Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Часть VII - Древняя магия, древние тайны 4 page





Не помню, чтобы по пути нам встречались какие-либо города и деревни, помню только густой, непроходимый лес. Наконец мы въехали в ворота, и по обеим сторонам я увидел дома под соломенными крышами, между которыми сновали варвары в кожаных одеждах. Меня привели в один из домов и оставили в темноте. Я был вне себя от ярости и в то же время чувствовал себя совершенно разбитым и измотанным, затекшие ноги отказывались меня держать.

Теперь я был уверен, что нахожусь в сохранившемся с древних времен поселении кельтов. Тех самых варваров, которые за несколько веков до этого разграбили храм в Дельфах, а чуть позже и сам Рим. Тех самых воинственных кельтов, которые, сидя совершенно обнаженными на своих конях, бросались в бой с войсками Цезаря, громкими звуками труб и дикими воплями приводя в ужас дисциплинированных римских воинов.

Иными словами, я оказался вне пределов всего того, на что мог бы надеяться. Помощи было ждать неоткуда. И, если эти разговоры о моем скором превращении в одного из богов означают, что я буду принесен в жертву на каком-нибудь залитом кровью алтаре, мне следует постараться как можно быстрее выбраться отсюда.

Глава 6

Когда тот человек, который меня похитил, появился вновь, на нем были те самые легендарные белые одежды до земли, а жесткие волосы были аккуратно расчесаны. Он выглядел очень впечатляюще и торжественно. За ним в полутемную комнату вошли еще несколько мужчин. Все они – и молодые, и старые – были высокого роста, с блестящими светло-русыми волосами, на всех были такие же длинные белые одежды.

Они молча окружили меня и долго пристально рассматривали. Потом стали перешептываться между собой.

– Ты идеально подходишь для того, чтобы стать богом, – обратился ко мне самый старый из пришедших, и я увидел выражение радостного удовольствия на лице того, кто привез меня. – Ты именно тот, кого хочет бог, и останешься с нами до великого праздника Самайна. Когда наступит этот день, мы отведем тебя в священную рощу, где ты напьешься божественной крови и после этого станешь отцом богов, тем, кому предстоит возродить древнюю магию, отнятую у нас без всяких объяснений.

– И когда это случится, тело мое умрет? – спросил я, вглядываясь в их худые, с резкими чертами лица, проницательные глаза, наблюдая мрачную грацию каждого их движения.

Я мог представить себе, какой ужас нагоняли эти безжалостные и отважные воины на народы Средиземноморья, когда нападали на них. Стоит ли удивляться, что об их бесстрашии написано так много? Однако передо мной стояли сейчас не воины – это были жрецы, судьи и учителя. Наставники молодого поколения, хранители законов и поэзии, не запечатленных ни на одном языке.

– Умрет только смертная часть тебя, – ответил мне тот старец, который разговаривал со мной с самого начала.

– Как неудачно, – сказал я. – Ведь это практически все, что у меня есть.

– Нет, останется твой внешний облик, и он будет окружен ореолом славы. Ты убедишься, что будет именно так. А потому ничего не бойся. К тому же не в твоей власти изменить ход событий. До дня Самайна тебе предстоит отрастить длинные волосы, а кроме того, выучить наш язык, наши законы и гимны. Мы позаботимся о тебе. Мое имя Маэл, и я сам стану твоим наставником и учителем.

– Но я не желаю становиться богом! – воскликнул я. – И уверен, что боги не захотят принять в свои ряды того, кто не хочет этого.

– Это будет решать сам древний бог. Но я знаю, что, как только ты напьешься божественной крови, ты станешь богом. И тогда тебе откроются все истины.

Спастись было невозможно.

Меня охраняли днем и ночью. Мне не позволили даже иметь при себе нож, чтобы я не смог остричь себе волосы или причинить иной вред. Напившись густого пшеничного пива и насытившись жареным мясом, которые мне приносили, большую часть времени я проводил, лежа в одиночестве в полутемной комнате. Меня лишили письменных принадлежностей, и я очень страдал из-за этого.

Изнывая от скуки, я слушал приходившего обучать и инструктировать меня Маэла. Я позволял ему петь древние гимны, пересказывать старинные предания, объяснять законы и лишь время от времени поддразнивал его, говоря, что богу не требуются никакие указания и инструкции.

Он соглашался со мной, но оправдывался тем, что обязан рассказать мне обо всем, что меня ждет впереди.

