Основы нравственного начала в человеке

Таким образом, в стыде, жалости и благоговении В.С. Соловьёв находит три составляющие нравственного начала в человеке. «Господство над материальною чувственностью, солидарность с живыми существами и внутреннее добровольное подчинение сверхчеловеческому началу - вот вечные, незыблемые основы нравственной жизни человечества». [74]Все возможные добродетели, по мнению В.С. Соловьёва, есть ни что иное, как видоизменённые базовые составляющие нравственного начала. Например, храбрость есть возвышение человека над своим животным инстинктом самосохранения. Однако, храбрость, возвышаясь над животным началом, тем не менее, нисколько не осуждает и не отрицается его, в отличие от стыда. По этой причине храбрость свойственна, в том числе, и животным. Но если у животных храбрость присутствует лишь как элемент хищнического поведения, то у человека она может реализовываться в качестве превосходства духа над плотью. Однако стыд, в силу того, что он осуждает и отрицается животного начала в человеке, присущ исключительно человеку. Стыд и храбрость в человеке связаны таким образом, что храбрость считается добродетелью, а отсутствие её вызывает чувство стыда. А коль скоро, у животных нет чувства стыда, то для них ни проявление храбрости не является добродетелью, ни проявление трусости не является чем-то постыдным. Кроме трусости, В.С. Соловьёв выделяет ещё два порока, которые подчиняют высшее начало в человеке во власть животной природы и поэтому вызывают чувство стыда: малодушие и плотские грехи. Он также делает наблюдение, что прочие пороки, действие которых направлено на окружающих людей и которые не затрагивают напрямую животное начало в человеке, такие как: злоба, гордыня, несправедливость, вызывают, как правило, не стыд, а ненависть и возмущение. «Злоба, несправедливость, высокомерие, нечестие являются нам более ненавистными и возмутительными, нежели постыдными; это последнее определение специально усвояется лишь малодушию и плотоугодию» [75]. Таким образом, В.С. Соловьёв, во-первых, ещё раз подтверждает свою мысль о том, что человеческие пороки, подчиняющие духовную природу человека в пользу его животного начала, вызывают чувство стыда; а, во-вторых, подчёркивает первостепенное значение стыда как одного из оснований нравственного начала в человеке. В.С. Соловьёв полагает, что способность человека различать добро и зло реализуется благодаря чувству стыда. Более того, по его мнению, стыд распространяется на всю область нравственной жизни человека и в своём развитии образует совесть. А коль скоро животные не знают чувства стыда, то у них, соответственно, отсутствует способность к различению добра и зла и совесть. «У человека это познание добра и зла не только дано непосредственно в отличительном для него чувстве стыда, но из этой первоосновы, постепенно расширяя и утончая свою конкретно-чувственную форму, оно переходит в виде совести на всю область человеческой этики.» [76] В.С. Соловьёв полагает, что преобразование стыда в совесть осуществляется посредством перехода нравственной самооценки человека в область общественных отношений. Причём и совесть и стыд, хотя и говорят по разным поводом, но, всё же, по сути, выражают одну и ту же мысль. «…Внутренняя сущность обоих явлений, несомненно, та же самая. Стыд и совесть говорят разным языком и по разным поводам, но смысл того, что они говорят, один и тот же: «это не добро», «это недолжно», «это недостойно».» [77]Но если и стыд, и совесть, говорят об одном и том же, то зачем в таком случае нужен голос совести? В.С. Соловьёв объясняет это таким образом, что совесть добавляет к голосу стыда «нравственное значение», «аналитическое пояснение», когда говорит человеку «ты виновен во зле». [78]

Далее В.С. Соловьёв, развивая свою мысль, приходит к такому выводу, что стыд является не чем иным, как основанием, корнем нравственности в человеке. Иными словами благодаря стыду формируется отношение человека к своему животному началу, к окружающим людям и к неким высшим силам (то есть, религиозное чувство). «Так как сама совесть есть только развитие стыда, то, таким образом, вся нравственная жизнь человека, во всех своих трех сферах, вырастает как бы из одного корня, и притом корня чисто человеческого, по существу чуждого миру животному.» [79]

4.1.5. «Первичный корень совести»

