Функциональная патология

Некоторые пациенты обладают способностью проявлять упрямство и настойчивость и резко переходить к другому, иногда противоположному, состоянию Я. Это характеризовало поведение госпожи Саш. Так, в обществе она упорно отстаивала расовые и семейные предрассудки, но в своей семье плакала, жаловалась, обвиняла мужа и т. п. Иногда ее Ребенок демонстрировал себя в течение трех или четырех дней так интенсивно, что у нее начиналась ужасная мигрень.

Во время же терапевтических сеансов ситуация была совсем другой: одного слова врача было достаточно, чтобы ее разгневанное сектантство уступало место ноющему Ребенку; другое слово, наоборот, могло прекратить такое поведение и зафиксировать, хотя бы временно, разумного Взрослого, способного рассматривать свое предыдущее поведение с завидной объективностью. Но достаточно было одного неловкого шага со стороны врача, чтобы вновь вызвать появление враждебного Родителя или ноющего Ребенка. «Прилив-отлив» полномочий связанных и развязанных в каждом состоянии как будто имел какую-то вязкость, хотя и свободное состояние было очень неустойчивым. Во время сеансов Сама подлинная могла быстро переходить из одного состояния в другое, причем его интенсивность могла достигать крайней степени или исчезать совсем. Но и в повседневной жизни ее состояния Я в зависимости от обстоятельств могли сохранять исполнительную власть в течение долгого периода, что доказывало существование прочных границ между состояниями Я. Таким образом, можно говорить о неустойчивости полномочий и при отсутствии дефектов в границах Я. Из таких качеств может произойти (при правильном контроле) высокая эффективность функционирования и хорошая адаптация. Существует также дополнительный тип: он характеризуется прочными границами Я и «ленивыми полномочиями», это относится к людям с замедленной реакцией, с замедленным ритмом жизни.

Проницаемость границ Я также имеет два полюса. Mexанизм иcключeния встречается только у людей с жесткими границами Я. Так, некоторые шизофреники с трудом поддерживают компенсацию. Астеники, которые соскальзывают с одного состояния в другое почти незаметно, имеют очень вялые (слабо натянутые) границы Я. У них Ребенок и Родитель, хоть и слабые, просачиваются без больших трудностей внутрь границ Взрослого, и слабое натяжение делает возможным изменение Самого подлинного. Ребенок госпожи Саш был очень развязным, но структура ее личности не страдала отсутствием четкости. Личность в целом у людей с вялыми границами Я создает впечатление легкости.

Глава V ПАТОГЕНЕЗ

Можно рассматривать соматическую жизнь как непрерывность (или преемственность), при которой общее состояние тела непрерывно изменяется, следуя принципам биологической флюидности и гомеостаза. Но, с клинической точки зрения, лучше рассматривать влияние различных стимулов (возбудителей) на каждую систему отдельно и разделять или изолировать более или менее поровну периоды внутри непрерывности (или континуума).

Можно рассматривать, в свою очередь, психическую жизнь как непрерывность, содержащую единственное состояние Я, которое все время изменяется под влиянием нарушения или адаптации. И в этом случае для врачей полезнее рассматривать отдельно каждый период и каждую систему. Существует естественный ритм психологических периодов, характеризующийся подъемами активности, которые вклиниваются в периоды относительного покоя. В обычное время психика подвергается в течение дня постоянным воздействиям, внутренним и внешним, которые не могут быть все ассимилированы сразу же. Ассимиляция осуществляется во сне. С полным правом можно рассматривать день как единицу измерения Я. В таком случае функцией снов является ассимиляция прожитого в течение дня. Новый день начинается с состояния Я сравнительно свежего, и весь процесс повторяется. Если же что-то не может быть ассимилировано, то сны имеют тенденцию становиться повторяющимися и в состоянии бодрствования у Я начинается стагнация. Как видим, речь идет о распространенной концепции.

Можно проиллюстрировать генезис патологической личности с помощью простой метафоры, сравнивая опыт каждого дня, то есть каждой единицыЯ, с монетой, которая выходит необработанной из-под матрицы и полируется в течение ночи.

