В центре зала стоял огромный бассейн, углублённый ниже уровня пола, наполненный той же жидкостью, какой была наполнена Ванна Даоса. Хотя, может, это и есть… запасной источник

“ Пора мне тряхнуть стариной ” – все, о чем подумал Фатум, глядя на булькающий даос, словно ждущий, когда в него погрузятся.

Иоанн вещает, что был болен некто Лазарь из Вифании...

Пусть этот день станет днем сплочения,

Мигом воссоединения – сейчас и здесь.

Ванна Даоса, Ванна Лазаря, Яма Даоса, Яма Лазаря… Фатум сделал необходимый в его случае глубокий глоток эликсира и ступил одной ногой в воду.

Монахи слаженно и стройно запели хором нечто удивительно заунывное!

Новоприбывшие присоединялись к старичкам, становясь звеньями одной большой цепи. Простые прихожане, не являвшиеся священнослужителями, соблюдали строгую незыблемость и лишь иногда задействовали правую руку, чтобы перекреститься. Парошин, который немного оправился после обморока, и вовсе не отличался от дерева, казалось, он даже не дышал.

Один неприятный разочаровывающий факт, о котором помнили все присутствующие - когда Доктор Фатум омолаживается, он выходит из зеленой водицы абсолютно невменяемым, точнее сказать, сумасшедшим, нападает на каждого, кто попадается ему на пути, и приходит в себя отнюдь не сразу. Сам же бессмертный называл этот период, наступающий после удачного “обновления” – божественным просветлением.

Генрих нагнулся и стал пить эту жижу… а через минуту монашье пение прервалось на резкой, диссонансной ноте, и это послужило сигналом тревоги. Разразившийся чудовищный смех выстрелил в служителей неизбывным испугом, которые, трясясь за свои шкуры, стали просить“бога” пощадить их. Выпрыгнувший из бассейна мужчина заметно убавил в весе, но прибавил в росте. Затихший было смех разразился с новой силой! Мужчина, который достаточно видоизменился, чтобы не быть похожим на себя прежнего, поднял руки высоко над головой и безумно загоготал:

- Уа-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха! Я - бог! Уа-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха! Я великий! – бородка, с которой падали зеленые капли, делала его похожим на водяного, - Уа-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха! – мускулы увеличились, а жир на животе и боках исчез.

Подмолодившийся Генрих перебесился и присмирел лишь через десять минут. И дальше раздавались то смех, то пение, то пение, то смех, меняясь попеременно…

Запись мертвого онколога – 29

1 – если бы Генрих не размешивал даос с водой, то к нынешнему времени запасы “волшебной” жидкости давно бы исчерпались…

Что-то мне сегодня нездоровится. Не могу писать дальше, простите…

По окончанию священного ритуала поклонения богоподобному Генриху Фатуму, по окончанию пиршества, организованного в знак бесконечной благодарности, Владимир и Изольда выкроили момент в праздничной обстановке и вырвались в сторонку. И, хотя девушка обещала не отходить от Генриха, им не терпелось обсудить увиденную пьесу, особенно чрезвычайно впечатленному Парошину, который находился… просто вне себя и по-своему сходил с ума:

- Что скажешь? Я думаю, это потрясающе, правда! В общем, все хорошо и здорово, но меня не прекращает терзать смутное сомнение, что…

Американка перебила его, не дав договорить:

- Господи, не волнуйся ты так – но информацию излагала медленно, словно нехотя, - Вот увидишь, все образуется, и наш повелитель вернется к нам. К слову, твоему господину уже намного лучше…

Русский успокоенно выдохнул и залучился неширокой улыбкой:

- Это радует. Нам сейчас не помешало бы иметь психически стабильного бога…

- Ну, вот. Я же говорила? Все в норме…

Но было еще кое-что, помимо опасений касаемо возбужденности Генриха, и это кое-что тревожило гораздо сильнее страха подвернуться под горячую руку их омолодившегося лидера. Этим “кое-чем” Парошин поспешил поделиться с подругой поневоле:

- Я знаю, ты в курсе, так скажи мне, не мучай - он обхватил ее руками за плечи, вынудив проявить предельную честность, - Скажи, зачем меня воскресили во второй раз, а? Господин ничего никогда просто так не делает, мы же знаем.

Вырвавшись из нежеланных объятий, Гарднер рискнула предать гласности замысел Доктора:

- Надеюсь, что доброта не обойдется мне боком…

Русский пообещал:

- Не обойдется.

Доверчивый взор девушки обратился в сторону окна, губы чуть приоткрылись и

зашевелились с неполной решительностью:

- Генрих предвидел предательство дочери, а, вернув тебя, он оградил себя от всякой ответственности за ее, возможно, скорую кончину.

Парошин не сразу ущучил ход мыслей красотки, так как та, нервничая, допускала много “воды”:

- Не понял. Давай-ка получше…

Но, впрочем, собравшись с духом, Изольда быстро исправилась:

- Если возлюбленный Мэлори не подчинится воле ее отца, Генрих обратится к тебе с просьбой, ведь вероятность, что Ханк смилуется над тобой и простит, довольно-таки большая, учитывая, какую боль он причинил тебе в прошлом.

Собеседник ожидаемо нахмурился:

- То есть, ты хочешь сказать, я – запасной вариант, который не особо и нужен, пока не пригожусь? Щит, за которым можно укрыться во время осады и отразить фронтальную атаку?

Тогда подруга странно на него посмотрела и с неохотой ответила:

- Именно! – в ее голосе цинизм и сожаление присутствовали одновременно.

Как только американка вернулась в зал, чтобы поинтересоваться нынешним самочувствием бессмертного, проверить, пришел ли Генрих в себя после того небольшого помутнения, так сразу и застыла на месте, нервно перебирая пальцами перед лицом: ее зрению предстал могущий восседалец, одетый в полный воинский доспех, в доспех римского легионера! Сидел Генрих на троне величаво, и браво поглядывал на своих подчиненных, преуспевающих в поклонении. Фатуммены смотрели в пол, усиленно кланяясь, касались пола лбом, припадали на колени. На предводителе висел зеленый плащ, похожий на королевский, потому что сзади плащ был широким и длинным и, как мантия, спускался до земли.

- Пожалейте спины… - произнес сидящий голосом, который тоже сильно изменился, омолодился вместе с телом, стал менее грубым и лишился угрюмой стариковской подавленности, - Вам еще мир завоевывать!

Гигантская люстра была выключена. Традиционно размещенные в подсвечниках свечи не создавали ярких отблесков, и в тоже время обеспечивали достаточное освещение.

Отдыхая от казенной бесприютности ритуала, Генрих нескоро заметил присутствие Изольды. Но та была рада, что на нее вообще обратили внимание, поэтому дуться не посмела.

Вождь освободил рабов:

- Можете идти – и, поднявшись во весь рост, трижды хлопнул в ладони, - А кое-кому я непременно воздам наградой за терпение и славой за унижение, если такое имело место! – из ушедших с возрастом воинских качеств к нему вернулась величавая осанка, раблезианский половой аппетит и умение производить на окружающих поистине неизгладимое впечатление. Бороду Фатум сбрил, оставив только крошечную колючую щетину, это, несомненно, придало ему грации.