Развивая тему происхождения совести, В.С. Соловьёв пишет, что всякое нарушение человеком нравственных норм, направленное против окружающих людей, будь то обида или немилосердие, приводит к тому, что обидчику становится совестно. «Когда человек поступает дурно в каком-нибудь отношении, например, когда он обижает своих ближних положительным или хотя бы только отрицательным образом – отказываясь помочь им в нужде, ему бывает потом совестно» [80]. В этот момент в нарушителе присутствует несколько смешанных чувств. Во-первых, чувство жалости к обиженному человеку, во-вторых, жалость о самом себе как о преступнике нравственных норм, в-третьих, чувство стыда за совершённое преступление. Далее Соловьёв отмечает, что чувство стыда в свою очередь «сопровождает всякое нарушение нравственной нормы, к какой бы области отношений она ни принадлежала». [81] Коль скоро стыд сопровождает каждое проявление порока, то на этом основании В.С.Соловьёв строит свою точку зрения о стыде как о первичной основе нравственности в человеке. Он прямо пишет о том, «что первичный корень совести заключается именно в чувстве стыда» [82] Владимир Сергеевич полагает, что стыд, жалость и благоговение как три основания нравственности есть не что иное, как разветвления, выросшие из одного корня полового стыда.[83] «Общий нравственный смысл стыда есть лишь дальнейшее внутреннее развитие того, что заключается уже в особом первоначальном его проявлении по поводу фактов половой жизни.» [84]В качестве аргумента в защиту своей точки зрения он приводит тот факт, что во всех языках слово «стыд» связано, во-первых, с нарушением в области половой жизни, во-вторых, с нарушением любой нравственной нормы как таковой.

Чувство стыда не ограничивается лишь отрицанием животного начала. Оно отрицает и сам бесконечный процесс продолжения рода как единственный смысл жизни. Если для животного весь смысл существования сводится лишь к продолжению физического жизни своего рода, то человек в силу того, что он имеет высшее духовное начало, засвидетельствованное половым стыдом, не ставит продолжение рода в качестве конечной цели своего существования. Отсюда становится понятным, почему животное всегда безотчётно отдаётся инстинкту продолжения рода, чего нельзя сказать о человеке. Ведь, человек, во-первых, имеет понятие о добродетели целомудрия, во-вторых, понятие о браке, который подразумевает определённые нравственные обязательства половой верности своему супругу; что, служит препятствием к безотчётному исполнению полового инстинкта. Высшее духовное начало в человеке не принимает той идеи, что человек может быть лишь конечным, смертным существом, жизнь которого есть всего лишь средство для продолжения человеческого рода. Через проявление полового стыда высшее начало отрицается самого коренного акта человеческой природы, свидетельствуя тем самым, что смысл бытия человека не сводится лишь к продолжению рода. Если бы животный закон бесконечного умирания одних особей ради жизни других заключал бы в себе смысл жизни человека, то высшее начало не протестовало бы против этого закона. «В генитальном акте воплощается бесконечность природного процесса, и, стыдясь этого акта, человек отвергает саму эту бесконечность как недостойную себя.» [85] Исходя из этого, высшее начало требует для человека вечного бытия, не ограниченного только животным законом продолжения рода и бесконечным умиранием одних особей ради рождения и жизни других.

В.С. Соловьёв также полагает, что животный закон «вытеснения одних поколений другими» вступает в противоречие со вторым основанием нравственности - с чувством жалости, которое выражается в принципе всеобщей солидарности человека со всеми своими предшественниками и потомками. Это происходит по той причине, что человек живёт благодаря своим умершим предкам и вкладывает силы в новое потомство, забывая об отцах, которые отдали жизнь ради его существования.[86] Таким образом, утрачивается связь предков с потомками и нарушается принцип всеобщей солидарности всех со всеми, реализуемый в чувстве жалости.

Однако существует в чувственной сфере человека такое явление, как влюблённость, то есть телесно-психическое влечение, основанное на половом инстинкте. В этом явлении человек пытается увековечить предмет своей влюблённости в самом себе и себя в нём и через это достичь вечного бытия, прервав, таким образом, животный закон бесконечного умирания одних особей ради других. Именно это увековечение является одним из образов, или одной из форм стремления человека к вечному бытию. Если половой стыд осуждает акт размножения, лежащий в основе животного закона умирания, то влюблённость, в свою очередь, зовёт человека к вечной жизни.[87] О том, что влюблённость заключает в себе некую высшую силу, зовущую человека к вечной жизни, косвенно свидетельствует и сама внутренняя логика закона деторождения. Ведь, для животного закона продолжения рода влюблённость вовсе не является каким-то обязательным элементом, следовательно, её назначение не сводится к естественному плотскому закону.

