Глава 4. Хюстон, у нас проблемы

Злость возвращалась с каждым щелчком лифта, отсчитывающего этажи. Дверь с номером 81 была не заперта. Толкнул ее, сдернул куртку, только заметил, что я все еще в кожаных штанах.

Она сидела в позе покорности на полу в прихожей. В том же пошлом прикиде. Зареванная. Дрожала то ли от страха, то ли от напряжения. Сколько она сидит вот так на коленях? Час, полтора? Ненормальная упрямая дура.

Разулся. Прошел мимо. Всхлипнула. Сейчас опять заревет. Стиснул зубы. Я не могу ее жалеть. Ради нее самой. Черт! Да какое мне дело…

- Иди сюда.

Даже отсюда мне было слышно, как у нее стукнули зубы. Бойся, детка, бойся. Твой папочка выписал мне карт-бланш. Теперь могу делать с тобой все, что заблагорассудится.

Прошлепала босыми ногами по ламинату. Встала передо мной. Руки сцепила за спиной. Голова опущена. Видел ее макушку. Волосы спутались от латекса. Вспомнил ощущение мягкого шелка в руках…

- На колени.

Стукнулась коленками о пол. Охнула.

Отошел к стене. Порылся в комоде. Да мой форумчанин затейник! Столько интересного! Достал поводок-цепочку, кляп-фалоиммитатор, металлический крюк с шариком, наручники, распорку для ног, ножницы. Ты хотела жести, детка? Будет тебе жесть.

Защелкнул карабин на кольце ошейника, руки сковал наручниками за спиной.

- Открой рот.

Рвано выдохнула. Явно такую игрушку видит впервые.

Приоткрыла губы. Грубо втолкнул кляп, до самого горла. Поперхнулась, на глазах выступили слезы. Застегнул на затылке ремешки.

Наступил на цепочку, заставляя ее лечь лицом на пол.

Коленом раздвинул ей ноги, закрепил на лодыжках ремни распорки.

Теперь ее дурацкий прикид.

Разрезал на ней лиф, грубо сдернул. Тоже проделал с шортами.

Провел рукой по попке, между половинками. Сухая. Боится. Очень боится.

- Я покажу тебе, что с тобой было бы в клубе, останься ты еще минут на пятнадцать.

Всхлипнула, промычала.

Достал из кармана тюбик со смазкой. Выдавил на пальцы. Теперь самое ответственное. Наверняка ее маленькая дырочка девственна. Мне не хотелось делать ей очень больно. Только напугать.

Приставил шарик к туго сжатому колечку мышц. Идеально было бы ее расслабить. Но это не тот случай. Даже специально не стал согревать.

Надавил тихонько.

Она издала какой-то странный горловой звук.

- Ты сказала стоп-слово? Извини, детка. Сегодня у тебя его нет. Только не в этот раз.

Смазка сделала свое дело, еще немного давления и шарик проскользнул внутрь, она снова издала этот звук. Наверное, это был бы крик, если бы не кляп в горле.

Пристегнул цепочку от крюка к ее ошейнику.

Расстегнул брюки. Пора начинать самое веселое.

Грубо вбился сразу до упора. Она снова булькнула, подавилась… Похоже рыдает.

Насиловать ее удовольствия не доставляло. Но внутри сидела холодная мрачная злость.

Прекратил, поднял с пола за поводок.

- Ну как детка, ты этого искала, когда пришла в клуб? Хотела по-настоящему, по-взрослому? Нравится? Может позвать своего друга – втроем веселее, а?

Ее трясло. Крупной нервной дрожью. Я должен был уже давно остановиться. Но какой-то болезненный азарт овладел мной, не отпуская, заставляя продолжать эту жестокую, грязную игру. Ударил ее по щеке.

- Похотливая сучка! Так ты служишь своему хозяину? Захотела, чтобы тебя трахнули сразу несколько мужиков? Ты этого хотела?

Пощечины заставляли ее голову дергаться из стороны в сторону как у тряпичной куклы…

И вдруг ее глаза закатились, и она тихо сползла на пол.

Меня обдало ледяной волной ужаса.

Что я наделал… она потеряла сознание…

Быстро снял с нее наручники, ошейник, вынул кляп, крюк. На руках отнес в ванную. Там была только душевая кабина. Посадил ее на уступ, отрегулировал воду, разделся и встал вместе с ней под горячие струи, почти на грани терпимого.

Сейчас, детка, сейчас. Прости меня… Я идиот.

Растирал ее тело ладонями, чувствовал, как оно расслабляется, согревается…

Закутал в большое полотенце, отнес в постель. Дьявол! Сессионная кровать! Одеяло не предусмотрено.

Укрыл сухим полотенцем, порылся в шкафчике в прихожей. Нашел плед. Отлично. Укутал ее, подоткнул со всех сторон.

