Конфессиональное будущее мира

НОВОЕ ХРИСТИАНСТВО

На протяжении последних пяти столетий история христианства была неразрывным образом связана с западным миром, с Европой и Северной Америкой. До недавнего времени подавляющее большинство христиан приходилось на белые нации Запада, что позволяло говорить о «европейской христианской цивилизации». Собственно, христианство было религией Запада и было идеологической основой западного империализма, религией богатых. Собственно, еще в 1970 годах «христиане» в США обозначали не-черных, не-бедных и не-молодых. Важно указать на перенос центра тяжести отдельных религий. Обратимся прежде всего к христианам.

¹ Buchanan P. The Death of the West. N.Y.: Thomas Dunne Press, 2002, p. 109.

Таблица 3

НАИБОЛЬШЕЕ ЧИСЛО ХРИСТИАН ПО СТРАНАМ (В МЛН ЧЕЛОВЕК)

Источник: Jenkins Ph. The Next Christendom. The Coming of Global Christianity. Oxford: Oxford University Press, 2002, p. 90.

В 2005 г. в мире живут около двух миллиардов христиан. Наибольшее их число сегодня — 560 млн человек живут в Европе, 480 млн человек — в Латинской Америке, 360 млн — в Африке и 260 млн — в Северной Америке. Но уже в 2025 г., когда в мире будет 2,6 млрд христиан, 633 млн из них будут жить в Африке, 640 млн — в Латинской Америке, 460 млн — в Азии. Европа с 555 млн опустится на третье место¹. В 2050 г. белые (неиспанского происхождения) христиане составят только одну пятую от общего числа в три миллиарда христиан. в мире. «Эра западного христианства прошла, и встает рассвет южного

¹ Barrett D., Kurian G, Johnson T. World Christian Encyclopedia. N.Y.: Oxford University Press, 2001, p_; 12—15.

христианства. Факт этого изменения уже нельзя отрицать, это уже случилось»¹. Когда в 1998 г. отмечалась пятидесятая годовщина создания Мирового совета церквей, то проведена всемирная конференция была в Зимбабве. Одним из главных (если не главным) христианских центров будет Бразилия. А 60 % католиков будут жить в Африке и Латинской Америке (66 % в 2050 г.).

Бороться с этими цивилизациями сложнее. Как пишет англичанин Роберт Харви, «войну против коммунизма, сравнительно краткосрочной секулярной идеологии, можно было выиграть; война против глубоко укоренившихся религиозных верований сотен миллионов людей не может быть выиграна принципиально»². Возможно, ислам — уникально авторитарная вера, но уже одного его противостояния с христианством достаточно для эпической битвы.

Футурологи еще привычно рисуют будущее как продолжение современного состояния мира, но это все более оторванные от жизни мечтания. Отметим, что среди двадцати пяти наиболее крупных стран мира в 2050 г. в двадцати будет преобладать либо ислам, либо христианство.

Представляется, что и растущее незападное христианство не будет встречено в США с подобающей серьезностью — как примитивный ориентализм, как жалкая потуга «третьего мира» породить учение. Как просто нечто чудовищное, породившее, скажем, массовые самоубийства в Уганде в 2000 г. Кровавое противостояние в Индонезии или Судане оценено Западом как просто зверство. До сих пор Запад был способен лишь обличать «шиитских монстров» и стереотипы примитивной Африки, явления из пустынь и джунглей.

Между тем все главные конфликты наступившего третьего тысячелетия так или иначе связаны с различием в

¹ Jenkins. Ph. The Next Christendom. The Coming of Global Christianity. Oxford: University Press, 2002, p. 3.

² Hurvey R. Global Desorder. How to Avoid a Forth World War. London: Robinson, 2003, p. 88.

религиозной и культурной лояльности, что с трудом представлялось всего лишь десятилетие назад. Конкурирующие концепции бога заменили диалектический материализм. Как пишет Ф. Дженкинс, много насилия таит в себе представление, что «некоторые жизни более ценны, чем другие». Битвы, которые уже ведутся в Африке и Азии, определят лицо XXI века. В мире, где Запад будет секулярным, рациональным, а остальной мир — фундаменталистским, Запад может встретить, при всей своей мощи, тяжелые времена. Хватит ли у него силы? Готовы ли США поддерживать независимость Кувейта перед лицом стомиллионного Ирана и пятидесятимиллионного Ирака после 2025 года? Создать вариант «регентства Макартура» над огромным арабским миром США уже не могут чисто физически. При этом следует учитывать, что, как минимум, у Ирана будет ядерное оружие и ракеты.

В предстоящей борьбе противником Америки будет не традиционный военно-политический антагонист, а иное видение места на планете человека и Бога. Исход грядущей битвы будет, прежде всего, зависеть от деятельности образовательных систем, от ориентации массмедиа, от преобладающего общественного мнения, от мировосприятия молодого поколения нашего мира, от доминирующей культуры и фактора решимости ее защищать. При определенном культурном повороте Запад может оказаться не в состоянии выдвинуть политических деятелей, способных на выработку стратегии, а не суммы рефлекторных действий.

Кенийский исследователь Дж. Мбути приходит к выводу, что «университетские церковные центры располагаются уже не в Женеве, не в Риме, Афинах, Париже, Лондоне или Нью-Йорке, а в Киншасе, Буэнос-Айресе, Аддис-Абебе и Маниле»¹. В 1950 г. в списке наиболее населенных христианских стран значились Британия, Франция, Испания, Италия. Ни одной из этих стран не будет в подобном же списке 2050 г.

¹ Kwame Bediako. Christianity in Africa. Edinburgh: University Press, 1995, p. 154.

Таблица 4

КАТОЛИКИ В МИРЕ 2025 Г. В МЛН ВЕРУЮЩИХ (ПРОГНОЗ)

Источник: World Christian Encyclopedia. New York: Oxford University Press, 2001, p. 12.

Таблица 5

РЕЛИГИОЗНЫЙ БАЛАНС МЕЖДУ КРУПНЕЙШИМИ СТРАНАМИ В XXI ВЕКЕ

Источник: Jenkins Ph. The Next Christendom. The Coming of Global Christianity. Oxford: Oxford University Press, 2002, p. 167.

Два блока европейских держав покатились к катастрофе 1914 г., руководимые сведущими, образованными, блестящими людьми — и вовсе не фанатиками. Почему подобная судьба должна миновать мир, где гораздо меньше взаимопонимания, чем в софистичной Европе — не говоря уже об остальном мире — начала XX века?

