Сюжет седьмой: альтернативы «Барбароссы».

Мы дошли до конца истории «войны ОКХ» — молниеносной кампании, продолжавшейся полгода: со дня летнего по день зимнего солнцестояния. Бои последней декады декабря и начала января в логике «Барбароссы» являются уже стадией «post mortem», а «генеральное наступление» РККА зимой 1942 года, как и немецкие контрудары под Вязьмой и Ржевом, лежат уже в плоскости затяжной тотальной войны. Она не имела ничего общего ни с крупнейшей наступательной операцией вермахта, ни с замыслами руководства ОКХ — которое, напомню, вообще–то рассматривало всю русскую кампанию как эпизод в войне против Англии.

Развертывание «Барбаросса» стало началом конца Третьего Рейха. Но и Советский Союз понес летом и осенью 1941 года тяжелые, невосполнимые потери. Были моменты, когда страна находилась на грани полного военного поражения. В июле под Смоленском, в сентябре под Киевом и под Ленинградом, в октябре под Москвой вермахт был на волосок от решающей победы.

В этой связи естественны два вопроса.

Во-первых, мог ли Советский Союз отразить наступление противника, не доводя немецкие войска до Пулковских высот, Красной Поляны, Тулы и нижнего течения Дона? И, во-вторых, существовала ли для немцев стратегия, позволяющая им добиться разгрома Советского Союза в 1941 году и вывода его из войны не позднее весны 1942 года?

Летом 1941 года вермахту удалось добиться полной внезапности. Дезинформационная акция, объясняющая развертывание войск в Восточной Пруссии, Польше и Румынии «отвлекающим маневром перед вторжением в Англию», увенчалась успехом (заметим в скобках, что доля истины в этой дезинформации наличествовала: ОКХ действительно рассматривало войну на Востоке как прелюдию к решающей битве на Западе). Однако «утечек» информации на всех уровнях было довольно много, да и советская войсковая разведка кое-что видела, а службы радионаблюдения четко фиксировали возрастание трафика работы германских радиостанций в мае и июне с резким прекращением переговоров 19–20 июня.

Соответствующие выводы делались. Во всяком случае, командование Балтийским флотом уже в мае 1941 года озаботилось прикрытием Моозундских островов и Финского залива. 19 июня на флоте объявлена готовность № 2 — что подразумевает непрерывную авиаразведку и отправку в море корабельных дозоров.

18–19 июня руководство приграничных военных округов также получило распоряжение о повышении боевой готовности и переводе штабов округов на заранее оборудованные КП фронтов с защищенными линиями связи. В Прибалтийском военном округе за несколько дней до начала войны начинается развертывание полевых штабов, принимаются меры к охране аэродромов, навешивается колючая проволока. В полосе будущего Юго-Западного фронта войска начали, занимали укрепленные районы, артиллерия под предлогом учений выводилась из казарм и разворачивалась по полигонам. Только Д. Павлов проявил очевидное разгильдяйство, вопреки ясному и однозначному приказу из Москвы оставшись в Минске — что стало основной причиной нарушения связи штаба фронта с войсками в ночь с 21 на 22 июня.

В целом предмобилизационные мероприятия советских войск были, конечно, совершенно недостаточными — но проводились они вовсе не на энтузиазме отдельных командиров и в тайне собственного войскового начальства, как это было принято считать ранее. Однако эти действия заметно ослабили эффект первого удара. Часто утверждается, что инициатива наркома военно-морского флота Н. Г. Кузнецова уберегла корабли Балтийского и Черноморского флотов от уничтожения внезапной немецкой атакой в первые часы войны — но такой атаки немцы попросту не планировали и не проводили.

Вырисовывается очевидная «альтернатива», в которой советское высшее военное и политическое руководство еще в конце зимы или начале весны принимает решение о том, что война летом 1941 года неизбежна, то есть начинается в мае или июне.

Заметим, что это вовсе не простое решение, и для его принятия недостаточно просто внимательнее относится к поступающим всю весну разведывательным данным, нежели это было в Текущей Реальности. Это означает, что и так уже перенапряженная экономика страны и дальше активно переводится на военные рельсы — что неизбежно вызовет повышение уровня социального недовольства. Если война начнется, все мобилизационные меры в одночасье окажутся оправданными в глазах людей. А если немцы не нападут? При этом начатая в 1940 году кардинальная реформа армии и ее перевооружение новой техникой должны закончиться лишь к 1942 году, и даже прилагая все усилия, быстрее не завершишь. Война в 1941 году Советскому Союзу крайне невыгодна, и если есть шанс ее избежать, надо приложить все усилия для использования этого шанса. Поэтому Сталин должен решить, хотя бы для себя — надо ему надеяться на этот шанс или нет?

С другой стороны, не нужно так уж глубоко вникать в мышление гитлеровских полководцев, чтобы ответить на вопрос И. Сталина: «Зачем?» Необходимость «санации» Восточного фронта в рамках войны на Западе обосновывалась Шлиффеном, эту проблему немцы активно обсуждали в межвоенный период. И потом, что еще мог предпринять вермахт летом 1941 года? Операцию против Англии следовало начинать раньше — в апреле или в мае. На Средиземном море немцы овладели Критом, но затем остановили все операции.

В этой логике «война ОКХ» вычислялась однозначно. Увы, эта однозначность обозначилась лишь в начале июня. Собственно, именно в этот момент Гитлером и было принято окончательное решение и названы конкретные сроки «Барбароссы». Предсказать за оппонента его будущие решения — это уже высший пилотаж политики.