Сел на пол рядом, обхватил руками голову. Придурок. Что же я натворил…

Самое страшное будет потом. Когда она очнется. Жестокий дроп. Потеря доверия к верху. Я перешел ее пределы. Не удержал контроль. Это очень серьезная травма. Особенно в ее нежном возрасте. Папочка во мне ошибся. Я ее сломал. Вот теперь мне точно конец…

Не знаю, сколько она спала. Мне показалось долго. Я успел вскипятить чайник. В крошечном буфете (о чудо!) нашелся чай и сахар. Это было то, что нужно.

Услышал сдавленные рыдания и бросился к ней. Чуть не ошпарился чаем.

- Шшшш, тише, тише…

Обнял, погладил по спутанным волосам, еще влажным. Не пытается отстраниться. Это хорошо. Мелко-мелко дрожит. Сейчас начнется истерика.

Прижал к себе крепче. Нужно просто переждать.

Она рыдала горько, всхлипывая и подвывая. Долго и сладко. Как только рыдания стали тише, мягко отстранил ее.

Поднес кружку к губам.

- Пей.

Послушалась. Сделала глоток. Обхватила чашку и выпила все до дна. Умница.

Зубы стукнули о фарфор.

- Что со мной? – тихий хриплый голосок. Горло скорей всего саднит. От кляпа.

- Моя ошибка. Я перегнул. Это пройдет. Поспи.

- Мне плохо…

Стиснул зубы. Обругал себя. Как я могу помочь? Я сломал тебя, детка. Сломал. Смогу ли починить? Хорошо то, что она меня не оттолкнула. Значит надежда осталась. Я все еще ее топ.

Усадил ее к себе спиной, обхватил руками. Вспомнил, как делал розен массаж своей Лариске на курсах будущих пап. У меня очень хорошо получалось. Жена говорила тогда, что мои руки волшебные. Черт, не думал, что пригодится опять.

Мягко начал разминать ее тело, нащупывая точки напряжения, расслабляя, поглаживая. Закрыла глаза, положила голову мне на грудь. Все еще дрожит.

Плечи, спина, руки… Потихоньку ее отпускало, напряжение стекало вниз. Ее страх и боль будто впитывались в мои ладони.

Аккуратно уложил ее на спину.

Она прикрыла грудь руками. Не стал отстранять. Ей сейчас нужна эта закрытость.

Все также медленно и мягко начал разминать ступни. Каждый пальчик, лодыжки, икры. Как только мои руки двинулись вверх от коленей, она резко сжала бедра.

- Ты мне мешаешь. Расслабься. Никакой боли. Никакого страха.

Послушалась, немного отпустила, но мышцы все равно как каменные. Ничего, я терпеливый. Поглаживаю, мягко разминаю, опять поглаживаю… Ну вот, так лучше.

Бережно перевернул ее на живот. Осталось самое сложное. До своей попки она теперь мне дотронуться не даст. Я вспомнил – анал был в ее хард лимит. И двойное проникновение тоже.

Руки она все также держала на груди. Сжалась в комочек.

Опять начал с плеч. Высвободил ладошки, прошелся по активным точкам. Немного помогло. Глубоко несколько раз вздохнула. Почти перестала дрожать.

Спина уже почти расслаблена. Но как только мои ладони спустились на поясницу, она опять зажалась. Память тела трудно преодолеть. Но я попробую. Разминаю, поглаживаю. Расслабляется, еще раз глубоко вздохнула. Закрыла глаза.

Когда я закончил, Алена глубоко и спокойно спала. Укрыл ее пледом. Подложил подушку поудобнее. Спи, ангел. Сон сейчас самое лучшее лекарство.

Что же делать с ее одеждой? От ее дурацкого прикида остались одни клочки. Вышел в прихожую. Увидел ее рюкзачок. Обрадовался. Но зря. Одежды в нем не было. Только мобильный телефон и связка ключей.

Взял в руки мобильник. Порылся в списке. Вот. Папа. Стиснул зубы. Нажал «соединить».

- Аленушка? – встревоженный голос Латова. – Ты где? С тобой все хорошо?

- Это Вольф. Пришлите кого-нибудь с ее одеждой в студию. В Южном Бутово. С ней все хорошо. Спит.

Латов помолчал. Видимо, ему ужасно хотелось задать мне кучу вопросов. А может и пристрелить. Но он сдержался.

- Через час мой шофер привезет вещи.

- И еды. Пусть купит пиццу что ли. Заодно сойдет за доставку.

- Договорились.

Хотел уже нажать отбой. Потом спохватился.

- Да, вот еще что. Скорее всего, она откажется продолжать.

- Что ты с ней сделал?!

- Спокойно, спокойно. Ничего такого. Просто мы поговорили. Довольно жестко. Думаю, что и другого верха она искать больше не станет.

Молчание. Не поверил. Борется с желанием приехать и придушить меня собственными руками.

- Если Алена сама разорвет отношения и больше не вернется к Теме – считайте свои обязательства выполненными. Но не дай бог, с ней что-то будет не так…

- Я позабочусь о ней. Пока я ее топ.