ЗОНЫ КОНФЛИКТА

Относительно «спокойная» фаза, последовавшая за падением коммунизма, неизбежно окончится — и достаточно скоро. Да и эпоху 1990-х гг., характеризуемую кровавыми войнами на Балканах, где Запад, сравнивая сербов с нацистами, неожиданно выступил на стороне мусульманских сил, игнорируя (как пишет Ф. Дженкинс) «значительные масштабы агрессии и брутальности мусульманских сил, включающих в себя хорошо вооруженные интернациональные бригады фундаменталистов»¹, едва ли можно назвать спокойной.

Ислам. Чистым результатом натовского вторжения в югославские дела стало массивное наступление мусульманских сил, подъем их воинственности в юго-восточной Европе за счет древних христианских общин. В то же самое время «угнетаемые христиане Судана не получили никакой поддержки со стороны НАТО или любой западной христианской страны. Даже церкви на Западе не пожелали осудить эти преследования»². Едва ли будет чистой фантазией представить себе противостояние Республики Христиана против Дар-аль-ислама, мусульманского мира, что низвело бы мир до жестокого XIV века с его черной чумой, ухудшившимся климатом и бесконечными войнами.

К 2050 г. население Центральной Азии увеличится до ста миллионов человек — бедное население, живущее рядом с незаселенной Сибирью. Чем это грозит? Разведывательные службы Соединенных Штатов определили Централь-

¹ Kwame Bediako. Christianity in Africa. Edinburgh: University Press, 1995, p. 154, p. 160.

² Jenkins. Ph. The Next Christendom. The Coming of Global Christianity. Oxford: University Press, 2002, p. 186.

но-азиатский регион как «зону, грозящую потенциальным конфликтом», на протяжении нескольких ближайших десятилетий¹. На Ближнем Востоке усилится ярость столкновения ислама с иудаизмом, поскольку в 2000 г. 20 млн евреев уже противостоял миллиард мусульман. В дальнейшем, к 2050 г., это соотношение увеличится до одного к ста. Логично предположить начало конфликтов в странах, где имеется уже сейчас весьма мощное противостояние между исламом и христианством. Мы уже достаточно хорошо знаем о боях межцивилизационной битвы, которая, если быть точными, уже началась. И трактователь «столкновения цивилизаций» С. Хантингтон приходит к выводу, что «в конечном счете победит Мохаммед».

Вдумаемся, арабы, которых сегодня 240 млн, в 2050 г. достигнут полумиллиарда. Будут ли они спокойно сидеть на двух третях мировой нефти? Соединение ислама и нефтяного богатства уже дало заметные результаты. И будет давать далее. Иным будет мировидение таких стран, как Узбекистан, которые к 2050 г. удвоят свое население. В Китае ислам примет под свое крыло многие десятки миллионов новых верующих.

Обе великие религии пытаются войти в зону действия друг друга. И здесь действует значительное отличие. Христианские миссионеры говорят о 10—40 уязвимых местах, где христианское наступление считается возможным. С большими трудностями. Христиане — разумеется, эти случаи крайне редки — могут перейти в ислам, но обратное движение крайне трудно. Популярная поговорка гласит: «Ислам — это движение в одном направлении. Ты можешь войти в ислам, но ты не можешь из него выйти». Для мусульманина покинуть свою веру почти невозможно.

Фундаментальным по важности является вопрос, могут ли ислам и христианство мирно сосуществовать. И хотя историк может показать столетия относительно мирного сосуществования ислама и христианства, в западной мысли начинает преобладать точка зрения, что «долговременный

¹ Global Trends 2015. (http://www.cia.gov/cia/publications/ globaltrends2015/.

прогноз относительно сосуществования религий «нехорош... Две сестры слишком похожи друг на друга, чтобы жить вместе... За последние двадцать лет мусульманский мир пережил массовое религиозное возрождение»¹. Фанатизм вспыхивает каждые полстолетия. На фоне процессов глобализации, действующих явно не в пользу мусульманских стран, мир ислама явственно ожесточился. Согласно выводам американской разведки, к 2015 г. «в значительной части Ближнего Востока население вырастет, оно при этом станет беднее живущих уже преимущественно в городах и все более теряющих иллюзии»². Согласно американским прогнозам, ситуация усугубится к 2050 г. еще более. Мусульмане настаивают на том, что их вера требует создания мусульманского государства — вне зависимости от существования иных религиозных верований. Меньшинств, религий, сект. Вывод: неважно, по каким причинам, но мусульманская враждебность к христианам в грядущем возрастет³.

Некоторые фронты уже сформировались. В Судане правительство объявило ислам господствующей религией, чему сопротивляются 2 млн христиан и 8 млн анимистов. Здесь уже погибли полтора миллиона человек. К 2050 г. население Судана составит вместо сегодняшних 25 млн почти 84 млн, и масштаб конфликта, нужно думать, вырастет соответствующе. Допустим, Судан слишком беден. Но в гораздо более богатой Саудовской Аравии христианство запрещено полностью и абсолютно. В соседнем несколько более богатом Египте идет организованное истребление христиан-коптов.

Колоссальный очаг насилия зреет в Нигерии, где мусульман и христиан примерно поровну, примерно по 45 % от общего населения. Север — мусульманский, восток — христианский. К 2001 г. шесть из 36 нигерийских штатов ввели шариат. К 2050 г. в Нигерии будет жить 300 млн чело-

¹ Jenkins. Ph. The Next Christendom. The Coming of Global Christianity. Oxford: University Press, 2002, pp. 2, 169.

² Global Trends 2015. (http://www.cia.gov/cia/publications/ globaltrends2015/.

³ Bruck von, M. Christianity and Buddhism. Maryknol: Orbis, 2001.

век, а к концу века — полмиллиарда. Американская стратегическая разведка обозначила Нигерию как первостепенный по важности источник конфликта в ближайшие 15 лет. И еще более важный и жестокий в дальнейшем. Начало взаимоубийства христиан и мусульман, скажем, в соседнем Камеруне весьма легко может вызвать вмешательство мусульманской части Нигерии. Соседние страны с преобладающим христианством ответят на вмешательство нигерийцев. Собственно, разделенная по религиозному признаку Нигерия быстро может дойти до края ожесточения, и апокалиптическое видение происходящего превзойдет региональные границы и доведет дело до глобального уровня.

Нетрудно представить себе и битву христианских Филиппин с мусульманской Индонезией — обе страны могут прийти на помощь своим страждущим единоверцам, вначале не обязательно открыто, но постепенно втягиваясь все больше. В ближайшие десятилетия здесь, пожалуй, не избежать конфликта. Китай в будущем вполне способен взять на себя роль защитника китайских общин в этой части света, особенно по мере того, как США, Британия и Австралия будут действовать здесь с вполне понятной осторожностью.