– В твоих силах помочь мне выбраться отсюда, ты можешь отправиться вместе со мной в Рим, – говорил я. – В горах над Неаполитанским заливом у меня есть собственный дом. Тебе никогда не приходилось видеть столь красивые места. Если ты мне поможешь, я позволю тебе навсегда поселиться там, взамен попросив лишь о том, чтобы ты повторил для меня ваши молитвы, гимны и законы, с тем чтобы я мог их записать.

– Зачем ты стараешься подкупить меня? – спрашивал он, однако я видел, что его очень интересует тот мир, из которого я пришел. Он признался, что за несколько недель до моего прибытия он осмотрел греческий город Массилию и ему очень по душе пришлись и римское вино, и изысканная еда, которые ему пришлось попробовать. К тому же на него большое впечатление произвели стоящие в порту огромные корабли.

– Я вовсе не пытаюсь подкупить тебя, – отвечал я. – Я не верю в то, во что верите вы, и я оказался вашим пленником.

Однако от скуки и из любопытства я продолжал слушать его молитвы, а кроме того, я не знал толком, что мне предстоит впереди, и меня мучил смутный страх.

Я стал ждать его прихода с некоторым нетерпением. Ждать, когда бледное лицо и призрачная фигура возникнут в пустой комнате и словно озарят её белым светом, ждать, когда он снова тихим, размеренным голосом начнет нараспев произносить бессмысленные для меня речи.

Вскоре я понял, что в своих поэтических сказаниях он не излагает мне связные и продолжительные истории жизни богов, как делается это в греческих и римских мифах. Имена и характеристики богов мелькали то в одних, то в других строфах. Самые различные божества принадлежали к единому небесному племени.

Но тот бог, которым предстояло стать мне, имел, судя по всему, величайшую власть над Маэлом и его учениками. У этого бога не было имени, хотя его величали самыми разными титулами, самым распространенным из которых был Тот, Кто Пьет Кровь. Кроме того, его называли и Белым Богом, и Богом Ночи и Тьмы, и Богом Дуба, и даже Возлюбленным Матери.

В каждое полнолуние этому богу приносились кровавые жертвы. Но в день Самайна (1 ноября по нашему христианскому календарю – в день, который мы называем теперь Днем всех святых или Днем поминовения мертвых) этому богу в присутствии всего племени приносились самые многочисленные жертвы – ради того, чтобы он даровал людям богатый урожай, а также для того, чтобы он свершил свой суд и предсказал людям, что ждет их впереди.

Бог этот служил Великой Матери – той, которая не имела видимой формы, но незримо присутствовала во всем и была Матерью всего сущего – земли, деревьев, неба над головой, всех людей и даже Того, Кто Пьет Кровь, который обитал в её саду.

Чем больше меня интересовало все, что мне рассказывал Маэл, тем больше я понимал. Традиция поклонения Великой Матери была знакома и мне. По всей Империи люди поклонялись Матери-земле и Матери всего сущего, хотя называли её самыми разными именами. Точно так же поклонялись её возлюбленному и сыну – умирающему и воскресающему богу, который рос, так же как растет все на земле, лишь затем, чтобы быть потом срезанным под корень, в то время как Мать оставалась жить вечно. Это был очень древний и красивый миф, объясняющий смену времен года. Однако традиции поклонения ему, соблюдаемые повсюду, едва ли можно было назвать красивыми.

Ибо Божественная Мать одновременно была и Смертью – землей, которая поглощает останки юного возлюбленного, так же как поглощает останки всех нас. И в соответствии с этим древним поверьем повсюду существовало множество кровавых ритуалов.

В Риме эта богиня носила имя Кибела, и мне приходилось видеть, как её преданные жрецы и почитатели в порыве безумия и экстаза подвергали себя оскоплению. А упоминаемые в этом мифе боги принимали страшную смерть: Аттис в безумии оскопил себя, Дионис был растерзан, Осирис у древних египтян был расчленен, но потом вновь собран воедино Великой Матерью Исидой.

И вот теперь мне предстояло стать Великим Богом Всех Плодоносных Сил Земли – богом вина, посевов и деревьев. Я был уверен в том, что в любом случае мне предстоит нечто ужасное.

Мне не оставалось ничего, кроме как напиваться и бормотать песнопения и молитвы вместе с Маэлом, у которого при взгляде на меня на глаза наворачивались слезы.

