Отрывок 18. Балансирующий на грани

Свет от настольной лампы создает причудливые тени на стене. Вернее, благодаря искусственному свету я, погруженный в темноту спальни и лепящий фигурки из бумаги, вырванной из моих старых дневников, созидаю театр, одновременно являясь режиссером и кукловодом. Лучше всего мне удается костер. Для этого я сминаю несколько листов вместе. Некоторое время катаю их между пальцев, чуть вытягивая вдоль и – вуаля – костер, призванный согревать бумажных человечков и животных, готов.

Обрывки воспоминаний о моем глубоком детстве сводятся к тому, как отец обучал нас с Катей основам оригами. Много времени было потрачено на это занятие, особенно, когда выключали свет в квартире, и делать было совершенно нечего. Папа, по традиции игнорируя диван, садился прямо на пол, приглашая нас с Катей устроиться рядом, и мы втроем мастерили розы, кораблики, драконов, собачек и прочих участников задуманных событий, а потом с помощью фонарика инсценировали представления. Какими бы ни были сюжеты наших историй, рано или поздно главные герои попадали в беду, и были тяжело ранены, например, в результате сражения с динозавром. И каждый раз, в самый последний момент, когда надежды на спасение не оставалось, появлялся я, то есть, мой бумажный человечек. Он был врачом, как отец, в смысле мой отец. Отважный доктор, преодолевая мыслимые и немыслимые препятствия на своем пути добирался до места схватки, быстро расправлялся с врагами (если враги не хотели, чтобы мой герой с ними быстро расправлялся, я начинал громко жаловаться, после чего мама приказывала, чтобы папа с Катей сделали по-моему), и вылечивал остальных героев. У меня всегда была цель – помочь, спасти, именно ради нее совершались подвиги. Я бредил врачеванием лет с трех, как говорит мама. Мечтая стать похожим на отца, я бинтовал Катиных кукол и прикладывал к их пластмассовым телам стетоскоп, заметьте, настоящий.

– Олег, ужинать будешь? – Магию момента развеивает свет из коридора, когда Аля распахивает дверь спальни.

– Не сейчас. Я занят, – отвечаю не грубо.

– Чем же? – Она плотно прикрывает за собой дверь и подходит.

– Смотри, что у меня получается. Перед тобой поляна, видишь? В центре нее горит костер, – указываю на темную стену, освященную неровным овалом.

– А это ящерица?

– Нет, собака.

– Совершенно не похоже на собаку.

– Вообще-то я более двадцати лет не занимался ничем подобным. Не придирайся.

– Хорошо. – Аля обнимает и прижимается к моей спине. – Ты подумал над моим предложением?

– Каким? – Делаю вид, то не понимаю о чем она, сам же внимательно рассматриваю собаку-ящерицу, пытаясь понять, что не так, почему у поделки получились такие короткие передние лапки.

– Насчет бизнеса. Ты уже полгода ничем не занимаешься, а у нас свободная квартира простаивает. Помнишь, я показывала тебя приблизительный подсчет прибыли, если мы начнем ее сдавать посуточно? Местоположение удобное – хоть и не центр города, но рядом с остановкой.

– Сначала нужно сделать ремонт, обставить ее, дать объявление. – Прикидываю объем работы.

– Вот именно. Дел море, а я со своими проектами и без того ничего не успеваю. Машин бывший молодой человек как раз занимается сдачей квартир в аренду. Он неплохо зарабатывает.

Киваю Але и сметаю все свои поделки в пакет, который несу к мусорному ведру. Мое главное увлечение последних пары месяцев кажется глупым и детским, когда речь заходит о деньгах. Если бы Аля только знала, как сложно думать, когда бесы в голове водят хороводы и поют песни, причем, не попадая ни в одну ноту. Вероятно это потому, что у меня у самого нет музыкального слуха, откуда ему появиться у моих демонов?

***

Они постоянно шепчут что-то, причем все разом и в оба уха. Раньше они просто повторяли за мной слова по нескольку раз, создавая аналог эхо, словно я говорил в пустой огромной комнате или пещере. Теперь они стали наглее. Шепчут, шепчут, шепчут, а не разобрать ни предложения, ни мысли.

Срочно позвонить и заказать банк уже давно закрыт, но нужно пойти на балкон и взять свечу.

И лишь на балконе я понимаю, что свечи мы храним в коридоре на верхней полке, а в коридоре меня осеняет, что свечи мне и вовсе не нужны. Бесы, захватившие мою душу, внушают мне свои мысли.

Я смотрю на Алю, читающую книжку на диване. Она очень похудела за последнее время, потому что я стал плохо за ней ухаживать, не могу контролировать, обедает она в офисе или нет. Даже вход в здание «Flowers» мне заказан после того, как я забыл тем страшным вечером сменить пароли, и какие-то умельцы, которых поймали через пару недель, отформатировали наши сервера, лишая нас написанного за последние пару месяцев кода. К счастью, моя официальная должность в компании не подразумевала какой-либо материальной ответственности, поэтому Сергей не смог подать в суд.

Ее волосы собраны на затылке в небрежный пучок мягкой резинкой, растянутые домашние штаны облегают круглую попку, приглашая погладить или даже легонько шлепнуть. Аля лежит на животе, и носок ее левой ножки, спрятанный под шерстяным цветастым носком, чертит произвольные фигуры в воздухе. Она хмурится и делает пометки на полях. Аля не показывает мне, что именно читает, но я и так знаю, что это очередная книга о шизофрении. В последнее время она стала слишком активно интересоваться моим заболеванием и методами лечения.

Она поднимает голову, широко улыбается мне и посылает воздушный поцелуй розовыми мягкими губами. Уже два года, как я единственный ежедневно пробую эти губы на вкус, вдыхаю аромат нежной кожи, ощущаю влажность ее возбуждения. Аля мне не изменяет, несмотря на мою затянувшуюся депрессию. Она сама так говорит, и я ей верю. Пока что верю.

Улыбаюсь в ответ и опускаю глаза в свою книгу, но тут же снова поднимаю, когда Аля окунается в чтение. В груди екает, а в голове раздается хлопок, словно все мои бесы разом ударили в ладоши.

Взять со стола пульт от телевизора и подоконник заставлен цветами, которые кричат, не переставая, и мешают нам спать.

Разозлившись, я хватаю пульт и решительно подхожу к подоконнику, резко отдергиваю штору и понимаю, что там нет никаких цветов. Вообще в квартире Али не имеется растений. Оборачиваюсь и смотрю на нее. Как они могут мешать нашему с Алей спокойному сну, если их не существует? Вопрос ставит в тупик.

Слуховые галлюцинации, или, говоря проще, голоса в голове, впервые появились после того, как мой несчастный организм напичкали таблетками.

– Олег, почему ты на меня так смотришь? – Аля приподнимается на руках, она уже не улыбается.

Неужели она подмешивает в мою еду лекарства? Делаю шаг назад, упираюсь спиной в стену и вздрагиваю. Она каким-то образом узнала, что я не пью нейролептики, и теперь пичкает меня ими тайно. О Боже.

– Олег, что случилось? Не пугай меня, пожалуйста, – она привстает на колени, ее домашняя майка сползла с плеча, практически полностью оголив аккуратную левую грудь с напряженным сосочком, но меня сейчас волнует другое. – Олег?

***

Date: 2016-07-18; view: 181; Нарушение авторских прав