Нажал отбой. Спрятал телефон в рюкзачок. Вернулся в студию. Она все также лежала на животе, обняла руками подушку. Хорошо, что не свернулась калачиком. Значит, я смог убрать ее спастику.

Ушел на кухню. Проснется, будет хотеть пить. Нужно еще чаю, крепкого и сладкого.

Истошный крик вдруг разорвал тишину.

- Нет! Нет! Не надо… пожалуйста… Алена! Алена!

Подбежал, обнял, прижал к себе.

- Тише, тише… Все прошло. Ничего не бойся.

Укачивал ее как маленького ребенка на руках, и горько усмехался.

Вот ты и произнесла его. Стоп-слово. Пока во сне. Точнее ты пыталась сказать его вчера. Я не дал тебе такой возможности. И не думаю, что тогда оно бы меня остановило. Слишком много всего…

Ведь я нарушил не только твои пределы, малыш. Свои тоже. Потерял контроль, поддался ярости и злости. Это конец. Мой конец как топа. Не только ты мне больше не можешь доверять. Прежде всего, себе больше не могу доверять я. Мы теперь оба - сломанные игрушки. Тебя я попробую починить, сделать так, чтобы ты забыла обо мне как о страшном сне. Меня починить уже невозможно. Твой папочка уничтожил меня. Это оказалось так просто.

Она успокоилась, затихла. Уложил ее опять на постель. Ощутил, как смертельно устал. Осторожно, чтобы не потревожить, лег рядом. Она доверчиво прижалась, спрятала лицо у меня на груди… Хотел отстраниться. Не стал.

Разбудил меня звонок мобильного. «Миссия невыполнима». Дьявол… Сегодня же воскресенье.

- Ты где?! – возмущенный голос Ларисы в трубке. – Ванька уже заждался! Вы же собирались с ним в Стар Гелакси!

Ушел на кухню, отвернулся к окну.

- Ларис, прости, срочная командировка. Даже не смог позвонить. Извинись перед Ванькой. Скажи, что с меня любое его желание. Вечером заеду, объясню сам.

- Не приезжай! Мы в гости уйдем!

Бросила трубку. Злится. Наверное, я разрушил ее планы. В последние сутки только этим и занимаюсь. Разрушаю.

Мягкое «шлеп-шлеп» босых ног по ламинату. Завернулась в полотенце. Взъерошенная как воробей. Лицо распухло от слез, ресницы склеились.

- Иди умойся. А лучше в душ.

Посмотрела на меня задумчиво. Размышляет – это приказ топа или просьба? Детка, я сам не знаю, кто я и зачем здесь. Кивнула. Скрылась в ванной.

Пока она плескалась в душе, приехал водитель Латова. С пакетом вещей и большой пиццей.

Вещи я запихал в ее рюкзачок. Будет удивляться, но спишет на стресс вчерашнего вечера.

Вышла из душа розовая и посвежевшая, придерживая полотенце локтем. Такая красивая.

- Ух ты, пицца!

Полотенце сползло. Она смутилась, запахнулась поплотнее.

- Там в коридоре твой рюкзак. В нем вроде одежда.

Посмотрела на меня недоверчиво.

- Одежда… откуда?

- Я почем знаю, - отмахнулся, стараясь не выдать себя.

Прошлепала в коридор.

- Надо же…

Пошла одеваться. Джинсы, футболка с нарисованной розовой туфелькой в стразиках. Волосы заплела в косу. Так остро ощутил ее юную чистоту. Только бы не вспоминать, что я с ней сделал вчера.

Она сидела на высоком барном стуле, болтала ногой, жевала пиццу и запивала ее чаем. Так по-домашнему, что у меня защемило сердце.

- Собирайся. Я вызову такси и отвезу тебя домой.

Похлопала глазищами.

- Уже домой?

- Сегодня вообще-то воскресенье. Не пятница. Мы и так нарушили все правила.

Напоминание про пятницу и правила заставило ее нервно сглотнуть. Не бойся, детка. Ты уже сказала свое стоп-слово. Продолжения не будет.

Утренняя воскресная Москва была полупустой. Этот город так рано не просыпается. Она доверчиво прижималась к моему плечу, а мне хотелось выть от тоски. Наверное, впервые в жизни.

Прежде чем выйти, она посмотрела на меня, потом решилась, повисла на шее и неловко поцеловала. Испугалась того, что сделала. Замерла.

- Скажи его, малыш. Ты уже пыталась сказать вчера. И кричала его во сне. Скажи.

Захлопала ресницами, дрогнули губы. Только не реви. Ненавижу слезы!

- Алена.

Всхлипнула.

Я улыбнулся ей. Провел ладонью по щеке.

- Будь счастлива, Алена. Сладкая карамельная девочка. Будь счастлива.