Генрих повертелся возле трона, придирчиво поправляя доспех и одергивая плащ, а затем, считая своим мужским долгом отчитаться перед девушкой, чей выжидающий взгляд требовал объяснений, немного подзавелся, заговорил громко и назидательно:

- За время нашего знакомства ты в красках увидела, какой я жестокий! Да, это так. Но прошу, моя милая, глянь на происходящее в мире, в котором трусость, эгоизм и прочие тенденции гниения беспощадно превалируют над всем остальным, что в нем есть! – он с подлинно тигриной яростью ударил кулаком по стене, дабы показать Изольде, насколько сильна его вера, - Невежество стократ грешнее в том, кто мог приобщиться к знанию, к пониманию другого живого существа, и не сделал этого! Но я не допущу подобной ошибки! Бывают эпохи нравственного подъема, нравственного упадка или застоя! Посмотри, я сумел навести идеальный порядок возле этого замка. И я наведу такой же порядок во всём мире, он продлится тысячелетие и будет служить примером для будущих эпох!

- Надеешься добиться мира кровью? – вылетело из уст американки, которая не знала, как себя вести с ним, не знала, что говорить, чтобы не оскорбить и не показаться неверующей.

- Первоцель богов - вселять покорность! – злодей нежно-нежно отодвинул пряди за спину и коснулся губами ее шеи, спросив, - Насчет воздаяния, милая. Проси все, что хочешь, прямо все, что угодно проси. Чтобы смертные не прекращали в меня верить, я должен оставаться щедрым.

Изольде нескрытно понравилась сложившаяся ситуация, и она не могла упустить такой замечательный шанс извлечь для себя максимум банальной выгоды. Просьба прозвучала тихо, но властно и настойчиво, как приказ немедленного исполнения:

- Тогда прошу бога об одном, пусть Мэлори умрет.

- Ооо – Генрих погано улыбнулся, сверкнув двумя рядами белых зубов, - Можешь считать, бог тебя услышал.

А через мгновение они уже целовались взасос…

Искупление (Часть 2)

Женской фигуре, будто приросшей к стене на манер плаката, казалось, были чужды такие тонкости, как способность любить, ненавидеть и даже волноваться. Закрытая лишь трусами, бюстгальтером, платьем и больше ничем, Мэлори никоим образом не могла защититься от подземельного хлада. Все правила доступа к счастью давным-давно забылись, и уже не получалось даже отвлекаться, словно холод пробрался в мозг, захватил каждую клетку организма и скоро-скоро свалит с ног. Узница стала… “каменной”, как стены темницы, и ледяной, подобно зимней королеве. Крепко скрещенные руки и временами останавливающийся взгляд, устремленный куда-то вдаль, неизвестно куда, роднили “Эсмеральду” с приведениями…

Звук частых, приближающихся шагов не смог отвлечь ее внимание, не смог прервать заразную печаль, глубоко въевшуюся в душу. Даже когда фатуммены открыли клетку и сказали “на выход”, она даже не взглянула в их сторону, оставшись верной своей прострации. Воины громко и безразлично повторили приказ, но, тем не менее, никакой реакции опять не последовало. Мэлори взяли силой, больно заломили руки и для пущей надобности отвесили шлепок. Бедняжка что-то пробормотала, вовсе не собираясь сопротивляться, и пошла с ними к выходу из этого “подвала”…

…Закончив оглушительно чмокаться с Изольдой, Генрих с официально заявленной целью геноцида задумал посвятить ее в свои большие планы касаемо предстоящего мирового мероприятия – всеисцеления!

- Негативное влияние человека на среду обитания, на саму природу ужасно трудно недооценить… - он неуклончиво принял в зале пару служителей, быстро распаковавших большой ящик, доставших оттуда кучу черных запчастей и собравших пульт

дистанционного управления для приведения бактериального распылителя в действие, - Я так надеялся, что у меня будет преемник, который осуществит мою мечту на Земле, когда меня не станет. Но, судя по всему, Ханк уже не согласится спасать мир, и именно на нем лежит ответственность за то, что сегодня произойдет равенство всех божьих тварей! – удаленный запуск срабатывал не сразу, - Человечество помолодеет, только научившись расплачиваться.

Генрих устремил параноидально-мечтательный взгляд куда-то сквозь девушку, приподнял голову вверх и посмотрел на потолок, как на усыпанное звездами небо, на котором ни облачка, ни пятна. Зраки вытаращенных глаз расширились до фантастических размеров, и небожитель зашелся монологической речью о будущем, которое он жаждет:

- Я базирую теорию и расчет на командной игре. Несколько моих воинов совершили незабываемый тур по Америке - Нью-Йорк, Лас-Вегас и Лос-Анджелес! Это - три пункта. Всего три пункта, которые если сложить, то получишь вполне ясную картину будущего: распылители активируются симультанно, первые два часа почти ничего не происходит, муравьи ползают в гнездах, ездят на работу, сидят в своих офисах, копошатся в документах. У них испорчено зрение и искривлена спина, их внешность не соответствует их возрасту, девушки в большинстве выглядят, как некрасивые мамы. Такую паршивую закономерность я заметил давно…

Зато муравьи с особым удовольствием потирают лапы и симулируют собственную значимость, стремятся всячески плевать на недостатки и сочиняют мнимые достоинства, над какими бы лет триста-четыреста назад все смеялись. Огромные запасы пищи гниют, в то время как люди голодают. Миллионы гибнут от трудноизлечимых заболеваний, в то время как фармацевтические компании зарабатывают миллиарды. Наша окружающая среда задыхается от наших же отходов, становясь настолько отравленной, что жить в ней невозможно. Это геноцид жадности, безразличия и пренебрежения. Таковы реальные преступления. Что-то должно измениться. Мои планы огромны...у меня все должно получиться! Я могу остановить этот регресс. Когда мир почувствует настоящий вкус гнёта, а его герои будут лежать мёртвыми и сломленными - равнодушие умрёт. И вот тогда-то члены Повелителей Смерти будут ключевыми членами общества. Мы будем вести революцию. Родится новый мир, спокойный и равноправный. Миллионы жизней будут спасены – то есть, мертвы, ведь смерть это и есть самое настоящее спасение!

Скоро настанет час, настанет миг, свершится чудо, грянет гром в судьбе и на муравейник снизойдет озарение, деиндустриализация всех континентов приобретет неотвратимый характер, а на Земле воцарятся мир и согласие! Абсолютный, безлюдный, незанятый вакуум, полная идиллия, гладь…

Закончив грезить вслух, Фатум проверил, насколько сильно впечатлилась союзница, и был рад как еще никогда. Он не получил никаких предъяв, не услышал типичных обвинений в безумстве. Только неожиданное гладкое согласие со всеми его идеалами. Воскрешенная ни на секунду не пожалела о своем решении идти с ним до конца, в очередной раз давая понять это открыто:

- Надеюсь, без людей мир станет лучше… - Нэнси чувствовала, ее уже ничего не связывает с прошлым, ни с ее домом, ни с юностью, ни со знакомыми, оставшимися в Северной Дакоте, и некультурно ходила с душой нараспашку, - Не думала, что когда-то буду разделять подобные взгляды!

Фатум продолжил с ней красиво заигрывать, выступая в знакомой для себя роли бабника.

- Аналогично. Общество американки в новинку для меня, учитывая, как я неравнодушен к США!

Тут их флирт был приостановлен внезапным появлением Мэлори. Дочь незаметно сгибала и разгибала свои покрытые синяками разболевшиеся руки, и все равно было прекрасно видно, что ее силой сюда приволокли.

Гарднер, так долго ждавшая этого события, презрительно задрала подбородок ввысь. Не особо стремясь к соблюдению женской солидарности, она слету сорвалась на высокие тона:

- Что, тварь, готова сдохнуть?

