И вас радует эта необратимость, как я погляжу? Фамильярно упиваетесь чужими страданиями?

- Бог с вами. Я - обыкновенный лабораторный трудяга – живо заотрицал Манн, повернув ладони вверх, - Вам могло показаться, что судьбы людей не больно волнуют меня, потому что у меня, действительно, нет ни времени, ни возможности за кого-то волноваться. Посвящая себя науке, человек открещается от многого…

Ответ не удовлетворил допросчика. Собираясь нарушить обещание, данное Мэлори, и прикончить доктора, не прощающий Ханк поднял меч над головой сидячего. Повинуясь не столько разуму, сколько выработанной привычке, исходящей от ненависти к мразям вроде Манна, мутант столкнулся с трудностями самоконтроля и едва не подвел свою пассию, так надеявшуюся на его снисходительность…

Доктор уже было прищурился, готовясь к худшему, но… мститель сжалился над ним. Злобное пыхтение и несколько крепких комментариев по существу, с которыми даже виновник спорить не решился = незаслуженная милость. Правда, оплачивать ранение потерпевшему никто не собирался…

Место, где находился Ханк, сильно напоминало неразграбленную фараонскую усыпальницу, на изучение которой могли уйти сутки. Стены с широкими проемами, ведшими в другую часть подземного святилища, уж слишком бросались в глаза, чтобы их можно было не заметить.

Перейдя на правую сторону одного большого зала, просто разделенного “дырявой” стеной посредине, путешественник очутился в такой пустоте, где не было ничего, только стоящие в самом углу вазы из арабской мозаики, несколько убавляющие зловещность обстановки.

“ Красивые и одинокие, но выглядят явно не к месту”

Впустив в черепушку парочку расслабительных мыслей, Ханк только напрягся: из него не вылезали опасения по поводу Мэлори, расставание с которой оставило на душе уйму ссадин и порезов. Устранять их придется поочередно, но избавиться от всех все равно не получится, пока разлученные не воссоединятся. То, что мутант вынес, когда упустил

возлюбленную, можно обозначить двумя словами – резкая агония. В душе загрохотала

буря гнева…

“ Ничего, я отправлюсь на поиски Мэлори сразу, как только найду выход отсюда. Если ее не убили тогда, не пристрелили, то велика вероятность, что и в дальнейшем с ней все будет нормально. Да и радоваться на самом деле есть чему. Казнь ублюдка, обрызганного кровью стольких невиновных, будет не менее жестокой и мерзкой, чем сам ублюдок. Знаю, эта радость порочная, вообще очень плохо кому-то желать зло, но именно она подкрепляет меня доводами, дает обоснование, дарит смысл, которого ранее так не хватало и который появился только благодаря ненависти к ублюдкам ” – задумавшись и сквозь забытье разглядывая выныривающий образ всемогущего Генриха Фатума, путешественник скрипуче ворчал. “Злость полезнее отчаяния”.

Хотя мнение партнерши в этот раз оказалось решающим, Ханк не перестал убеждаться в глупости такого снисходительства. И надо сказать, подавляющее большинство его аргументов казались вполне убедительными, чего не скажешь о вдруг подобревшей Мэлори, старающейся избегать новой крови, но действующей вопреки законам выживания. Правда, ее гуманизм ударил мутанта как обухом по темени, и он не раз спрашивал себя “яблоко от яблони упало очень далеко, и в данном случае плод предпочтительнее дерева”.

- Надеюсь, твое воинское самолюбие не сильно пострадало! – Мэлори произнесла эти слова с львиной дозой сарказма и дурачества, зная, за что зацепить, - Впрочем, можешь не отвечать. Приносить глубочайшие извинения и не менее глубокие уверения в глубочайшем хорошем отношении к тебе я не стану…

Ханку показалось, над ним издеваются, или, во всяком случае, пытаются по-мелкому манипулировать, что немедленно ввело в диссонанс и послужило обоснованием для скорейшего определения важности умеренного подкаблучничества.

“ Управлять мной – мертвая затея. Хотя чем черт не шутит? Предоставить женщине полный карт-бланш и превратиться в собачку на привязи – возможно, это бы принесло уникальную оригинальность ”