Трепещут три миллиона пакистанских христиан. За поминание всуе пророка Мохаммеда их может ждать смертная казнь. В Индонезии примерно в таком же положении находятся 21 млн христиан. Через пятьдесят лет это будет гигантская страна, но острога конфликта в ней лишь усилится. Насилие нависло над собственно Западом. К 2050 г. му сульман во Франции будет не менее 10 % от всего населения страны. Это не сможет не повлиять, в частности, на позицию Парижа, скажем, в ближневосточном конфликте. Это усилит значимость арабской нефти. В Австралии с ужасом воспринимают проекцию роста индонезийского населения к 2050 г. Индонезийцы будет превосходить австралийцев в соотношении четырнадцать к одному.

Ислам будет доминировать в бедном мире, но при этом он будет главенствовать в богатейших нефтеносных странах и будет иметь союзников в зависимых от потребления энергии странах. Хуже всего придется странам, где уже сейчас происходит схватка прозелитических религий. Речь идет

прежде всего о колоссальной Бразилии, Индонезии, Нигерии, Филиппинах, но также и о странах вроде Судана и Гватемалы, характеризующихся жестким религиозным расколом. Ислам может опираться в определенных вопросах на христианские движения бедных стран.

Индуизм. Но не только ислам вступит на дорогу самоутверждения и противостояния другим религиям. Индуизм, его мощь и направленность особенно привлекают внимание, поскольку население Индии довольно скоро обойдет по численности население Китая и станет самым крупным в мире государством (1,5 млрд человек будут жить в Индии 2040 года, среди которых приверженцами индуизма будут не меньше 1,2 млрд). Насилие индуистов в отношении христиан уже получило освещение на газетных полосах, но пока не подверглось подлинному анализу. Пока на Западе предпочитают видеть пример непротивленца Ганди, но, как показывает опыт, индуизм может иметь весьма воинственные формы, что мы, собственно, видим сейчас в Кашмире и Пенджабе, в контактах индуистов с сикхами и мусульманами.

Подлинную катастрофу таит обращение высших каст с низшими, с так называемыми неприкасаемыми, которых в Индии от 150 до 250 млн человек. Формально их религиозная эксплуатация отменена в 1950 г., но в реальности «неприкасаемые» подвергаются самым грубым и жестоким формам насилия. Западное христианство стремится оказать низшим кастам помощь. Неоспоримо то, что высшее духовенство — христианские священники в Индии вышли преимущественно из высших индийских каст, но подлинная благодарная паства — «неприкасаемые». Они уже начинают выдвигать своих религиозных деятелей. Католическим архиепископом Хайдарабада уже является бывший «неприкасаемый». Стимулируя вступление многих «неприкасаемых» в лоно ислама, христианский Запад начинает попадать в зону противостояния с потенциально самой населенной страной мира. В настоящее время уже 23 млн «неприкасаемых» приняли христианство и многие десятки миллионов готовы обратиться в него.

Заметим, что по индийским законам каждый житель страны считается приверженцем индуистской религии по ве-

ре, если он специально не оговорил свою иную религиозную принадлежность. Начиная с 1997 г. индуистские политические деятели в Индии находятся на подъеме, и им совсем не безразлично, что христианские проповедники уводят у них паству. В 1999 г. австралийский миссионер и его двое сыновей были сожжены заживо. Особенно жестокие столкновения произошли в отличающемся своей бедностью штате Гуджарат. По крайней мере, в одном случае толпа превратила христианский храм в индуистский (как считается, с молчаливого одобрения фундаменталистской индуистской Джаната парти). Отдельные города и даже штаты уже приняли постановления и законы, запрещающие обращение индуистов в христианство. Следует полагать, что это только начало.

Буддизм в меньшей степени пока проявил себя боевой политической силой, что вызвало у некоторых исследователей предположение, что он прошел пик своего влияния и жесткости самозащиты. Некоторых наблюдателей «успокаивает» тот факт, что в 1900 г. буддисты составляли 20 % мирового населения, а в 2000 г. — только 5 %'. Такая оценка может быть самоутешительной и не соответствовать конфессионально-политической реальности. По мере роста — экономического и политического — таких стран, как Китай, Вьетнам и Таиланд, можно предположить, что буддизм почти несомненно войдет в некое силовое противостояние с христианством и исламом. Приверженцы буддизма утверждают, что религия, провозглашающая мир и самопожертвование, не склонна приобретать воинственный характер. Но ведь сходные черты «в теории» проявляют и прочие основные мировые религии, что не мешает им периодически звать своих приверженцев в бой, к силовому противостоянию. Ничто не дает основания полагать, что буддизм ждет иная судьба и мы не увидим жесткого самоутверждения буддизма по мере роста значимости стран — его носителей, по мере «посягательств» основных прозелитических религий.

Христиане. В середине наступившего столетия христиане (благодаря в основном их католическому ответвлению),

¹ Bruck von, M. Christianity and Buddhism. Maryknol: Orbis, 2001.

возможно, еще будут первой по численности религией мира. Но центром (прежде всего, по численности) планетарного христианства будет не европейская зона, а Экваториальная Африка. (Более ста миллионов христиан будут проживать в шести ведущих христианских странах — Бразилии, Мексике, Филиппинах, Нигерии, Конго и Соединенных Штатах. Среди католических стран будет первенствовать Бразилия со 150 миллионами католиков (в ней также будут жить 40 миллионов протестантов). Чрезвычайное распространение получит беднейшая ветвь христианства — пятидесятники.)

На что следует обратить особое внимание: христианство и мусульманство выделятся «в своих лагерях». Первые будут преобладать в относительно уменьшившемся «золотом миллиарде», а вторые — в среде бедной части мирового населения. Практически несомненно произойдет поляризация. По мнению Ф. Дженкинса, в 2050 г. 20 из 25 крупнейших государств мира будут либо преимущественно христианскими, либо мусульманскими.

Относительно незаметно вызревает новый приход фундаментализма и экстремизма, в том числе и христианского. Ислам не будет единственным представителем религиозного экстремизма¹. Как отмечает профессор истории в католическом университете Нотр-Дам С. Эплби, «экстремисты обеих религий будут господствовать в обществах, лишенных базовых гражданских прав, угнетающих женщин и нетерпимых к иным вероучениям. Эти процессы будут проходить на фоне гонки вооружений в странах Азии и Африки, правительства которых одно за другим будут обзаводиться оружием массового поражения, в том числе химическим и биологическим. Грядущие бедствия приобретут такой масштаб, по сравнению с которым кровавые религиозные войны прошлого покажутся всего лишь утренней гимнастикой»².

