Придворная культура и придворный календарь.

Особое место в рассматриваемом нами периоде отводится придворной культуре: именно отсюда, «сверху» (или из центра?), начинаются семиотически значимые процессы. «Придворная (официальная) культура – культура, которая возникает и существует только при условии прямого участия в ней монарха. Именно присутствие монарха определяет её специфику: монарх обладает всей полнотой власти, и потому в сферу, доступную его непосредственному наблюдению и контролю, не может проникнуть «культурный объект», который противоречил бы его намерениям, вкусам или взглядам (будь то текст церковной службы, маскарадный костюм кого-либо из гостей или вновь отпечатанный календарь».

Границы придворной культуры в разное время – в зависимости от воли монарха – могут расширяться или, наоборот, сужаться. При Петре в неё входит, например, издательская деятельность: все книги печатались с ведома царя и часто при его непосредственном участии. При определении границ придворной культуры речь должна идти не просто о позиции монарха, но о позиции монарха, которую он готов демонстрировать своим подданным. Культурные реформы в России начала 18 века были подчинены логике и воле одного человека – Петра. «Церемониальные инновации Петра», по мнению В. М. Живова, можно интерпретировать «как единый комплекс, связанный единством пропагандируемых идей и переплетением конкретных действий». В этой перспективе каждый историко-культурный объект обретает своё место и свой смысл. Пётр вводил в употребление новый символический язык и политическую образность, заимствованную из репертуара западного абсолютизма.

1 января 1722 года видный проповедник и сторонник Петра Феофилакт Лопатинский в своём “Слове о богодарованном мире” привёл известный парадокс Блаженного Августина: “Если никто меня об этом не спрашивает, я знаю, что такое время; если бы я захотел объяснить спрашивающему – нет, не знаю”. Те же слова Августина напоминает читателю в 1729 году Ф.-Г. Миллер, составитель “Примечаний на ведомости”, первого академического издания, адресованного широкой публике. Ссылаясь на мнение философов, он пишет, что время “в самом себе ничего не содержит”, а является лишь последовательностью событий. Но существуют некоторые вехи, которые нельзя сместить во времени: они должны приходиться на точно определённые моменты и составлять некоторый хронологический каркас, который заполняется чередой следующих одно за другим событий. Можно поменять календарь, переместив начало года, но смещение этих вех приведёт к “осквернению времён”. Речь идёт о праздниках. При Петре, когда священный, религиозный календарь сменяется гражданским, имперским, складывается традиция нового осмысления времени. Если средневековый человек представлял себя и своё время эхом прошлого и его обновлением, то человек нового времени переориентирован на будущее. Пётр не только переменил время, но старался улучшить его. В то же время вехи, актуальные для церковного календаря, Пётр не забывает, обыгрывая их в новом календарном ритуале. “Он не просто стремился заполнить время делами как можно плотнее, у него были совершенно определённые представления о том, как именно нужно заполнять время, когда начинать важнейшие предприятия, чтобы они были успешными, и когда их праздновать, чтобы можно было надеяться на новый успех.

Календарь.У Петра, несомненно, была своя “стратегия” в обращении со временем”. Судить об этом позволяет построенный Петром имперский (придворный) календарь. Придворный календарь всегда представляет собой ряд знаменательных для истории государства или династии дней, которые требуют регулярного (как правило, ежегодного) “воспоминания”. Существуют два основных типа такого рода календарей:

1. Календари первого типа построены вокруг представления о том, что сама дата события не является случайной. В таком случае, с одной стороны, особое значение получает отнесение самого события к определённой, заранее выбранной дате. Выбор даты, в свою очередь, приводит к актуализации календарного контекста (как правило, контекста церковных праздников). С другой стороны, годовое “воспоминание” в таком случае приходится именно на тот день, когда событие имело место.

2. Второй тип придворного календаря имеет “сезонный” характер, когда в году существует один или несколько праздничных дней или даже периодов. Именно в эти заранее установленные дни празднуются не только основные события года, но происходит потом и ежегодное воспоминание наиболее значительных из них.

Придворный календарь 17 века был построен вокруг православного литургического года. Он включал тезоименитства членов царской семьи, дни, посвящённые памяти предков царствующего монарха (их тезоименитства и годовщины смерти). Кроме того, в придворном календаре был представлен ряд годовщин военных побед. К 1700 году старый придворный календарь перестал существовать. На протяжении первых двух десятилетий 18 века в новый придворный календарь были включены около 30 новых праздников, но не все они праздновались с одинаковой пышностью и регулярностью. Новый цикл придворных торжеств не был продуктом прямолинейной секуляризации. В нём представлены и праздники церковного календаря (Водосвятие, Пасха, Рождество), а сведения о викториальных праздниках в ряде случаев дополнены указанием на день памяти святого, который с ним совпадает. Кроме того, основная часть придворных торжеств при Петре праздновалась “с молебствием”. Ведушей формой панегирической литературы при Петре была церковная проповедь.

Пётр заботится о календарном контексте государственных событий, “строит” победы, выбирая дату события в ряду праздников церковного календаря: например, исход осады Азова определён в том числе и правильно выбранным календарным контекстом военной компании. Позднее, в первые годы Северной войны, с большим вниманием будет выбираться не столько дата самой военной победы, сколько дата торжества. Пётр водних случаях ищет, а в других – сознательно планирует совпадения разовых событий гражданской и военной истории с церковными или годовыми царскими праздниками.