Поверхности

Рис. 4. Развитие личности

а) Пример; б) Единственная; в) Периодические;

г) Варьирующийся травматизм, аналогичные травмы травматизма

В идеале жизнь, исключающая травматизмы, представляла бы собой стопку монет, каждая из которых имеет оттиск одной личности; все монеты обработаны таким образом, что стопка получается ровная, плотная и устойчивая (рис. 4,а). Травмированное состояние Я, как испорченная монета, искривит всю стопку, даже если все остальные монеты правильные (рис. 4,б).

Если травмы носят одинаковый характер и повторяются с какой-то последовательностью, вся стопка будет наклоняться в одну сторону, пока не обрушится (рис. 4,в). если травматизм носит разнообразный характер, стопка будет наклоняться то влево, то вправо и держаться вертикально очень неустойчиво (рис. 4,г). Так или иначе, при увеличении деформаций устойчивость стопки изменится.

Данная метафора, переведенная на клинический язык, может означать, что сильный травматизм заставит весь столбик потерять плотность и устойчивость, последующие травмы будут усиливать этот эффект, даже если сверху все будет прикрыто хорошими монетами. Важно вовремя поправить, изменить одну или две монеты, чтобы скорректировать ситуацию.

Очевидно, что общая устойчивость тем более подвержена риску, чем ниже находится дефектная монета. Теперь можно говорить еще и о разных монетах: сантимы детства, сто су переходного периода, франки юности и луи зрелости. Единственный искривленный сантим может вызвать падение сотен луи. Эта маленькая монета символ того, что до сих пор мы называли Ребенком. Ребенок есть состояние Я искривленное, которое зафиксировалось и искривляет направление всей последующей части континуума. Говоря точнее, речь идет либо об одной резко деформированной единице Я, либо о комплекте единиц, деформированных менее серьезно.

При травматическом неврозе Ребенок есть искривленное состояниеЯ, которое зафиксировалось в день Д месяца М года Г в детстве пациента. При психоневрозе Ребенок есть нездоровое состояниеЯ, которое повторялось изо дня в день в сходных условиях с месяца А по месяц В года С в детстве пациента. И в том и в другом случае количество архаических и патологических состоянийЯ, зафиксированных у человека, ограничено: одно или два, редко три. Пусть читатель разовьет сам метафору с монетами, которая приводилась выше.

В семье Гепт бабушка обучила развратным действиям своего внука трех лет на 39—42 месяце его жизни. Каждое утро, когда мать ребенка уходила на работу, он оставался в постели с бабушкой в состоянии ожидания и возбуждения, которые она научила его скрывать, если кто-то входил в комнату. Однажды осмелевший ребенок сделал развратную попытку по отношению к своей матери, вытиравшейся после ванны. Это подтвердило подозрения, которые приходили ей в голову, но казались столь дикими, что она не верила им, боясь психоза. Теперь ее ужас был столь велик, что ребенок замер на месте; это состояние Я зафиксировалось в его личности и разделило ее. В этом смысле в тот момент родился Ребенок. Травмой явилось не развратное поведение, а реакция матери. Много лет спустя, когда анализировали в этом человеке Родительские, Взрослые и Детские компоненты, открыли, что Ребенок, который проявлялся иногда на феноменологическом уровне и на уровне социальном, состоял из состояния Я, которое воспроизводило все моменты, наличествовавшие в комнате бабушки у ребенка трех лет.

Рис. 5. Структурные диаграммы

а) Человек, смущенный в сексуальном плане; б) Травматический невроз;

в) Извращенность, сопровождаемая угрызениями совести; г) Психопатическая извращенность

Ребенок исчез во Вселенной, но его Я оставалось неизменным, готовое возродиться во всей яркости. Его Родитель противостоял инфантильному поведению из-за того ужаса, который испытала его мать (рис. 5,а). Нет способа установить, был ли Ребенок исключен из Взрослого, как из Родителя, — а это позволило бы диагностировать травматический невроз (рис. 5,б), — или же некоторые элементы Ребенка были через заражение свойственны Взрослому, что могло бы дать в этом случае извращенность, отягощенную угрызениями совести (рис. 5,в). Если бы сама мать соблазнила его, то некоторые элементы Ребенка могли быть свойственны не только Я Взрослого, но и Родителя, ведя за собой психопатическую извращенность (рис. 5,г). С другой стороны, не случись эпизода с участием матери, имелось бы простое сложение легких ежедневных травм, сопровождаемых психоневрозом.