В Москву нахально ворвалось лето: раскалило асфальт, сделало совершенно невыносимыми пробки, загнало офисный планктон под кондиционеры и вентиляторы.

Ванька закончил первый класс на одни пятерки, за что был премирован новой Сони Плейстейшен. Лариса собиралась увезти его в Турцию, я, конечно же, возражать не стал. Море это замечательно. Самому бы рвануть… Но Палыч внезапно слег в больницу с сердцем, вся фирма осталась на мне.

Я почти не вспоминал об Алене и ее папаше, господине Латове. Иногда мелькала тревожная мысль – вдруг я не смог снять до конца дроп у девочки. Но время шло, меня никто не беспокоил.

Страйк несколько раз звонил мне, звал на вечеринки. В «Шипы и розы» дороги больше не было. Наконец, мы уговорились о совместной сессии в его игровой.

Но что-то сломалось. Был просто жесткий секс. Никакого драйва. Большие карие глаза испуганного олененка с дрожащими слезинками в уголках не шли из памяти. И истошный крик: «Не надо, пожалуйста… Алена, Алена» - звучал в ушах.

Пустоту, что поселилась внутри, я забивал работой, посиделками у телевизора, алкоголем. Незаметно для себя стал много пить.

Отрадой были только воскресные встречи с Ванькой. Лариса даже как-то разрешила мне забрать его в пятницу вечером на все выходные. Видимо, у моей бывшей закрутился новый роман.

Но в начале июля Ванька с матерью уехал на море в Турцию. Тоска навалилась с новой силой.

Было несколько попыток завести новые отношения. Но дальше пробных сессий в игровой Страйка так и не пошло. Больше всего они напоминали случайный секс. Трахнул, выпорол, разбежались и забыли. Правда одна девушка попыталась сама напроситься на продолжение, но получила жесткий и даже грубый «от ворот поворот».

Как-то в понедельник я мучился головной болью от вчерашней дружеской попойки со Страйком, который тоже разогнал всех своих сучек и находился в свободном поиске. Он звал меня в Тайланд и я, кажется, даже успел согласиться, а теперь тоскливо раздумывал, как смогу бросить работу – Палыч до сих пор валялся в кардиоцентре после операции по коронарному шунтированию.

Щелкнул селектор и медовый голосок Снежаны, чуть искаженный динамиком, пропел:

- Игорь Валентинович, Смирнова просится на прием. Приказы на новых сотрудников подписать.

- Пусть зайдет, - ответил я.

Поморщился от головной боли.

– И кофе сделай.

Вошла начальник отдела кадров Вероника Львовна, довольно хорошо сохранившаяся для своих пятидесяти двух. Я скривился от громкого стука каблуков. Надо запретить носить такую обувь. Цокают как лошади.

Смирнова хлопнула мне на стол стопку бумаг. Анкеты новых сотрудников с аккуратно подколотыми фотографиями. Палыч завел такой порядок – все анкеты просматривал сам. Мне было до лампочки, как выглядят живые приложения к компьютерам в бухгалтерии. Но менять порядки, пока я только и.о., было бы некорректным.

Машинально подписывал бумаги, не обращая внимания на фотографии, как вдруг зацепился за что-то знакомое. Присмотрелся повнимательнее. Миловидное женское лицо, рыжие волосы, зеленые глаза. Пробежал глазами анкету. Виктория Стахова, двадцать четыре года, бухгалтер-экономист. Замужем, сыну три года. Надо же. Виктория.

- Что-то не так? – осторожно спросила Смирнова. – Эта кандидатура вас не устраивает?

- Нет-нет, все в порядке.

Я закончил подписывать приказы, и начальник отдела кадров ушла, все так же грохая каблуками. Все-таки, надо запретить носить такую обувь. Или перестать напиваться.

До обеда я промучился, борясь с желанием вызвать Викторию к себе в кабинет. Только повод придумать не мог. Да и вряд ли она будет рада меня видеть. Я бы даже сказал – точно не рада.

Но это совершенно иррациональное желание продолжало зудеть и чесаться, как укус комара. И я сдался.

- Снежана, - сказал я в селектор. – Вызови мне, пожалуйста, Стахову из бухгалтерии.

- Стахову? – удивилась секретарша. - А кто она такая?

- Никто, – раздраженно бросил я. – Просто сними трубку, позвони в бухгалтерию и попроси Стахову зайти ко мне в кабинет.

- Хорошо, Игорь Валентинович, - обиженно ответила Снежана.

Пока ждал появления Виктории, лихорадочно пытался придумать повод, по которому ее вызвал. С ужасом понял, что понятия не имею, о чем с ней говорить. Но отступать было поздно.

- Игорь Валентинович, Стахова, - раздалось из селектора.

Осторожный стук в дверь.

- Входите, - сказал я.

Что же ей сказать?

Вошла, одернула юбку. Поправила волосы, сделала несколько шагов, посмотрела на меня. Остолбенела.