Б. Барбер обращает внимание на южных христиан: новый мир придет не благодаря джихаду, а ввиду крестового

¹ Jenkins Ph. New Christian Kingdom: Coming of Global Christianity. N.Y., 2001.

²«New York Times Book Review», June 1, 2002.

похода южных христиан¹. Эту точку зрения не разделяет растущее число исследователей. Подлинной религией будущего (приходит к выводу известный американский историк религии Ф. Дженкинс) будет ислам, и «международная политика грядущих десятилетий будет вращаться вокруг конфликта между христианством и исламом. Понимание этого с трудом проникает на Север, вытесняемый на обочину мировой истории. Северяне испытывают сложности в осознании религиозных процессов, определяющих возникающий новый мир, и в буквальном смысле слова неспособны к контактам с иными верованиями».

Схватки вполне вероятны и между христианскими государствами по ряду причин. Скажем, практически лишенные будущего, африканские страны южнее Сахары имеют государственные границы, которые вовсе не совпадают с этническими границами. Унижение одного из племен легко может перекинуться через существующие государственные границы. Уничтожение относительно небольшой народности в Руанде в 1994 г. вызвало серию войн и интервенций, которые обрушились на гигантские территории Конго, Анголы, Зимбабве, Намибии, Уганды и Руанды. Погибло примерно два миллиона конголезцев. В результате Конго стала чем-то вроде Германии после окончания Тридцатилетней войны, унесшей две трети германского населения.

Германия восстала из пепла Тридцатилетней войны — и то же может произойти с нынешними африканскими жертвами милитаризма, но не требуется особой фантазии, чтобы представить себе, что Нигерия, Уганда и Конго предстанут в не столь уж далеком будущем хорошо вооруженными державами.

На Западе не все осознали, что движение «простить долги» бедной части мира энергично поддерживается религиозными деятелями Юга, в том числе и христианами. Лидерами выступили кардинал Родригес из Гондураса и англиканский примас Ньонгулу Ндунгане (заменивший известного

¹ Barber В. Jihad Vs. McWorld. N.Y.: Times Books, 1995. ² Jenkins Ph. The Next Christendom. The Coming of Global Christianity. Oxford: University Press, 2002, pp. 2, 159.

Десмонда Туту в Кейптауне). В то же время воинствующий консерватизм папы Иоанна Павла II объективно способствовал религиозному противостоянию. Этот папа сформировал свою внешнеполитическую философию в процессе противостояния коммунизму, несколько абстрагируясь от реальных конфликтов современности и будущего. Ему уже не суждено увидеть мир, где католиками будут прежде всего африканцы и латиноамериканцы. Где вместо Бельгийского Конго будет Конголезская Бельгия.

Как отнестись к изменению характера веры, владеющей христианским миром со времен императора Константина? Как отнестись к факту, что большинство христиан становятся коричневыми?

ЧЕРЕЗ 20 ЛЕТ

Совместное действие демографических и религиозных факторов определит мир XXI века. Отсутствие баланса между тем, где создаются богатства, и тем, где живут люди, — вот вопрос будущего. И встанет вопрос, как Западу отнестись к своему превращению в едва заметное меньшинство человечества.

Согласно оценке американского разведывательного сообщества, впереди штормовой межконфессиональный спор: «Христианство и ислам, две крупнейшие религиозные группы, растут самым значительным образом. Обе распространились на несколько континентов, обе используют современную информационную технологию для распространения своей веры, обе пытаются привлечь сторонников для финансирования многочисленных групп влияния и политических организаций. Наиболее активные компоненты этих и других религиозных групп будут все более усиливаться в спорах по таким вопросам, как генетическое манипулирование, права женщин, различие в доходах между бедными и богатыми»¹.

Западный мир будет иметь дело с силами, природу которых он, судя по ведущейся на Западе дискуссии, не понимает.

¹ Global Trends 2015. http://www.cia.gov/cia/publications/ global-trends2015.

То, как Запад имел дело с Ираном, Ливаном, а сегодня с Ираком и Палестиной, говорит об ограниченности аналитических способностей правящей западной элиты. Западные политики никогда и не пытались понять суть и движущие силы ислама, действуя с примерной самоуверенностью, фактически отвергая концепцию религиозной мотивации. Если одиночное убийство на религиозной почве в странах Запада еще привлекает внимание, то многотысячные жертвы религиозных столкновений в незападном мире (скажем, в Нигерии, Индонезии, Судане) подаются лишь как элементы сенсации. При этом «либеральные представители Запада неохотно обращаются к темам, которые могут показать их как противников мусульман или противников арабов; они вдвойне подозрительны по отношению к христианам из «третьего мира»¹.

Отвечая на самим собой поставленный вопрос «Почему они нас ненавидят?», президент Буш указал на свободы, которыми пользуются американцы. «Тем самым, — полагает американский политолог Э. Басевич, — Буш избавил себя и своих соотечественников от любых попыток переосмыслить глобальное влияние воздействия на мир американской мощи — политической, экономической, культурной. Поступая так, президент оживил старую склонность пренебрегать мнениями о себе иных — включая союзников — тех, кто видит в американском влиянии на мир явление случайное, проблематичное и периодически ошибочное»².

Все страны имеют свои религиозные и ценностные основы. И за них в таких традиционалистских странах, как Америка, стоят твердо.

Не спрашивайте, где находятся в воскресное утро американцы. Они стоят, сидят (или даже полулежат и танцуют) в одной из бесчисленных церквей пятидесяти штатов. В Соединенных Штатах верующими себя провозглашают 94 % населения. Это втрое больше, чем в породившей основную

¹ Jenkins Ph. The Next Christendom. The Coming of Global Christianity. Oxford: University Press, 2002, p. 163.

² Bacevich A. American Empire. The Realities and Consecuences of U.S. Diplomacy. Cambridge:Harvard university Press, 2002, p. 229—230.

массу американцев Европе. Не ищите на купюрах других стран кредо типа «Мы верим в Бога». Такое откровение есть только на долларе. Наиболее краткую характеристику Америки дает, пожалуй, американский историк Сеймур Мартин Липсет: «Наиболее религиозная». Америку справедливо называли «дитем Реформации». Америка была основана как общество протестантов, и на протяжении двух столетий в сердцевине созидания американской культуры были протестанты.

В Америке сегодня в шесть раз больше (пропорционально) верующих, чем, скажем, во Франции. Если же определить Бога как некий «универсальный дух», то в Соединенных Штатах верующих оказывается 94 % от всего населения — цифра просто невероятная для современного мира. Атеистами или агностиками здесь открыто называет себя лишь 1 процент населения. И это, напомним, в стране, где церковь решительно отделена от государства и первая поправка к конституции звучит так: «Конгресс не имеет права принимать законы, поощряющие отправление религии».

