Во многом мы с вами похожи

Даже к жалости не взывая, и, не показывая глаз, уткнулся в землю, свернувшись в комочек, котенок на дороге. У самого бордюра.

Из тысячи безразличных найдется тот, кому не все равно. Его пробьет слеза, он сбавит шаг; и в нагрянувшем, тяжелом раздумии, аккуратно и нехотя пройдет мимо.

А потом он напишет об этом. Человек, потерявший надежду на то, что мир можно изменить к лучшему. Человек, ни разу не попробовавший что-то изменить.

«Котенок наверняка безнадежно болен. Мы уже брали бездомных котят домой, они не проживали и недели – помирали от чесотки, чахотки или поноса. Тот бы и двух дней не прожил».

Человек сочувствующий. Но не участник, а только прохожий. И, непременно, совестливый страдалец. Немного сойдя с тротуара, чтобы пропустить остальной пешеход, он поглядел назад в надежде, что серый комочек исчез, что его увидела чуткая молодая девушка; и, поджав брови от жалости, понесла его к себе домой, в тесную квартирку – напоить подогретым молоком, завернуть в суконное одеяло и, дождавшись, когда он уснет, заняться домашними делами, но уже не так, как обычно, а тихо, осторожно, чтобы не разбудить убаюканное создание.

С улыбкой на лице заснула бы девушка. Теперь в ее доме уют. Ей приснился бы сон, и проснулась бы она с первой мыслью о котенке. Еще до рассвета и солнечного дня, полного радостной жизни, он привстал, наклонил голову влево, повернулся обратно, сонно пошатнулся и с последним вздохом, как перышко, опустился на плед. Едва он обрел дом, как пришлось его оставить. Крохотным тельцем, котенком, на мгновение ставшим живым.

Зазвенел трамвай, подул ветер. Котенок лежал у бордюра. «Я не помог ему, и буду часто об этом вспоминать».

И сейчас, когда он пишет, в этот самый момент, котенок все еще там. Может быть, теперь он стал умершим. А может, он все еще ждет.