Прибывшая сохранила тяжелое молчание, не придумав никакого ответного ругательства и вообще никак не ответив.

Собираясь исполнить плохое обещание, бессердечный отец загаёрничал, сделал расстроенное лицо, но в глазах запрыгали смешинки, и он выдавил из себя улыбку:

- Ууу, смотрите, кто пришел! Владыки Олимпа, да это ж моя дочь! – сбавив голос на полтона ниже, садист предвкусительно и аристократично продолжил, - Надеюсь, не нужно объяснять, что с тобой станет, детка.

В ту же секунду над Мэлори чёрным призраком нависла тень волнения.

Ханк несколько часов сидел в той комнате, сидел, неспособный определиться, как поступить. С одной стороны, соглашаться на условия Фатума – безумство, которое он не может себе позволить, а с другой - особого выбора у него не было. Да и кто ему дал право колебаться? К тому же до двух оставался час с какими-то двадцатью минутами, и по идее уже пора спускаться вниз и вступать в преемственную связь.

“ Увы, это не первая и, к сожалению, вряд ли последняя ситуация, когда мне надлежит принять жизненно важное решение, поэтому надо отбросить лишние страхи и, набравшись мужества, пойти на сделку с дьяволом, ведь дьявол – большой любитель заключать сделки ”

Двусторонний договор, о котором подумал наемник, должен быть резко изменен по кое-чьей инициативе во время его осуществления. И, так как другой участник сделки никогда не отличался честностью, он не будет испытывать особых угрызений.

“ Никакого компромисса ”

Через пятнадцать минут к нему зашел фатуммен, чтобы лишний раз оповестить об истекающем сроке допустимой длительности ожидания и напомнить, какова цена за неповиновение:

- Стоит вас ждать к двум часа или нет, мистер Ханк? Уверяю, мой господин будет невыносимо рад, если ваше решение окажется в пользу ордена, и невыносимо огорчен, если… - договорить слуге не позволил нож, вошедший в живот по самую рукоятку. Закатав глаза вверх, мужчина рухнул на пол, пытаясь сделать вдох. Потом сердечко шевельнулось, а через несколько мгновений перешло в режим “STOP”. Совершив быстрое и практически безболезненное убийство, воин без страха покинул комнату с французским гербом и отправился прямиком в подземелье, где, как он думал, томится возлюбленная.

Фатум (опять) уселся на трон, вступив в многоминутную думу. Затем вспомнил о присутствии в зале дочери и издевательски попросил ее:

- Мэлори, станцуй для нас что-нибудь, а то ты какая-то, я не знаю, скучная, что ли. Ведь мы все здоровые люди, и хотим веселья…

Стоя с панихидным выражением, невольница ответила с оттенком едва заметного пренебрежения:

- Обойдешься! – и отвернулась от противно лыбящейся Гарднер, ежесекундно поддакивающей извергу.

Папаша тоже улыбнулся, хоть и с куда большей озлобленностью:

- Кажется, кое-кто растерял все понятия воспитанности и культуры, и я выражаю полную готовность заняться перевоспитанием. Что скажешь? – повернулся он к Изольде.

Та незамедлительно одобрила идею, показав парочку согласительных жестов.

- А почему бы и нет?

Спустившись в подвальную часть замка, Ханк осмотрел все клетки, но никого там ни нашел. По пути в подземелье ему пришлось пришить еще троих слуг.

“ Черт, где же Мэлори? - он ходил с одолевающей неуверенностью, пока не вспомнил, что кроме навыков умерщвления, он обладает весьма ценным профессиональным опытом ведения допроса с применением тех или иных тактических приемов, - Рыбка тут не особо сговорчивая, очевидно отстаивание ортодоксальности, но подход найти можно всегда - и грех будет им не воспользоваться, -

Аминь… ”

Меж тем глумление продолжилось. Фатум впал в зависимость от издевательств над дочерью, вошел в раж и не думал прекращать это “выступление”.

- Так жаль, вот правда. А-я-яй! Ты так долго держала планку, пыталась пародировать меня, во все мне подражала, и, главное, все у нас было хорошо, пока в наш дом не пожаловал безродный ублюдок. Кажись, правду глаголет народ. От мутантов одни невезенья и беды…

У Мэлори вдруг вырвалось на нервах. Она уже просто не могла молчать:

- Ты ублюдок, но не мутант. Выходит, твой лай в сторону Ханка – очередная продуманная фикция?

- Ох, как мы заговорили… - Фатум вскочил с трона, подошел к ней, взял за руку, привлек к себе, что-то гадкое шепнул на ухо и снова повернулся к союзнице, - Я не говорил? Я принес яд, тот самый, который использовала моя дочь, убивая тебя. Справедливо будет поступить с ней аналогичным образом, без авторских нововведений.

Несмотря на столь шокирующее заявление, прозвучавшее как смертный приговор, Мэлори не шелохнулась, и продолжила стоять так, будто ничего не предвещало беды. Отец уже держал в руках сосуд с отравительной жидкостью, предлагая его Гарднер. Та подмигнула бессмертному, еще раз повторила “спасибо” и поднесла тонкостенную стеклянную склянку к лицу, желая открыть пробку и понюхать. Затем любовница Фатума обратилась к своей убийце:

- Не желаешь испить? Такой вкусный, сочный, да просто райский аромат!

Губы Мэлори дернулись, видимо, она что-то сказать хотела, но отец ответил за нее:

- Конечно же, желает! Здесь решительно не может быть никаких возражений!

Подонок выхватил у Изольды из рук склянку, откупорил и снова вернул ей. Через пару мгновений дочь была притащена за волосы с возгласом разочарования и возмущения. Гортанный выкрик ударил по ушам, требуя немедленно выпить. Отец в попытке подбодрить положил руку на плечо своего ребенка и чуть сжал, демонстрируя искусство истинных садистов – физически принуждать к самоубийству и в то же время говорить про родных.

- Мама твоя, небось, тебя уже заждалась.... на том свете, так что давай, не растягивай. Чем быстрее нас покинешь, тем быстрее вы встретитесь!

Не видя иного выхода, дочь повиновалась: взяла сосуд в руки и ощутила прохладу стекла, пригубила горлышко. Нервная усмешка тронула уголки ее губ. Она лишь заулыбалась, ощущая, как в рот по языку медленно стекает отрава. Сладко-горький вкус смерти незаменим и очень дерзок! Опустошив примерно одну треть колбы, Мэлори, не дыша, начала считать секунды.

Взгляд отца не терял своей жесткости, но где-то секунд через пять он сказал:

- Если вовремя одумаешься и немедленно попросишь прощения, возможно, тебя и воскресят…

Но дочь, готовая вознестись на небо, осталась гордой и непреклонной.

Так прошло полминуты, а может, и больше. И за эти полминуты никто не проронил ни слова. Все ждали закономерных последствий отравления. Последствий, которые все не могли наступить! Изольда помнила, как быстро наступает эффект, и ей показалось подозрительным, что Мэлори до сих пор стояла на ногах и вроде… даже не подавала

признаков дурного самочувствия. А еще через минуту всем стало понятно, что, скорее всего, ничего не случится. Вот только почему – американка не могла понять, хотя так мечтала увидеть кончину “этой твари”.

Фатума тоже накрыло изумление:

- Постой, ты употребила какое-то защитное средство…?