ИЗБРАННОСТЬ

От вождей пуритан в XVI веке и до президента Кеннеди и борца за права афроамериканцев Мартина Лютера Кинга Америка называлась Богом избранным Новым Израилем, словно США были библейским Израилем, а американцы — избранным народом. Дело начали бежавшие из Старого Света пуритане, чьи общины возникли в Англии XVI века. Это были «железные» люди, они буквально перевернули Англию своей революцией, а затем решили основать новый мир в Америке.

Основополагающим элементом пуританизма был кальвинизм. Первый его элемент — учение «о предназначении», избранном для каждого человека на небесах. Второй — фактически определенная политическая доктрина: вернуть, «очистить» христианство до состояния Ветхого Завета. Пуритане не боялись называть себя «избранным народом Господа». Они отныне жили в «земле небесного обетования» и многократно называли себя «новым Израилем». Губернатор

Массачусетса Джон Уинтроп пишет в 1630 г.: «Мы найдем здесь божий Израиль». А Томас Джефферсон во втором инаугурационном президентском послании говорит, что нуждается в помощи «того, кто вел наших отцов, как в Израиле старых времен, из наших первоначальных земель в страну, где есть все для удобной жизни» — парафраз из библейского места о стране, «где течет молоко и мед».

Именно пуританизм фактически трансформировался в американизм. Мы находим пуритан среди основных американских конфессий — конгрегационалистов и пресвитериан, среди баптистов и квакеров, в среде епископальной англиканской церкви, среди методистов и приверженцев унитарной конфессии — фактически во всех ответвлениях американского протестантизма. И не только протестантизма.

В своем наставлении «Информация для тех, кто решил переехать в Америку» Бенджамин Франклин в 1782 г. пишет: «Атеизм здесь неизвестен; неверие — редкость, и оно окружает себя тайной; каждый может жить здесь до преклонных лет и не встретить ни атеиста, ни неверующего». Европейский наблюдатель Ф. Шафф в XIX столетии писал, что в Америке «каждое явление имеет протестантское основание». Религия всегда играла огромную роль в Америке. Религиозное «великое пробуждение» 1740-х годов сыграло исключительную роль в подготовке американской революции. В течение семидесяти лет после Войны за независимость Америка стала еще более строгой религиозной страной. Религиозное «возрождение» 1801 г. дало невиданный старт методистской и баптистской сектам, лишенным внутренней иерархии, и своего рода «духовному республиканизму». Баптисты, методисты, ученики веры Христовой довольно быстро обогнали по численности даже старые церкви и секты. (При этом именно американские миссионеры заложили основание американской внешней политики.) Конгрегационалисты, которые в 1745 г. имели больше священников, чем какая-либо другая конфессия в Америке, к 1845 г. имели в десять раз меньше священников, чем методисты. В ходе дальнейшей конфессиональной эволюции (второе религиозное возрождение) евангелисты, как пишет йельский историк Гарри Стаут, «стали продолжением на-

ционализма на религиозных основаниях». И в речах таких государственных деятелей, как президент Линкольн, мы слышим призывы к Богу ради поддержки Союза штатов.

Абрахам Линкольн называл американцев избранным народом. Во втором инаугурационном президентском послании Линкольн упоминает Господа четырнадцать раз, внеся в текст послания четыре прямых цитаты из Библии. И он не был последним владельцем Белого дома, кто полагал именно так. Следующее религиозное возрождение пришлось на XX век, являясь одной из основ взглядов Т. Рузвельта, В. Вильсона, Ф. Рузвельта. Один из подлинных творцов современного американизма — сын и внук пресвитерианских священников — президент Вудро Вильсон просто говорил и писал языком Библии. Его первое инаугурационное послание: «Нация глубоко взволнована торжественной страстью, она поколеблена, видя повергнутые идеалы, неправедное правительство. Она желает Божьей справедливости, где правда и милость примирились, где судья является еще и братом». Вильсон видел руку провидения во всех своих действиях, при нем американизм окончательно приобрел современные формы. Он просто жаждал распространить американизм на весь мир.

Историк Уильям Лойхтенберг пишет о периоде Вудро Вильсона: «Соединенные Штаты верили в то, что американский моральный идеализм может быть распространен на внешнюю сферу и что он приложим повсеместно. Кульминацией долгой политической традиции упора на жертвенность и решающую моральную схватку стала Первая мировая война, которую американцы восприняли как финал борьбы за праведный мир на стороне Бога». Объявляя войну Германии, президент Вильсон призвал американский конгресс «сделать мир обеспеченным для демократии». Говоря об Америке, Вильсон утверждал, что «Бог помогает ей, и никому другому».

Сторонники гражданских прав вовсю цитировали Библию. При президенте Эйзенхауэре слова «В Бога мы верим» стали официальным лозунгом Соединенных Штатов. В Капитолии была открыта молельная комната. В официальных клятвенных текстах начало «по воле Божьей» стало обязательным.

Начиная «холодную войну», президент Трумэн в «доктрине Трумэна» выступил с выражением классического американизма: «Свободные народы мира ждут от нас поддержки в борьбе за свою свободу». Это едва ли не прямой повтор Линкольна и Вильсона. В мемуарах президент Трумэн рассказывает, что впервые полностью прочитал Библию в четырнадцать лет, а затем повторил это еще семь раз. В окончании «холодной войны» президент Рейган также называл Америку «сияющим градом на холме», как и первые американские пуритане (Джон Уинтроп в 1630 г. процитировал эту фразу пророка Исайи и евангелиста Матфея).

ОСОБЕННЫЕ ЧЕРТЫ

В целом, как формулирует американский политолог У. Миллер, религия в Америке определяет едва ли не все. «Либеральный протестантизм и политический либерализм, демократическая религия и демократическая форма правления, американская система ценностей и христианская вера проникли друг в друга и оказывают огромное воздействие друг на друга». Особенностью этого общенационального явления стала массовая убежденность в возможности очевидного для всех выделения и противопоставления добра и зла. В том числе и в формировании национального характера. Ничего подобного нет ни в одной другой стране мира. Такая откровенная вера в собственную избранность — явление в истории нечастое.

Создатели американского государства определили свободу, равенство, демократию не как философско-политические идеалы, а как особые дары, данные Америке Богом. И Соединенные Штаты на протяжении двухсот с лишним лет обозревают не степень приближения к этим умозрительным идеалам, а как свое достояние — которое нужно защищать как бесценный дар божий. Более того, эти дары нужно преумножать, и не в цивилизационно близких к ним странах, а во всех углах мира. В XX веке американцы самозабвенно несли эти «дары» на Филиппины, в Корею, во Вьетнам. В XXI веке «осчастливленными» стали Афганистан и Ирак. Для помощи в этом процессе американские вооруженные силы расположились в 120 странах мира.