– Выпусти меня отсюда, негодяй несчастный, – однажды в порыве крайнего раздражения воскликнул я. – Почему бы тебе самому, в конце концов, не стать этим богом деревьев? Почему именно меня решили удостоить этой чести?

– Я уже говорил тебе, что бог поведал мне о своих желаниях. Я не был им избран.

– А если бы ты оказался его избранником, ты сделал бы это?

Я устал слушать сказки о древних варварских обычаях и верованиях, о том, что если человеку угрожает несчастье или болезнь, то он, чтобы избежать угрозы, должен принести человеческую жертву богу.

– Мне было бы очень страшно, но я принял бы эту судьбу, – шепотом ответил он. – Известно ли тебе, в чем состоит весь ужас твоей участи? В том, что твоя душа окажется навеки заключенной в твоем теле. Она не сможет в момент плотской смерти переселиться в другое тело и в иное жизненное пространство. Нет, твоя душа навеки останется душой бога. Ты будешь навсегда лишен возможности умереть и возродиться заново.

Несмотря на мое абсолютное неверие в возможность реинкарнации и раздражение, вызванное полной убежденностью Маэла в неизбежности подобных явлений, его слова заставили меня успокоиться и замолчать. Я ощутил всю силу его суеверного страха и охватившей его печали.

Мои волосы стали густыми и длинными. Жаркое лето уже сменила прохладная осень. Приближался день великого ежегодного праздника Самайна.

Однако у меня по-прежнему возникало множество вопросов.

– Скольких вы уже превратили в богов подобным же образом? Чем я привлек ваше внимание? Что нашли вы во мне такого, что заставило вас избрать именно меня? – спрашивал я у Маэла.

– Я еще никогда не приводил сюда человека, чтобы превратить его в бога, – отвечал он. – Но бог уже стар, он утратил магическую силу. С ним произошло ужасное несчастье, однако я не вправе говорить об этом. Он избрал своего преемника.

Маэл внезапно испуганно замолчал. Он сказал слишком много. В глубине души его что-то очень беспокоило и пугало.

– Но откуда тебе известно, что он захотел избрать именно меня? Или у тебя здесь в крепости припрятано еще человек шестьдесят кандидатов?

Он покачал головой и вдруг с не характерной для него болью в голосе произнес:

– Мариус, если ты откажешься выпить божественную кровь, если не станешь отцом нового племени богов, что же тогда будет со всеми нами?

– Друг мой, меня это совершенно не заботит… – начал было я.

– О, какое ужасное несчастье! – прошептал он.

За этим последовал длинный рассказ о возвышении Рима, о страшных завоеваниях Цезаря, об уничтожении и вырождении племен и народов, которые испокон веков жили среди этих гор и лесов, жалобы на то, что вместо величественных и славных твердынь могущественных племенных вождей выросли презренные города сначала греков, этрусков, а потом и римлян.

– Друг мой, цивилизации рождаются и умирают, старые боги уступают место новым.

– Ты не понимаешь, Мариус, – покачал головой он. – Наш бог не был повержен вашими идолами и теми, кто рассказывает все эти фривольные и похотливые истории. Наш бог был необыкновенно красив, словно сама луна создала его и озарила своим светом, он говорил с нами голосом чистым, как сам свет, и вел нас по жизни в единстве с окружающим миром. Но он был сокрушен великим несчастьем, и во всех северных землях другие боги погибли. Такова была месть ему со стороны бога солнца, но каким образом солнце могло проникнуть в отведенное для тьмы и сна время, ни ему, ни нам не известно. В тебе наше спасение, Мариус. Ты тот смертный, Который Знает, Который Способен Учиться и Уже Научился Многому, Ты Тот, Кто Может Отправиться в Нижний Египет.

Я много думал обо всем этом. Я думал о древнем культе поклонения богу плодородия Осирису и Исиде, которую считали Матерью-землей, о том, что Тифона, убийцу Осириса, называли солнечным светом.

И вот теперь этот благочестивый посредник между богом и людьми говорил мне о том, что солнце нашло в ночи бога и тем самым вызвало страшные несчастья.

В конце концов мой разум отказался работать.

Слишком много дней провел я в одиночестве, предаваясь пьянству.