- Проходите, присаживайтесь, Виктория. Чай, кофе?

Это было единственное, что пришло в голову.

Молча прошла, присела на стул, сложила руки на коленях. Посмотрела на меня. Глаз не опустила. Удивился. Эта реакция у нижних всегда доведена до автоматизма. Тьфу ты, она же замужем. Хотя муж тоже может быть топом. Я такое встречал и не раз.

- Нет, спасибо.

В голосе нет страха, только тревога.

Повисло неловкое молчание.

- Вы уже обедали? - вдруг спросил я. – Вот собираюсь в кафе. Не составите компанию?

Посмотрела на меня удивленно. Красивые у нее глаза. Зеленые, кошачьи. Помню их.

Вскинула тонкие брови. Едва заметно покраснела. Вспомнил, она всегда легко краснела, кожа тонкая, бледная, в веснушках. А как красиво на ней проявлялись следы от хлыста…

- Мы просто пообедаем. Как коллеги. И поговорим.

Только о чем?

Пока ехали в лифте, разглядывал ее, пытался понять, что в ней изменилось за эти четыре года, что мы не виделись. Пополнела, сосем немного, это ее ничуть не портит. Грудь стала больше. Ну да, ребенок. Движения стали уверенными, плавными. Нервничает немного, но не опускает глаз. Сколько ей было тогда? Девятнадцать, двадцать? Девчонка. А теперь взрослая женщина. Явно знающая себе цену.

В кафе я выбрал столик у окна. Заказал два бизнес ланча, и тут же поймал на себе возмущенный взгляд Виктории.

- Простите, вы хотели что-то другое? – я почувствовал себя виноватым.

- Нет. Бизнес ланч вполне подойдет. Просто я могла сделать заказ сама.

- Может, на ты? Мы ведь были знакомы. И близко.

Поджала губы.

- Так вы позвали меня поэтому? Я давно не в Теме. И отписывалась вам.

Правда? Я не помнил.

- Прости. Нет, не поэтому. Просто захотелось поговорить. Как ты?

Посмотрела на меня осуждающе. Ох, она не разрешала называть на ты. Но выкать бывшей нижней было очень дико.

- Я нормально. Очень хорошо. Вы читали, наверняка в анкете. Муж, ребенок. Еще вопросы?

Сейчас она встанет и уйдет.

Нет, сидит, бесстрашно смотрит мне в лицо. Молодец. И правда распрощалась с привычками нижней.

- Если разговор тебе неприятен, можешь уйти.

Самого покоробила это фраза. Слишком похожа на ритуальную перед сессией. Виктория тоже поморщилась. Видимо, расставание с Темой далось ей нелегко.

- Пожалуй, я съем свой ланч.

Едва сдерживает раздражение.

Опять повисло неловкое молчание. Официант принес еду. Она ковыряла вилкой салат. А я все не мог придумать достойное продолжение разговора. И вдруг меня осенило.

- Прости меня. Я не хотел пользоваться своим положением. И не буду тебя преследовать. Мне просто нужен совет.

Перестала мучить салат и посмотрела на меня изумленно.

- Совет?!

- Скажи, как ты без Темы?

Молчание. Салат снова подвергся пыткам. Отложила вилку.

- Мне не хотелось бы об этом говорить. Но если уж нужен совет… За эти годы я поняла одно. Тема – это игра. Жестокая игра. Иногда она помогает выжить. Иногда разрушает. Но Тема – это не жизнь. В ней нет искренних чувств. Только эгоизм. Забота верхнего о нижнем – эгоизм. Приоритет пределов – эгоизм. А там где нет эгоизма – нет места Теме.

Она помолчала.

- Если это все, я, пожалуй, пойду. Спасибо за ланч. Деньги принесу вашему секретарю. До свидания, Игорь Валентинович. Не скажу, что встреча с вами была приятной.

Через два дня Смирнова снова принесла мне приказы. В том числе об увольнении Виктории Стаховой. По собственному желанию. Подписал и почувствовал себя последней сволочью. Кстати, это чувство было для меня абсолютно новым.

Утром в субботу позвонила Лариса. Они вернулись из Турции. Вдруг ужасно захотелось увидеть сына. Понял, как я по нему соскучился.

- Ларис, а можно я приеду вечером? Соскучился по Ваньке, сил нет ждать до воскресенья.

- А куда вы, на ночь глядя?

Недовольна. Наверное, у нее другие планы.

- Ну если позволишь, мы дома у вас посидим. Поиграем во что-нибудь.

Молчание. Думает.

- Хорошо, приезжай. А я тогда к Нинке схожу, крем для загара остался. А она завтра уезжает в отпуск.

- Спасибо! Дай Ваньку, спрошу, что ему купить.

Я приехал к сыну и Ларисе около пяти. Лариса встретила меня холодным безразличием.

- Впустишь?

Пожала плечами.

- Входи.

