистории ни один из них не вышел из печати. Затем начало Северной войны и порожденные войной условия сделали невозможным издание Библии. Эстонская Библия смогла увидеть свет лишь полстолетия спустя.
Шведские власти предпринимали определенные меры для распространения грамотности среди эстонского крестьянства. Но лишь в последнее десятилетие XVII в. местные школы добились определенных успехов, в известной мере благодаря усилиям молодого и энергичного педагога Бенгта Готтфрида Форзелиуса (ок. 1660—1688), инициатора организации в 1684 г. в Тарту учительской семинарии. В 1686 г. Форзелиус издал эстонскую азбуку, впоследствии неоднократно переиздававшуюся. Сам факт появления в конце XVII в. книг на эстонском языке и некоторый прогресс в деле народного образования имели несомненное значение. Немецкие названия и подзаголовки книг стали уступать место эстонским; книги читали уже не только священники, но и эстонские крестьяне. Растущий уровень грамотности отмечался во многих официальных документах того времени.
В XVII в. в эстонской литературе, как и в других прибалтийских литературах, получил распространение жанр стихов «на случай». Стихи эти писались на разных языках, в том числе и на эстонском. Они создавались по образцу аналогичных немецких стихов, характерных для барочной литературы того времени, поэтому их можно рассматривать как одно из ее проявлений. Источником вдохновения для многих поэтов того времени, живших в Эстонии, было творчество известного немецкого поэта Пауля Флеминга, который в 30-е годы XVII в. приезжал в Таллин в обществе своего друга Адама Олеариуса и создал там значительное число стихотворений. Его примеру последовали местные стихотворцы, некоторые из них были профессорами таллинской гимназии. Наиболее талантливым представителем этой группы был Райнер Брокман (1609—1647), бывший студент Гамбургского и Ростокского университетов. Он писал салонные стихи на нескольких языках, включая эстонский, и перевел значительное число лютеранских хоралов на эстонский язык. Также благодаря Флемингу в первых опытах эстонской светской поэзии нашли отражение поэтические принципы немецкого писателя Мартина Опица.
Сохранилось почти тридцать эстонских стихов «на случай». Большинство подобных стихов — свадебные и погребальные песни или посвящения. Многие из них напечатаны вместе с произведениями на иностранных языках в небольших брошюрах или на отдельных листах, которые распространялись на свадьбах и похоронах. Некоторые из них дошли до нас в рукописях. Наиболее характерным для этого периода был свадебный гимн. Сохранились четыре свадебные песни, принадлежащие перу Брокмана. Религиозные идеи зачастую любопытным образом перемежаются в стихах «на случай» с фривольными шутками и остротами. Одно из лучших произведений названного жанра — стихотворение неизвестного автора «Дорогой брат, золотое сердце»; оно отличается красочностью стиля и богатством языковых средств. В форме стихов «на случай» издавались и некоторые религиозные песнопения. Сохранилось несколько погребальных песен, немногим отличающихся от традиционных хоралов. Исключение составляют лишь несколько песен, написанных в 1697 г. по случаю смерти шведского короля Карла XI, поскольку они были обращены непосредственно к эстонским крестьянам. Более многочисленны поэтические посвящения, предпосылавшиеся не только произведениям религиозного содержания, но и некоторым университетским диссертациям и т. п. Эти первые поэтические опыты оказали определенное влияние на последующее развитие эстонской поэзии. Традиции стихов «на случай» пережили XVII столетие, они появлялись еще в первой четверти XVIII в.
РАЗДЕЛ V. ЛИТЕРАТУРЫ БЛИЖНЕГО И СРЕДНЕГО ВОСТОКА.
384
ВВЕДЕНИЕ (Фильштинский И.М.)
XVII век оказался переломным в судьбах народов Ближнего и Среднего Востока. Две могущественные державы этого региона — Иран и Османская империя, сохранявшие в первые десятилетия XVII в. остатки своего былого военно-политического могущества, во второй половине столетия явно начинают слабеть. Кризис военно-ленной системы в Турции и сепаратистские устремления областных правителей в Иране, национальные восстания на вассальных территориях обеих империй (Балканский полуостров, Кавказ, Арабские провинции) ослабили некогда могущественные государства. Во второй половине XVII в. Турция терпит в Европе ряд поражений, из них самое значительное — разгром турецкой армии под Веной войском польского короля Яна Собеского в 1683 г., приведший к потере Турцией ряда ее европейских владений. Внутренняя слабость Ирана в XVII в. сказывается в непрестанных феодальных мятежах и в отпадении от него некоторых провинций.