В.С. Соловьёв полагает, что половой стыд охраняет не просто превосходство ума человека над животной природой, а саму духовную целостность человека. По его мнению, слово «целомудрие» очень точно выражает саму суть духовной целостности человека, которую оберегает половой стыд.[88] Далее В.С. Соловьёв говорит о центробежной силе бытия, которая мешает человеку достичь целостного внутреннего существования. Она включает в себя три момента. Естественный материализм человека – стремление отдаться во власть животных инстинктов. Естественный эгоизм – стремление внутренне отделиться от единства с людей. Естественный атеизм – стремление отделиться от абсолютного совершенства и стать единственным независимым началом для своего бытия. Через это человек лишается возможности целостного бытия и совершенства, по той причине, что достичь целости можно лишь соединившись с тем, что есть целость и совершенство.

Далее В.С. Соловьёв утверждает, что естественный атеизм вступает в противоречие с третьим началом нравственности в человеке – благоговением. И если нарушение человеком первых двух начал нравственности: полового стыда и жалости, приводят к тому, что человеку становится стыдно или совестно, то нарушение третьего начала приводит к тому, что человеку становится страшно. Попытка обособиться по отношению к некоему высшему источнику бытия, вызывает в человеке страх как видоизменённую форму стыда. Иными словами, стремление человека поставить самого себя в центре бытия, в конце концов, приводит к тому, что в человеке возникает чувство трепета и ужаса перед неизвестностью, которое впоследствии принимает формы религиозного трепета и благочестия перед высшим началом. Это религиозное благочестие может выражаться в поисках опоры и помощи в лице родителей, друзей и даже высшего абсолютного начала. Страх перед неизвестностью есть противоположная сторона благочестия и в то же время видоизменённая форма стыда. Только стыдится человек не своей животной природы и не своего эгоизма, а своего несоответствия высшему источнику бытия. Если в благоговении выражается стремление человека соответствовать некоему высшему началу бытия, так страх есть выражение несоответствия этому источнику и отсутствия связи между человеком и им.[89] Этот религиозный страх перед высшим началом уверяет человека в том, что достичь полного соответствия в области половой сферы, в области жалости и в области благочестия человек может, лишь соединившись с высшим началом.

Владимир Сергеевич Соловьёв отмечает, что подчинение человека во власть плотского инстинкта приводит к развитию эгоизма, а следование голосу стыда способствует формированию совести. «Нравственность одна, и ее полное проявление в стыде, реагируя против дела плоти, тем самым…реагирует против дурных последствий этого дела, между прочим, и против эгоизма размножившегося человека» [90]. А коль скоро стыд является основой нравственности в человеке, то человеку бывает стыдно не только в проявлении его полового начала, но и в проявлении его эгоизма. Нравственная сфера в человеке едина, то есть она реагирует как на проявления полового начала, так и на проявления эгоизма. «Видоизменению плотского инстинкта в эгоизм соответствует видоизменение стыда в совесть. Но первичное, коренное значение стыда обнаруживается и здесь, ибо, как было указано, можно вместо "мне совестно" говорить "мне стыдно" и в тех случаях, когда дело идет о поступках чисто эгоистических, не имеющих никакого отношения к половой сфере» [91] Кроме того, В.С. Соловьёв фактически утверждает, что совесть как «социальный стыд» может развиться в человеке только в условиях общественной жизни. «Нравственная реакция против [эгоизма] психологически выражается как жалость, а в формально-нравственном своем выражении есть совесть – этот «социальный стыд». [92]Отсюда можно сделать вывод, что общество для отдельного человека является той силой, которая формирует в нём совесть, и, следовательно, не даёт ему замкнуться в его собственном эгоизме.