Знакомые, но давно забытые запахи обступили, смяли, впитались в кожу. Чай с жасмином, корица, теплая выпечка. Любимые Ларисины духи. Шанель «Мадмуазель». Сам дарил когда-то. Надо же, так и не сменила.

Ванька выскочил в коридор, повис на шее. Я зарылся лицом в светлую шевелюру. Задохнулся от его запаха. Такой родной. Отдал ему пакет с дисками.

- Иди выбирай, во что рубиться будем.

Издал вопль индейцев сиу и унесся в комнату.

- Чаю нальешь? Устал как собака.

Лариса смерила меня надменным взглядом. В нем явственно читалось: «Что, кобель, сучки твои даже чаем напоить не могут?». А может, я придумываю, и ей уже все равно.

- Иди на кухню. «Улитки» еще теплые.

Раздался звонок мобильного. Лариса ушла в коридор. Я услышал обрывок телефонного разговора:

- Не нужен? Ну ладно, как хочешь.

Вернулась в кухню, села напротив.

- Что поход к Нинке отменяется?

- Да ну ее, эту дуру. Весь мозг мне вынесла с этим кремом. А теперь уже не нужно.

- Пап! – раздался расстроенный голос Ваньки. – Я забыл совсем. Приставку отдал Алешке. Подождешь? Я смотаюсь!

- Иди, конечно, подожду.

- Я быстро!

Лариса вышла в коридор проводить сына, потрепала его по голове, чмокнула в щеку.

Мы остались вдвоем с Ларисой. Я пил чай, ел мягкие булочки и рассматривал ее, стараясь не смутить. Гусиные лапки у глаз. На лбу морщинки стали глубже. Уголки рта опустились - она выглядит грустной. Все равно заметила.

- Что, постарела? У тебя, небось, одни молоденькие.

- Не говори глупостей. Ты же знаешь, у меня никого нет.

- Ну да, конечно.

Фыркнула. Накрутила на палец волосы. Потерла висок. Опять, наверное, голова болит. У нее низкое давление и часто болит голова. Надо же. Я помню…

- Болит?

Кивнула. Когда-то с ее головной болью я справлялся легко.

- Давай помогу?

- Не нужно. Выпью таблетку.

- Химия. И не факт, что подействует.

- А ты умеешь убеждать!

Улыбнулась устало.

- Пойдем в зал.

Усадил ее на пол, по-турецки. Все тот же ковер, помню, как выбирали вместе. Мятного цвета. Мягкий длинный ворс чуть свалялся.

Какая она напряженная! В ладони упрямо билась ее боль, не желала уходить, впитываться и растворятся. Но я продолжал упорно гладить, разминать, успокаивать… Как с Аленой… Нет… Вдруг понял, ощутил всем нутром. Не так, совсем не так. Забота об Алене была заботой топа о боте. Не больше и не меньше. И в большей степени – желанием загладить свой косяк. Забота о Ларисе была другой. Искренней. О ней. О моей женщине, пусть и бывшей. О матери моего ребенка. Кажется, я начинал понимать, о чем мне говорила Виктория.

Лариса все больше расслаблялась. Ну вот и умница. Твоя головная боль – это зажатость. Спазмы. Сейчас все пройдет. Ее голова начала склоняться. Коснулась моего плеча. Почувствовал, как она опять напрягается.

- Расслабься. А то все насмарку.

Я дышал ей в затылок. Вдыхал запах ее волос, ее духов, корицы, ванили, булочек, еще чего-то неуловимого. Сам не заметил, как руки соскользнули с плеч ниже…

- Ты чего?

Резко отстранилась. Ну вот, опять все испортил.

Вскочила. И пошатнулась. Еле успел поймать.

Держал ее в руках и сам не понимал, что происходит. Да и она, похоже тоже…

Мои губы сами нашли ее. Влажные, трепещущие. Хорошо, что на ней только домашний халатик. До сих пор дома не носит лифчик. Кожа все такая же, бархатная и пахнет корицей.

Требовательные руки сорвали с меня рубашку. Ремень, брюки…

Наш старый «мятный» ковер стал жестковат. Раньше был мягче…

…когда она замерла, впившись мне в плечи ногтями, больно, до крови, прежде чем ее сладкие судороги отправили меня в свободный полет, промелькнула совершенно дурацкая мысль: «Как хорошо… дома».

Ванька вернулся через час. Остолбенел в прихожей, когда я выглянул из ванной в одном полотенце.

- Пап? Ты что у нас останешься?

- У папы воду отключили, - крикнула Лариса с кухни. - Он решил помыться. И да, останется. А ты что против?

- Ураааа! – Ванька промчался в свою комнату. – Сейчас в гоночки рубанемся!

- Сначала ужинать! Мужчины, кушать подано!

Горло почему-то перехватило и стало больно дышать.

Ночью мы лежали, тесно обнявшись. Наш старый скрипучий диван радостно впивался в бок продавленными пружинами. Я гладил Ларису по волосам и терялся в давно забытых ванильных ощущениях.