Глядя на недоумевающие лица своих мучителей, Мэлори охнула и ладонь будто в испуге к губам приложила, а самой ей хотелось заржать, громко и истерично, так, чтобы было слышно на улице. Реально, папаня почувствовал себя полнейшим олухом, которого легко обставить на повороте.

- Нет! – проходимка крутанула головой, взметнув в воздух густую гриву черных волос, - Просто вы идиоты…

Эмоции нахлынули, а Генрих поддался им и оскалился в звериной ухмылке:

- Не смейся!

Дочерь… послушалась, Она немного посерьезнела, но улыбка все же таилась в ее глазах, вероятно, она находила забавным, что смогла обломать их, буквально ничего не предприняв.

- Прости, трудно удержаться…

Мэлори решила, что вот тот самый момент – вылить свой страх, вылить свой ужас, словесно вылить все, что лежало на душе и, наконец, обрести то, чего так не хватало - безусловную полную свободу:

- Ты сейчас стоишь и не можешь врубиться, почему я все еще жива? Да потому что у тебя элементарно не работает мозг! Ты уже давно отходил свое, и тебе не место в этом мире, среди живых! В глубине ты это понимаешь, завидуешь тем, кто живет по-настоящему, тем, кто еще не прожил свое, и хочешь всех уничтожить! - выговорившись, вернее, выговорившись наполовину, она еще сильнее осмелела. Очи быстрые, острые, с суровинкой, ненавидя, смотрели на отца, точнее сказать, на человека, который являлся отцом только по крови, и то, такое родство разумнее всего приравнивать к бедам, - С годами, на яды, у меня выработался стойкий иммунитет из-за эликсира и Ванны! Ты мне сам об этом говорил, не помнишь? Забыл?

Узнав причину ее “мистической” живучести, не находившая покоя Гарднер опустилась в осуждения, в раздражительность, несколько раз ругнулась, будто одного оскорбительного слова было недостаточно.

“ Вот тварь. Нет, я ее точно прибью ”

Резкое высказывание дщери нанесло критический удар по самолюбию Генриха:

- Теперь, зная, кем была моя мать, мне понятно, откуда у меня способности к гаданию на картах. Цыганский расклад позволяет узнавать ответы на вопросы по многим жизненным сферам. Гадание на будущее определяет варианты возможного развития событий, открываются все тайны и появляется удивительная возможность узнать, что с нами будет… - Мэлори перевернула склянку горлышком вниз, вылив остатки яда, - Тест на твое будущее, которое ожидаемо и прогнозируемо, был успешно завершен этим утром! Да, я выкроила свободную минутку и погадала на таро! Хочешь узнать, что я нагадала? – затем разбила склянку, со всей силы швырнув ее об пол, и каблучком растоптала осколки, - Я увидела твою смерть, сучий потрох! - нагнулась, зачерпнула пригоршню стеклышек, растерла их в ладонях, и те превратились в мелкий порошок, - И она уже близко!

Данный непонятный излюбленный “фокус” Мэлори зачастую производил очень мощный и пугающий, даже гнетущий эффект. Буквально сгорая от любопытства, Фатум спросил свою дочь:

- Что… что это только что было??? Что еще, черт возьми, за колдовство?

И ответ поступил как по мановению волшебной палочки:

- Моя личная, моя маленькая женская магия! – оказавшись во всех смыслах не такой уж и простой, полуцыганка с удовольствием посвятила вражину в свои маленькие тайны, чтобы вдокон уничтожить его и без того уязвленную гордыню, - На протяжении всей истории цивилизации мы аккумулировали вековую народную мудрость и таинственные оккультные знания, которые даже тебе, упырю, недоступны! От цыганской порчи нет защиты! А кэлдэрари, в отличие от прочих цыганских групп, умели стекловать песок прикосновением и медь превращать в золото!

Смачно проругавшись, Фатум отчаянно выдохнул и со звоном вытащил из ножен изогнутую арабскую саблю. Мэлори вскрикнула и испуганно отскочила назад.

- Давай проверим - мой клинок против твоего колдовства! – отец решил покончить с предательницей без ядов, без всяких прелюдий, просто взять и зарезать. И он уже почти приблизился к ней, чтобы это сделать. Сабля блеснула в свете горящих свечей и отдалилась для взмаха. Готовая принять даже такую простенькую смерть, Мэлори слишком поздно среагировала на выпад. Так как остались считанные миги, ее бы уже ничего не спасло, ничего, кроме чуда, подвалившего, кстати, в самый последний момент.

Ей, не ожидавшей появления Ханка и не додумавшейся обрадоваться, пришлось отойти в сторонку, чтобы отдышаться и снять с себя признаки испуга. Ее вечный спаситель ударил ногой в створ двух дверей и прыгнул в помещение, покатившись по полу. Герой

эффектно отразил удар сабли Фатума, налетевшего на его любимую, а потом, не мудрствуя, вскочил с пола и врезал бессмертному. Едва боец успел осознать реальность угрозы, как недруг пропустил первый удар – удар в челюсть.

Сначала Ханк обратился к Гарднер, которая растерялась, наблюдая их схватку. Мутант крикнул очень громко и очень убедительно:

- Отошла от нее! – не желая попасть под перекрестный огонь, американка живо подчинилась, и больше не пасла Мэлори так, словно выжидая момента, чтобы подкрасться сзади и придушить.

Боевая позиция - универсальное исходное положение, удобное для принятия защиты, передвижений и выполнения ударов. Вещь, от которой нередко зависит исход битвы. Воин долго покачивал плечами прямо перед противником и невозмутимо ходил вокруг него, ища такую позицию, “примеривая”…

Теперь Ханк смотрел на Фатума, и через какое-то недолгое время мозг, как компьютер, начал рожать мысли, а рот передавать их.

- Я пришел за женщиной и за твоей головой!

Непроизвольное мелкое дрожание нижней челюсти у Генриха говорило о силе удара. Бессмертный дотронулся до своих губ и увидел кровь на своих пальцах. Это его тут же вывело из равновесия, и поднялся крик с мрачными нотками недовольства и предупреждения:

- Ну, кто тут у нас? Наемный убийца и дочь шлюхи? Как возвышенно, как романтично! Что ж, я похороню вас в одной могиле!

Через мгновение лезвия снова скрестились, слепящие и бьющие невидимо, почти что наугад, они создавали лязг и, казалось, даже скрежет. Фатум запоздало махнул саблей, звон столкнувшихся клинков ударил в уши. Ханк блеснул глазами полными ненависти, он подобно обезумевшему льву ринулся на шедшего к нему копьеносца, с дикой, нечеловеческой силой толкнул на один из столов, размахивая мечом, стараясь добраться до врага, но внезапно понял, что все его усилия бессмысленны, поскольку бессмертный имеет свою тактику и нарочно ловко отступает. Мутанту жаждалось оскорбить своего бывшего ментора трусом, безусловно, это была бы слишком неоригинальная провокация.

В процессе боя было опрокинуто несколько столиков, был сдвинут сундук, был сшиб высокий напольный подсвечник. И все же нельзя не признать – Фатум бился куда опытнее, куда лучше. Он еще не допустил ни одной фатальной ошибки, не получил ни одного серьезного увечья, в то время как наемник уже имел открытые ранения грудной клетки с повреждением легочной ткани, а также других органов грудной полости. Это был не совсем честный поединок, далеко не совсем честный. Признавая это, Ханку становилось стыдно и отчасти неудобно.