Политический кризис и начинающийся распад Иранской и Османской империй сопровождался их культурной дезинтеграцией. На протяжении ряда веков классического периода литература мусульманских народов, входивших в единое государственное образование или живших независимой жизнью, в основном представляла нечто целостное. Первоначально основу этой целостности составляла арабоязычная литература, со временем возобладал язык фарси. Творцы арабоязычной и персоязычной литератур принадлежали к разным племенам и народам, но создавали общую литературу и культуру мирового значения.
С XVI в. обозначился процесс образования ряда разноязычных зональных литератур, которые в XVI—XVII вв. постепенно входят в стадию своего преднационального существования. Таким образом, XVII век был началом переходного времени, и хотя окончательное оформление и территориальное размежевание литератур региона завершилось лишь к XIX в., но уже в XVII в. мы можем наблюдать начальную стадию процесса. К этому времени арабская и персидская литературы в значительной степени утрачивают свой «международный» характер и становятся литературами соответствующих национальных областей, но увеличивается удельный вес тюркоязычных литератур, возникают и развиваются новые литературы (афганская, курдская, таджикская и т. д.). Вместе с тем о незавершенности процесса выделения национальных литератур свидетельствует хотя бы та роль, которую продолжают играть персоязычная литература в Индии, арабоязычная и персоязычная литературы в Средней Азии, на Кавказе, в Афганистане и в других областях региона.
Как и всякий переходный период, XVII век был временем трансформации старых литературных традиций и возникновения новых литературных жанров. Традиционная придворная панегирическая поэзия на трех основных языках региона (турецком, персидском, арабском), рассчитанная на узкий круг образованных любителей и знатоков, находилась в состоянии упадка.
Стихотворцев, сочинявших поэмы-панегирики, было едва ли не больше, чем в предшествующие столетия, но никого из них нельзя поставить в один ряд ни по таланту, ни по самобытности с их великими предшественниками. Умелое подражание классическим образцам ценилось превыше всего. Выработанные в предшествующие века законы нормативной арабо-персидской поэтики признавались незыблемым каноном, отступление от которого рассматривалось как дурной тон и проявление филологической неграмотности. Мерой таланта служила версификационная техника, высшим выражением которой считались различные стихотворные трюки.
Поэты состязались в написании стихов, каждая строка которых включала какую-нибудь замысловатую поэтическую фигуру или содержала какой-нибудь графический рисунок, в сочинении загадок и хронограмм, в изощренной переработке и расширении (по определенным правилам) стихотворений предшественников. Язык поэтических произведений нарочито усложнялся. Поэты искусственно подбирали поэтические фигуры, метафоры и сравнения, их произведения изобиловали всевозможными намеками и учеными реминисценциями, понятными лишь образованной элите.
Как и в предшествующие столетия, основным жанром придворной поэзии оставался классический
385
панегирик, обращенный к знатному и богатому человеку и содержащий составленное по определенной схеме восхваление покровителя и просьбу о вознаграждении. Правители Турции и Ирана всячески поощряли традиционную поэзию, рассматривая ее как существенное идеологическое подспорье в укреплении своего авторитета, а также могущества и единства своих империй.
Продолжая линию религиозной назидательной поэзии, исламские поэты всех направлений сочиняли также религиозные панегирики, содержащие назидательные притчи и описания мусульманских чудес. Героями этих произведений у поэтов-суннитов был Мухаммед и его сподвижники, а у шиитских поэтов — имамы (духовные руководители) Али и его сыновья Хасан и Хусейн, мученическую смерть которых поэты оплакивали в своих элегиях. Турецкие и иранские правители, использовавшие суннитско-шиитскую вражду в своих политических интересах, поощряли подобного рода религиозно-назидательную поэзию и щедро вознаграждали ее создателей.
Наконец, значительное место в поэзии XVII в. продолжала занимать суфийская лирика. В городах Ирана и Османской империи во время суфийских собраний распевались мистические гимны, а поэтические произведения на персидском, турецком и арабском языках изобиловали суфийскими символами, а иногда имели суфийский подтекст.
К концу XVI и к началу XVII в. относится возникновение в персоязычной поэзии так называемого «индийского стиля». Зародившись первоначально в Иране (следы его некоторые исследователи находят даже в поэзии XV в. гератского литературного круга), он нашел широкое распространение в персоязычной литературе Индии, проник в турецкую литературу, где именовался «персидским стилем» и оказал влияние на другие литературы региона.