Для Василевского, судя по всему, решение было принято на майские праздники 1941 года. Заключив, что война может начаться в любой день (это ведь нам еще повезло, что германский Генеральный штаб затянул переброску 1‑й танковой группы с Балканского полуострова в Польшу, и начало кампании 1941 года пришлось задержать до конца июня), и менять дислокацию армий прикрытия уже поздно, он пытается набросать эскиз упреждающих действий. Причем — внимание! — Василевский исходит из того, что развертывание советских войск на границе само по себе станет для немцев поводом к войне, как это было очевидно по опыту Первой Мировой.

Однако Жуков колеблется, а у Сталина Василевский поддержки не находит. Оба явно полагались на оборону (отсюда — интенсивная подготовка эвакуации промышленности), одновременно надеясь, что немцы все-таки еще не приняли окончательного решения. Судя по всему, и Сталин, и Жуков прекрасно понимали, что импровизированный удар столь громоздкими соединениями, какими являлись советские армии прикрытия, лишен всяких шансов на успех.

Но если менять схему развертывания было поздно, то время на подготовку обороны в масштабах округов, армий, корпусов, дивизий, наконец, полков и батальонов еще оставалось.

И вполне можно представить себе ситуацию, в которой советское руководство, формально продолжая демонстрировать дружественные отношения с Германией, развертывает в первой половине мая полномасштабную мобилизацию, одновременно активизировав подготовку приграничных округов к войне, хотя бы даже не затрагивающую территории, лежащие непосредственно на границе. А ведь это как минимум дает возможность непосредственно перед вражеской атакой занять оборонительные позиции и, главное, подготовить авиацию к отражению первого воздушного удара противника.

Но при внимательном рассмотрении деятельности советского военного и политического руководства, а также командования особых военных округов в июне 1941 года неожиданно обнаруживаешь, что значительная часть предполагаемых «альтернативных» действий, направленных на улучшение предвоенной ситуации, в действительности уже была совершена — пусть не полностью и не до конца. Просто многие из них остались неочевидными, не выглядели элементами цельной мозаики. Вдобавок в 1960‑х годах большинству полководцев–мемуаристов показалось гораздо более удобным переложить свою личную вину в поражениях на Сталина, — который якобы не давал им возможности проявить инициативу.

«Улучшенная» по сравнению с реальной стратегическая схема упоминается в «Варианте «Бис»» С. Анисимова и подробно рассматривается у В. Звягинцева в романе «Одиссей покидает Итаку». Там она названа «Стратегическая внезапность в обороне»:

С трехкилометровой высоты в утренней мгле на фоне сплошных лесов не сразу заметны плывущие внизу, километром ниже, ровные, как нарисованные на целлулоиде планшетов, девятки «Ю-88» и «Хе‑111». А потом, как на загадочной картинке, где, когда присмотришься, ничего, кроме основного рисунка, уже не увидишь, все поле зрения заполнили идущие, как на параде, бомбардировщики. Взблескивают в восходящем солнце фонари кабин, туманятся круги винтов, за плитами бронестекла-флинтгласса сидят молодые, бравые, прославленные в кинохрониках «Ди Дойче вохеншау» герои сокрушительных ударов по Лондону, Нарвику, Варшаве, Афинам, Роттердаму, двадцати пяти и тридцатилетние обер-лейтенанты, гауптманы и майоры, кавалеры бронзовых, железных и рыцарских крестов всех классов и категорий, готовые к новым победам и очередным наградам.

Четко идут, умело, красиво. И — без истребительного прикрытия. А зачем оно? Не курносых же «ишаков» бояться, что спят сейчас внизу и которым не суждено больше взлететь. Восемьсот должно их сгореть прямо на стоянках немногих действующих, давно разведанных, вдоль и поперек заснятых аэродромов. Еще 400 будут сбиты в воздухе пятикратно превосходящим противником.

Так все и было.

Поэтому, надо думать, первое, что испытают герои люфтваффе, успевшие увидеть пикирующие на них «Шестнадцатые» и «Чайки», — удивление. Искреннее и даже возмущенное. Так ведь не договаривались!

Сто шестьдесят первый авиаполк — 62 истребителя, 162‑й — пятьдесят четыре, 163‑й — пятьдесят девять, 160‑й — шестьдесят: вся истребительная авиадивизия неслыханного после двадцать второго июня состава (входе войны дивизии были меньше, чем сейчас полки) обрушилась на бомбардировщики второго воздушного флота, нанося свой внезапный и страшный удар. И много, наверное, проклятий прозвучало в эти минуты в эфире в адрес своих авиационных генералов, господа бога и самого фюрера из сгорающих в пламени авиационного бензина и дюраля уст героев люфтваффе.

Наверное, происходящее можно сравнить только с тем, что должно было произойти не с немецкими, а с советскими ВВС в это утро, когда пылали забитые рядами самолетов аэродромы, и те, кто не был убит сразу, еще во сне, в отчаянии матерились, глотая слезы бессильной ярости, или пытались взлететь под огнем, зачастую даже с незаряженными пулеметами.

Еще садились опаленные огнем истребители первого эшелона, а навстречу им уже шли скоростные бомбардировщики «СБ» и пикировщики «Пе‑2» под прикрытием «Чаек», на две тысячи метров выше — «Ил‑4», а с превышением еще в километр — три полка «ЛаГГов» и «МиГов».

Все дальнейшее происходило как на плохих учениях, где заранее расписаны победители и побежденные.

Взлетевшие на прикрытие своих избиваемых бомбардировщиков «Мессеры» в упор наткнулись на волны «СБ» и ввязались в бой с «Чайками». Известно, что «Мессершмитт» превосходит «Чайку» в скорости на полтораста с лишним километров, но тут бой диктовался скоростями «СБ», и верткие бипланы, по маневру явно переигрывая немцев, при необходимости легко уходили под защиту огня своих бомбардировщиков.