Лежа в темноте, я пел про себя гимны Великой Матери. Хотя она не была для меня богиней. Она не была ни Дианой Эфесской с наполненными молоком персями, ни ужасной Кибелой, ни даже нежной Деметрой, оплакивавшей перешедшую в царство мертвых Персефону. Она была той плодородной и щедрой землей, запах которой доносился до меня сквозь зарешеченные окна дома, ветром, приносившим сырость и сладкие ароматы мрачного зеленого леса. Она была для меня луговыми цветами и пахучими травами, водой из горного источника, шум которой я иногда слышал. Она была для меня всем тем, что еще осталось в этой полупустой комнате, после того как у меня отобрали почти все. Как и все люди, я знал, что смена времен года, приход зимы или весны, рост на земле всех растений содержат в себе скрытую истину и ни в коей мере не зависят от мифов и легенд, на каких бы языках они ни звучали.

Сквозь решетки на окнах я взглянул на сияющие высоко над головой звезды и вдруг подумал, что мне суждено умереть совершенно глупо и бессмысленно – среди чужих людей, обычаи которых для меня совершенно неприемлемы. И все же торжественность и возвышенность происходящего оказывала на меня огромное воздействие, заставляя покориться своей участи. Я готов был сдаться и уже воображал себя в центре неведомых мне грядущих событий, обладавших тем не менее некой величественной красотой.

Однажды утром, проведя рукой по волосам, я обнаружил, что они густыми вьющимися волнами спускаются мне на плечи.

В последующие несколько дней в крепости царила необычная суета, слышались какие-то звуки, чувствовалось оживленное движение, внутри крепости раздавались шаги тысяч и тысяч ног. Люди все прибывали и прибывали.

Наконец ко мне пришли Маэл и еще восемь друидов. Их чистейшие белоснежные одежды пахли родниковой водой, в которой были выстираны, и солнцем, которое высушило их. Волосы у всех были аккуратно расчесаны и блестели.

Они осторожно и тщательно побрили мне лицо, подстригли на руках ногти. Потом расчесали волосы и надели на меня такие же белоснежные одежды. Закрывая со всех сторон белыми покрывалами, они вывели меня из дома и проводили к белой крытой повозке.

Увидев, что множество одетых в длинные рубахи мужчин сдерживают огромную толпу, не позволяя никому приближаться ко мне, я впервые понял, что лишь нескольким избранным друидам позволено видеть меня.

Как только Маэл и я оказались внутри повозки, полог её опустили, скрыв нас от посторонних глаз. Мы уселись на грубо сколоченные скамейки, и повозка тронулась в путь. В полном молчании мы ехали несколько часов.

Сквозь матерчатое покрытие повозки проникали лучи солнца, а когда я приник к нему лицом, то увидел лес, через который мы проезжали. Он показался мне еще темнее и гуще, чем в первый раз. За нами следовал бесконечный караван других повозок. Некоторые из них представляли собой огромные клетки, внутри которых находились люди. Вцепившись руками в прутья, они умоляли отпустить их, и голоса их сливались в единый, исполненный ужаса вопль.

– Кто эти люди? Почему они так кричат? – не в силах больше вынести подобное напряжение, спросил я.

Маэл вздрогнул и словно пробудился от сна.

– Они преступники – воры и убийцы. Все они справедливо осуждены и будут принесены в священную жертву.

– Ужасно, – пробормотал я.

Хотя имел ли я право говорить так? Разве сами мы не приговаривали преступников к смерти на кресте, к сожжению у позорного столба, к разного рода пыткам и страданиям? Неужели то, что мы не называли это священной жертвой, делало нас более цивилизованными? Возможно, кельты поступали гораздо более мудро, не позволяя им умирать зря.

Чепуха какая-то. Голова у меня кружилась. Повозка продолжала катиться вперед. Я слышал голоса тех, кто сопровождал нас, – некоторые шли пешком, другие ехали верхом на лошадях. Все эти люди направлялись на праздник Самайн. Мне предстояло вскоре умереть. Я очень боялся, что меня сожгут. Маэл выглядел испуганным и был очень бледен. Вопли и вой осужденных на смерть сводили меня с ума.

О чем я буду думать, когда они разожгут костер? Какие мысли придут мне в голову в тот момент, когда я почувствую, что горю? Я больше не в силах был выносить все это.

– Что ждет меня? – неожиданно даже для самого себя спросил я, испытывая отчаянное желание придушить Маэла.

Он поднял на меня взгляд и чуть сдвинул брови.

– А вдруг бог уже мертв?.. – прошептал он.