Появление нового стиля было не простым усложнением формы, а результатом новых идейно-художественных установок в среде образованных городских сословий. Он возник как реакция на традиционную панегирическую придворную поэзию, утратившую к этому времени высокую жизненную правду и внутренний драматизм поэзии классического периода. Его возникновение связано со стремлением к интеллектуализации поэзии, с отказом от примитивной мусульманской ортодоксальной суннитской или шиитской дидактики.
«Индийский стиль» проявляется прежде всего в любовной лирике, и можно сказать, что он представляет собой один из этапов ее развития на Ближнем и Среднем Востоке. Для него характерна гипертрофия формы, усложнение топики, создание на ее основе «вторичной образной системы», помогающей поэту выразить его сложное, порой противоречивое мироощущение. Высшая точка в развитии «индийского стиля» связана с творчеством поэта Бедиля.
Проза XVII в. (художественная и деловая), несмотря на относительное разнообразие жанров, не выходит за пределы традиции. Широкое распространение получают сочинения обобщающего характера: всевозможные энциклопедии, справочники, биографические и лексические словари, комментарии на труды ученых прошлых веков и комментарии на комментарии.
Продолжая традицию предшественников, ученые и литераторы-прозаики писали историко-географические сочинения, среди которых значительное место занимал жанр описаний путешествий, по своему характеру в равной степени принадлежащий и научно-популярной литературе, и художественной прозе.
Для стиля прозаических сочинений этого времени характерны риторичность, вычурность языка, особое пристрастие к недомолвкам и намекам, к кораническим и филологическим реминисценциям. Научные сочинения, трактаты, деловые и личные послания принято было писать рифмованной прозой.
Традиционная литература (поэзия и проза) была обращена к образованному читателю, к придворной знати, к феодальной и городской интеллигенции, получившей филологическое образование и знакомой с литературной традицией, без знания которой литература эта была недоступна. Однако такой литературе в XVII в. все более начинает противостоять литература (и прежде всего — поэзия) торгово-ремесленного города, в которой преобладают социальные мотивы, язык которой, близкий к разговорному, содержит множество просторечных элементов, а старые поэтические образы насыщаются новым содержанием.
Критические тенденции, беспокойство в связи с политическим кризисом, охватившим некогда могущественные империи, находили свое выражение в довольно широко распространившемся в XVII в. жанре сатирической поэзии. В сатирических стихах обличалась правящая верхушка феодального общества, рисовалась картина упадка некогда могущественного мусульманского государства. Более всего сатирических произведений такого рода создавалось в Турции, хотя заметное место они занимали также в иранской и арабской литературах.
Поэзия критического направления проникнута религиозным пафосом, особенно усилившимся в результате поражения мусульманских стран в войнах с христианской Европой. Она
386
обычно адресовалась правителю, которому отводилась роль защитника мусульман. Добрые правители (иранский шах, турецкий султан или крупный провинциальный эмир) изображались в ней или призывались стать защитниками своих подданных от произвола местных властей, они должны были сместить неправедных судей и предотвратить анархию. Поэзия «критического направления» заметно отличалась и в стилистическом отношении от выспренных придворных панегириков: язык ее был более прост, в нее проникали разговорные и диалектальные формы.
Существенное место в истории литератур народов средневекового Востока занимает так называемая народная литература, памятники которой наряду с устной имеют также и письменную традицию. Произведения народной литературы либо создавались на фольклорной основе, либо были народной переработкой литературных произведений предшествующих веков. Они складывались на протяжении многих столетий, но в XVII и XVIII вв. обрели тот более или менее законченный вид, в котором дошли до наших дней. Творцами народной литературы были многочисленные ее чтецы-исполнители — меддахи, шаиры, мухаддисы, выступавшие на рынках и в кофейнях городов перед слушателями — главным образом горожанами (ремесленниками, рыночными торговцами), вкусы и чаяния которых они более всего выражали. Занимательность фабулы обеспечила произведениям народной литературы широкую популярность.
Народная литература представлена различными жанрами, причем самыми популярными были городская новелла разных типов, фантастическая, дидактическая, бытовая, и героическая эпопея или народный роман, прозаический или стихотворный, получившие в персидской и турецкой литературах название дастан (турец. дестан), а у арабов — сира.
Date: 2016-07-25; view: 218; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА... |