4.2. Некоторые соображения по поводу изложения нравственного аргумента В.С. Соловьёвым

Не совсем понятно, как могут все три основы нравственности выходить из одного корня полового стыда? Здесь обнаруживается некоторое противоречие. Ведь если бы не было этого корня, то и всех этих трёх основ не существовало бы. Однако, животные, не имеющие стыда, тем не менее, имеют чувство жалости и благоговения. Несомненно, чувство стыда имеет место как одно из проявлений голоса совести в человеке. можно ли мы исходя из этого утверждать, что стыд является основанием, на котором зиждется совесть? И можно ли вообще найти такое основание в человеческой природе? Соловьёв придаёт излишнее значение стыду, забывая, что это далеко не единственное и, тем более, не самое сильное чувство, возникающее в человеке как результат нарушения нравственного закона. К тому же, если бы стыд был корнем совести, то он имел бы своё действие при любом случае нарушения и имел бы преобладающее действие по отношению ко всем прочим проявлениям совести. Однако ни того, ни другого в реальности не происходит. Во-первых, как отмечает сам В.С. Соловьёв, стыд проявляет себя не по всякому поводу. Во-вторых, чувство стыда не столь сильно в сравнении с чувством вины и угрызениями совести, которые иногда так переполняют человека, что рядом с ними чувство стыда отходит на второй план.

Стыд не может быть корнем совести, потому что совесть вызывает в человеке чувство вины и доставляет такие мучения, которые заглушают голос разума и чувство стыда. Если бы стыд был корнем совести, то совесть бы вызывала обострённое чувство стыда, которое заглушало все остальные чувства. Но коль скоро этого не происходит, то нельзя выводить происхождение совести из стыда. Стыд есть всего лишь одна из форм воздействия совести на человека наряду с чувством вины и душевными мучениями, но никак не корень, из которого вырастает совесть. Совесть в разных случаях проявляет себя по-разному: в одних случаях она вызывает преимущественно чувство стыда, в других случаях - чувство вины и внутренние страдания. Раскольников, совершивший убийство, не испытывал стыда, или не мог его даже прочувствовать и осознать по той причине, что он был охвачен другими чувствами. Его, как преступника нравственного закона, психологически раздавливало чувство вины и не давали покоя угрызения совести, а уж никак не чувство стыда, которое, если и проявлялось, то совершенно незначительно по сравнению с душевными терзаниями. Так что, совесть едва ли может иметь своим корнем чувство стыда. Совесть – это некая психическая данность, необъяснимый и неразложимый на части внутренний голос, который имеет разные формы воздействия на человека, преступающего нравственный закон. В этом случае, стыд является одной из форм воздействия совести, которая наряду с другими, говорит об одном и том же, но по разным поводам.

Если бы стыд был корнем нравственного сознания, то логично было бы предположить, что любой нравственный порок вызывал бы действие стыда. Однако сам В.С. Соловьёв пишет, что действие стыда вызывают лишь те пороки, которые порабощают духовное начало в человеке во власть животного начала. Если остановить внимание на этой мысли В.С. Соловьёва, то здесь возможны два варианта развития. Либо стыд и совесть неразрывно связаны между собой и являются разными сторонами одной данности, таким образом, что нарушение совести вызывает стыдливое чувство. В этом случае идея нравственной эволюции стыда и постепенного перехода его в совесть оказывается ненужной. Либо же второй вариант, который подразумевает постепенную трансформацию стыда в совесть. В этом случае предполагается, что совесть есть свойство более совершенное, а, значит, стыд оказывается излишним. Кроме того, встаёт вопрос о происхождении самого стыда. Является ли он врождённой или приобретённой особенностью человека? Так называемые маугли, то есть люди воспитанные в среде животных, ни стыда ни совести не имеют. Отсюда напрашивается вывод, что стыд является свойством, развиваемым в обществе, равно как и совесть. Таким образом, говорить о каком-то постепенном эволюционном развитии стыда в совесть не приходится. Скорее, стыд и совесть являются разными уровнями или разными функциями единого целого нравственного чувства человека; и разделять их было бы неправильно.

Было бы ошибочно выводить происхождение совести из основания полового стыда. Стыд относится к совести не как причина, а, скорее, как следствие. Стыд есть не что иное, как одно из проявлений совести, подобно одной из граней алмаза. Все грани по-своему характеризую алмаз, однако нельзя сказать, что какая-то грань больше или меньше отражает суть алмаза. Совесть явление уникальное и неразложимое: мы знаем принцип её действия, знаем её проявления в жизни человека; но пытаться вывести её «родословную» не представляется возможным: она, скорее, прямо восходит к Богу.