Госпожа Огден была соблазнена своим дедушкой в шестилетнем возрасте, когда ее Родитель уже установился. Она сохраняла все в тайне от матери, понимая, что не встретит поощрения. Сексуальный момент был исключен с этого дня (у Взрослого), а вот тайный момент остался свойственным Я Взрослого, как это было в тот период. Когда интегральное состояние Я проявлялось в снах, оно воспроизводило без больших изменений состояние Я реальной маленькой девочки 12 октября 1924 года в 15 часов, в момент соблазнения. В повседневной жизни пациентка была абсолютно асексуальна, не пользовалась гримом и одевалась очень строго. Однако чрезвычайная скрытность была свойственна ее Взрослому, и она еще усиливала это патологическое поведение. Так как ее мать также была скрытной, было согласие и относительно Я Родительского. Такое поведение было не только патологическим, но также психопатическим. Однажды она рассказала длинную историю о своей школьной подруге, которая находилась где-то за 5000 км, называя ее «эта персона» и отказываясь назвать ее имя и фамилию, потому что врач мог рано или поздно познакомиться с ней и узнать, кто такая госпожа Огден. Она добавила: «Моя мама учила меня никогда не называть имен, и я с ней согласна».

Структура невроза аналогична структуре психопатии, и до настоящего времени все доказывает, что разница заключается только в социальной среде. Сто лет назад на островах Фиджи один вождь ел человеческое мясо, убивал своих жен, заставлял неугодных слуг глотать битое стекло, а окружающие видели в нем только злой характер, а не криминального психопата. А в наши дни колониальные власти вызывают врача-психиатра, когда видят варварское поведение.

Структурный анализ приводит к удивительным выводам относительно нормальных людей, которые согласуются с самыми серьезными клиническими суждениями. По терминологии структурного анализа, человек счастлив, когда важнейшие аспекты Родителя, Взрослого и Ребенка согласуются друг с другом.

Молодой врач, имевший супружеские проблемы, был очень счастлив в работе. Отец пациента был медиком, так что его Родитель одобрял его карьеру. Взрослый пациента был удовлетворен, потому что профессия его очень интересовала, он был компетентен и любил добросовестно трудиться. Рабочие опыты позволяли сублимировать сексуальное любопытство его Ребенка. Таким образом. Родитель, Взрослый и Ребенок уважали друг друга, но так как отцы и дети не могут быть в постоянном согласии, он иногда скучал по своему рабочему кабинету. Мораль этой истории такова: можно определить, что такое счастье, но нельзя быть счастливым все время.

И как ни странно, можно говорить о счастливых преступниках концентрационных лагерей. Напрасно было бы думать, что в глубине души они страдают. Следующий случай — подтверждение этого.

Один молодой человек, вернувшись как-то домой, объявил своей матери: «Как я рад! Я получил повышение по службе!» Мать поздравила его, выставила на стол прибереженную к торжественному случаю бутылку вина и спросила, каковы будут теперь его обязанности. Он ответил: «Сегодня утром я был только охранником в концлагере, а вечером буду комендантом!» — «Прекрасно, дитя мое, — сказала мать. — Вот видишь, как я тебя хорошо воспитала».

В этом случае, как и в случае с молодым врачом, Родитель, Взрослый и Ребенок считали свою карьеру интересной и получали удовлетворение: человек имел все, чтобы быть счастливым. Его рациональный патриотизм соответствовал тем амбициям, которые воспитала в нем мать, и в то же время получал вознаграждение его архаический садизм. Поэтому нет ничего удивительного в том, что такие люди любили музыку и литературу. Эта малоприятная параллель поднимает серьезные проблемы добра и зла и полезности человека. Следует задуматься и о тех, кто воспитывает детей «как полагается», но не способен определить, чего ждет от них; может быть, формулы «чтобы они были счастливы» недостаточно.

Есть еще один тип нормальной личности: это люди, хорошо организованные. Их описывают как людей с хорошими границами Я, но границы эти непроницаемы. У них могут быть серьезные внутренние конфликты, но они способны изолировать Родителя, Взрослого и Ребенка так, чтобы позволить каждому из них стабильно выполнять свои функции. (Изоляция есть форма исключения, но менее категоричная и более здоровая.)