– Тогда мы вместе с тобой отправимся в Рим и будем пить там прекрасное италийское вино, – шепнул я в ответ.

Когда повозка наконец остановилась, давно уже перевалило за полдень. Гул голосов вокруг становился все громче и громче.

Я встал, чтобы выглянуть из повозки, и Маэл не остановил меня. Я увидел, что мы находимся на огромной лесной поляне, окруженной со всех сторон гигантскими дубами. Все повозки, в том числе и наша, были расставлены под деревьями, а посреди поляны сотни людей возводили какое-то сооружение из бесчисленного количества вязанок хвороста, тысяч метров веревок и сотен свежесрубленных толстых стволов деревьев.

Самые длинные бревна – таких мне никогда не приходилось видеть – были поставлены вертикально в виде двух огромных букв «X».

Лес буквально кишел людьми, наблюдающими за всем, что происходило на поляне, на которой разместиться всем было просто невозможно. Все новые и новые повозки пробирались сквозь это невероятное скопление в поисках свободного места возле края леса.

Я снова сел, делая вид, что не понимаю, что происходит, пытаясь убедить в этом даже самого себя. Однако я, конечно же, все прекрасно понимал. Ближе к закату крики и вопли осужденных стали еще громче и отчаяннее.

Солнце почти село, когда Маэл приподнял полог, и я в ужасе уставился на две гигантские, сплетенные из прутьев фигуры. Должно быть, они изображали мужчину и женщину. Одежда и волосы их были сделаны из виноградных лоз, все остальное – из шестов и ивовых прутьев. Сверху донизу к ним веревками были привязаны осужденные на смерть, вопли которых разносились далеко вокруг.

При виде этих ужасных великанов я буквально лишился дара речи. Я не мог сосчитать, сколько извивающихся тел было на поверхности статуй – на их торсах, руках, даже на ладонях, в пустом пространстве полых ног и похожих на клетки, лишенных лиц, огромных голов, украшенных венками из ивовых прутьев и цветов. Гирлянды из цветов украшали платье женщины, а за свитый из плюща пояс мужчины были заткнуты снопы пшеницы. Фигуры раскачивались и дрожали, словно готовые вот-вот упасть, однако я знал, что этого не произойдет, так как их удерживали невероятной длины бревна, позволявшие им возвышаться над лесом. Вокруг странных статуй были уложены вязанки хвороста и пропитанные смолой поленья, которые вскоре запылают, и тогда пламя поглотит гигантские фигуры.

– И ты хочешь, чтобы я поверил, будто все эти несчастные, которые привязаны там веревками и обречены на смерть, виновны в преступлениях? – спросил я Маэла.

Он молча кивнул с обычным торжественным и серьезным выражением лица. Его это мало волновало.

– Они ждали месяцы, а иногда и годы того момента, когда будут принесены в жертву, – ответил он наконец, и голос его прозвучал равнодушно. – Их привезли сюда со всех уголков нашей земли. И точно так же, как и мы, они не в силах изменить свою судьбу. Им суждено умереть вместе с изображениями Великой Матери и её Возлюбленного.

Меня все больше и больше охватывало отчаяние. Нужно было что-то предпринять, чтобы спастись. Но двенадцать друидов окружали со всех сторон повозку, а за ними располагался целый легион воинов. Все остальные заполняли лес на много метров вглубь, и конца им не было видно.

Быстро темнело, и повсюду были зажжены факелы.

До меня доносился рев возбужденных голосов. Крики обреченных становились все более пронзительными и жалобными.

Я сидел неподвижно, стараясь не поддаваться панике. Уж если мне не суждено избегнуть страшной участи, я должен пройти через странный обряд, хотя бы внешне демонстрируя спокойствие. А когда всем станет ясно, какой это обман и мошенничество, я твердо и с достоинством выскажу все, что думаю по этому поводу, – так, чтобы меня могли услышать все. Это и будет моим последним поступком – деянием бога, а потому я должен совершить его, демонстрируя сознание своей власти и авторитета. В противном случае мой акт не будет иметь никакого смысла.

Повозка снова двинулась куда-то. Крики и шум усилились, и Маэл взял меня за руку, словно стараясь придать мне мужества. Он поднял полог только тогда, когда повозка остановилась в глубине леса, за много ярдов от поляны. Оглянувшись, я увидел огромных зловещих истуканов, внутри которых в отблесках факела виднелись отчаянно извивающиеся фигурки людей. Казалось, кошмарные создания оживают и вот-вот встанут и двинутся на нас, круша все на своем пути. Игра света и теней внутри их голов создавала впечатление отвратительно гримасничающих лиц.

