Благоразумный человек Адама Смита

Адам Смит (1723-1790) - шотландский мыслитель, представитель классической политэкономии. Здесь приводятся фрагменты из книги Теория нравственных чувств.

...Жизнь и здоровье составляют главный предмет заботливости, внушаемой каждому человеку природой...

По выходе из детского возраста мы скоро убеждаемся, что необходима с нашей стороны некоторая заботливость и предусмотрительность для обеспечения себе удовлетворения первых потребностей, для приискания удовольствий и для избежания страданий... В сочетании этой заботливости и предусмотрительности состоит умение сохранять и умножать те внешние блага, которые называются вообще благосостоянием.

Хотя вначале внешние блага ценятся нами вследствие того только, что они обеспечивают удовлетворение наших потребностей и пользование всеми удобствами жизни, но как только мы вступаем в жизнь общества, то вскоре замечаем, что значение и влияние наше измеряются большей или меньшей долей таких благ, действительно нам принадлежащих или предполагаемых в нашем распоряжении. Желание получить это значение и влияние между ближними и заслужить сопровождающее их уважение составляет одну из важнейших страстей в общественной жизни. Оно внушает нам большую жажду к выгодам благосостояния, чем само беспокойство относительно удовлетворения наших личных потребностей, для которых, так немного требуется...

Заботы о собственном здоровье, о собственном благосостоянии и значении, о добром имени, обо всем, что касается нашей безопасности и нашего счастья, и составляют собственно предмет добродетели, называемой благоразумием...

Благоразумный человек заботится более о том, чтобы действительно знать то, что он знает по предположению прочих людей, чем об убеждении их в своих способностях... Он не должен тщеславиться даже своими действительными дарованиями...

Благоразумный человек всегда искренен, но, несмотря на свою искренность, он не всегда бывает откровенен и прямодушен: хотя он говорит только одну правду, но не считает необходимым открывать ее, если его не побуждают к тому его обязанности. Он постоянно сохраняет сдержанность в своих поступках и осторожность в речах, и без необходимости никогда не решится произнести решительного приговора о предметах или людях.

Хотя благоразумный человек и не отличается изысканной чувствительностыо, но это не мешает ему быть способным к дружбе...

Неизменное воздержание и неутомимое трудолюбие благоразумного человека, мужественное жертвование удовольствиями настоящей минуты ожиданию больших и более прочных благ в отдалённом будущем поддерживаются и вознаграждаются полнейшим одобрением беспристрастного постороннего человека и голосом совести, заменяющей его внутри нас...

Человек, живущий собственным заработком, всегда почти бывает доволен своим положением, если оно мало-помалу улучшается кое-какими сбережениями, скромными, правда, но постоянными. Последние позволяют ему понемногу освобождаться от трудной бережливости или чрезмерно тягостного труда, и он тем более наслаждается постепенным увеличением своего довольства и спокойствия, чем лучше понимал необходимость этого увеличения до того, как достиг его...

Благоразумный человек считает себя ответственным только за то, что налагается на него обязанностями... В глубине своего сердца мирным и прочным радостям частной жизни он отдаёт предпочтение не только пред пустым блеском удовлетворённого честолюбия, но и пред прочной славой за дела, действительно великие и полезные.

Одним словом, благоразумие, направленное таким образом для сохранения здоровья, благосостояния, доброго имени, личного спокойствия, хотя и считается качеством почтенным и даже любезным, никогда не принимается за одну из тех высоких добродетелей, которые уже по одному благородству своему кажутся нам всегда заслуживающими удивления и потому более ценными. Поэтому благоразумие снискивает себе не более как холодное уважение и никогда, по-видимому, не вызывает ни удивления, ни любви.

Но благоразумный и рассудительный образ действий, имеющий в виду более широкую цель, чем здоровье, значение и личное благосостояние, часто и справедливо носит название мудрости: такова мудрость великого полководца, общественного деятеля, законодателя. В таком случае её предполагают в связи и в сочетании и с более высокими и более важными добродетелями, с доблестью, с любовью к человечеству, с священным уважением справедливой, с геройством. Это благоразумие высшего порядка, в высшем своём проявлении, предполагает стремление, привычку и счастливое умение действовать во всех обстоятельствах и во всех положениях наивозможно лучшим образом. Он предполагает необходимо высшую степень совершенства нравственных и рассудочных качеств, соединение превосходной головы с превосходным сердцем...