И пока воздушная карусель, стреляющая, ревущая моторами и перечеркнутая сверху вниз дымом горящих машин над самой землей медленно (триста пятьдесят километров в час) смещалась к западу, группы «Ил‑4» и «ДБ-3Ф» почти незамеченными проскочили выше и накрыли бомбовым ковром аэродромы, где только, что приземлились остатки первой волны немцев.

Всегдашней слабостью германского командования, что кайзеровского, что гитлеровского, оказывалось то, что оно легко впадало в состояние, близкое к панике, при резком, непредусмотренном изменении обстановки.

Вот и сейчас торопливые команды снизу заставили повернуть свои истребители на парирование новой непосредственной опасности. Воздушное сражение происходило на весьма ограниченном театре, и маневр силами не составлял труда. В иных обстоятельствах это могло быть и плюсом для немцев. Не исчерпав и половины своего запаса горючего, «Мессершмитты» повернули на запад, к своим базам, рассчитывая на значительный выигрыш в скорости. И успели перехватить бомбящие с горизонта «Илы».

Ловушка сработала. С высоты на немцев обрушились «МИГи» и «ЛаГГи», как раз те самолеты, которые превосходили «мессеров» по своим тактико-техническим данным, и вдобавок с полным боезапасом.

Мотопехота на грузовиках и бронетранспортерах, забившая все прифронтовые дороги, огневые позиции открыто стоящей артиллерии, танковые колонны — такая цель, что лучше и не придумать. И потери сухопутных войск, еще даже не успевших вступить в боевое соприкосновение с частями Красной Армии, оказались для немцев немыслимо большими.

К вечеру немцы почти не летали, даже на поддержку своих штурмующих границу и избиваемых с воздуха войск.

А на ночь у него было и еще кое-что. Тоже из других времен. Собранные по всем учебным полкам и аэроклубам две сотни «У-2» и «Р-5». Опять же по совету Маркова. Пять групп по сорок машин для непрерывного воздействия по ближним тылам осколочными бомбами и просто ручными гранатами.

Вот примерно с семнадцати часов 22 июня и начало проясняться то, что история все-таки перевела стрелку.

К исходу дня, судя по картам, немцам нигде не удалось захватить стратегическую инициативу, в отдельных местах они продвинулись на пятнадцать–двадцать километров, но этой предполагалось, зато в других точках фланги атакующих соединений подвергались непрерывным ударам и потери вражеских вторых эшелонов были тяжелыми.

Нигде наши войска не побежали и не были окружены, от самой границы немецкая пехота вынуждена была развернуть боевые порядки в полном соответствии со своими уставами, то и дело, натыкаясь на плотный заградительный огонь артиллерии, залегая и местами даже окапываясь. Тем самым все графики выполнения ближайших и последующих задач оказались сорванными в самом начале.

И если бы гитлеровский генштаб к вечеру первого дня боев посчитал темпы продвижения и потери, соотнес их с расстоянием до Москвы или хотя бы Смоленска, то, возможно, пришел бы к оптимальному решению оттянуть, пока не поздно, армию вторжения назад, за линию границы и выдать все случившееся за крупный пограничный конфликт. Как это сделали японцы при Халхин-Голе. Пожалуй, так было бы лучше для всех.

Первая сводка Совинформбюро, переданная после обеда, почти дословно повторяла ту, что прозвучала и в прошлой реальности. Почти на всем протяжении госграницы наши войска успешно дают, отпор агрессору, имеются незначительные вклинения противника на советскую территорию, полевые части Красной Армии выдвигаются навстречу врагу, чтобы разгромить и уничтожить. Единственным отличием этой сводки от той была степень достоверности информации. «Там быт сплошная ложь, здесь — чистая, правда».

А теперь зададим вопрос — сколько часов (или дней) должны непрерывно находиться в воздухе советские истребители, чтобы угадать момент вражеского воздушного удара? Аксиома: наносящий удар первым получает инициативу. В воздушной войне эта инициатива еще более ценна, так как самолеты невозможно поднять в воздух одномоментно (тем более, если на всю эскадрилью у нас один автомобильный стартер) и держать их там бесконечно долго в ожидании противника. А вернувшись для новой заправки, машины на какое–то время полностью теряют боеспособность. Поэтому во всех воздушных кампаниях фактор неожиданности (и даже случайности) всегда играл огромную роль.

Вдобавок сторона, начинающая войну первым ударом, получает дополнительные бонусы, так как до этого удара противник вдобавок еще и скован в своих возможностях — например, он не может вести воздушную разведку территории противника либо просто организовать упреждающий удар.

В. Звягинцев использует в своем романе ход, допустимый в художественном произведении, но «закрытый» для исследователя Альтернативной Реальности — он заранее знает о моменте немецкой атаки. Поэтому для нас сконструированная им Реальность может быть использована лишь как некий эталон — вот что могло бы произойти в идеальной ситуации, от которой и следует отталкиваться при определении результатов тех или иных действий.

Между тем ни В. Звягинцев, ни С. Анисимов не питают особых иллюзий относительно боеспособности РККА июня 1941 года. В обоих романах немцы все-таки прорывают советскую оборону в Белоруссии и на Украине, хотя далеко не сразу и очень дорогой ценой. В результате «Барбаросса» окончательно ломается уже к осени 1941 года. Дальнейший ход войны, в общем и целом напоминает Текущую Реальность, но сюжет «Освобождения» развертывается гораздо быстрее и с меньшей кровью.

Отыгрывая» операции 1941 года за Красную Армию, можно попытаться найти и оперативное решение, адекватное даже для той тяжелейшей обстановки, которая сложилась после действительно внезапного нападения вермахта.