Празднование Нового года при Петре переносится на 1 января (до 1700 года оно отмечалось 1 сентября) и становится центром, к которому царь стремится отнести не только торжества в честь военных побед всего года, но и тезоименитство, то есть царский праздник. С момента перенесения начала года на 1 января именно новый год Пётр рассматривает как единственный годовой гражданский праздник. В своих письмах 1702 года Пётр рассматривает события военной кампании (центральным событием которой стало взятие крепости Нотебург/Шлиссельбург) как некоторый замкнутый сюжет внутри того или иного года: событие или цепочка событий начинается в январе и должно к декабрю быть закончено. В первые годы Северной войны календарный контекст отдельного события перестаёт интересовать Петра, зато его занимает построение “исторических сюжетов”, то есть цепочек связанных между собой событий, последним звеном в которых является та или иная “виктория” (взятие Азова – взятие Нотебурга: выходы к Чёрному, а затем к Балтийскому морям; неудачи Ивана Грозного – победы Петра; потеря Орешка в 1610 году – его возвращение в 1702 году).

Около 1708 года Пётр переосмысляет празднование Нового года. Его письма показывают, что он переживает теперь Новый год как важный символический рубеж, в частности, обращает внимание на то, какие известия он получил в первый день Нового года. В календаре на 1713 год приводятся совсем другие аргументы календарных изменений, чем в указах года 1699-го. Если раньше этими аргументами были пример европейских народов и простота счёта, то теперь речь идёт о Рождестве и начале обновления природы. Военный праздник получает религиозное и онтологическое толкование (торжество в честь преображения старого “русского мира” в новый).

Царские праздники являются годовыми: они существуют на фоне церковного календаря и сливаются с празднованием дня памяти того или иного святого. Именно они становятся календарными вехами, вокруг которых Пётр начинает строить годовой гражданский календарь. Датами, “притягиваюшими” события и торжества, были 30 мая (день рождения Петра и день памяти Исаакия Далмацкого), 25 июня (коронование Петра и Иоанна в 1682 году) и 29 июня (тезоименитство Петра, день святых апостолов Петра и Павла). С 1719 года центром гражданского календаря постепенно становится череда июньских торжеств (коронация, годовщина Полтавы, тезоименитство). “4 ноября праздновалось тезоименитство Екатерины (с 1712 года, в которыом состоялось бракосочетание Петра и Екатерины), 30 ноября – день св. апостола Андрея Первозванного и “торжество кавалеров российских”.

4. “Табель о рангах” в системе регулярного государства.

Ю. М. Лотман выделяет две социокультурные модели государства, соответствующие двум типам психологии: договорную и религиозную. Их можно сравнить с двумя противоположными отношениями к знаку. Власть в перспективе сознания русского средневековья наделяется чертами святости и истины, ценность её безусловна. Человек не договаривается с властью, а отдаёт себя ей, не требуя ничего взамен. На государство распространялось религиозное чувство: царь делался живой иконой, символической фигурой, тогда как от остальных членов общества требовалась чисто практическая деятельность, котирующаяся весьма низко.

18 век принёс глубокие изменения во всей системе русской культуры. Государственно-религиозная модель не исчезла, а подверглась трансформациям. Во-первых, практическая деятельность из области «низкого» была поднята на самый верх ценностной иерархии. Поэзия ремесла, полезных умений, которые ценны сами собой, составляла значительную часть пафоса петровских реформ и научной деятельности Ломоносова. Возник идеал царя-работника. Но петровская государственность, как и допетровская, требовала веры и полного в себе растворения. Человек вручал себя ей. Создавалась светская религия государственности. Во-вторых, изменился удельный вес семиотики договора в структуре культуры. Власть царя мыслится как данная от Бога, однако одновременно утверждается, что царь, приняв власть, вступает в безмолвный договор, обязуясь царствовать на благо подданных. Перестав быть символом, царь так же обязан практически служить подданным, как подданные ему.

Была введена система государственных отличий и чинов, конкурировавшая с принципом безусловного и врождённого благородства по крови. Обойдённый наградой мог сам напоминать о себе и требовать награждения, перечисляя свои на него права. Это свидетельствовало о том, что был узаконен обмен обязательствами между служилым человеком и властью.

Признаком культурной значительности становится принадлежность к какому-либо целому: существовать – значит быть частью целого. Семантическая («символическая») структура средневековой культуры заменяется структурой синтаксической. Значение того или иного человека или явления определяется включением его в определённый ряд, будь то государство или сословие.

Служба становится достоинством, степень которого зависит от места в системе. Именно через службу дворянин 18 века сознавал себя частью сословия. Табель о рангах, вырабатывавшаяся в течение ряда лет при активном участии Петра и опубликованная в январе 1722 года, была одной из реализаций принципа «регулярности».

Табель о рангах устанавливала зависимость общественного положения человека от его места в служебной иерархии: чем больше заслуги перед отечеством, тем выше должность и, соответственно, тем больше почестей (почести зависят от ранга).

Табель о рангах отменила распределение мест по крови, по знатности.

Военная служба ставилась в привилегированное положение: все 14 классов воинской службе давали право наследственного дворянства, в статской же службе такое право давалось лишь начиная с 8 класса.

Теперь доступ в высшее государственное сословие открылся людям разных общественных групп, отличившимся в службе. Без службы нельзя было получить чина. Место чина в служебной иерархии связано было с получением (или неполучением многих реальных привилегий). Табель о рангах создавала военно-бюрократическую машину государственного управления. В культуре петербургского периода русской истории понятие чина приобрело особый, почти мистический характер, став узаконенной фикцией. Иерархия распространилась на мундиры, фасады зданий, систему орденов, но бюрократический принцип не мог исчерпать разнообразия жизни.