Один шотландский учитель, отлично характеризовавшийся в профессиональном плане, выпивал почти каждый вечер бутылку виски, но утром вовремя приходил на работу и хорошо выполнял ее. В рабочее время он полностью изолировал своего Взрослого, и его невоздержанность оставалась неизвестной целым поколениям учеников, которые его любили. Когда он пил, его Взрослый был смещен Ребенком. Целый период его жизни Родитель был слабо наделен полномочиями, но когда этот период закончился, Родитель восторжествовал, и учитель не притрагивался к спиртному. Но он теперь терроризировал своих учеников: теперь они имели дело с его Родителем, а не с его Взрослым. В те годы, когда он пил, он не был счастлив, потому что Родитель осуждал его поведение, но он был хорошо организован.

Понятие «зрелость» имеет особый смысл в структурном анализе. На основании солидных клинических данных можно принять без доказательств, что в каждом человеке существует хорошо развитый Взрослый и что, согласно структурному анализу, не существует личностей незрелых. Существуют люди, у которых Ребенок владеет исполнительной властью и которые ведут себя так, как будто они достигли зрелости, но если терапевтическое вмешательство преуспеет снабдить Взрослого полномочиями, их поведение становится зрелым, как это было в случае госпожи Прим. Таким образом, поведение может быть незрелым, но сам индивид таковым быть не может (за исключением, может быть, органических нарушений). Радио, которое не включено, не работает, хотя оно способно работать, когда его включают. Пациент ошибается, когда думает, что у врача нет радио или оно сломано, если во время беседы не играет музыка.

Большой опыт автора позволяет утверждать, что у всех страдающих неврозами, шизофренией, умственной отсталостью, психопатией Взрослый вполне сформирован. Проблема не в том, что этим людям недостает зрелости, а в том, что очень трудно «включить» их Взрослого. И так как слова «зрелый» и «незрелый» имеют такое несчастливое значение и судьбу, лучше совсем вычеркнуть их из клинического словаря. Биологи единственные, кто использует это слово, остальные успешно пользуются словом Родитель.

Глава VI СИМПТОМАТОЛОГИЯ

Чтобы понять частные проблемы, характерные для данной области, лучше начать с создания общей картины. Структурные диаграммы, выполненные в двух измерениях, были бы нагляднее в трех или, будь это возможно, четырех измерениях. Но и в данном виде они призваны стимулировать размышление.

Инстинктивно Родитель помещен наверху, а Ребенок внизу. Такая интуиция имеет солидные моральные основания. Родитель есть направляющая сила в этических чаяниях и жажде превосходства; Взрослый занимается земными реальностями объективной жизни, а Ребенок — это чистилище и иногда ад, для архаических —устарелых тенденций. Это образ мыслей, который казался естественным для всех народов во все времена.

Фрейд в своей книге, посвященной интерпретации снов, приводит цитату из Вергилия: «Если я не могу склонить богов, то приведу в действие силы ада».

Эта моральная иерархия подкрепляется клиническим опытом: Родитель есть самый слабый член, Взрослый менее легко лишается полномочий, а Ребенок кажется почти неутомимым. Под влиянием алкоголя, например. Родитель опьяняется первым; по сравнению с ним Ребенок держится лучше, и это делает его в социальном плане более приятным; затем следует очередь Взрослого, и вот здесь объективные оценки физической реальности начинают ослабевать. Если дозы будут увеличены, то Ребенок, освобожденный от своих пут, поколебленный своей свободой, начинает падать в обморок. Распространенное мнение, что люди обретают свое подлинное лицо под влиянием алкоголя, означает, что Ребенок, подчиняющийся приказаниям Родителя и Взрослого, уступает место Ребенку естественному по мере того, как верхние уровни функционирования стираются. Когда влияние опьянения исчезает, этот приказ может быть опрокинут в соответствии с принципом ортриогенеза, сформулированным Федерном.