Да, это решение основано на однозначном признании превосходства противника и переходе к обороне — причем не по линии границы, а с утратой территории и отводом всех сил на максимально удобные позиции. Для этого войскам, прежде всего, назначаются пути отхода и промежуточные узлы сопротивления. Механизированные корпуса используются для коротких частных контрударов против флангов наступающего противника. Основная задача этих контрударов — не столько остановить противника и нанести ему серьезные потери, сколько прикрыть отход армий первой линии.

Рубежом отхода назначается позиция Западная Двина — Днепр (формально: Рига — Даугавпилс — Витебск — Могилев — Рогачев — Припять — Киев — Одесса). Остатки механизированных корпусов отводятся за рубеж сопротивления, составляя подвижные группы фронтов. Армии второго стратегического эшелона закрывают разрывы в линии фронта, армии третьего эшелона образуют оперативные резервы. Если противнику удастся на отдельных направлениях упредить советские войска с выходом к рубежу сопротивления, захватить мосты и форсировать Двину или Днепр (как это в Текущей Реальности удалось Э. Манштейну под Даугавпилсом), то армии второго эшелона получают задачу ликвидировать плацдарм действиями против флангов прорвавшихся ударных группировок противника, в то время как авиация и диверсионные группы прилагают все усилия к уничтожению стратегически важных мостов и магистральных железных дорог в тылах этих группировок.

В таком сценарии вермахт будет вынужден остановиться перед линией Западной Двины. На форсирование этой оборонительной позиции уйдет не менее двух недель — а, скорее, месяц. За это время будет подготовлен следующий рубеж сопротивления.

Выигрыш времени и сил может быть потрачен на то, чтобы совместными усилиями Балтийского флота, Ленинградского военного округа и авиации резерва Верховного Главнокомандования быстро вывести из войны Финляндию — или, но крайней мере, нанести ей значимое поражение. Для этого надо прорваться вглубь страны, захватить Хельсинки, нейтрализовать финский флот и развернуть авиацию в средней Финляндии, создав фланговую угрозу для германской армии «Норвегия».

На первый взгляд, в этом сценарии (назовем его «версией Анисимова — Звягинцева») от советских войск не требуется особенных подвигов, а от командования РККА — проницательности и военного таланта. По сути, речь идет лишь о выполнении уставных требований и элементарном, даже ученическом, соблюдении основных правил и положений теоретической стратегии.

Однако не будем забывать, что даже в вермахте, военные умения которого очевидны и не нуждаются в доказательствах, единственным военачальником, способным эффективно проводить подобные операции, считался Вальтер Модель. Успешно наступать умели многие, а успешно отступать — только один…

Именно с этой точки зрения «альтернативы» 1941 года, в которых оперативный баланс смещен в пользу СССР, прямолинейны, очевидны даже неспециалисту, но малореалистичны — и поэтому «не интересны».

Значительно большей фантазии и изворотливости требует поиск Альтернативных Реальностей, выгодных Рейху. Прежде всего, ни «строгое выполнение уставов», ни следование законам стратегии Германию не спасает. Конечно, если мы начнем строить версию, в которой Гитлеру способствует еще большая удача, чем в реальном 1941 году, и при этом германские военачальники не делают грубых ошибок под Киевом, Смоленском и Таллином, ОКХ не теряет полтора месяца оперативного времени на обсуждение перспектив второго этапа компании, германские оккупационные власти прилагают усилия не к уничтожению комиссаров, евреев, цыган и прочих «недочеловеков», а к налаживанию элементарного взаимодействия с населением и организации хозяйственного организма на захваченных советских территориях, да если при этом советское командование еще и повторит все ошибки, совершенные им в летней и осенней компании в Текущей Реальности — то в такой версии войну за Германию можно выиграть даже в рамках «Барбароссы». Но подобная «игра в одни ворота» порождает Реальность с очень низкой достоверностью. Такая Реальность тоже очевидна и «не интересна».

Конечно, никто не заставлял фон Бока на пустом месте растратить все темпы, выигранные им на первом этапе Московской битвы. Сильный, властный, уверенный в себе командующий погасил бы тлеющий конфликт между Клюге и Гудерианом, заставил бы 4‑ю полевую армию сомкнуть фланги с 2‑й танковой группой и приложить все возможные и невозможные усилия к захвату Тулы. На севере фон Бок мог добиться минимального «понимания» со стороны фон Лееба, то есть развития операций 16‑й армии в направлении Калинина.

Не подлежит сомнению, что в Текущей Реальности командующий группой армий «Центр» отнесся к обеспечению своего левого фланга совершенно наплевательски, ограничившись первым «нет» со стороны фон Лееба; высшие же инстанции вообще самоустранились от решения проблемы взаимодействия армейских групп.

В новых же условиях можно было рискнуть бросить 4‑ю танковую группу вперед — прямо на Москву. И вот здесь уже — вопрос удачи. Если бы танки Гепнера подошли к Москве 16 октября, в день, когда в Москве царила паника и началась неуправляемая эвакуация советских учреждений (ни днем раньше и ни днем позже!), очень может быть, что 4‑я танковая группа захватила бы советскую столицу подобно тому, как 2‑я без боя овладела Орлом. Шансов на такое развитие событий не так уж мало — процентов десять или двадцать.

Война на этом не закончилась бы, но положение советских войск на центральном участке фронта стало бы очень тяжелым. Немцы захватывают московские бетонные аэродромы, овладевают центральным транспортным узлом Европейской России. Группа армий «Центр» приобретает все преимущества операций по внутренним линиям, что позволит разрешить в свою пользу кризис в районе Калинина и будет способствовать продвижению 2‑й танковой группы на восток. Тем не менее, естественное развитие событий и в этой версии приводит к установлению позиционного фронта. Но — в районе Москвы.