- Ты же не всерьез? – вдруг спросила она.

- Что? – не понял я.

- Ну, завтра уйдешь, и все будет по-прежнему?

- Ты этого хочешь? У тебя кто-то есть?

Молчание. Так стало горячо в груди. Конечно, есть. Думал - все так просто. Вени, види, вици… Ага, Цезарь нашелся.

- Дурак ты, Игорь.

Отвернулась к стене. Только не реви…

Обнял, развернул, поцеловал. Ответила, впустила.

- И я дура.

- Почему?

- Потому что дурака люблю.

Стиснул ее так, что хрустнули ребра. Диван немедленно отозвался предательским скрипом.

Встал, бросил на пол подушку, подхватил Ларису на руки.

- А ковер наш все еще мягкий…

Эпилог

Бессмысленный грохот клубняка давит на уши. Как вода на большой глубине при погружении.

Полутемный зал, рассеченный лучами прожекторов, извивающиеся полуголые тела танцовщиц гоу-гоу, разношерстная публика пьет, дергается под музыку, флиртует.

Не нужно быль экстрасенсом, чтобы знать, о чем думает каждый человек в этом зале. Похоть, секс. Для этого они все здесь.

Зачем пришел я? Понятия не имею.

За пять лет, что я не был в «Шипах и розах» многое изменилось. Интерьер, официанты, меню. Даже хозяин. Три года назад в криминальной хронике писали о зверском убийстве господина Латова. Его машину то ли обстреляли, то ли взорвали. Честно говоря, мне было все равно. Промелькнула только одна мысль: «Как теперь Алена?». Но я ее прогнал.

Сегодня пятница, тематическая тусовка. Страйк звонил всю неделю, уговаривая прийти. У него как всегда в программе экшен. Он звал поучаствовать и меня. Но я больше не в игре.

Карамельная Аленка так и осталась моей последней нижней. Было несколько попыток вернуться к Теме. Особенно после того, как Лариса вышла замуж – за нормального ванильного мужика. У нас с ней так ничего путного и не вышло. Прошлые обиды, недоверие, ревность. Мы продержались чуть больше полугода. А потом у нее появился Андрей. Достойный человек, обеспечивает ее, ладит с Ванькой. Хотя сын все равно все больше времени проводит со мной: в тайне этим горжусь.

Я так и остался, как говорит моя мама – неприкаянным. В отлаженной программе произошел сбой. Выпал винтик, на котором все держалось. Вдруг ощутил – мне не нужна эта власть, эта ответственность. Хочу отвечать только за себя самого. Случайный секс без обязательств, пустая холостяцкая квартира. Это удобно и спокойно. Только иногда наваливается тупая тоска. Как сегодня.

Допил свой коньяк, махнул официанту. Хочется напиться. Все равно меня никто не ждет. Страйк после вечеринки будет звать к себе – будет повод отмазаться.

Официант вернулся как-то слишком быстро и без подноса. С загадочным лицом положил на столик передо мной какую-то карточку. Я поднес ее к глазам, пытаясь рассмотреть в полутьме, что там написано. Официант склонился к самому уху и сказал:

- Следуйте за мной. Это пропуск в вип-ложу. Вас ожидают.

Посмотрел на официанта удивленно. Кто меня может ожидать в вип-ложе? Я так давно не был в клубе. Меня уже и не помнит никто. Страйк что-то задумал?

Официант проводил меня до лестницы на второй этаж. Стало не по себе. Я тут уже был. Пять лет назад. С Латовым. Воротник рубашки стал тесен. Расстегнул верхнюю пуговицу. Выругался про себя.

Около знакомой двери торчал громила в черном костюме. Предъявил ему пропуск, он с каменным лицом распахнул передо мной дверь.

Я шагнул внутрь, теряясь в догадках.

Полумрак пах женскими духами, сигаретным дымом с ментолом и разогретым воском.

Интерьер сильно изменился, вместо строгой кабинетной мебели – кожаных кресел, дивана, массивного низкого столика, теперь были обитые бархатом мягкие оттоманки, лежанки в восточном стиле, горы подушек, газовые занавеси. Только цвета остались прежними: черный и темно-красный.

- Господин Вольф, проходите, не стесняйтесь!

Не поверил своим ушам. Этот голос я не мог не узнать. Хотя он изменился. Уверенная в себе женщина, привыкшая приказывать.

Она встала с дивана, небрежно оттолкнув парня, что сидел у ее ног. Успел заметить не нем ошейник. Вот как…

- Как мы давно не виделись. Вы совсем отошли от Темы?

Я смотрел на Алену во все глаза, совершенно потеряв дар речи. Стоял, открыв рот, как последний идиот.

Она была совсем другой. Ничего от прежней Алены – нежной, упрямой и покорной девочки, не осталось. Циничная, властная хищница. Презрительно кривит ярко-накрашенные губы. В длинных пальцах, унизанных кольцами, – тонкая сигарета. Строгий черный костюм на грани скромности и вульгарности. Глубокий вырез позволяет понять – на ней нет лифчика. Могу поспорить – трусиков тоже.