С учетом некоторых сложных явлений и некоторых идиосинкразии ситуация такая же, как во время сна. Моральное существо в состоянии бдительности под гипнозом уступает место аморальному, но с практическим умом и разбуженному. Вместо того чтобы думать о поведении, которое диктовали бы мораль, практика или удовольствие, в полусне оно начинает спрашивать себя, что предпочло бы делать, не заботясь о моральных проблемах, но не упуская из виду возможных реальностей. Когда вдруг наступает сон, этика и запреты меркнут в забвении, как и объективный мир реальности со своими физическими и социальными ограничениями, так что Ребенок относительно свободен продолжать свой магический бег в мечтах. Правда, некоторые следы функционирования Взрослого и Родителя иногда видны, но это не противоречит иерархическому принципу; они обусловлены наличием в Ребенке архаических Родительских влияний и чувства реальности. Именно это отличает самым решительным образом явление Детского состояния Я от концепции Это. Термин «Ребенок» обозначает состояние, которое существует или существовало ранее, в то время как Фрейд описывает Это как «хаос, котелок, полный бурлящих эмоций… никакой организации, никакой воли».

Симптомы суть все проявления состояния Я единственного и четко определенного, активного или исключительного, будь они результатом конфликтов, согласий или заражений между двумя различными состояниями Я. Следовательно, в структурном анализе первая задача симптоматологии — установить, каково состояние Я, которое сейчас проявляется в симптомах. Эта операция в некоторых случаях легка, а в других требует большой тонкости в диагностировании и большого опыта.

Недовольство господина Труа шумом воспроизводило отношение его отца и было явно Родительским. Педантизм доктора Кинта и скрытность госпожи Огден требовали очень скрупулезного изучения. Когда Родитель у господина Труа был отстранен, это приводило к тому, что он много пил и вел себя импульсивно; как в том, так и в другом случае проявлялся Ребенок, как и при плохом настроении у Кинта и приступах тревоги у Огден. Это означает, что в каждом случае некоторые черты характера были выражением одного состояния Я, в то время как некоторые симптоматические проявления — выражением другого.

На основании этих двух принципов можно анализировать психиатрические симптомы в структурной терминологии, включая те, при которых развертывается одновременная активность двух различных состояний Я.

Галлюцинации являются обычно проявлениями Родителя, примером могут служить голоса, слышимые госпожой Прим. Два наиболее часто встречающихся типа галлюцинаций — непристойные эпитеты и призывы к убийству. Можно с уверенностью сказать, что обвинение: «Ты гомосексуалист» и приказ: «Ты должен его убить!» являются пережитками Родительских воспоминаний.

Если голос исходит из Родителя, то публика состоит из Ребенка и, иногда, зараженного Взрослого. В помраченных состояниях, обусловлены ли они интоксикацией, острым приступом шизофрении или гомосексуальным страхом, Взрослый смещен и Ребенок остается единственным слушателем. При некоторых состояниях паранойи Взрослый, активный, но зараженный, присоединяется к Ребенку и тоже слышит голос. В более редких случаях, когда голос исходит из Ребенка, зараженный Взрослый тоже слышит голос, Этот момент можно прояснить с помощью рис. 6, а, на котором представлены три состоянияЯ, но четыре области. Если Сам подлинный в какой-то момент есть Взрослый, то голоса, исходящиеиз Ребенка или Родителя, могут (если они произведены зараженным участком) быть восприняты как произнесенные вне человека.

Рис. 6. Структура бреда (мании психоза)

Область Родителя Область Взрослого Область Ребенка

Область Родителя Область Взрослого Область Ребенка

а) бред; б) странная идея

На этом участке опыт реальности является дефектным, потому что участок как будто принадлежит Взрослому, а на самом деле является вторжением ирреального Ребенка. Если учитывать необходимые топологические перемещения, эта ситуация очень правдоподобна, с точки зрения неврологической. Если вербализация произведена на участке, выделенном из Взрослого, она будет восприниматься не как галлюцинация, а как сознательный голос, то есть внутреннее явление. В этом случае дефектный участок будет производить что-нибудь другое и результатом будет психопатологический симптом другого типа.

Бред в основном является симптомом Ребенка, но он зарождается на зараженном участке (рис. 6,а), который находится в границах Я Взрослого. Бред, следовательно, соответствует Я Взрослого, что означает, что реальный опыт не может действовать, пока не будут очищены границы между Взрослым и Ребенком, как показано на рис. 6,б; в этом случае бред становится несовместимым с Я Взрослого и воспринимается не как бред, а как странные идеи; и это продолжается до тех пор, пока Взрослый остается Сам подлинный. Взрослый говорит себе: «Часть меня думает, что это вот так, но я-то так не думаю». Но если Взрослый смещен, а Ребенок становится Сам подлинный, то человек скажет: «Я думаю, что это в самом деле так», так как теперь идея соответствует Самому подлинному.

