Ребенок между мирами: переходное пространство у Винникотта

Как показал Юнг, ребенок как символ парит между двумя мирами, материальным и духовным, внутренним и внешним; и такая двойственность ребенка, в частности, делает его символом: в нем есть парадоксальное единство или целостность, которую мы ассоциируем с полнокровной жизненностью и, следовательно, с человеческой душой. В работах Д. В. Винникотта много внимания уделено описаниям парадоксального «потенциального пространства», с которым реальный ребенок должен установить отношения при переходе от младенческого всемогущества к принципу реальности. Несмотря на то, что Винникотт прямо не говорит о душе или о ребенке как о символе, в его концепции «истинного я» «аккумулированы разные аспекты переживания себя живым» (Winnicott, 1960а: 148). И он утверждает, что «в центре каждого человека находится элемент incommunicado, который сакрален и оберегаем как зеница ока» (Винникотт, 1963а: 187).

Рис. 2.1. Ребенок между мирами

На фотографии (рисунок 2.1) мы видим, как ребенок балансирует между двумя мирами – гравитация тянет его вниз, а матрас, пружиня, подбрасывает к потолку. Камера фиксирует его чистый восторг и игривую живость в этот момент невесомости. При помощи нашего воображения мы можем дополнить картину радостными возгласами и признаками возбуждения ребенка. Поэтическая надпись Поля Элюара гласит: «Есть еще один мир, хотя он находится в этом мире». У нас есть чувство, что в момент, схваченный этой фотографией, этот ребенок знает о со-впадении или о «со-вместности» этих двух миров и о волшебстве, которое заполняет потенциальное пространство, в котором они встречаются. Чтобы ощутить эту лиминальную область, которая не является ни тем, ни другим миром и в то же время является и тем, и другим, нужно соприкоснуться с таинственным «третьим», который есть сама суть одушевленной жизни.

Винникотту нравилось перефразировать поэта Рабиндраната Тагора, который в стихотворении «На морском берегу…» запечатлевает магию лиминального мира:

На морском берегу бесконечных миров встречаются дети.

Беспредельное небо неподвижно и беспокойные воды бурны.

На морском берегу бесконечных миров дети встречаются с криками и плясками.

…Дети играют на морском берегу [бесконечных] миров.

(Tagore, 1913: 3) [19]

Морское побережье подобно переходному пространству и обозначает территорию между водой и сушей, объединяющую две противоположные реальности в третьей области, которая одновременно и относится к каждой из них, и выходит за их пределы. Пенные волны накатывают на пляж, дети бегут играть на мелководье с пластиковыми ведерками и лопатками. Но в этом есть нечто большее. Это «большее» есть нечто невыразимое и таинственное, заключенное в винникоттовской теории здорового развития ребенка, научной во всем остальном.

По словам поэта, магическая встреча песка и воды происходит в «бесконечных мирах». Между «бесконечным небом» наверху и «беспокойной водой» внизу есть пространство, где встречаются и сообщаются не только море и песок, но и конечное и бесконечное, вечность и время. Сосуществование этих во всем остальном несоизмеримых миров делает это пространство таким живым и динамичным.

Отдавая должное этому таинству, Майкл Эйджен упоминает «область веры» в развитии личности, под которой он подразумевает переходный способ переживания, в котором участвует все наше существо (именно об этом говорится в первой заповеди): всем сердцем, всей душой, всеми своими силами (Eigen, 1981). Другие исследователи также приписывают духовные качества этому пространству, расположенному между мирами, независимо от того, как понимаются эти миры. Юнг говорил, что мы попадаем в третье пространство с помощью «трансцендентной функции» (Jung, 1916: 67–91). Он также утверждал, что сама душа занимает срединное положение «между сознательным субъектом и недоступными ему бессознательными глубинами», воспринимает содержания иного мира и передает полученное в этот мир (Jung, 1921: par. 425); Томас Огден загадочно говорит об «аналитическом третьем» как о том, что сотворено аналитиком и анализируемым, и в то же время «аналитик и анализируемый… создаются аналитическим третьим» (Ogden, 1994: 93). И Джеймс Гротштейн относится к самому акту сновидения как к диалогу между «невыразимым субъектом бессознательного» и «феноменальным субъектом» сознательной личности (Grotstein, 2000: 12–13).

Итак, вход в это «пространство» живого, где встречаются два мира, означает возможность оказаться внутри духовно-материальной матрицы, которой, видимо, принадлежат и душа, и ребенок. Если мы, вместе с Тагором и Винникоттом, говорим, что «дети играют на морском берегу [бесконечных] миров», мы также можем сказать, что

на берегу бесконечных миров, в развитии ребенка в игре проявляется (вселяется) душа, давая ему свободу жить всем его существом, всем [его] сердцем, всей [его] душой и всеми [его] силами.

Таким образом, как вселяющаяся душа, так и живой по самой сути своей ребенок занимают потенциальное пространство между мирами. Видимо, именно это сходство ребенка и души объясняет тот факт, что в сновидениях ребенок, можно сказать, символизирует душу или является символическим носителем той нематериальной субстанции, которую мы называем душой.

Когда в жизни ребенка происходит травма, одним из наиболее трагических последствий является утрата доступа к переходному пространству. Это означает, что душа больше не может присутствовать в мифопоэтической матрице между мирами, больше не может «вселяться», по крайней мере, какое-то время. Но это не безнадежно. Многие жизненные переживания вновь открывают переходное пространство. Например, когда начинается психотерапия, переходное пространство часто воссоздается в отношениях с терапевтом. После этого возможен период депрессии, преодолевая который пациент заново начинает надеяться и мечтать. Когда воображение восстанавливается, два мира, которые мы описали, потенцируются, как если бы ребенок был импульсом, проходящим по пространству синапса между этими двумя мирами, когда их присутствие становится обозначенным в отношениях. Следующий клинический пример иллюстрирует, как это было в одном ярком сновидении.

Date: 2016-05-25; view: 450; Нарушение авторских прав