Понятие свободы американские теологи выводили из

Исхода Ветхого Завета (Сэмюэль Мэзерс: «Фигуры и типы Ветхого Завета», 1673 г.; Коттон Мэзерс: «История Новой Англии в семнадцатом веке», 1702 г.; Джереми Ромейн: «Американский Израиль», 1795 г.). Вот слова из проповеди Николаса Стрита в 1777 г.: «Британский тиран действовал в той же порочной и жестокой манере, что и фараон — король египетский по отношению к детям Израилевым 3 тысячи лет тому назад». В день принятия Декларации американской независимости Бенджамин Франклин, Джон Адамс и Томас Джефферсон готовили новую печать для новорожденного государства. Они избрали образ израильтян, пересекающих Красное море, и Моисея, освещающего путь со словами: «Мятеж в отношении тиранов является знаком покорности Богу». Эта печать не была принята, но каждый может познакомиться с ней в архиве Континентального конгресса.

Понятие равенства вызрело из ветхозаветного «Генезиса», в котором говорится, что Бог создал человека по образу и подобию своему и где пророк Самуил страстно выступает против коронованных земных владык. Президент Линкольн считал это самым важным шагом во всей американской истории. Он так интерпретировал это обращение к Библии: «То было возвышенное, мудрое и благородное понимание справедливости Создателя в отношении своих созданий. Да, джентльмены, ко всем своим созданиям, ко всей огромной человеческой семье».

И понятие демократии американцы взяли не из античных республиканских Афин и Рима, но из пуританской интерпретации Библии. Считающаяся первым словесно и законодательно закрепленным выражением демократических принципов, конституция Коннектикута 1638 года («Фундаментальные законы Коннектикута») была создана знатоком Библии Томасом Хукером, цитировавшим ее в своем законодательстве: «Изберите себе мудрых людей, знающих ваши племена, и я сделаю их вашими вождями» («Дейтерономия» 1:13). Через полтора столетия, в 1780 г., пастор Симеон Хауард из Бостона на основе того же места в Библии призвал хранить демократические ценности: «Моисей избрал способных людей и сделал их правителями израильтян в пустыне, и то был выбор народа». Проповедники до- и революционного периода Америки были влиятельнее, чем более зна-

комые нам теперь идеологи типа Томаса Пейна и Джона Локка. В годы рождения независимых Соединенных Штатов три четверти американцев были пуританами, еженедельно слушавшими злободневные проповеди.

НЕОКОНСЕРВАТИВНЫЕ НАСЛЕДНИКИ

Преобладающие ныне в США неоконсерваторы консолидируются на общей вере в то, что Америка выше других в моральной сфере, ближе других к Богу. А как иначе послать фермера из Айдахо или Небраски освобождать мир от Саддамов хусейнов? Еще Честертон называл Америку «нацией с душой церкви». Современные американцы говорят это без тени сомнения или иронии. Они косо смотрят, скажем, на Англию с ее официальным англиканством; Америка полагает, что вместила в себя все оттенки иудеохристианства. Библия для американца гораздо более значима, чем Писание на других континентах, она не только источник моральных ценностей, но источник энергичной самореализации. И своего рода «окно в мир». Американцы абсолютно серьезно верят, что могут реализовать свободу, равенство и демократию повсеместно, даже в таких отдаленных во всех смыслах странах, как Афганистан.

Можно ли посягнуть на столь поразительную веру? Библейские корни американизма делают всякую критику этой страны своего рода святотатством. Даже внешне лишенные библейского вида документы американской истории — начиная с вышедшей в эпоху Просвещения Декларации американской независимости — являют собой уверенный в себе американизм с его дидактической обращенностью ко всему миру. А уж творения более ранних «отцов-основателей», таких, как Уинтроп («Америка — это город на холме»), звучат чистым провозглашением американизма, ведущего через Адамса к Линкольну, Трумэну, Рейгану. Эта форма современного радикального республиканизма, этот вид американизма, который американцы без колебаний называют «Богом данным», кажется современным американцам более чем естественным. Президент Джордж Буш-младший многократно утверждал, что американские принципы «даны Богом». Это не риторическое украшение, президент верит в это. И не прав тот, кто думает, что современная Аме-

рика вызрела из секулярных просвященческих взглядов Томаса Джефферсона. Джордж Буш верит в то, что говорит.

В начале XXI в. примерно треть американцев определяет себя как «возродившиеся христиане» — 39 % американцев назвали себя таковыми. К ним принадлежит и нынешний президент. Речь идет о большинстве баптистов в стране, примерно трети методистов и более четверти лютеран и пресвитериан. Очень существенно отметить, что основной рост идет в рядах тех, кого следовало бы отнести к рядам консервативных христиан — евангелических протестантов, тех, кто определяет себя как «зановорожденные христиане», мормонов (рост за десятилетие на 19,3 %), консервативных евангелических Христианских Церквей, церквей Христа (рост на 18,5 %), южных баптистов (17 % роста). Характерным признаком является формирование т.н. «Христианской коалиции» преподобного Пэта Робертсона, объединившей 1,7 млн человек. Более 2 мин вошли в такие организации, как «Фокус на семье», «Ассоциация американской семьи», «Женщины, беспокоящиеся об Америке» (крупнейшая женская организация в стране с 600 тыс. членов).

В новой трансформации Америки, где 94 % населения объявили себя верующими, протестантизм и евангелизм занимают самые выдающиеся места. Евангелисты особенно активны среди быстрее всего растущей группы населения — испаноязычных католиков. В семи тысячах магазинов религиозной книги продаются 3 млн книг. 130 издательств специализируются на религиозной литературе (17 млн книг продается в год). В стране как грибы растут радио- и телестанции — 1300 религиозных радиостанций и 163 телевизионные станции. В Соединенных Штатах построены огромные сети магазинов религиозной направленности, 600 мега-церквей, вместительностью до двадцати тысяч человек. Такие организации, как «Христианская коалиция», устремились в американскую политику, чрезвычайно влияя на выборы всех уровней. Напомним, что в 2000 г. Дж. Буш-младший получил голоса 84 % членов белых евангелических протестантов — не менее 40 % всех, кто за него голосовал. И то же повторилось в 2004 г. Евангелисты стали основной силой республиканской партии. На вопрос, кто является наиболее существенным, с его точки зрения, политическим философом, Дж. Буш-младший ответил: «Христос, потому что он

изменил мое сердце». Через десять дней после прихода к власти президент Буш-младший выдвинул программу федеральной поддержки участия религиозных групп в общественной деятельности, включая центр религиозной поддержки при Белом доме.