В случае господина Труа, у которого Родитель и был Сам подлинный, эквиваленты того, что было бредом в психопатическом состоянии (когда Ребенок был Сам подлинный), отвергались со злобой, в чисто Родительской манере, как глупые, идиотские идеи, с намеком: «Смерть маленьким негодяям с такими идеями».

Границы Я, кажется, ведут себя как сложные мембраны с очень избирательной проницаемостью. Повреждения границы между Взрослым и Ребенком могут вызвать симптом, принадлежащий к группе пограничных симптомов: чувство ирреальности, странности, деперсонализации; явления дежа вю и его аналоги и хорошо известное дежа раконтэ. Тяжесть этих симптомов, как и других, зависит от манеры распределения свободных полномочий. Если Взрослый есть Сам подлинный, все симптомы относятся к психопатологии повседневной жизни; если Ребенок есть Сам подлинный, они образуют часть психопатического материала. Так или иначе, они являются патогномонами повреждений границ, что поддается лечению с трудом, будь оно сложно или не очень.

Пациент, который, выслушав внимательно врача, говорит ему: «Почему я должен вас слушать, если вы не существуете?», полностью потерял чувство реальности. В его случае Сам подлинный есть Ребенок, который исключил Взрослого, блокируя границу между двумя состояниями Я. Следовательно, неопсихическая выработка данных, хотя и не разрушена, не может повлиять на Ребенка. Он ведет себя так, будто Взрослого не существует, и эта ситуация влечет за собой как вторичный фактор ощущение, что внешний мир не существует. В случаях такого типа гипотеза могла бы быть проверена, если бы было установлено, что Ребенок был отрезан от мира.

Теперь Взрослый слышит и понимает, что ему говорит врач, но данные, получаемые Взрослым, недостигают Ребенка, который и говорит, что этих данных не существует, то есть что врача не существует. Призыв к разуму Взрослого не достигает Ребенка. Структура чувства отчужденности таковаже,как ни странно, как и структура интуиции (insight). Здесь внешний мир теряет первоначальный смысл вследствие исключения Ребенка Взрослым. Архаическая выработка данных, свойственная Ребенку, не входит больше в игру, и Взрослый чувствует эту потерю в форме странности, необычности, отчужденности. Таким образом, Сам подлинный есть Ребенок в ощущении ирреальности и он же Взрослый в ощущении странности; в обоих случаях речь идет о функциональном склерозе заинтересованной границы. При психотерапии insight (интуиция, понимание) появился, когда Взрослый был обеззаражен и граница между Ребенком и Взрослым установилась надлежащим образом. Таким образом, чувство странности, как и insight, обусловлено усилением границы между Взрослым и Ребенком в момент, когда Взрослый есть Сам подлинный, но в одном случае усиление является патологическим, а в другом ведет к восстановлению нормальных процессов. (Insight может произойти и на уровне границы между Родителем и Взрослым, но об этом позднее.)

Случай господина Эннат, холостого биолога двадцати четырех лет, является примером исключения Ребенка при чувстве странности. Он рассказал, что однажды на охоте ему вдруг все показалось бессмысленным и это чувство осталось. Он подчинился ежедневной безрадостной рутине. Его Взрослый искал объяснения и облегчения с помощью интеллектуальных средств. Он начал интересоваться происхождением Вселенной, жизни, своим собственным Я в философском плане. Выбор профессии имел целью прежде всего ответить на эти вопросы и, казалось, был продиктован инфантильным сексуальным любопытством. Было ясно, что монашеская жизнь привела к аккумуляции сексуального напряжения у Ребенка. А так как сексуальность Ребенка имеет садистскую ориентацию, такая ситуация не была здоровой. В то же время ярость Ребенка против отца делалась более интенсивной; чтобы разрешить эти два типа напряжений, он исключил Ребенка и платил теперь за это огромную цену. Хотя он считал, что для него ничего не имеет смысла (то есть для его Взрослого Я), было очевидно, что Ребенок продолжает интересоваться окружающим миром. И когда кто-нибудь из группы спрашивал о его чувствах, он ударял себя кулаком по бедру и кричал: «Я не знаю, почему я так чувствую!» Он сам (то есть его Сам подлинный) не осознавал, что при этом ударяет себя, и был искренне удивлен, когда его внимание обратили на этот факт. Расспросы показали, что этот жест был следом, связанным с приучением его к чистоте; то есть события, происходившие вокруг, были полны смысла для его Ребенка, но не имели никакого смысла для Взрослого. Это можно объяснить отсутствием коммуникаций между археопсихикой и неопсихикой.