Я не мог заставить себя отвернуться от них и от собравшейся вокруг огромной толпы, но Маэл крепче сжал мою руку и сказал, что теперь мне предстоит вместе с избранными жрецами войти в святилище бога.

Со всех сторон, явно стараясь скрыть меня от посторонних глаз, нас тесным кольцом окружили другие жрецы. Я догадался, что толпе неизвестно, что происходит здесь в этот момент. Судя по всему, они знали лишь, что вскоре должна начаться церемония жертвоприношения и что друиды провозгласят появление некоего воплощения бога.

Только у одного из тех, кто сопровождал меня, в руках был факел. Мы все дальше углублялись в лес.

Было очень тихо. И очень сыро. Стоящие вокруг деревья достигали головокружительной высоты и устремлялись прямо в далекое, едва просвечивающее между кронами темное небо. Мне казалось, что лесные гиганты продолжают расти прямо у меня на глазах.

Я думал о том, что мог бы сейчас убежать. Но я не успею и оглянуться, как все племя бросится за мной в погоню.

Тем временем мы вошли в священную рощу, и в полумраке я увидел вырезанные на стволах деревьев изображения ужасных лиц. Отовсюду на меня смотрели пустые глазницы насаженных на колья и ухмыляющихся черепов, а в дуплах деревьев черепа были уложены рядами в несколько ярусов. В целом роща походила на огромный склеп, много веков служивший местом захоронения. Казалось, что в окружавшем нас безмолвии страшные черепа вот-вот оживут и заговорят с нами.

Я постарался избавиться от этой иллюзии, от ощущения того, что они наблюдают за нами.

На самом деле нет никого, кто наблюдал бы за нами, и никакого вечного знания не существует вообще.

Мы остановились перед дубом с узловатым искривленным стволом и толстыми суками. Он был таким огромным, что я глазам своим не поверил. Я не мог себе представить, сколько же могло понадобиться времени, чтобы выросло такое поистине невероятной толщины дерево. Подняв голову, я увидел, что ветви все еще живы и покрыты зелеными листьями. Со всех сторон дерево украшали вьющиеся плети омелы.

Друиды отступили в стороны. Возле меня остался только Маэл. Я стоял лицом к дереву и тут заметил, что у его подножия сложено большое количество букетов цветов. В сумерках трудно было разглядеть, что это были за цветы, даже окраску лепестков определить было невозможно.

Маэл закрыл глаза и склонил голову. Все остальные пребывали в таком же состоянии и дрожали с головы до ног. Я почувствовал, как по траве пробежал прохладный ветерок. Его подхватили листья деревьев, и я услышал звук, похожий на глубокий вздох, который, однако, быстро затих в глубине леса.

И вдруг я совершенно отчетливо услышал произнесенные в полной тишине слова, хотя вокруг по-прежнему не раздавалось ни звука.

Безмолвные речи, несомненно, доносились изнутри дуба, и смысл их состоял в том, что кто-то спрашивал, отвечает ли всем поставленным условиям тот, кому предстоит этой ночью выпить божественную кровь.

На мгновение мне показалось, что я схожу с ума. Меня, наверное, чем-то опоили! Однако с самого утра у меня во рту не было ни капли. Голова моя оставалась до боли ясной, и я вновь ощутил исходящие от неведомого существа импульсы. Таинственный незнакомец продолжал задавать вопросы.

– Это образованный человек?

Маэл отвечал утвердительно и так старательно, что, казалось, его худощавое тело слабо засветилось. На лицах остальных застыло выражение благоговейного восторга, все пристально смотрели на дуб и стояли так неподвижно, что единственным живым существом здесь было сверкающее пламя факела.

– Может ли он отправиться в Египет?

Я видел, как Маэл утвердительно кивнул. В глазах его появились слезы, он судорожно сглатывал, и я заметил, как подергивалась его белая шея.

– Да, я пока еще живу, верный мой почитатель. Я говорю с тобой. Ты все сделал как нужно. И теперь я создам нового бога. Пришли его ко мне.

