В поисках утраченных связей

Как пастырю и как психологу мне приходится сталкиваться с серьезными проблемами и препятствиями в восполнении утраченных или вовсе не существовавших отношений детей с отцами.

Вот рассказ одной молодой женщины: «Отец появился в моей жизни, когда я была уже взрослой. Он начал искать со мной встреч, звонил мне, но для меня это было в тягость…Я ненавидела себя за то, что очень похожа на него. Ненависть к себе прошла после того, как мне в ходе психотерапии удалось принять своего отца, понять, что он в самом деле родной человек, что он – часть меня. Эта недостающая часть моей личности, которую я столько лет отвергала, как будто встала на место. Я перестала выживать и начала полноценно жить».

Опыт, открывающийся в этой сложной личностной работе, показывает важность отцовской темы. К сожалению, нередко обращение к ней происходит уже после того, как отец умер. Но и в этом случае восстановление утраченной связи не менее значимо для личности человека.

Я обычно говорю так: если вы узнаете, что ваш отец уже умер, найдите того, кто был с ним в последние годы, дни, попросите, пусть вам расскажут, каким он был, что говорил, как говорил.

Из рассказа Олеси: « У меня не было папы. Никогда. Передать ощущения ребенка, который рос без отца, наверное, невозможно. Поймет только тот, кто сам прошел через это. Как описать ту пустоту, которая живет внутри тебя? Ребенок не может посмотреть на ситуацию со стороны, поэтому долго не понимает, что с ним „ не так " и даже не ощущает этой пустоты. Только годам к шестнадцати я начала замечать, что во мне живет какое‑то ужасное одиночество, страх мира, недоверие, неуверенность, ощущение собственной неадекватности. Я ненавидела своего отца, когда слышала от соседки по общежитию: „Мой папа повесил эти полочки". Мне нечего было ей сказать в ответ, и я чувствовала себя ненормальной, неполноценной, неправильной.

Я закончила престижный российский вуз, затем американский университет. Свободно владела двумя иностранными языками, делала блестящую карьеру. Я мечтала когда‑нибудь встретить своего отца, показать ему, что он потерял, высказать ему свое презрение и больше никогда в жизни с ним не общаться. А потом выяснилось, что все эти годы я мечтала отомстить человеку, которого уже давно нет в живых. Он умер, когда мне было 17 лет. Узнав об этом, я долго плакала. Ведь за моей жаждой мести скрывалась надежда услышать о сожалении, о раскаянии, о том, что он хотел всегда меня увидеть, услышать, что он все‑таки думал обо мне. Но этого не произошло, и уже никогда не произойдет. У меня действительно никогда не было отца. Я сирота, и это придется признать».

В рассказе этой женщины слышна пронзительная боль. Она тоскует по упущенной любви, упущенному теплу. Восстановление отношений с отцом – труднейшая духовная и психотерапевтическая задача. Но она тем более важна, чем более мы осознаем отцовскую роль и её значимость в становлении личности и в семейных отношениях.

Когда я предлагаю людям, выросшим без отца, попытаться его разыскать, что‑то о нем узнать, меня часто спрашивают: «А вдруг мне скажут, что он никогда обо мне не говорил, не интересовался мной?» Я обычно отвечаю так: «Что бы вы ни узнали о своем отце, для вас это возможность присоединиться к своему корню, восстановить связь с истоком вашей личности, вашей души и тела. Ведь это ваш родитель».

Вот рассказ Александра, который нашел отца через несколько десятков лет после полного разрыва отношений: «Сегодня я ощущаю, что моя связь с отцовской линией, с его семьей – с дедом и бабушкой – отчасти восстановилась. Я думаю о них без вражды, хотя и без особенной любви – скорее, как о приятных мне людях, как об общности, частью которой являюсь. Это похоже на то, как если бы я восстановился от недуга – хромоты, однорукости, одноглазости. Я не в восторге ни от отцовского характера, ни от его жизненного пути. Объективно говоря, мама во многом была права в оценке отца, его поступки не вызывают у меня восхищения. И все же я не стыжусь его, как это было раньше. Это мой отец, а значит, отчасти и я сам. Я больше не чувствую себя виноватым в том, что похож на него».

Как бы ни сложились ваши отношения с отцом после вашего рождения, он – отец, он дал вам жизнь, вы его семя, вы его род. За ним стоят бабушки и дедушки, прабабушки и прадедушки. Некоторые клиентки мне признаются: «С бабушкой (матерью отца) я еще могу наладить отношения, но вот с отцом никак». Я обычно советую в таких случаях: «Тогда познакомьтесь сначала с бабушкой, если она жива. Или съездите к ней на могилу, если это возможно».