Неблагоразумие или беспечность возбуждает к себе сочувствие со стороны людей человеколюбивых и великодушных; в людях менее мягких они вызывают сострадание и даже заслуживают иногда их презрение, но никогда не возбуждают к себе ненависти. Но если к неблагоразумию присоединяются большие пороки, то презрение и отвращение, возбуждаемое последними, доходят до последней степени...

Благоразумие, в соединении с прочими добродетелями, представляет самое благородное качество человека, как неблагоразумие, в соединении с пороком, составляет самый гнусный характер...

Попечение о каждом человеке, как говорят обыкновенно стоики, возложено природой главным и исключительным образом на него самого, ибо во всех отношениях никто не в состоянии исполнить лучше этого назначения. Каждый человек живее ощущает собственные удовольствия и страдания, чем чужие...

Страна или государство, в котором мы родились, в котором мы выросли, под покровительством которого мы живем, представляет собой наимногочисленнейшее общество, на благоденствие или на несчастье которого оказывает влияние наше доброе или злое поведение. Поэтому общество это необходимо интересует нас больше: помимо нас самих, все, что нам дорого, наши родители, наши дети, наши друзья, наши благодетели, то есть лица, которых мы более всего любим и уважаем, составляют часть этого великого общества, благосостояние и безопасность которого составляют их благосостояние и их безопасность. Поэтому общество это дорого как для нас самих, так и для тех, на кого обращена наша привязанность...

Любовь к отечеству основана, по-видимому, постоянно на двух различных принципах: во-первых, на известном уважении и благоговении к той форме правительства, которая господствует в нем в настоящее время, и, во-вторых, на искреннем желании своим согражданам такого благоденствия и такой безопасности, какие только возможны...

В мирное и обыкновенное время оба основания любви к отечеству совпадают совершенно и внушают одинаковый образ действий. Поддержание существующего правительства очевидно представляется лучшим средством для сохранения за каждым гражданином безопасности, независимости и благосостояния, если мы видим, что правительство действительно обеспечивает их. Но в эпохи общественного неудовольствия, порождающего беспорядок и борьбу партий, оба эти основания ведут по противоположным дорогам, и самый разумный человек может найти необходимым некоторые изменения в государственном устройстве, которое в настоящем виде не в силах поддержать общественное спокойствие...

Человек, политический характер которого основан на благотворительности и на человеколюбии, будет уважать установленные власти и даже преимущества некоторых отдельных граждан, в особенности принадлежащих к главным сословиям государства: хотя он и видит в некотором отношении, что существование их связано со злоупотреблением, часто он готов бывает смягчить то, что может быть искоренено только насильственными средствами. Когда он не в силах доводами и убеждениями одержать победу над предрассудками, укоренившимися в народах, то не решается задушить их насилием... Он старается согласовать по возможности новые установления с застарелыми привычками и народными предрассудками и в особенности старается пособить несчастьям, порождаемым отсутствием известных предупредительных законов, которым вообще толпа подчиняется неохотно...

Некоторые общие и даже систематические понятия о совершенстве законодательства и правительства бесспорно необходимы для просвещения государственного человека. Но желание установить, и установить до малейших подробностей, несмотря ни на какие препятствия, все части целой системы нередко оказываются безумной самонадеянностью. Это то же, что вменять за непреложное решение свое мнение о том, что хорошо и что дурно; это значит считать себя за единственного благоразумного и просвещенного человека в государстве; это значит требовать, чтобы сограждане склонялись перед нашим мнением, и воображать, что наше мнение вовсе не должно принимать в расчет их мнения. На этом основании самодержавные государи суть опаснейшие из всех политических мыслителей...

Как бы то ни было, но наблюдение за порядком вселенной и попечение о всемирном благополучии чувствительных и разумных существ принадлежит Богу, а не человеку. Назначение человека менее широко и более соответствует его слабым силам и ограниченному разуму. Он должен заботиться о собственном счастье, о благосостоянии своего семейства, своих друзей, своей страны. Самые высокие созерцания ни в каком случае не могут освободить его от его скромных обязанностей... Самые возвышенные созерцания философа ни в каком случае не могут вознаградить за нерадение или за забвение малейшей обязанности, лежащей на человеке.

Цит. по изданию: Величие здравого смысла: Человек эпохи Просвещения / Сост. С.Я.Карп. М., 1992. С. 238-248.