Эта локальная «альтернатива» рассмотрена в рассказе Н. Перумова «Железо из крови». Вероятно, в той же военной логике разворачиваются события в романе А. Лазарчука «Все, способные держать оружие» (в сокращенном варианте — «Иное небо»), где после захвата Москвы 2‑я танковая группа наступает на Котлас. Война заканчивается включением европейской России в состав Рейха, Сибирь остается независимым русским государством и со временем начинает играть все большую роль в мировых делах.

Джеймс Лукас в своей «Операции Вотан» также переигрывает Московскую битву, причем делает это с эпическим размахом. Создается группа танковых армий, объединяющая все четыре танковых группы Восточного фронта. Командующим этой неуправляемой армадой (свыше 4000 танков в 17 танковых дивизиях и 13 моторизованных дивизий, «Лёйб-штандарт» плюс, по крайней мере, 12 пехотных дивизий) назначается генерал «Люфтваффе» Кессельринг. Снабжать группу Кессельринга во время наступления автор предлагает по воздуху, привлекая для этого всю транспортную авиацию Рейха, не исключая полуэкспериментальные самолеты Ме 321А-1, Со 42.

Далее Лукас ставит в параллель (то есть осуществляет одновременно) Ленинградскую, Вяземскую, Брянскую и Киевскую операции, что требует от 2‑й и 4‑й танковой групп как минимум «раздвоиться». Но этого автору мало. Он еще и предполагает, что все четыре танковые группы можно будет собрать под руководством Кессельринга уже к 28 сентября. Правда, Лукас признает, что «некоторые соединения подойдут позже и составят второй эшелон группы танковых армий» — читай, окончательно забьют все дороги, по которым осуществляется питание операции; впрочем, мы забыли, что снабжать продовольствием горючим и боеприпасами 42 дивизии, из которых 30 танковых и моторизованных, должны 1000 самолетов германской транспортной авиации. Два вылета в день, на каждую машину в среднем по полторы тонны — 3000 тонн в сутки. Напомним, что для армии Паулюса, сидящей в глухой обороне, требовалось как минимум 600 тонн в сутки…

Наступление осуществляется в обход Москвы с юга: группа танковых армий развертывается на фронте от Тулы до Курска и наступает через Орел и Воронеж на Горький. Продвигаясь по бездорожью — ибо все дороги в этом районе ориентированы на Московский транспортный узел — по 200 километров в день в сухую погоду и по 20 км во время распутицы, преодолевая «шаблонные атаки русских», войска Кессельринга к концу октября выходят к Волге, за десять дней овладевают всем Волжским промышленным районом. Сейчас это — «опорный каркас России», состоящий из девяти городов–миллионников, но и в 1941 году немцы должны были столкнуться со сплошной городской застройкой, удобной для обороны». Затем они поворачивают на Москву, чтобы взять ее с востока. Далее следует восстание в России и приход к власти «военной хунты» во главе почему–то с генералом Власовым.

И апофеоз:

«Нашему и еще двум другим батальонам было приказано покинуть бронетранспортеры и сесть в пассажирские вагоны. Нас сопровождали русские офицеры, многие с царскими кокардами… Через несколько часов мы добрались до московского западного вокзала и маршем прошли в центр города. Здесь уже находились части группы армий Бока, а на Красной площади отряд СС взрывал могилу Ленина. В сумерках множество прожекторов осветило флагшток над Кремлем, и мы, тронутые до глубины души, увидели, как на его верхушке развевается немецкий военный штандарт…»

Серьезно относиться к такой «альтернативе», конечно, нельзя. Приходится согласиться с мнением комментатора, который продолжает операцию «Вотан» вполне естественным контрударом советских войск против флангов наступающей немецкой группировки.

Думается, что исход этого наступления абсолютно ясен. Условия для него можно считать идеальными — немцы залезли в такой «мешок», который любой командующий противника видит лишь в сладких снах. Если исходить из темпов реального наступления в декабре 1941 года, то обе ударные группировки встретятся друг с другом не позже чем через две недели, а скорее всего — через одну. Произойдет это чуть западнее Ефремова и Ельца — как раз в том районе, где размещается штаб командующего группой танковых армий.

Снег, обгорелые стены домов, выкрашенные в белый цвет русские «тридцатьчетверки», автоматчики в белых полушубках — и сутулая фигура немецкого генерала с поднятыми руками. Господин Кессельринг, ну нельзя же быть столь неосторожным!

Броска от Горького через Владимир на Москву не будет — вместо этого группа танковых армий повернет назад, пытаясь прорваться обратно, на запад. Но до этих заслонов еще надо будет дойти — по бездорожью, без зимней одежды, при катастрофической нехватке горючего и боеприпасов. Огромные расстояния сыграют гораздо большую роль, чем слабые заслоны советских войск, ошеломленных невиданным успехом и не научившихся еще по–настоящему строить внутреннее кольцо окружения.

Десять лет спустя в своей книге «Воспоминания солдата» Гейнц Гудериан посвятит много прочувствованных слов преступному дилетантизму Гитлера, вопреки мольбам опытных генералов бросившему цвет немецкой армии в этот бессмысленный рейд, на верную смерть в заснеженных Муромских лесах…

В 1990‑х годах я принимал участие в двух больших стратегических военных играх по мотивам Второй Мировой войны. «Точкой ветвления» в обоих случаях был апрель 1941 года, то есть предполагалось, что операция «Марита» уже осуществлена, но решение о десантировании на остров Крит еще не принято. Обе игры были выиграны немецкой стороной, причем избранная победителями стратегия, на мой взгляд, достойна изучения.