К сожалению, отыскать информацию о родственниках удается далеко не всегда. Но у нас, православных, есть чудесная возможность воссоединения с ними в церковном поминовении. Если вы знаете, что ваш отец и его родня были крещеными, закажите панихиду по всему его роду – и вы духовно присоединитесь к своей семье.

«А если он меня не хотел?» – спрашивают многие. Я говорю: «А мать вашу хотел?» Ребенку очень трудно рассуждать о любовном желании родителей, которые его зачали. Но взрослому это под силу. И тогда появляется возможность увидеть в своем рождении желание родителей собственного бытия! Увидеть в отце себя, увидеть в себе продолжение его, а не только матери. Да, тяжело. Порой почти невыносимо. Но обретение отцовства – великая вещь.

Если человек не может наладить отношения со своим отцом, ему очень трудно наладить отношения с Богом, принять его отцовство. Связь между фигурой отца и отношением к Богу известна очень давно. И Фрейд, и у Юнг писали о том, что сложные отношения с отцом часто вызывают определенные особенности в восприятии фигуры Бога, особенные религиозные неврозы. Это не жесткая закономерность, тем не менее, она существует. Мне часто приходится слышать такие признания: «Когда я стою перед распятием, мне легко молиться. Бог, который пострадал за меня, мне близок и понятен. Но тот, кто послал Его в мир – я не понимаю, кто это! Что значит Бог Отец?» Такие вопросы отчетливо свидетельствуют о том, что у человека есть проблема с восприятием собственного отца.

Я думаю, один из ключиков к пониманию Бога Отца – это история возникновения иерусалимского Храма. Бог не разрешил Давиду строить храм, и Давид смиряется. Он надеется, что его сын Соломон сделает это. Он собирает материалы – золото, кедр, медь, серебро – и просит своих слуг помочь Соломону, когда тот будет строить Храм. Давид так любит Бога, что не может не мечтать о Храме. Для него невыносима мысль, что сам он живет в доме из кедра, а Бог – в простой скинии. Вот эта очень трогательная, очень искренняя, очень интимная связь человека с Богом становится понятна, если у человека есть личные отношения с собственным отцом.

Что значит утверждение «Я – сын своего отца»? Это значит, что я не единичка, носящаяся в хаосе. У меня есть корни в роду и в родословной всего человечества. Я укоренен в человечестве. Я укоренен на земле, в воздухе, в природе – во всем. Я на земле не случаен, я родословен. На мой взгляд, мужчине это дает очень крепкое ощущение почвы, твердой опоры, устойчивости. За его спиной – целая череда поколений мужчин, он может на них опираться, черпать в них силу и поддержку.

Для мужчины очень важно его послушание Богу, потому что становление личности мужчины – это путь откровения о своей сути. Прежде всего, это ощущение своей личностности. Если я сын Божий, чадо Божие, значит, я личность. Он мне дает право быть личностью, быть уникальным «Я». Это Он воззвал меня к бытию, сказав: «Создадим человека по образу Нашему».

Бог точно мне указал горизонт моей ответственности, я носитель его ценностей, воспитатель этих ценностей в своих детях. Если мужчина чувствует, что за его спиной стоит Бог, которого он слушается, у него возникает твердое ощущение своей истинности и силы.

Когда Моисей пришел в Египет и обратился к народу, его спросили: «Почему мы должны тебя слушать?» – «Так повелел Господь Бог», – ответил Моисей и показал те чудеса, которые ему явил Господь. И тогда люди убедились в том, что он действительно послан Богом, и послушались его.

Собственно говоря, это модель всех отношений мужчины с миром. Когда он ощущает, что за его словами, поступками, намерениями, целями стоит Господь, люди начинают его слушаться. Они принимают его, и не просто потому, что его прислал Господь, а потому, что он несет в себе иную правду.

Бунт и примирение

В норме, преодолев подростковый возраст и входя в зрелую жизнь, ребенок воспринимает своих родителей реалистически, то есть видит их слабые и сильные стороны и относится к ним как к обычным живым людям. Но многие еще в детстве воспринимают от матерей критический взгляд на своего отца. Так бывает, если отношения между супругами почему‑либо нарушены и возникает нездоровая конкуренция. В этой ситуации для маленького ребенка естественнее выбрать сторону матери, и в дальнейшем ему бывает сложно отказаться от этого, не своего, критического отношения к отцу. Иногда человек до седых волос продолжает смотреть на отца глазами «любимой мамочки». Например, обиженная мама в сердцах говорит ребенку: «Папа нас не любит!». Дети запоминают такие слова и потом всю жизнь несут в сердце боль, недоверие и одиночество, не имея возможности обратиться за поддержкой к отцу. Это чудовищное преступление против детей. Это психологическое насилие. Но как часто такое происходит в семьях!