Творец всего сущего — непременный персонаж речей Джорджа Буша. Нет числа его прокламациям, что «Бог на нашей стороне», «Бог с нами», «мы с Богом не можем потерпеть поражение» и т. п. Не слишком ли легкое обращение? Не слишком ли обжитым богом стал скромный техасский Кроуфорд? Вспомним, что посреди поразительной битвы — Гражданской войны — полтораста лет назад и Абрахам Линкольн рискнул однажды помянуть Господа. «В глубине своей души я скромно надеюсь, что, приложив праведные усилия, мы сможем оказаться на стороне Бога». Величайший из американских президентов лишь скромно надеялся.

ОТОРОПЬ

Это явление вызывает оторопь даже среди самых близких союзников Америки в Западной Европе, где французы гордятся своей культурой, англичане считают себя «прирожденными лидерами», а немцы не верят, что их можно превзойти. В Европе критическое отношение к христианскому самоутверждению Америки возникло в XIX веке. Выход Америки на мировую арену в XX веке умножил удивление и скепсис.

Британский экономист Джон Мейнард Кейнс, говоря о своем опыте наблюдения за президентом Вильсоном, пришел к выводу, что «теологический пресвитерианский темперамент стал опасным аппаратом самообмана. Многие поколения предков президента убедили себя, что каждый их шаг поощрен свыше». Находившийся рядом британский дипломат Гарольд Никольсон увидел в американском президенте «духовно высокомерного наследника пресвитерианской традиции». Не без оснований президента Рейгана называли «восхитительной пародией на проповедника морального возрождения». Журналист Кольмен Маккарти написал, что Рейган «дошел до уровня аятоллы Хомейни».

В XXI веке в Западной Европе периодически оценивают Америку как «гигантскую фундаменталистскую христиан-

скую страну, населенную людьми, повсюду читающими Библию», как страну «религиозного экстремизма, угрожающую миру больше, чем бен Ладен». Бывший вице-президент Альберт Гор в сентябре 2004 г. увидел в вере президента Буша «американский вариант фундаменталистского импульса, который мы видим в Саудовской Аравии, в Кашмире и во многих религиозных центрах мира».

США всегда рассматриваются как коммерческая республика, защищенная политической системой. Джефферсоновский принцип отделения церкви от государства в демократическом обществе также указывает на эти, казалось бы, светские основы американского самоосмысления. Однако при этом забывают, что истоки американской исходной религиозности и миссионерства институционализированы в политические учреждения и установления, в коллективные представления, которые и есть главная softpower США для самих себя — источник их высокомерия и западного фундаментализма, которого нигде кроме мы не найдем на Западе. Именно фундаментализм, неприятие чужих культур, мультикультурализма и мультиконфессионализма в глобальном масштабе создают идейный фундамент доктрины Буша, у которой много приверженцев не столько на политическом Олимпе, сколько в миссионерском сознании глубинной Америки, не знающей и не желающей знать о других.

АМЕРИКА ИЩЕТ ВЫХОД

Какие же меры предлагают те, кого страшит изменение культурно-ментального кода доминирующей англосаксонской Америки под влиянием критических по важности демографических процессов?

1. Укрепить «веру наших отцов» — усилить значимость англо-протестантской культуры, как стержня единства страны. В Америке усилился элемент религиозности. (Наиболее краткую характеристику Америки дает, пожалуй, Сеймур Мартин Липсет: «Наиболее религиозная, оптимистичная, патриотичная, ориентированная на защиту прав и наиболее индивидуалистичная страна в мире». В США сохраняется — и растет — необычная и уникальная среди развитых стран религиозность.)

Особенностью ответа современной Америки является очередная (четвертая по американской исторической классификации) религиозная революция в стране. Полвека назад 53 % американцев считали, что церковные организации не должны быть вовлечены в политику, но ныне тенденция изменилась: 54 % американцев полагают, что церковь должна быть активной на политической арене¹. Видя начало этого религиозного обновления в конце XX века, футуролог Дэниэл Белл определил в качестве ее центральных мотивов «индивидуализм, стремление к свершениям и равенство возможностей». Белл утверждает, что особенностью нового религиозного взлета в США является то, что «противостояние между свободой и равенством, которое вызывает огромные философские дебаты в Европе, преодолевается в Америке индивидуализмом, вбирающим в себя оба элемента»².

На протяжении последнего десятилетия происходит рост религиозных убеждений, значимости религиозных организаций. Исследователь П. Глин характеризует ситуацию так: «Одной из наиболее поразительных и неожиданных черт окончания XX века стал ренессанс религиозных чувств как очень важной силы в политике и в культуре»³. Это было неожиданным поражением секуляристов и тех, кто прибыл в США вовсе не в поисках свободы. Один из лидеров американского секуляризма признал в 2002 г.: «Религия вошла во все возможные сферы»⁴.

Это мощное религиозно-консервативное движение вызвало немедленное чувство зависти у демократов. Дж. Коткин приходит к выводу, что «ни одна рана не ощущалась демократической партией более остро, чем «развод» демократов с религиозно активными силами»⁵. Демократы пред-

¹ Kohut А. а. о. The Diminishing Divide: Religion's Changing Role in American Politics. Washington: Brookings Institution Press, 2000, p. 4—5.

² Ibid.

³ Glynn P. Prelude to a Post-Secular Society («New Perspectives Quarterly», Spring 1995, p. 17).

⁴ Kurtz P. Center for Inquiry («New York Times», August 24, 2002, p. A17).

⁵ Institut fur Demoscopie. Allenbach, 1998, p. 71.

приняли все необходимые действия для восстановления религиозных связей. И в ходе президентской кампании 2004 г. демократ Керри говорит о «ценностях» не меньше республиканца Буша-младшего.

Относительно новым явлением явилось религиозное движение в среде американского бизнеса. Здесь почти повсеместно появились религиозные группы, выступающие за старые религиозные ценности. Заметным стало политическое «поправение» таких могущественных организаций, как «Южный баптистский конвент» (16 млн членов). Но самым большим шагом в восстановлении места религии в системе американской идентичности следует считать решение Верховного суда в июне 2002 г., облегчающее работу церковных школ, — важнейшее судебное решение в этой сфере за последние полвека.

Очевиден рост интереса к тому, что повсеместно характеризуется как упадок ценностей, моральная деградация, понижение стандартов американского общества, стремление действовать за пределами секулярных институтов. Весьма неожиданно это своего рода «религиозное возрождение» стало одним из наиболее примечательных явлений в жизни американского общества, готового ответить на новый вызов истории.