В обеих версиях войны немцы отказываются от концепции «войны ОКХ». Кампания против СССР рассматривается как рискованное и опасное мероприятие, требующее напряжения всех сил Рейха и участия всех видов вооруженных сил. Это означает построение сложной операции, включающей военные действия против Англии в общей контекст войны на Востоке (а не наоборот, как это было в Текущей Реальности).

В игре 1993 года первый удар немцы нанесли на Средиземном море, захватив Кипр и создав там аэродромы подскока. Опираясь на Кипр, они перешли в наступление в Египте и сумели перебросить некоторые, первоначально скорее символические, силы в Ирак, где началось антибританское восстание Рашида Али Гейлани. (Оно произошло и в Текущей Реальности — но тут немцы не смогли воспользоваться его плодами). Создав «челнок» Кипр — Западная Пустыня, эскадрильи «Люфтваффе» непрерывно бомбили Александрию.

В результате к середине мая 1941 года устойчивость британской обороны в Египте оказалась нарушенной. Условия благоприятствовали достижению взаимопонимания с правительством Виши, в результате чего германская группа армий «Средиземноморье» получила не просто аэродромы подскока, но полноценные базы в Сирии. В дальнейшем эта группа армий будет развернута против советского Закавказья, а ее коммуникационные линии частично переориентируются на Абадан.

План «Барбаросса» подвергся полной переработке и в новой редакции получил название «Молот Ведьм». Главный удар наносила группа армий «Юг» через территорию Молдавии с форсированием Днестра и выходом в глубокий тыл армиям советского Юго-Западного фронта. Вспомогательные удары были ориентированы на Сарны и на Одессу — Николаев. Группа армий «Центр» развертывалась от Бреста до Восточной Пруссии — то есть занимала полосу, которая в Текущей Реальности была разделена между фон Боком и фон Леебом. Задачей этой армейской группы было отвлечение на себя максимальных сил противника, чего предполагалось достичь наступлением, которое велось примерно в той же конфигурации, что и при осуществлении «Барбароссы», но меньшими подвижными силами. Группа армий «Север» сосредотачивалась в Финляндии и Норвегии, имея задачу демонстрировать наступление на Ленинград, и любой ценой взять Мурманск или хотя бы перерезать Мурманскую железную дорогу (эта задача была выполнена воздушным десантом на Медвежьегорск).

Начало операции удалось сдвинуть на 10 мая — не в последнюю очередь благодаря тому, что 1‑я танковая группа перевозилась в район Ясс, а не к Люблину. Организация взаимодействия ударных группировок облегчалась общим концентрическим движением немецких войск, не исключая группы армий «Средиземноморье». Проблема стыка групп «Юг» и «Центр» в районе Припятских болот разрешалась на первом этапе медленностью продвижения армий фон Бока в Белоруссии, на втором — импровизированной 5‑й танковой группой (созданной из 2‑й танковой дивизии резерва ОКХ, некоторых частей 2‑й танковой группы и охранных дивизий, подчиненных фон Рунштедту).

Интересно, что и в этой операции наблюдался довольно тяжелый кризис, связанный с нехваткой войск для второго этапа операций и возникшей вследствие этого тенденции к позиционности. Немцам удалось разрешить свои проблемы во многом благодаря господству в воздухе и очень удачными действиями в Закавказье.

Игра 1998 года обстоятельно описана в статье «Операция Шлиффен», опубликованной в том же сборнике «Иные возможности Гитлера», что и работа Дж. Лукаса. (Цитируется в сильном сокращении).

Логика плана войны была изложена в памятной записке, составленной зимой 1941 года Э. Манштейном:

«Достижение стратегической цели компании — разгрома Советского Союза и вывода его из войны как военной и экономической (в идеале — и политической) силы — затрудняется, прежде всего, размерами русской территории.

Следует считаться с четырьмя возможными планами действий русских.

1. Превентивная война с наступлением:

а) на Бухарест — Плоешти;

б) на Люблин, далее на Будапешт — Вену с поворотом на Бухарест — Плоешти, либо на Берлин;

в) на Варшаву с поворотом на Кенигсберг или на Данциг;

г) на Варшаву с дальнейшим движением на Лодзь и Берлин;

д) наступление против Финляндии (возможно, в координации с англичанами, действующими против Северной Норвегии).

Наступления могли быть поддержаны воздушными и морскими (прежде всего на Черном море — в Румынии, Болгарии или Турции) десантами.

2. Оборона по линии старых укрепрайонов;

3. Оборона по линии «Западная Двина — Днепр».

4. Глубокое отступление на линию промышленных районов: Ленинград, Москва, Харьков, Ростов–на–Дону.

Стратегический план должен обеспечить безусловный и быстрый разгром противника вне зависимости от того, какой план будет им избран. Это подразумевает глубокий обходный маневр с выходом в тыл «линии промышленных районов».

Поскольку для двойного охвата не хватает сил, единственной возможностью остается ассиметричное «шлиффеновское наступление».

Желательность скоординировать в операции действия армии и флота приводит к выбору левого (северного) фланга как ударного.

Таким образом, следует нанести главный удар в Прибалтике.

Действующая там группа армий. Север» (при поддержке прикрывающей ее правый фланг группы армий «Центр») должна разгромить войска противника на Северо-западе, захватить Ригу и Двинск, войти в районе Новгорода в соприкосновение с финскими войсками и далее развернуть наступление на Ярославль, Казань, Горький, обходя Москву с востока.