Взрослому человеку важно пересмотреть свои детские ценности и разобраться, что основано на его собственном, личном опыте, а что – на конфликте родителей. В первые годы жизни ребенок физиологически, психологически связан с матерью. Но если развитие личности застревает на этой стадии (что бывает довольно часто), человек вырастает инфантильным, зависимым от матери, и отношение к отцу у него будет соответствующее. Такому человеку очень трудно принять отца, но объективно ему именно этого остро не хватает.

В начале XX века Фрейд описал «эдипов комплекс». Царь Эдип убил своего отца, не зная, что это его отец, и стал любовником своей матери. Такова древняя языческая легенда. В ней отразились многие конфликтные психологические и духовные стороны понимания человеком самого себя в добиблейской, дохристианской древности. Фрейд увидел в этой легенде метафору того, что происходит в детстве с мальчиком: отец опасается, что его сын конкурирует с ним в любви к матери; мальчик испытывает неосознанное чувство враждебности к отцу, потому что отец отнимает у него любовь матери; возникает враждебность между сыном и отцом по принципу эдипова противостояния. И избавляется человек от этого, только когда он приобретает собственную сексуальность по отношению к другой женщине, а не к матери.

По этому поводу было написано много трудов, подтверждающих и опровергающих точку зрения Фрейда, об «эдиповом комплексе» были сняты фильмы. Самый известный – «Легенда об Эдипе» Романа Полански. Фрейд полагал, что это врожденный комплекс, что победа над отцом – необходимый этап развития детской души. Но оказалось, что это не так. Некоторые современные психоаналитики показали[4], что комплекс Эдипа развивается в основном, когда отец и мать соперничают между собой. То есть это не что иное, как проекция конфликта родителей на душу ребенка. Так что истоком эдипова комплекса можно считать не врожденный конфликт развития детской сексуальности, как думал Фрейд, а семейный конфликт, в который ребенок поневоле оказывается втянут. Это вовсе не необходимый этап развития личности, а настоящая трагедия.

Конфликт с отцом совсем не обязателен. Но если он возникает, человеку очень трудно понять смысл пятой заповеди Моисеевой: «Чти отца своего и матерь свою…» Чтобы приблизиться к исполнению этой заповеди, необходимо примириться с отцом. И первый исцеляющий шаг на этом пути – отказ от слияния с матерью. На своего отца, как и на самого себя, надо учиться смотреть своими собственными, взрослыми глазами, а не глазами матери. Речь идет о взрослом человеке, потому что для ребенка такой взрослый, рассудительный взгляд еще недоступен.

И как священник, и как психолог я знаю, что для очень многих мужчин это огромная проблема – примириться с отцом, соединиться с отцом, взять от отца то, что он может дать. Но в тех случаях, когда в результате психотерапевтической работы, в результате пастырской работы мужчина поворачивается к отцу, находит его, встречается, примиряется, просит прощения, молится о нем, отправляется к нему на могилу – тогда в личности происходят такие удивительные глубинные события, которые воспринимаются как чудо. На самом деле это не чудо, это укорененность в отце, живущая в каждом из нас.

Ко мне на консультацию пришла женщина. Ее сын страдал от наркозависимости. Мать несколько раз «укладывала» его в клинику и уже почти потеряла надежду. В ходе нашего разговора выяснилось, что отец юноши никогда в достаточной мере не проявлял отцовских чувств и не принимал активного участия в воспитании сына. Тогда я поинтересовался, каковы были отношения этой женщины с собственным отцом. Там все оказалось не лучше: отец «ушел» из семьи, когда она была ещё маленькая, пил, отношения с ним практически были прерваны. На протяжении нескольких месяцев мы обсуждали на консультациях ее отношения с бывшим мужем и отцом, искали возможность как‑то изменить эти отношения. Спустя год ситуация начала меняться. Выйдя из клиники, юноша стал жить со своим отцом, и матери стало намного легче. Женщина смогла принять малую помощь от отца (пока только материальную) и перестала считать его бесполезным и холодным. Но главное, в ней впервые за долгие годы появилось ощущение, что она справится, что она выживет. Она вышла из депрессии. На последней встрече мы говорили об удивительном чувстве, пережитом этой женщиной – чувстве присутствия ее собственного отца, чувстве внутренней опоры.

Бывают случаи, когда примирение с отцом невозможно – ни физически, ни психологически. Например, когда отец или ребенок сознательно отказываются это сделать. Что же тогда? Мужчина остается ущербным? В этом смысле – да. Отвергая родителя, мы отвергаем часть себя. Это все равно как получить денежное наследство, взять из него половину и сказать: «А второй половиной я пользоваться не буду». Конечно, можно не пользоваться, но, имея половину капитала, ты никогда не приобретешь всей прибыли полностью.