“ Печально осознавать, что всегда выходишь победителем не из-за того, что идеально дерешься ” – и пока розмыслы по поводу равновесия держали его на жесткой привязи, не давая вырваться, кончик сабельного лезвия разрезал нижнее веко его левого глаза и наделал красных полосок на его животе. После Фатум с разбегу в вертикальном прыжке ударил двумя ногами в грудь, отчего тот оступился и чуть не упал, но вовремя ухватился руками за стену и удержал равновесие.

Злорадственно сияя, бессмертный произнес:

- Прощай, жалкий безродный выродок, пинаемый взашей! – и арабка со свистом рассекла воздух в миллиметре от носа наемника. Проявив удивительную, просто феноменальную реакцию, Ханк поймал саблю, зажав ее лезвие между ладоней и облокотившись спиной о стол. Напряженный Генрих скрипел зубами, силясь загнать лезвие в грудь противника в месте перехода её в шею, с зубов злыдня сбегала вязкая тягучая слюна и не специально капала на красное из-за борьбы лицо мутанта.

- Прекрати сопротивляться, сдохнуть здесь – твоя судьба! Я повелеваю жизнью и смертью, я - Повелитель Смерти, а значит, мне решать, кому еще можно пожить, а кому пора упокоиться! – злодей прямо купался в этих, хоть и привычных, но до сих пор желанных иллюзиях, упиваясь каждым мигом, не смея громко дышать, боясь спугнуть это ведение собственной власти. Видение красочное, яркое, теплое. Жаль, что оно не задержалось перед его взглядом надолго, а расплылось, как только рука отклонилась в сторону, а сабля, не справившись, соскользнула по лицу Ханка и просто порезала щеку. Сабля отлетела, и, судя по звуку приземления, где-то на метр. Фатум лишился оружия, и, недолго думая, произвел комбинацию ударов ногами.

Получив рантом сапога под подбородок, воин без страха не справился с зашалившим равновесием и всем весом рухнул на стол. Злодей метнулся к выпавшему оружию и подхватил его на бегу. Когда воин еще только приготавливался к продолжению битвы, собирая воедино хаотично мелькающие мысли, выпущенная из арбалета стрела угодила ему в шею.

“ Что? Мы здесь не одни? – мутант и не заметил, как в зал вбежала троица вооруженных самострелами сектантов, заскафандренных в ламинарные самурайские доспехи, - Ну, да неважно ”

Острый наконечник стрелы, отхватив кусок мяса, вылез из плоти героя. Брызг крови, нефатальный даже для простого смертного, пронесся перед глазами стрелков, и в течение этого краткого периода времени, ханковский меч поразил их в наиболее уязвимые участки, не защищенные доспехами.

Фатум с угасающим энтузиазмом пронаблюдал кончину своих подданных, но не испытал ни капли жалости, мол, “эти примитивные насекомые” так и должны были сдохнуть, отдав жизнь за него – за небожителя!

“ Короли никогда не льют слезы по пешкам ”

А между тем Ханк, разобравшись с очередной волной бронированных ниндзя, нашел взглядом бессмертного и направился к нему. Верно оценив отнюдь не добрый настрой стойкого противника, глава секты уронил металлические подставки с огнем, чтобы усложнить поединок.

Пытаясь заглянуть за возрастающую огненную завесу, наемник ощутил резкую боль в верхней части спины и с невыносимым трудом повернулся назад – лицом к Генриху.

- Тебе не помешает погреться! – воспрянув морально, Фатум силой пихнул мутанта в огонь, - Вот так!

Первые десять секунд пока раздавался нечленораздельный оглушительный крик любимого, переходящий в визг, Мэлори, замерев, стояла на одном месте. Крик проходил по всем ее венам, забирал все ее мысли. И так продолжалось, пока из завесы не выпрыгнуло тело, чуть поджаренное, естественно, но чертовски живое.

Улыбнувшись, бессмертный разделил саблю на две половинки и начал недвусмысленно размахивать ими с такой скоростью, что, казалось, клинки растворились в воздухе, а они то и дело мелькали в опасной близости от обожженного. Ловкости мутанту, даже находящемуся в таком состоянии, было не занимать, что хорошо видно по уворачиваниям. Ханк уходил от ударов с реакцией и также быстро находил слабые стороны антагониста: Фатум, постепенно теряющий терпение, а вместе с ним сноровку, подпрыгнул вперед что было сил, тщательно прицелился саблями, но вновь промахнулся. Умело воспользовавшись допущенной им ошибкой, воин без страха широко замахнулся мечом, который не терял, и слегка задел плечо псевдобога. Отвлекшись на ранение, бессмертный отлетел на три добрых метра из-за своевременно и точно нанесенного удара наотмашь по подбородку. Такой апперкот никого бы не оставил равнодушным!

Ханк избавился от обугленной почерневшей безрукавки, и потом тоже самое сделал с футболкой.

“ Пора уходить в другой зал, я не должен проиграть, только не сейчас, только не так ” - убедившись в некотором физическом превосходстве бывшего ученика, которое теперь еще и подкреплялось могучей уверенностью, Генрих повернул голову, бросил быстрый взгляд назад и скривил губы в усмешке. Через несколько секунд громко отворилась боковая дверь, и в зал забежало шестеро злостных черных ниндзя, выполняющих функции личной охраны.

Восхищенный текущим положением вещей, злодей радостно прокричал с широкой кривой улыбкой, призванной скрыть тревогу да выбитый зуб:

- Позади - огонь, а впереди – почтенная стража! Похоже, мне удастся голову сохранить! – после

Ханк, ни секунды не медля, занялся фатумменами: сделал огромный прыжок, повалил одного бойца наземь, молодецким ударом расквасил ему череп и с размаху бросил нож, который воткнулся в шею второго. Вырвать оружие обратно не вышло, лезвие намертво засело в трупе сектанта…

Фатум сердито оглянулся и чуть позже раздался новый злобный выкрик-приказ:

- Не лезьте вы все на бастарда, тупицы, все равно не потянете! Убейте отродье цыганской шалавы!

Речь, безусловно, шла о Мэлори, которая в целях собственной безопасности оставалась в сторонке, никуда не уходила, но сохраняла незаметность. После того, как прозвучало папино распоряжение, воистину словно гром среди ясного неба даже с учетом происходящего, у нее, у обомлевшей, затряслись поджилки.

Возлюбленный, не пропуская мимо ушей ни одного звука, подсуетился очень своевременно и не позволил выпущенной из арбалета стреле достичь своей цели - проворно на лету разрубил стрелу мечом. Красавица даже понять не успела, что произошло! Вуаля, а арбалетчик уже лежит неподвижно с поврежденной шеей и кинжалом в глазнице))))

Личная охрана была ликвидирована без особых трудностей. Под конец “вечеринки” церемониальный зал превратился в свалку человеческих тел, накиданных друг на друга с ужасной небрежностью. Некоторым мертвецам не повезло расположиться вблизи огня, который их подкоптил и испортил.

Ханк подбежал к ненаглядной, и, нежно взяв ее за плечи, спросил:

- Как ты?

Мэлори пришлось солгать ради общего дела:

- Нормально!

- Я остановлю его!

- Иди, мой рыцарь…

Она умолчала о своем предвидении надвигающейся скорби, о собственной неотвратимой плохой участи. Карты нагадали две смерти в семье Фатумов, в семье, состоящей из двух человек.

" Я не имею права отвлекать. Он должен спасти мир от того, чем стал мой отец "

А значит, одна смерть – ее.