В случае деперсонализации могут быть выработаны очень эффективные, но деформированные помраченным Ребенком соматические стимулы. Однако эти деформации остаются непонятными Взрослому, так как они не присущи состоянию Я Взрослого, а если станут таковыми, то из чувства деперсонализации трансформируются в делирии телесных изменений, что означает: Взрослый пришел на помощь Ребенку, рационализируя воображаемые изменения. Возражения против «чувств» являются проявлениями Взрослого, в то время как делирии — Ребенка. Соматический деформированный образ не представляет собой новое явление, он оставался латентным с детского периода до тех пор, пока повреждение границы Я между Взрослым и Ребенком не позволило ему проникнуть в зону неопсихики и спровоцировать там помрачение.

Согласно этой гипотезе, следовало бы найти в фазе продромального периода склероза границы, а симптом укажет тонкую щель, где эффекты были бы локализованы, временно или постоянно, подходящими оборонительными мерами.

Все симптомы, о которых говорилось до сих пор, — галлюцинации, бред, пограничные симптомы — имеют шизоидный характер. При мании величия Родитель исключается Ребенком с помощью зараженного Взрослого так, что неопсихическое рассуждение (мнение, взгляд), хотя и ослабленное, остается в силе.

Если мания проявляет себя, Взрослый и Родитель лишаются полномочий обретшим власть Ребенком, который получает свободу для необузданной активности. Исключение представляет собой как бы зеркало, полированное с одной стороны: Родитель, скандализованный, но лишь временно лишенный прав, может наблюдать все происходящее. Ребенок пользуется Родительской невозможностью действовать, но вполне сознает, что за ним наблюдают. Отсюда и происходят делирии дежа вю, дежа коню. Сведение счетов может быть ужасным. Когда Ребенок исчерпает себя. Родитель восстановит свои права и возьмет реванш.

Между структурными характеристиками маниакально-депрессивных психозов и психоаналитической у теорией нет противоречий. Психоанализ занимается генетическими механизмами, а структурный анализ интересуется антропоморфными накоплениями (следами) полномочий (следы ребенка, который когда-то существовал в борьбе с родителями и их пережитками, тоже существовавшими реально). Эта борьба описана здесь с использованием антропоморфной терминологии, потому что она сохраняет манеру персонализации, ведь речь идет не о борьбе между абстрактными концептуальными силами, но о повторении сражений за выживание между реальными людьми, начиная с детства, по крайней мере, с того времени, как помнит себя пациент.

Невротические или психопатические симптомы суть выражение состояния Я единственного и определенного, хотя они могут быть результатом или исходным пунктом сложных конфликтов. Например, характерный симптом конверсионной истерии есть проявление Ребенка, который в обычное время исключен из Взрослого селективной формой особого исключения, известного под названием подавления, что позволяет Взрослому непринужденно быть не занятым своими делами. Цель терапии — убрать барьер таким образом, чтобы Ребенок и врач могли поговорить в присутствии активного Взрослого. Если Ребенку удастся убедить врача сместить Взрослого путем пилюль или гипноза, то они смогут провести вместе очень весело час, но терапевтический результат будет зависеть все же от манеры поведения Взрослого и Родителя, тесно связанной с профессионализмом врача.

Характерные нарушения и психопатии, со структурной точки зрения, суть манифестации Ребенка в сотрудничестве со Взрослым, как в том, так и в другом случае. Наличие или отсутствие угрызений совести означает оппозицию или сотрудничество Родителя. Импульсивные неврозы, которые могут уступить аналогичным по виду трансакциям и которые имеют те же эффекты, с точки зрения социальной, имеют разную структуру, так как они суть вторжения Ребенка, но ни Взрослый, ни Родитель в них не вмешиваются.

Глава VII ДИАГНОСТИКА