Такой план сулит быстрый и полный успех, однако:

1. Удар из Финляндии на Ленинград и далее на Новгород не обеспечен достаточным количеством сил и средств, что может привести к соединению войск союзников в районе Мги и потере оперативного времени;

2. Перед группой армий «Север» стоит задача с боем преодолеть оборонительную линию Западной Двины в нижнем течении, что также может привести к серьезным задержкам;

3. (И главное) развернуть в Восточной Пруссии количество войск, потребных для операции «Шлиффен», не представлялось возможным.

Исходя из этого, предлагается произвести развертывание на территории противника — в холе Сааремской, Пярнусской и Рижской десантных операций».

Предварительная директива фюрера по плану «Альтернатива» была отдана одновременно с началом югославской кампании. Это означало, что у ответственных исполнителей оставалось лишь несколько недель, чтобы выполнить колоссальный объем намеченных мероприятий:

«Я решил немедленно после завершения операции на Балканах начать наступления «Гиперион», «Морской Лев» и «Блау».

Целью развертывания «Гиперион» является дальнейшее оказание помощи итальянскому союзнику, а также отвлечение внимание Англии и России на Средиземноморский регион. Предусматривается проведение «непрерывной операции» против Мальты и Тобрука, с развитием на Александрию и Суэц. Командование на местах должно уяснить, что в течение весны–лета 1941 года резервы противника, находящиеся в Северной Африке, на Островах и на Ближнем Востоке, должны быть скованы любой ценой вплоть до самого существования экспедиционного корпуса.

Общая координация действий вооруженных сил «Оси» на Средиземном море возлагается на рейхсмаршала Геринга.

Целью развертывания «Морской Лев» является стратегическая дезинформация командования Красной Армии. Я один несу ответственность за решение, граничащее с безумием: высадить на английском побережье войска группы армий «Запад», несмотря на то, что практически вся авиация и большая часть флота Рейха, в том числе высадочные средства будут в последующие дни задействованы на Востоке. В течение месяца или двух войскам генерал-фельдмаршала Листа придется рассчитывать только на самих себя и удерживать плацдарм при недостаточном снабжении и в условиях вероятного превосходства противника в воздухе. Если какая–то армия в мире и сможет сделать это, то только армия Великой Германии.

Целью наступления «Блау» является развертывание на территории Латвии и Эстонии войск специальной Десантной Группы Армий, захват мостов через Западную Двину, соединение частей и соединений, наступающих с прибалтийских плацдармов, с корпусами группы армий «Север», дальнейшее продвижение к Пскову и Новгороду, установление взаимодействия с войсками немецко-финской группы армий «Финляндия» и в конечном итоге занятие выгодного оперативного положения для последующего осуществления плана «Шлиффен».

Верховное главнокомандование оставляет за собой принятие решения о вступлении в силу директивы «Шлиффен».

Организационно директива «Альтернатива» предусматривала выделение из состава группы армий «Запад» и войск в Германии специальной Десантной Группы Армий, базирующейся на Кенигсберг, Данциг, Киль. Войска этой армейской группы при поддержке основных сил Океанского Флота Германии, отдельного воздушного флота и воздушно–десантных войск должны были овладеть островами Моозундского архипелага и районом города Рига. (Действиям в Эстонии отводилась вспомогательная роль).

Таким образом, Десантная Группа Армий развертывалась на территории противника, захватывая оперативные центры позиции (Рига и Сааремаа) и прорывая в первый же день операции линию обороны по Западной Двине.

Группировка войск на Карельском перешейке усиливалась, заснет 18‑й германской армии, перевозимой из Германии.

Считалось, что Десантная Группа Армий войдет во взаимодействие с Группой Армий «Север» в районе Шауляя. В ходе общего наступления северного крыла немецкие войска встретятся с финнами в районах Нарвы, Луги, Новгорода.

В дальнейшем предполагалось наступать в рамках исходной идеи плана «Шлиффен» — на Рыбинск и Ярославль с обходом Москвы с северо-востока; финская армия прикрывала операцию продвижением в направлении Архангельска.

Взаимодействие войск левого крыла (группы армий «Финляндия», «Десантная», «Север») обеспечивалась подчинением их общему начальнику — командующему Северным Оперативным Направлением.

На группу армий «Центр» была возложена задача прикрытия южного фланга СОНа, чего рекомендовалось достичь наступлением в направлении на Минск, Витебск.

Группа армий «Юг» выполняла самостоятельный шлиффеновский маневр на правобережной Украине. На втором этапе наступления эта армейская группа должна была развернуть наступление на Курск — Воронеж, прикрываясь с юга румынскими и венгерскими войсками.

Фюрер резко возражал против распространенного утверждения, что план «Альтернатива» не имел аналогов в военной истории. В интервью советскому журналу «Новый мир» он заявил, в частности: «Основная идея была прямо и непосредственно взята у Наполеона. Великая Армия, приковав внимание противника к Булонскому лагерю, форсированным маршем устремилась на территорию Германии, где и развернулась из походного порядка в боевой, попутно окружив в Ульме авангардную армию Мака. Никто в Генштабе не верил, что удастся скрыть от Сталина подготовку войны на Востоке. Поэтому понадобился «Морской Лев» — если что–то и могло убедить русское командование в том, что мы, надолго завязли на Западе, то только реальная высадка на английской территории. После нее все предостережения агентурной и общевойсковой разведки относительно «Блау», «Альтернативы» и «Шлиффена» воспринимались как очевидная дезинформация. Пишут, что русские «не смогли обнаружить немецкий десантный флот на Балтике». Конечно же, его обнаружили, и не один раз. Поверить не смогли…»

На 30 апреля 1941 года вооруженные силы «Оси» в Европе были развернуты следующим образом:

Южное Оперативное Направление (зона ответственности «Гиперион»):

Общее руководство осуществляет рейхсмаршал авиации Г. Геринг. Направление включает итало-германскую группу армий «Средиземноморье» под командованием генерал-полковника Э. Роммеля (Африканский корпус, воздушно–десантный корпус, итальянская африканская армия, 51‑й корпус из состава 2‑й армии, 18‑й горный корпус из состава 12-и армии), итальянский флот, авиационные соединения. (Задействованные немецкие войска: 2 воздушно–десантные, 2 горные, 2 пехотные, танковая и моторизованная дивизия).