- Садитесь, что же мы стоим, - Алена кивнула мне на оттоманку рядом с диваном. – Коньяк, кажется, вы его предпочитаете?

Наконец смог преодолеть свой ступор.

- Да, спасибо. Как ты… вы…

- Ой, оставь церемонии. Давай на ты.

Алена уселась обратно на диван, небрежным жестом отослав парня, что продолжал все это время стоять на коленях. Закинула ногу на ногу, покачала туфелькой. Затушила сигарету. Парень бесшумно появился откуда-то из-за занавески с бутылкой и двумя пузатыми бокалами.

- Как ты, Игорь? – спросила Алена, заглядывая мне в глаза. Вопрос прозвучал мягко и искренне.

- Нормально, - ответил я и поморщился от банальности сказанного. – Давно не в Теме, если ты об этом.

- Что так? Вернулся к ванили?

- Ну не совсем. Просто больше не практикую. Сегодня вот позвал друг, не смог ему отказать.

- А мне вот пришлось взять дела отца в свои руки. Наверное, слышал…

- Да, конечно.

Видно было, что вспоминать о гибели отца ей неприятно.

- И как, справляешься?

- Как видишь.

Алена усмехнулась. Небрежный жест рукой и парень упал на колени у ее ног, начал вдохновенно целовать туфельку.

Мне стало противно. Алена поняла это по моему лицу и оттолкнула раба.

- Зачем ты меня позвала? Ностальгия?

Алена молча смотрела мне в глаза. В полумраке они казались почти черными – один сплошной зрачок. Так знакомо…

- Сама не знаю. Увидела тебя, там в зале. Так захотелось услышать твой голос.

Алена взяла новую сигарету, раб мгновенно вскочил и поднес зажженную зажигалку.

Затянулась, выпустила дым через ноздри.

- У меня больше никогда не было верха. После тебя.

Захотелось вдруг признаться, что и у меня не было нижней. Но промолчал.

- Думала, больше вообще не вернусь к Теме, никогда. А когда отец… Пришлось стать другой. А потом вдруг как-то само собой получилось. Так забавно играть в живые игрушки… Правда?

Она вдруг протянула руку и коснулась кончиками пальцев моей щеки.

- Шершавая… помню… когда по коже… там…

Алена сжала мою руку, положила себе на колено, провела ладонью вверх по внутренней стороне бедра…

- Вот так…

Мягко высвободил руку.

- Зачем? - спросил я хрипло. В голове шумело, сердце стучало. Она заводила меня, если продолжит в том же духе, не ручаюсь, что смогу остановиться.

- Ты же меня хочешь... Я чувствую.

Огромные темные глаза так близко. Ладонью погладила ширинку моих брюк. Облизала губы.

- Попробуешь мой топ? Я буду нежной Госпожой, тебе понравится…

Меня плавило от желания, пах скрутило… Я хотел… дико хотел ее… Прижал к себе, задирая юбку, жадно смял попку, большим пальцем другой руки провел по губам, заставив открыть рот. Она послушно приняла его, облизала… Черт!

- На колени…

Она распахнула глаза шире.

- Я не…

- Детка… я играю только по своим правилам. Хочешь играть? Давай. На колени.

Алена резко вырвалась из моих рук.

- Я больше не твоя игрушка! Меня никто больше не просадит вниз! Я теперь Госпожа!

Мне вдруг стало ее жаль. Нестерпимо. До боли в груди.

Подошел к ней сзади. Обнял за плечи, прошептал на ухо:

- Глупая малышка… Играй в свои игрушки. Пока не надоест. Я свое уже отыграл. Только Игра – это не жизнь, детка. Когда-нибудь ты это поймешь. Прощай.

Вышел на улицу, вдохнул полной грудью. Ночной воздух, даже щедро сдобренный выхлопными газами показался свежим после спертой атмосферы клуба.

Запиликал мой мобильник. Наверное, Страйк. Черт, даже не попрощался. Да и Бог с ним. Вдруг понял - это точно конец. Больше я не вернусь.

Телефон перестал гудеть и вибрировать. Достал его, повертел в руках. Полистал список контактов. Саша… Что за Саша? Ах, та девушка, с которой познакомился случайно в супермаркете. Милая, насквозь ванильная. Мы даже один раз встречались потом, кажется в кино ходили. Поддавшись внезапному порыву, нажал набор номера.

- Здравствуйте, Саша. Это Игорь. Помните? Спасибо, приятно. Конечно, уже поздновато, но может, согласитесь на ужин со мной? Отлично! Выбирайте ресторан. На мой вкус? Хорошо, тогда итальянский, «Пронто». Да, через час. До встречи!

Date: 2016-07-18; view: 195; Нарушение авторских прав