Первые попытки Татищева к созданию гранильной мастерской

Заключение контракта с шведским мастером-гранильщиком Рефом

Несмотря на то что указом Сената Татищев, получивший звание горного советника, был назначен на Урал, в Екатеринбург он тогда так и не уехал. Пётр I задержал его около себя, а в конце 1724 года послал в Швецию. Но и за границей Татищев не забывал об Урале. В октябре 1725 года он нанял в Стокгольме мастера-гранильщика Рефа и заключил с ним контракт. Реф обязался служить в России пять лет. «Камни аспид, мрамор и подобные тому не только сыскивать, но оные резать и гранить и приуготовлять и русских данных ему учеников в том искусстве совершенно выучить». Ему было положено жалованье 64 рубля в год, бесплатная квартира и дрова.

Вскоре после приезда Рефа в Екатеринбург 15 (26) июля 1726 года состоялось определение Сибирского Обер-бергамта о прикреплении к шведскому мастеру русских учеников и организации камнерезного и гранильного дела. Так была создана в Екатеринбурге первая мастерская по обработке камня, от которой и ведёт свою родословную современный свердловский завод (производственное объединение «Уральские самоцветы»).

И всё-таки едва ли можно считать Рефа основателем гранильного дела в Екатеринбурге. Приезд Рефа был просто поводом, толчком к созданию мастерской. Как мы уже знаем, шведский мастер не был самым первым гранильщиком города. Кроме того, он не создал ни своей школы, ни своей оснастки для обработки камней.

Ещё в Стокгольме В. Н. Татищев выдал Рефу 50 плат «для покупки к моему искусству, — как писал сам мастер, — потребных инструментов и материалов». Но набор гранильных инструментов, который Реф вёз из Швеции, утонул во время кораблекрушения в Балтийском море, а потому все необходимые для мастерской инструменты были сделаны на Екатеринбургском заводе.

Судя по всему, Реф был добросовестным ремесленником и не отличался особым талантом. Об этом говорит хотя бы такой факт. В конце 1727 года Рефа забрали в Москву (очевидно, там для каких-то дел понадобился гранильщик), но скоро разочаровались в нём. Для расторжения контракта формальных оснований не было, и Рефа вернули в Екатеринбург.

Не стоит, однако, совсем зачёркивать труд шведа Рефа. Он старался честно отработать своё жалованье и кое-чему, конечно, научил уральцев. Реф и его помощники готовили только мелкие изделия: пуговицы, мундштуки, рукоятки для кортиков, табакерки. Для гранения употребляли мурзинский белый и чёрный топаз, сердолик, горный хрусталь и яшму.

Но если в расширении гранильного ремесла Реф оказался чем-то полезен, то в создании камнерезного дела, не говоря уже о камнерезном искусстве, он ничем не смог помочь. Так, например, поручение Геннина осмотреть найденное уральскими рудознатцами на реке Чусовой месторождение мрамора и «опробовать» камень «работой в плиты» никаких последствий не имело. Реф, очевидно, не смог обработать крупные куски ручным способом, а создать для этого машины ему оказалось не по силам.

20 декабря 1725 года Сибирский Обер-бергамт определил: «... у порутчика Рефа взять сказку (т. е. письменное объяснение): может ли он для резания и шлифования мрамора и других каменьев построить фабрику при плотине, дабы оную работу производить водою...»

Из архивных документов не видно, пытался ли Реф осуществить это требование или сразу же отказался от непосильного для него задания. Так и не удалось в Екатеринбурге в 20-е годы XVIII века создать машинную обработку камня.

Не выполнил Реф и тот пункт контракта, по которому он обязался «сыскать» новые месторождения цветных камней. Он даже утверждал, что на Урале, кроме «простого хрусталя и тумпасов», ничего нет (яшму и сердолик в это время присылали из Восточной Сибири).

После возвращения из Москвы Реф занимался главным образом тем, что «точил... на убор лошадной (сбрую) зелёную яшму».

Как закончилась деятельность Рефа в Екатеринбурге, нам неизвестно. Заметного следа он не оставил. Об этом говорит хотя бы тот факт, что честолюбивый Геннин в своем подробнейшем «Описании уральских и сибирских заводов», которое он завершил в 1735 году, ничего не говорит о гранильной мастерской в Екатеринбурге. Следовательно, она или временно закрылась, или влачила такое жалкое существование, о котором Геннину стыдно было упоминать.