Западное Оперативное Направление (зона ответственности «Морской Лев»):

Общее руководство и тактическое командование Группой Армий «Запад» (1‑я, 7‑я, 15‑я армии, танковая группа «Нормандия»: 24 пехотные, 2 танковые, моторизованная дивизия) осуществляет генерал–фельдмаршал В. Лист.

Восточное оперативное направление (зона ответственности «Припять»):

Общее руководство и тактическое командование Группой армий «Юг» осуществляет генерал–фельдмаршал Г. Рундштедт.

Группа армий «Юг» (Г. Рунштедт): 17‑я армия (5 пехотных, 3 легких, 2 горнострелковых, 2 охранных дивизии), 11‑я армия (11 пехотных дивизий), 1‑я танковая группа (8 пехотных, 3 танковых, 3 моторизованных дивизии), румынская армия, венгерский корпус.

Группа армий «Центр» (Ф. Бок): 4‑я армия (12 пехотных дивизий), 12‑я армия (12 пехотных дивизий), 3‑я танковая группа (4 пехотных, 2 танковых, 3 моторизованных дивизии), 4 дивизии непосредственного подчинения.

Всего задействовано немецких войск: 52 пехотных, 3 легких, 3 горных, 6 охранных, 4 танковых, 4 моторизованных дивизии.

Северное оперативное направление (зона ответственности «Альтернатива»):

Группа армий «Финляндия» (В. Лееб): 18‑я германская армия (6 пехотных дивизий), норвежский горный корпус (2 горные дивизии), 61 корпус, финская армия.

Десантная Группа Армий: 8‑я армия (4 пехотные дивизии), 3‑я армия (12 пехотных, две танковых, моторизованная дивизии), 6‑я армия (4 пехотных, танковая дивизия).

Группа армий «Север» (Г. Клюге): 16 армия (12 стрелковых дивизий), 9‑я (9 пехотных дивизий, 3 охранные дивизии), 2‑я армия (12 стрелковых дивизий), 2‑я танковая группа (4 танковых, 3 моторизованных дивизии), 4‑я танковая группа (4 танковых, 3 моторизованных дивизии).

Всего задействовано немецких войск: 64 пехотных, 2 горных, 9 танковых, 5 моторизованных дивизий.

Таким образом, немецкое командование привлекло к нанесению главного удара 139 пехотных, 3 легких, 6 горных, 9 охранных, 2 воздушно-десантные, 19 танковых, 15 моторизованных дивизий. Практически это было все, что имелось в распоряжении Германии, включая внутренние, охранные и оккупационные войска, тыловые службы. Данные источников расходятся относительно того, какая часть из перечисленных дивизий и корпусов существовала преимущественно на бумаге: в первой половине 1941 года ОКХ формировал 58 дивизионных, 16 корпусных и 4 армейских штаба, все они были включены в оперативное расписание (и соответственно, вошли в приведенную выше таблицу). Как отмечал В. Браухич: «часто балансировка поддерживалась не в реальном, а в информационном пространстве — там, где не хватало войск, распускались слухи об их наличии и создавались высшие штабы, имитирующие боевую работу соединений дивизионного состава; вместо танков использовались раскрашенные в камуфляжные цвета «Фольксвагены»; роль недостающих эсминцев и легких крейсеров успешно выполнили шаланды, боты, сейнера, баркасы и прочая плавающая мелочь, сыгравшая в Северном море знаменитый «Вальс Отражений».

Война состояла из двух этапов. На первом немецкие войска, пользуясь внезапностью (в игре внимание противника было полностью привлечено к Англии и к Средиземному морю, в любой действительности начало сражения за Британские острова, безусловно, убедило бы советское командование, что этим летом войны не будет) захватывают 11–12 мая 1941 года острова Моозундского архипелага, Ригу и мосты через Даугаву, Тарту, Пярну. Затем немецкие войска на севере образуют единый фронт, идущий от Ладожского озера к Новгороду и Великим Лукам — далее к Смоленску и к Днепру. На втором этапе захватывается район Валдая и оттуда две танковые армии направляются в обход Москвы с северо-востока — с выходом к Ярославлю, затем к Казани; группа армий «Юг» выходит к нижнему течению Дона и реке Воронеж, обозначая наступление к средней Волге. Возникшая оперативная конфигурация лишает Советский Союз возможности эффективно продолжать войну, следовательно, может быть поставлен вопрос о пристойном и приемлемом для обеих сторон мире.

Обе игры, хотя они и закончились успехом Германии, показали, сколь на самом деле была сложна задача, поставленная перед исполнителями «Барбароссы». Даже при действительном напряжении всех сил Рейха, при идеальном стратегическом плане, учитывающим все реальные возможности противника и нейтрализующим его контригру, при привлечении к операции сил флота (включая «Бисмарк», который, разумеется, ни в игре 1994 года, ни в игре 1998 года в крейсерство накануне войны с Россией не отправлялся), при использовании опасных и сильнодействующих средств для обеспечения внезапности выиграть войну удалось лишь за счет ошибок противника.

Заметим, что в обеих играх главной из этих ошибок стало упорное желание советского командования действовать активно — в рамках идей В. Суворова.

Date: 2016-11-17; view: 289; Нарушение авторских прав