Искупление (Часть 3)

Трон в зале с шумом отодвинулся в сторону, и Фатуму открылся сырой и мрачный проход, каменные стены которого обросли бледными, туго закрученными плетями какого-то ползучего растения. Бессмертный торопливо провел ладонью по холодной листве, перед ним предстало высокое, просторное сводчатое помещение! Вошедший в этот мрак начал бегло переводить взгляд только за тем, чтобы оценить надежность наступившего спокойствия, относительного спокойствия.

Поодаль на полу стояли большие каменные ванны, переполненные доверху бурлящим даосом. Густая кипучая жижа, хлюпающая и чавкающая, источающая тяжелый смрад тридцати миллиардов тон дерьма, не вызывала у него ни отвращения, ни брезгливости, поскольку несбывшиеся мечты о мировом правлении закрывали суть реальности: лишали возможности удовлетворения, но и делали невосприимчивым ко всему тому, что нагоняет естественное омерзение.

Вскоре проход захлопнулся за ним…

“ Греция времен античности страдала от глупых антинаучных суеверий, вертевшихся вокруг богов. Хотя прошлое уже не воспринимается таким отвратительным, с тех пор мир ничуть не изменился. Я словно восстал из небытия, чтобы напомнить, кто в действительности может спасти мир, когда уповать на супергероев будет бесполезно. Толпа ряженых клоунов в масках = псевдобоги нашего века. И сейчас организм пропащей Америки, гниющей в архаичных стереотипах, начнет очищаться ”

- Я здесь, как вы мне и велели! – в этом помещении, имевшем вид пещеры, находился и скучал Владимир Парошин, - Какова ваша воля? Что от меня требуется? – и, постепенно начиная подрагивать от холода, ставшего ощутимым, от холода, который уже сидел в костях, забормотал не очень внятно, - Честное слово, зная вас, думал, это очередное испытание на прочность…

Фатум целый день настраивал его на нужную волну, готовил к роковому для них обоих шагу, хотя тот об этом даже не догадывался. Слуга Рока чувствовал постоянную измотанность, усталость. Можно сказать, он греб в мире и жизни против течения… или не жил вовсе.

Бессмертный поддержал диалог с редкой для себя сентиментальностью:

- Знаю, тебе было нелегко, но сейчас важно забыть все причиненные мной обиды, если таковые имели место! Сегодня для недопониманий времени нет, ибо на кону стоит очень многое… - и посмотрел на фатуммена бесконечно доверчивым, чуть ли не добрым взглядом.

Русскому стало жутко неудобно, что легко понять по быстро стихнувшему голосу, все следующие мгновенья изо рта вылетал только осторожный и, может, боязливый шепот:

- Я не смею на вас обижаться и ни в чем вас не виню. И хоть сегодняшний период моей жизни не сильно предрасполагает к веселью, «что-нибудь» гораздо лучше, чем «ничто». А жив я только благодаря вашему участию и этому месту!

Генрих по достоинству оценил “прозрение” своего подчиненного, и взял за руку, подтягивая к себе:

- Тогда слушай внимательно.

Все участки на лице Парошина жутко напряглись и приготовились к чему-то резонансному: прозвучавшая с безумным нетерпением просьба глубоко его ошеломила.

Да-да, это больше походило на просьбу, чем на приказ. Господин по-настоящему отчаялся, и всецело понадеялся на русского.

Запись мертвого онколога – заключительная.

Теперь, мои дорогие читатели, те, к кому в руки волею случая попали эти заметки, прошу, отнеситесь к моей ситуации с долей понимания и снисхождения, не беритесь осуждать, пока не прочтете до конца.

Совесть съедала меня на протяжении нескольких месяцев, грызла меня, я не мог без внутреннего трепета смотреть в зеркало, я содрогался, как преступник, при мысли, что являюсь косвенным виновником глобальной катастрофы. Мотивом, толкнувшим меня на это страшное преступление, стали доходчивые предупреждения Генриха о драматичных последствиях, если я откажусь сотрудничать. Повелители Смерти нашли меня через интернет, где я вел собственный блог, посвященный лечению рака на операбельных стадиях, и под видом простых пользователей, заинтересованных в новых методиках, предложили встретиться. Я, конечно, поверил им, мало ли, у кого случилась беда и этому человеку требуется срочное обследование.

Меня похитили. В тот же день. Как – не помню. Видимо, меня просто вырубили. Очнулся я в английском замке, в логове похитителей. Генрих – первый человек, с которым я заговорил, находясь в тревожащей неволе. Он объяснил, почему такой обыкновенный деятель, как я, приглянулся ему, выразил надежду и озвучил требования. Идея Генриха, злопамятного и далекого от гуманизма, сразу показалась мне безумной и, набравшись смелости, я сказал “нет”. Но угрозы расправы над моей семьей, неоднократно высказанные в нецензурной форме, убедили – с этими ребятами шутки плохи. Один неверный шаг с моей стороны, и Фатум отдаст приказ разобраться с моей женой и сыном. Адрес клиники, в которой я работал, адрес дома – им все было известно. Вот так я и попался на крючок, и как бы ни пытался, с него не получилось слезть.

Я поделился с ними многими знаниями, рассказал о многих тонкостях, интересных и не слишком. Все время, сколько я находился в узде, меня подбадривали ложью “ты спасаешь мир и должен собою гордиться”. Но никакой гордости, я, конечно же, не чувствовал. Зато последовало презрение к себе, остававшееся неосознанным вплоть до недавнего времени. Теперь, когда осознание собственной слабости пришло, презрение переросло во что-то по-настоящему убивающее меня. Я… не могу так жить. Все переворачивается и превращается в хаос без причин и следствий.

Я помог Сэнди Стернс мутировать, соединив древний, самый первый рак с веществом, делавшим Антона Белова суперсильным. Напомню, Сэнди вживили клетки человеческого эмбриона, содержавшего эмбрион рака… Я вживил клетки! Чтобы спасти собственную семью, я загубил десятки других жизней. Многие родители теперь не увидят своих детей только из-за того, что какой-то поганый слабак вроде меня не нашел другого выхода. В свободное от опытов время я молчал, рассматривая собственные руки, пытался найти ответ, но впоследствии мой поиск явно затянулся, утонув в судорожном перебирании аргументов. Я не смог найти оправдания, почему повел себя как тряпка. и это сыграло свою негативную роль. Ладно, если бы присутствовал факт незнания катастрофичности ситуации, но вся проблема в том, что мне все было известно. Метаморфозы с селянами начали происходить уже ранней осенью! Адские плоды взошли и расцвели во всей красе!

А, наблюдая за вселенским хаосом, который еще и вдобавок твоя же ошибка, долго жить не придется, а раз не придется жить, то нужно думать, как, уходя, спасти хотя бы сколько-то жизней. По завершении серии экспериментов по скрещиванию патогенов я впервые услышал от Генриха мысль, схожую с моей. Рок поблагодарил меня в красивых, но в пустых словах, а затем вздохнул с фальшивым, неискренним сожалением и притворной жалостью. Я понял - мне пришел конец. Но мое желание проститься с жизнью без чужого вмешательства все-таки учли. Это, сказал Фатум, сохранит жизнь моих родных, а значит, спасти кое-кого мне все же удалось, хоть и какой ценой…

Даже выбрав самый безболезненный способ покончить с собой, мы не представляем себе, какой мукой окажется момент смерти. И все же я постарался найти меньшее из зол. Вплоть до готовности сознания покинуть бренное тело при мысленном представлении, какая участь ждет моих близких, я колебался… и на этот страшный, греховный поступок меня подтолкнуло чувство ответственности. И все же мне кое-кто помог – кое-кто, у кого, видимо, осталось сострадание. Дочь Генриха, Мэлори, всегда казавшаяся мне жуткой бессердечной стервой, прониклась моими переживаниями, хоть и наотрез отказалась верить, что к эпидемии причастен ее папа. Мэлори нашла для меня смертельный яд мгновенного действия, взяла его из подземного хранилища.

Что бы вы обо мне не думали, говорили, лишь бы я не знал. Преступники сами поставили меня в такое положение. Я не могу по-другому, я искал выход и не сумел найти. Я должен расплатиться за грехи…

(дальнейший текст оказался неразборчивым)

Внимательно осмотрев трон, Ханк обнаружил кнопку, активирующую проход в мрачное помещение. Она располагалась с нижней стороны золотого подлокотника, и заметить ее было очень нелегко. Прежде чем окунуться в очередную неизвестность и подвергнуться опасности (фиг знает, что на сей раз выкинет умалишенный), мутант повернулся проверить, ушла Мэлори или осталась в зале:

“ Ушла ” – и “окунулся”, лишь уверившись в ее безопасности...

В руке Генриха блеснула сабля, лязгнув клинком по ножнам. Повернутый спиной к противнику, злодей простоял так несколько минут. Генриху не требовалось слышать звуки шагов союзников и врагов, он не нуждался в запахе кожи и, конечно же, работа глаз была необязательной. Присутствие мутанта выдал его дух, его демонически неизменная боевая аура! Cчитая необходимым проинформировать наемника о грядущем “озарении”, живое сосредоточие извращенных фашистских идей. бессмертный принял владетельную осанку и стал каким-то чересчур напыщенным, что ли.

- У тебя ровно пятнадцать минут до запуска, бастард! Не успеешь остановить меня, не сможешь подобрать пароль - эпидемический очаг обрушится на Америку, и погибнут миллионы. Но, как мы оба знаем, настоящий рак не убивает человека. Так что очевидно, многие из заболевших переживут Божий гнев, а дальше ты сам знаешь, что с ними будет… - позади безумца, вдальнем углу, рядышком с огромной статуей змеи-дракона, стоял пульт управления с широким экраном. Постоянно меняющиеся цифры на нем говорили, что, скорее всего, Генрих не преувеличивает. “Стрелки часов Судного дня отражают приближение угрозы глобальной катастрофы”.

Герою ничего не осталось, кроме как озвучить банальнейшую и, пожалуй, наиболее уместную в данном случае мысль:

- Я тебя остановлю, можешь не сомневаться! Твой маразм уже перешел все рамки какого-либо понимания и вошел в стадию хронической шизофрении!

Выслушав очередные обвинения в маразме, злодей почувствовал старое знакомое чувство разочарования:

“ Я надеялся на преемника, а получил плевок в лицо ’

Нужно было ожидать, что вопросы, неразрешимые дипломатическим путем, будут разрешены практическим. Один мужчина побежал на другого, и уже через несколько секунд Ханк опытно парировал резкое лезвие Фатума. Искры полетели в полутемноте, поскольку сталь сошлась со сталью. Бессмертный начинал злиться от того, что не удавалось попасть по подлой морде предателя, и изо всех имеющихся сил пытался не поддаться искушению выругаться самыми резкими проклятиями.

…Пока оба держали планку, не допуская каких-либо сдвигов, бой оставался предсказуемо ровным. Первые три минуты схватка вообще носила тренировочный типаж - ни единой царапины, ни единого синяка. Лишь потом, спустя множества неудачных, но приемлемых попыток, мутант статистически вырвался вперед: провел лезвием по лбу антагониста, оставляя, по его выражению, «след на память», затем ожидаемо совершил толчок ногой, отпихнул Фатума, чтобы тот потрогал пораненный лоб и сморозил бы какую-нибудь прописную фразу сугубо в своем духе. Но, к удивлению Ханка, злодей промолчал, видать, не отнесшись к царапине как к чему-то нежданному.

“ Я его убью ”

“Вернувшись на ринг”, Генрих с надутым видком стал активнее перебирать руками, и ощущение усталости пришло к нему быстрее, чем он ожидал. Но зато у него получилось задеть наемника, нарисовав на его плече кривой треугольник. Между прочим, ради добавления зрелищности, Генрих, будто гимнаст, произвел воздушный кувырок и опустился прямо на голову, засунув обе половины сабли в череп (не полностью, естественно) и выколов левый глаз. Нанеся такую значительную, весомую травму, ему вздумалось побахвальствовать, прихвастнуть чутка, выпалить что-нибудь вроде “я владею десятками видами единоборств, но использую только самые элементарные системы”. Возможно, это бы и прозвучало красиво да не скучно. Возможно. Правда, Ханк мог вполне обойтись и без глаза, который все равно, через сколько-то минут, через пять или через двадцать, вновь займет переднюю часть глазницы.

“ Теперь бы вырезать второе око, чтобы бастард полностью ослеп на определенное время, за которое я, оставаясь зрячим, смогу его нашинковать так, что он потом не восстановится ”

Видя, как наемник опять подымается, негодяй не сдержался и рявкнул:

- Умри достойно! – сабля приблизилась к покалеченному лицу Ханка, рискуя стать отобранной. Клинок раздраженно завибрировал в руках Фатума, который лишился его. Мутант не отобрал арабку, а сломал ее ударом локтя, уклонился от ответного выпада, лихой тенью скользнул вперед и нанес прямой удар коленом в прыжке. Бессмертный перевернулся и шлепнулся на бок.

“ Ну, нет, меня не одолеть так легко ”

Чувствуя, что внизу шансов мало, Фатуму заблагорассудилось вскарабкаться на статую, на самую верхушку - возвыситься над общим уровнем, стать подобным богу! Над змеей-драконом висели чаши, чаши с огнем. Убийца “обмакнул” оставшуюся половину сабли и получил саблю-факел. Следующим его решением было пригласить еще не поднявшегося Ханка:

- Судьба благоволит ко мне, бастард! Ну, же, бастард, не стой там, где стоят смертные,

успеха не добиться, находясь внизу!

Не став возражать, наемник согласился:

- Ну, держись, я уже иду!

Через минуту поединок продолжился…

…К тому времени страх уже втиснулся в Мэлори, и, целиком соединившись с ней, стал ее неотъемлемой частью. Она, скучавшая по прошлому и тревожившаяся за будущее, которого могло не настать, бегала по коридорам замка, сбивая монахинь. На животе у нее имелась поверхностная, неглубокая, но явственная рана, оставленная холодным оружием - кинжалом. И дабы избежать вероятных негативных последствий, требовалась срочная медицинская помощь.

“ Боже, он… он чуть не убил меня ”

Прячась от человека с ножом и латентно паникуя, изрядно напуганная добежала до освещённого свечами коридора с колоннами и статуями, успевшими порядком осыпаться. Тот, кто на нее внезапно набросился в тени (это случилось пять минут назад), не имел ни сострадания, ни жалости, вообще ничегошеньки, что искони заложено в людях, а стало быть, это мерзкое, всененавидящее существо позаимствовало у человека только внешность. При этом глазки нападавшего заметно светились каким-то особенным хитровато-лукавым огоньком, словно мужчина с кинжалом – дьявол, поднявшийся из адских глубин только для того, чтобы убить бедную Мэлори, ведь так предсказали поганые таро.

“ Господи, куда мне идти, господи, помоги мне ”

После временного затишья боль в боку проявилась с новой страшной силой, видимо, рана разошлась. Бегунья негромко застонала. Прикинувшая, во сколько этапов уложится второй и, наверное, последний предсмертный опыт, сколько кошмаров произойдет до прихода косы, она отдалась страху и упала, истерически вскрикнув от бессилия. Непонятный холод покрыл все ее нежное тело мурашками, зубы сильно прикусили нижнюю губу…

Но лед еще не растаял, и оставалась слабая надежда на Ханка, которая, впрочем, быстро угасла, когда дьявол нашел этот коридор и показался вдали. Сгусток тени знакомых очертаний, мрачная фигура направилась к ней. Ни надежд, ни желаний! А все, что пронеслось потом – вопль слепого страха и отчаяния.

А между тем клинки двух бесстрашных воинов отрывисто лязгали, звенели, не уставая, и, кажется, находили, в этом какое-то свое очарование.

Фатум, как истовый фанатик, кричал, свято веруя в правоту своих суждений, в то, что он не губит мир, а, напротив, спасает:

- Я предлагал тебе вечную жизнь, я предлагал тебе славу! Ты спал с моей дочерью, ты ел из моей тарелки! И чем ты мне ответил, бастард?

А Ханк все с таким же гордым и независимым видом всякий раз отвергал его, и становился выше в собственных глазах:

- То, что ты предлагал, нельзя назвать жизнью!

После каждого очередного несогласия злодей распалялся, и поражающий своими размерами зал разражался невыносимым, адским криком:

- Умриииииииии! – горящая сабля взмахнулась перед лицом мутанта, и обсыпала его горячими искрами. Пока тот голыми руками отмахивался от пламени, параллельно стряхивая искры и хлопая себя по плечам, Фатум сильным ударом ноги столкнул его со статуи.

“ Нет ” – падая с приличной высоты, Ханк заранее готовил себя к приземлению: зная, что через несколько сек ему станет БО-БО, он перетерпел боль до ее наступления.

Итог приземления не удивил - сломана рука, задет позвоночник, болезненные ощущения в глазах, головная слабость и тяжесть, и более закономерного результата быть просто не могло. Но, внезапно озарившись какой-то новой мыслью, неожиданно пришедшей в голову, воин без страха привстал, приподнялся и шустренько доковылял до пульта дистанционного управления распылителями.

“ Нужно подобрать верный пароль. Что в мозгах у психопата, поклоняющегося самому себе? ” – помочь ему могла только холодная, убийственная, безукоризненная логика, - Чем озабочены такие, как Фатум? – предельно напрягшись, мозг наемника взбунтовался, встряхнул извилинами и подтолкнул моторные центры, что родило верный вывод из минимума исчерпывающей информации, - Ну, конечно, собой озабочены. Чем же еще? ”

Генрих яростно топал ногами и что-то бессмысленно кричал наверху, собираясь уже потихоньку спускаться:

- Что? Слишком тупые, бастард? Не можем решить головоломку? – заплыв слепой уверенностью, он понятия не имел об умственных способностях Ханка, - Смирись, Америка - самая гнилая страна в мире! Эти жирные ублюдки сидят на своём материке, таком далёком от Евразии, и воняют на весь мир! Да-да, грязные капиталистические свиньи, высокомерно взирающие на всех и вся свысока! Наконец-то их не станет…

Вера в себя - убежденность человека в том, что у него все получится. Уверенность в себе перед лицом вызова, перед трудной задачей, дает дополнительные бонусы. Но сомнения не менее полезны, они нужны, чтобы не оступиться. Сбалансированная самооценка, выражающаяся в чувствовании меры, сделала Ханка, воина без страха, единственным бесспорным победителем.

- Сейчас мы проверим! – Ханк, он же воин без страха, нажал кнопку входа, экран замигал, выдав окно для ввода пароля, затем Ханк, он же воин без страха, набрал на клавиатуре короткое слово (DOOM) и прижал большой палец к квадратному Enterу, после чего система послушно одобрила пароль и смертельный отсчет прекратился!

“ Так легко??? ”

Цифры застыли на 02:39.

Разобравшись с программными вопросами, смекалистый мутант ударил кулаком по большому экрану, и его рука на время застряла внутри, получая легкие удары током. Генрих Фатум, который, видимо, страдал острым дефицитом фантазии (а иначе как объяснить, что “великий черный колдун” не придумал пароль посложнее?), конечно же, страшно разгневался и перечислил в уме все то, чего только что лишился, чтобы, убивая Ханка, огласить полный список причин, по которым он его ненавидит:

“ Моя абсолютная утопия, мой рай, мой идеальный общественный строй будущего… теперь это все останется на уровне несбыточных мечтаний. Нееееееееееееет! ” - мозг небожителя был готов взорваться от количества доходивших до него импульсов, а в ушах стучала кровь! То, что произошло - это... это... это просто немыслимо! Такого не бывает! Неужели все рухнуло?

Фатум крикнул:

- Все, бастард, тебе не жить! – и начал спускаться…

Искупление (Часть 4)

Ослабевшая из-за ножевого ранения и позже многократно возросшего страха, Мэлори с небывалым усердием поднялась с холодного пола и оперлась спиной о статую. Призвав последнюю силушку, она перебежала к стене, к которой будто прилипла, не двигаясь ни в одну из сторон даже на миллиметр. Тем временем на нее надвигалась грозная фигура, к ней шел дьявол, а она знай себе только опасливо озиралась, да что-то нашептывала. Что-то про мать, про детство, про напрасно прожитые полтора века…

Самое странное, или, скорее, самое ироничное состояло в том, что она обратилась к сатане по мужскому славянскому имени. Хотя, согласно библии, властитель ада – чудовище без личных данных, она почему-то была крепко убеждена, что его зовут:

- Владимир, в том детстве, где я ещё вижу свет и где ещё пока всё впереди, небо над замком плачет, и сердце моё шепчет, дай мне пожить! Не хочу умереть, не долюбив! Ну, пожалуйста, я прошу тебя, Владимир…

Убийца движением головы стряхнул капюшон, и свечное освещение придало чертам неестественно сурового лица достаточную четкость. Не реагирующий ни на мольбы, ни на соленые слезы, облившие платье просящей, Парошин постоял чуть-чуть, словно насыщаясь беспредельным страхом своей жертвы, постоял и продолжил идти. “Дьявол” стиснул зубы, напрягая волю, однако рука еще выше подняла нож, а пальцы крепче сжали рукоять.

Жертва вновь заумаляла, заглядывая русскому в его пустые, безразличные, как у манекена, глазенки, которые смотрели на бедную Мэлори так, будто пытались загипнотизировать:

- Если дело только в обиде, то я… просто защищалась, как ты не понимаешь! Владимир, прости! Ну, давай поговорим… - при воспоминании о неприятном случае в спальне навернулась очередная порция слез. Шок, иглой прошедший через тело, вконец парализовал, и теперь даже при желании Мэлори не смогла бы пошевельнуться, - Владимир, за что…

В какой-то момент индифферентизм в Парошине рокернулся на ненависть, и некогда хладнодушная бледень уступила место злобному прищуру и яркому румянцу на скулах. А также “дьявол” продемонстрировал свое мастерство ухмыляться, вытянув вперед руку с зажатым в ней церемониальным кинжалом – с тем самым, который недавно отнял его жизнь.