2. Второе исконное качество, укрепляемое в начале XXI в. в борьбе культур, — трудолюбие. Исключительной особенностью Америки является буквально неимитируемое трудолюбие, ставшее частью национального эпоса, чертой национального характера. Только в Соединенных Штатах на вопрос «Что вы делаете?» никто не ответит «Ничего» — столь велик авторитет трудолюбия. (И этот авторитет растет.) В общенациональном опросе на вопрос «Гордитесь ли вы своей работой» 87 % опрошенных ответили «Очень». Подобный ответ в Италии дали 30 % опрошенных, в Голландии — 26 %, в Германии — 17 %, во Франции — 15 %¹. В богатой Америке трудящиеся отдыхают в три раза меньше, чем их германские коллеги. Американцы сегодня имеют 10 оплачиваемых дней отпуска в год — значительно меньше,

¹ Institut fur Demoscopie. Allenbach, 1998, p. 71.

чем, скажем, в Германии (30 дней), в Испании (30 дней), Британии, Голландии, Австралии (25 дней), Японии (18 дней), Китае (15 дней).

В Америке промышленный рабочий работает ныне в год 1966 часов. Это значительно больше, чем в других развитых странах. В Японии данный показатель равен 1889 часам, в Австралии — 1867, в Новой Зеландии — 1838, в Британии — 1731 часу, во Франции — 1656 часам, в Швеции — 1582, в Германии — 1560, в Норвегии — 1399 часам. В среднем американский рабочий трудится на 350 часов больше, чем европейский рабочий. 60 % американских подростков работают — это в три раза больше, чем в среднем в развитых странах. Сознаться в безделье для американца просто стыдно. 90 % американцев утверждают, что готовы работать интенсивнее, «если это в интересах дела». 67 % не приветствуют социальные изменения, которые ведут к менее напряженной работе. В условиях битвы культур современная Америка стремится сохранить и умножить это базовое качество.

3. Третья особенность, которая способна помочь Америке удержать лидирующие позиции, — тяга к личной свободе. Эта тяга сложилась и окрепла на протяжении четырех веков как основа жизнеустройства в колониях, ставших Соединенными Штатами. Главной «иконой» страны продолжает оставаться self-made man, сам себя создавший человек. Рожденный протестантской реформацией, индивидуализм подвигает американцев на пятом веку своего существования верить в то, что каждая личность получает веления в своей жизни «прямо сверху, от Господа». И, по словам С. Хантингтона, «пуританское наследие стало сутью американизма». Любимой максимой Бенджамина Франклина было: «Бог помогает тем, кто помогает себе сам». (Пятнадцатый ребенок в семье, Франклин, напомним, к 42 годам создал такое состояние, которое позволило ему удалиться от дел.) Философию индивидуализма он успешно распространял и пропагандировал в Европе. Ральф Уолдо Эмерсон в эссе 1841 г. воспел обычай «полагаться на самого себя». Его сподвижник Генри Торо прямо-таки требовал отделиться от общества для создания и упрочения цельности собствен-

ного характера. Индивидуализм воспет Уолтом Уитменом и бесчисленным хором менее талантливых его американских певцов.

Америка стала продолжательницей общеевропейских традиций между Гражданской и Первой мировой войной (1865 — 1914 гг.). Но в этот период англосаксонской Америке удалось ассимилировать три вторгшихся новых компонента — ирландский, германский и скандинавский. Столь сильно беспокоившая Бенджамина Франклина германская община в Пенсильвании оказалась ассимилированной. Соединенные Штаты сквозь столетия пронесли институты тюдоровской Британии начала XVII и XVIII веков, включающие концепцию фундаментального права, ограничивающего систему управления; смешение функций исполнительной, законодательной и судебной власти и разделение власти между отдельными институтами; относительное всевластие носителя исполнительной власти; двухпалатный парламент; ответственность законодателей перед местными избирателями; систему законодательных комитетов; опору скорее на милицию, чем на постоянную армию. В Британии все это в значительной мере изменилось, но в Соединенных Штатах своеобразным способом законсервировалось¹.

И ныне США обладают невероятной «soft power», основа которой — демократическое самоочищение (комиссия 9/11 — один из наиболее ярких современных примеров действенной силы энергичной демократии, 225 лет придерживающейся установленных норм народоправления и республиканизма.

4. Закрыть границы. Наиболее радикальное — полностью перекрыть границы, прежде всего южные и восточные, откуда в американское общество поступает испаноязычный элемент. Но такой переход от иммиграционной открытости к изоляционизму образца 1924—1965 гг. большинству не кажется реалистическим. Не минировать же берега Рио-Гранде?

¹ Hantington S. Political Order in Changing Societies. New Haven: Yale University Press, 1968, p. 93—95.

Гораздо более реалистическим видится введение более суровой системы въездных квот. Звучит требование остановить поток испаноязычной иммиграции на цифре 160 тысяч въезжающих в год (такую цифру назвала Комиссия конгрессмена Джордана). Остановясь на этой цифре и жестко пресекая нелегальную иммиграцию, Соединенные Штаты могут еще переломить заглавную тенденцию в изменении характера американского общества. Да, пострадает сельскохозяйственный бизнес Юго-Запада; но поднимется заработная плата трудящихся здесь наемных рабочих. Дебаты о двуязычии постепенно увянут. Система образования на испанском языке потеряет свою притягательность. Потеряют свою остроту споры о системе «вэлфэр» и других системах социальной помощи. Произойдет столь желательная для охранителей статус-кво диверсификация иммиграционного потока в США. Это приведет к новой привлекательности изучения английского языка, к новому магнетизму американской культуры. В Майами снова направятся англоязычные канадцы. Отойдет в сферу абстракций страх перед расколом американского общества на англоговорящее и испаноязычное.

Президент Дж. Буш-младший назвал решение суда в пользу мультикультурализма «смехотворным», лидер демократов в сенате Т. Дэшл определил это решение как «малозначащее», губернатор штата Нью-Йорк Дж. Патаки определил его как «суррогатное выражение правового решения». Согласно опросу журнала «Ньюсуик», 87 % населения страны возразили этому решению и лишь 9 % одобрили. Но в Соединенных Штатах 9 % — это значительная численность.

В 2000 г. конгресс США принял резолюцию, требующую мер по устранению невежества в изучении национальной истории. В 2001 г. департамент образования получил большие дополнительные дотации для указанных целей. В 2002 г. президент Буш, выступая перед двумястами деятелями по образованию, предложил серию мер по созданию

единого курса национальной истории. В 2003 г. сенатор Ламар Александер внес законопроект о создании в Соединенных Штатах сети летних школ для преподавателей, специально занимающихся проблемами американской истории.

Глава 4