От потрясения я лишился дара речи и не находил слов. Да и что я мог сказать? Весь мир перевернулся! Все, во что я верил, на что рассчитывал и надеялся, неожиданно было поставлено под сомнение. Я совершенно не чувствовал страха – только парализовавшее меня беспредельное удивление. Маэл взял меня за руку. Остальные друиды пришли ему на помощь. Они окружили меня и повели вокруг дуба, у ствола которого были сложены груды цветов. Наконец мы остановились по другую сторону ствола перед сложенными в кучу огромными камнями. В этой части рощи я тоже увидел вырезанные на деревьях изображения и безымянные черепа. Здесь стояли еще несколько друидов в белых одеждах – прежде я их не встречал. Именно эти друиды, у нескольких из которых были длинные белые бороды, медленно приблизились к дубу и принялись убирать камни.

К ним молча присоединились Маэл и остальные. Все вместе они поднимали огромные глыбы камня и складывали их в стороне. Некоторые валуны были так тяжелы, что сдвинуть их с места они могли только втроем.

Наконец у самого основания дуба я увидел тяжелую, железную дверь, запертую на массивные замки. Маэл вытащил большой железный ключ и произнес какую-то длинную тираду по-кельтски, на которую ответили остальные. Рука Маэла дрожала. Однако он быстро справился со всеми замками, и четверо друидов приоткрыли створку двери. Тот, кто нес факел, зажег еще один и вложил его мне в руку.

– Войди, Мариус, – торжественно произнес Маэл.

В мерцающем свете факела мы посмотрели друг на друга. Он показался мне совершенно беспомощным, не способным сдвинуться с места, и я чувствовал, что при взгляде на меня сердце его готово было выскочить из груди. Его переполнял восторг, однако причину ликования я никак не мог понять.

Неожиданно изнутри дерева, откуда-то из царящей за грубо прорубленным дверным проемом непроглядной тьмы, вновь возник безмолвный голос:

– Не бойся, Мариус. Я жду тебя. Возьми свет и приди ко мне.

Глава 7

Едва я переступил порог, друиды закрыли дверь за моей спиной. Я увидел, что стою на самом верху длинной каменной лестницы. В течение последующих столетий мне предстояло увидеть еще великое множество таких же лестниц. Ты тоже видел её уже дважды и увидишь вновь – ступени, ведущие в глубину Матери-земли, где скрываются Те, Кто Пьет Кровь.

Здесь, внутри дуба, было неотделанное помещение с низким потолком и оставшимися на стенах следами топоров.

Больше я ничего не смог разглядеть при свете факела. Однако говоривший со мной голос исходил откуда-то снизу, от самого основания лестницы. И этот голос вновь приказал мне не бояться.

Я не испытывал ни малейшего страха. Напротив, был чрезвычайно возбужден, ибо того, что со мной происходило, я не мог представить даже в самых смелых мечтах. Вопреки моим опасениям, меня не ждала обыкновенная и бессмысленная смерть. Я оказался вовлеченным в таинственную мистерию, которая обещала быть гораздо более интересной и захватывающей, чем я мог предположить.

Наконец по узким каменным ступеням я спустился до самого конца лестницы, и то, что я увидел, оказавшись в небольшом помещении с каменными стенами, привело меня в ужас. Я испытал одновременно и страх и отвращение, причем ощущения были такими внезапными, что у меня комок подступил к горлу и я едва не задохнулся.

Прямо напротив лестницы на каменной скамье сидело странное существо. При свете факела я смог разглядеть, что оно обладает человеческой внешностью. Однако оно было обожжено с ног до головы, причем чрезвычайно сильно, так, что лоскутья сморщенной кожи прилипли прямо к костям. Существо напоминало скорее покрытый черной смолой скелет с желтыми глазами. Нетронутой осталась только копна густых светлых волос. Когда оно открыло рот, чтобы заговорить, я увидел белые зубы, точнее даже не зубы – клыки, и крепко вцепился в рукоятку факела, стараясь сдержаться и не завопить от ужаса.

– Не приближайся ко мне, – сказало существо, – стой там, где я могу хорошо рассмотреть тебя – не так, как видят тебя люди, а так, как еще способны видеть мои глаза.

Стараясь восстановить дыхание, я несколько раз сглотнул. Ни одно живое существо не могло выжить с такими ожогами. И тем не менее оно было живым – черным, сморщенным и совершенно обнаженным. Голос у него был низким и красивым. Существо встало со скамьи и медленно направилось в мою сторону.

Date: 2016-07-22; view: 227; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.007 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию