Часть 3. Месячный цикл

Павел Шкарин

Куб

Всё будет так,
Как быть должно.
Всё будет так -
Здесь каждому своё,
Ведь так сказал джа.
Твой новый день
Начнётся с того, что
Заперта дверь, и ты живёшь высоко -
Не грусти:
Ведь открыто окно.
Пусть это ложь,
Пусть это зло,
Но так было всегда -
Здесь каждому своё.
Так сказал джа.

OLDY (Комитет Охраны Тепла), "Jedem das seine".

Книга посвящается всем моим друзьям и подругам, вне зависимости от степени их причастности к событиям, нашедшим отражение в этом романе.

ГЛАВА 1.

Вот так и живем.

Промедление смерти подобно.
(В.И.Ленин)

Для бешеной собаки 100 вёрст - не крюк.
(Народная мудрость)

Я проснулся в 8 часов, хотя сегодня воскресенье. Вчера я на всякий случай попросил родителей разбудить меня в 8. Но будить меня не потребовалось. Да я и сам еще вчера знал, что спать в эту ночь буду чутко и беспокойно в предвкушении грядущего дня, а проснусь наверняка даже раньше восьми, опасаясь проспать.

Что меня заставило встать в столь ранний час в выходной день? Ах, ну какое вам до этого дело! Ладно уж, давайте расскажу. Значит так. В 9 часов я встречаюсь с Олегом, и мы с ним едем покупать компот. Банку планируем взять на вокзале. Варить будем на лестничной клетке в подъезде у A. Там же и проставимся, и я поеду в Бутово, на другой конец Москвы, на день рожденья к другу. Как видите, дел хватает.

Мысли обо всем этом нервно пляшут в моей голове. Завтракаю только потому, что это надо. Куски пищи с трудом пролезают в горло и как будто не хотят спокойно укладываться в желудок. Меня ещё со вчерашнего вечера, с момента достижения договорённости о сегодняшней мутке, колотит мандраж...

Винтовые, вы ведь знаете, о чём это я толкую?... Болезненное напряжение всего организма, всех фибров души в ожидании вмазки. Зол на весь мир: кажется, всё, всё в этом ебучем мире создано лишь для того, чтобы заставить меня ждать и мучиться этим ожиданием. До цели еще так далеко: надо купить банку, химию, сварить, проставиться... Уйма, бездна ненавистного времени. Меня в такие моменты просто становится меньше, чем есть на самом деле.

Допиваю чай, одеваюсь. На мне серая водолазка, черные джинсы, высокие ботинки Getta grip, безумного покроя пальто цвета кофе с молоком. Я взял с собой некоторую сумму рублей, не ахти какую большую - они будут брошены на алтарь общего дела - плюс деньги на карманные расходы. Баяны купить, бензин, фурик и прочие мелкие предметы быта.

На улице стоит невнятная сырая, воистину осенняя погода. 11 октября 1998 года... В природе будто испортилось освещение, и все погружено в слякотный серенький полумрак. Вокруг застыли нестройные ряды таких же серых девятиэтажек. В их ячеистых внутренностях теплятся чьи-то жизни, но мне нет до них никакого дела.

Деревья стоят мокрые и черные, вознеся к небу свои голые немощные руки. Деревья притворяются мертвыми, как и всё кругом. Всё на свете такое безнадёжно влажное и усталое, как будто существует, лишь подчиняясь чьей-то недоброй воле. Я уж не говорю про людей, про прохожих, почему-то встречающихся на моем пути в девятом часу утра в воскресенье. На них вовсе лучше не смотреть.

А я и не смотрю на них. Я предпочитаю им неодушевленную природу. Но всё равно отчетливо понимаю, что вокруг меня нет ни малейшей зацепки, ни малейшей причины не сделать этого в очередной раз.

Природа тихо и сдержанно ждет зимы. А я ничего не жду. Я уже давно не способен ждать.

Я подхожу к подъезду Олега и начинаю его ждать. Он, как всегда, опаздывает.

Но вот из окна раздается крик:

- Паша, я уже выхожу!

Еще минут через десять Олег и в самом деле вылетает из подъезда маленьким угловатым неярких тонов пятном. Следует хорошенько описать вам этого типа. Как-никак, это одна из ключевых фигур в моем повествовании.

Представьте себе 19-летнего субъекта невысокого роста и абсолютно худого - кажется, будто Создатель, выделывая это тело, просто натянул кожаный мешок на костяной каркас, скудно дополнив эту скульптуру кое-где прожилками сушеного как у воблы мяса. Черты его лица заострены, как у хищной птицы: подбородок выдается вниз острым треугольником, скулы гротескно торчат, напоминая жабры крупной мифической рыбы. На щеках мясо не водится, они скорее впалые, нежели чем выпуклые. Всё немногочисленное мясо на этом лице сосредоточено на пухленьких губах, а также на носу, который не в пример другим частям лица выглядит массивно и весьма солидно. Глаза небольшие, серые, снабжены крупными круглыми очками в тонкой металлической оправе. Размер зрачка сильно варьирует в зависимости от жизненных обстоятельств. Волосы коротко подстрижены и выкрашены черной краской. Можно сказать проще: Олег внешне во многом напоминает Обрубка (Spud) - персонажа из Trainspotting.

Стиль одежды Олега: в основном это приглушенные пастельные тона. Любит носить обтягивающие шмотки, что еще более подчеркивает его худобу. Неизменно обут в Dr.Martens. В его прикиде часто преобладает unisex (например, черные обтягивающие брючки из атласа), дополненный элементами rave-моды (сумка на длинном ремне через плечо, те же Dr.Martens). Любит Олег и "ломаную классику" - сочетания несочетаемого в одежде. Таким образом, в его манере одеваться странно и противоестественно переплетаются стремление к сытой респектабельности и тяга к декадансу и богемности.

Вспоминается один показательный эпизод. Олег, прогуливаясь как-то раз по улице в нашем районе и будучи при том совершенно трезв, был остановлен и обыскан первым же проезжавшим мимо милицейским патрулем. Труженики резиновой дубинки при обыске обнаружили у него какие-то компоненты, доставили его в отделение, посмотрели вены и повезли в 11-ый наркодиспансер на экспертизу; по дороге он откупился от милиционеров ста рублями и был таков. И по-моему нет ничего странного в том, что сотрудникам правопорядка показался подозрительным этот молодой человек: дело в том, что в его внешности есть нечто, напрямую ассоциирующееся у людей с образом торчка, с плакатно-киношно-литературным портретом наркомана. Он и по трезвой-то выглядит стремновато. Впрочем, вполне допускаю, что и я-то в этом смысле зачастую смотрюсь не намного презентабельнее, но обо мне позже.

Сначала разберёмся с Олегом. Что он за человек? Он - большой ребенок. Его главные недостатки - это какой-то беззаботный инфантилизм, рассеянность, расхлябанность, выражающаяся в забывчивости, необязательности, неспособности собраться, сконцентрироваться, приложить усилие, если в этом нет насущнейшей, неотвратимой и безотлагательной необходимости для него самого. Но если ему что-то действительно нужно, если от этого зависит получение какого-то конкретного удовольствия, если обстоятельства прижимают его в угол, он может просто горы свернуть, превратиться в молниеносного и умелого организатора, способного найти выход из самой провальной ситуации. А потом опять превратиться в ребенка. Вот и сейчас опоздал! Ну куда это годится?

- Почему ты все время опаздываешь? Ты заебал опаздывать! Я жду тебя полчаса! - говорю я Олегу с усталым раздражением в голосе.

- Меня поздно разбудили. Потом я ел, - отвечает Олег с такой улыбкой, как будто я должен быть просто счастлив тому, что он ел.

- Мы проебали электричку, следующая хер знает когда!

- Паша, ну успокойся, успеем.

- Во сколько и где мы встречаемся с Инной?

- В 10 на "Библиотеке имени Ленина" под лестницей.

- Мы уже не будем там в 10.

- Бля, ну подождет, значит.

- Сначала едем на Птичку?

- Да.

- Нам всю химию нужно покупать? И красный, и черный, и кислоту, и щелочь?

- Да, всё. В кормушке у А. оставался с прошлого раза компот. Исчез.

- Вот суки, спиздили бля...

- Наверно.

- Ты уверен, что сегодня будет барыга?

- Мне вчера мужик на рынке сказал, что сегодня она должна сутра подойти.

- Та же девка, у которой тогда брали? Ну помнишь, я еще тогда с тобой ездил...

- Да, да Она.

- А если её не будет?

- Ну на Лубянке попробуем взять.

- Банку берём на ***ском вокзале?

- Да.

- Сегодня торговая смена?

- Да.

- Бля, я чувствую, я сегодня не успею на день рожденья. Мне ехать к черту на рога.

Олег, как обычно, начинает прикалываться, описывая в красках, как я вмажусь, вальяжно махну над головой ладошкой и никуда не поеду - зачем куда-то ехать, когда и так прёт.

- Ты заебал. Ну ладно, позвоню, скажу, что задержусь.

- Вот! Вот! Молодец! - Олег продолжает меня подъёбывать с глумливым хохотком.

- Иди ты на хуй.

Едем в метро. Разговор то разгорается, то надолго затухает. Говорим короткими рублеными фразами. Тематика - деловая. Правда, иногда перебрасываемся фразами на отвлеченные темы, но очень быстро возвращаемся все к тому же самому: к болезненному обсуждению того, как мы сегодня замутим. В нас обоих чувствуется неизбывное внутреннее напряжение, - у Олега оно проявляется сильнее, чем у меня, и это объяснимо: он ответственен за организацию всего мероприятия. Он собирает со всех участников деньги, производит закупки, он варщик, в конце концов. Вобщем, он главарь, он жрец. Именно поэтому его мандражит сильнее остальных.

Ещё один эпизод, характеризующий Олегона. Помнится, Игорь (один наш общий знакомый; о нём - позже) рассказывал, как они с Олегом ехали на Птичий рынок закупаться. Игорь по дороге захотел есть и сказал Олегу, что купит себе хот-дог. Тот просто взорвался: "Какой хот-дог?!! Ты что, охуел?!" Он не способен себе просто представить, что человеку, едущему мутить винт, может прийти в голову тратить время на какую-то сраную процедуру приобретения и поглощения жратвы. И я его понимаю. Мне бы никакой кусок в горло не полез в столь роковые минуты. "Промедление смерти подобно".

Читатель, а знаешь ли ты, что такое винт? Если нет, то я сильно сомневаюсь, в силах ли ты до конца понять все те душевные порывы и метания, которые я здесь перед тобой описываю. Все вы, здоровые и добропорядочные, и не подозреваете, что параллельно с вашим легальным и знакомым вам миром сосуществует другой мир, обитатели которого лишь с разной степенью проворства маскируются под вас, здоровых и добропорядочных. В этом другом мире царят свои особые законы, здесь в ходу другие ценности и даже язык другой. А какие там творятся драмы! Какой неподдельный накал страстей! Какое множество потрясающих по своей самоотверженности и низости поступков совершают обитатели этого царства каждый день! Зачем смотреть по TV криминальные сводки и наигранные ток-шоу "на злобу дня"? Ведь сколько интересного, столько ужасного, не укладывающегося в границах понимания трезвого здравого рассудка, происходит каждый день под вашим носом! Но вы ничего не видите. Вы не видите того, сколько в Москве наркоманов. А вот я с определенного момента научился вычислять их в толпе. Их больше, чем вы можете себе представить. Иногда мне кажется, что городом правят не государственные мужи, а героин и винт, а дикторы на TV выглядят погрустневшими из-за того, что на Лубянке вздорожали банки.

Приехали на станцию Библиотека им. Ленина. Встречаемся с Инной. Надо пару слов сказать и про нее.

Если бы Олег был девочкой, он был бы Инной. Они просто поразительно похожи внешне: оба низенького росточка, с хрупким, тоненьким, как былинка телосложением, похожи они и прической, и цветом волос, и чертами лица. Похожи они друг на друга и по характеру. Они из одного мира, на них обоих светится приглушённым неоновым светом печать весёлой, озорной и беспощадной болезни химического распада. Инна имеет почти что годовой стаж общения с героином (общения более-менее эпизодического, без подсадки на систему), а с той поры как солнечным майским днем она познала винт, в нашем полку прибыло. Инна - неглупая и, вобщем-то, симпатичная девушка. Она занимается живописью, да и вообще относится к разряду людей творческих, понимающих толк в искусстве. Мне всегда было интересно общаться с такими людьми. Правда, нужно сразу оговориться, что под винтом удовольствие можно получать от общения с кем угодно, - лишь бы был собеседник, но тем не менее.

У Инны есть подруга Аня. А у Ани сегодня есть какие-то дела, связанные с учебой, и поэтому она должна подъехать на станцию метро "...ская" только часов в 11. Договариваемся не терять времени (основная инициатива исходит от меня - я спешу на день рожденья): Инна поедет на станцию метро встречать Аню, а мы с Олегом тем временем будем делать покупки на рынке. При этом неизвестно, сколько времени мы простоим там в ожидании барыг, и поэтому мы предоставляем Инне сумму в 150 рублей с той целью, чтоб они приобрели на вокзале банку, не тратя попусту времени в ожидании нашего возвращения с компонентами. Договариваемся встретиться всем на метро "...ская" в центре зала в половине первого.

Садимся в поезд. Болтаем о том, о сём (не только о винте, но в основном о нем самом). Мы выходим на Лубянке. Инна едет дальше до кольца.

Лубянка... Мекка московских любителей запрещённых и небезопасных веществ. Раньше мы всегда брали банки и компот именно здесь. Но сейчас на Лубянке временно пусто - никакого винтового шевеления не наблюдается уже которую неделю. Такое бывает. И поэтому мы здесь долго не задерживаемся - пересаживаемся на Кузнецкий мост и едем дальше по своим делам.

От метро на троллейбусе доезжаем до рынка. Пока едем, напряжение обостряется до предела. Молчим. Иногда перекидываемся фразами типа:

- Олег, ты уверен, что девка с компонентами сегодня подойдет?

- Да. Должна быть.

Или:

- Паша, давай мне свои деньги, у меня на всю химию не хватит, - они все уже по пятнашке.

- Сейчас дам... Компоненты ты повезешь?

- Паш, давай они будут у тебя, - ты более солидно выглядишь. До тебя не доебутся. Меня уже хватали... У меня руки паленые.

На рынке многолюдно. Сегодня воскресенье, и все эти ублюдки понаехали сюда покупать себе щенков, черепах и рыболовные удилища. Нам удилища ни к чему - мы ловим в мутной воде безвременья совсем другую рыбку, а для этого нам нужны и орудия иного сорта.

Осматриваемся, встав в уголке недалеко от входа. Блондинки, торгующей компонентами, нет на ее обычном месте. Обходим на всякий случай рынок. Безрезультатно. Возвращаемся на исходную позицию. Начинаем замечать неподалеку стройных "обезжиренных" юношей и девушек с бутылочками воды в руках, нервно оглядывающих рынок: винтовые. Походят, пошарят глазами и исчезнут. Неподалеку стоит группа крепких мужичков, - ничем не торгуют, ничего не покупают. Стоят и трепятся друг с дружкой, поглядывая время от времени по сторонам. Это опера в штатском. Вот это уже немного стрёмно.

Олег подходит к мужику, торгующему деревцами лимона. Он информирует Олега о том, что интересующая нас девушка должна была уже давно подойти, - он сам ее ждет.

Мы становимся в угол рынка, под навес рядом с палаткой-закусочной и начинаем ждать. Ждем больше часа. Большего мучения сложно придумать. Время от времени грязно материмся, обсуждаем, что делать, если барыга вовсе не придет. Олег нервно курит, я злым застывшим взглядом рассматриваю то место, где должна была бы стоять эта прошмандовка, и где сейчас я вижу только невысокого крепкого хачика, бойко распродающего деревца лимона.

Когда время начинает близиться к 12 часам, Олег говорит:

- Паша, езжай на...скую и ждите меня там с Инной и Аней. Через час я точно буду.

Я покидаю рынок, иду на троллейбусную остановку, покупаю мороженое, сажусь в троллейбус, еду до метро. Блядь! Блядь! Блядь! Почему винт отнимает столько драгоценного времени жизни? Почему для того, чтоб сварить, нужно полдня потратить, потаскаться по всей Москве?

Ну да ладно, хватит. Без паники. Всегда покупали и варили, купим и сварим и в этот раз. Надо только подождать. Зато потом - несколько минут прихода - незабываемого животного счастья. А затем - больше полусуток стимуляции, когда твоя мысль летает и роится, не зная ни преград, ни отдыха, когда тебе не хочется ни спать, ни есть, ни срать, а только лихорадочно беседовать с кем угодно о чем угодно, отхлебывать чай из чашек, слушать музыку, гулять... Эх, да что там!

Приезжаю на...скую, нахожу Инну и Аню. Аня очень милая девушка, по характеру значительно более спокойная и молчаливая, чем Инна. От Ани веет какой-то томной аристократической меланхолией, спокойной и светлой умиротворённостью. Они с Инной близкие подруги, - вместе учатся в пединституте на Юго-Западной, вместе и развлекаются. Обе вобщем-то прикольные, приятные в общении девчонки, чье присутствие изрядно скрашивает наши нелегкие винтовые будни. Они - наши боевые подруги по психоделлическому фронту, они такие же, как и мы.

Объясняю девушкам невеселую ситуацию с компонентами. Они, в свою очередь, огорчают меня известием о том, что и банки у нас, оказывается, тоже нет! Не буду вдаваться в подробности, скажу лишь, что банку вымутить им не удалось, - с ними просто не стали разговаривать. Ну что ж, попробую я. Беру деньги и иду на вокзал. Банка должна быть куплена. Во что бы то ни стало. Сегодня. Сейчас.

Результат плачевен: меня посылают на хуй точно также, как и Инну с Аней. Видимо, милиция навела здесь шороху, и теперь барыги боятся нарваться на оперов под видом покупателей и продают только людям со знакомой физиономией, кто брал у них неоднократно. Остается ждать Олега - без него ничего не получается.

Томительно тянутся минуты в ожидании приезда нашего компаньона. Тем для разговоров две: "вот сволочи, не продали нам банку! может, здесь вообще всё прикрыли?" и "интересно, приедет Олег с компонентами или без них?"

Неожиданно Аня подходит к какой-то девчонке, на вид лет 15-16, здоровается с ней и начинает что-то с нею обсуждать, отведя ее в сторонку. Я вижу, что у аниной знакомой красные, припухшие от бессонницы веки, характерная мимика и жесты - эта юная леди, без сомнения, знакома с миром психоактивных препаратов не понаслышке. Мы с Инной внимательно наблюдаем за их маневрами. Неизвестная девочка и Аня о чем-то договариваются и прощаются.

- Аня, кто это?

- А, это? Это Маша, я с ней на Лубянке как-то познакомилась. Она обещала банку и всю химию в 3 часа на "Площади революции". Но банка по 180 рублей.

Инна заметно оживляется. Я задумываюсь над тем, что если придется закупаться в 3 часа, то мне, судя по всему, предстоит уехать на день рожденья ни с чем, попросив тормознуть мне куб раствора до завтра. Это крайне обломно психологически, да и винт до завтра может испортиться, потерять свою силу... Сам по себе или не без помощи моих шустрых партнёров...:-) А еще я думаю, не кинут ли нас знакомые этой Маши.

Но тут приезжает Олег. Видно, что он весьма доволен собой. Он взял-таки компот. После долгого и бесполезного ожидания барыги Олег еще раз, более тщательно облазал рынок и обнаружил другого барыгу. Как он на него вышел - в рыло не ебу, но он благополучно прикупил у него все, что надо и прибыл к нам.

Мы же не можем похвастать успехами: банки нет. Рассказываем Олегу подробности нашего фиаско. Олег удивленно мотает головой. Сколько раз он брал здесь банки, и все проходило гладко. И вот на тебе! Пришла беда откуда не ждали.

Всей толпой выходим из метро на вокзал. Девушки остаются около входа в метро покурить, а я иду с Олегом, чтобы в случае, если его запалят, он мог перекинуть банку мне. Вот я останавливаюсь, а Олег идет дальше. Прохаживаюсь вокруг да около, жду. Неужели и Олег не купит? Это было бы уже слишком. Что-то долго он задерживается.

Наконец я вижу Олега. Он подходит ко мне быстрой деловой походкой, сообщая на ходу, что всё отлично, он взял! Тоже не без напряга, однако взял. Ну теперь дела у нас пойдут. Всё куплено. Сварим. Вмажемся. Будем жить. Йахх-ху!!

Сияющие как медные самовары, подходим к метро, радуем подруг доброй вестью и, весело щебеча, с улыбками и задорным молодежным смехом погружаемся в подземную транспортную пучину.

Одобрительно смотрим на Олега: он всё спас. Дважды за этот день парень проявил себя молодцом. Разговор оттаивает, становясь более отвлеченным и разносторонним. Но мандраж не умер, он просто отступил на время перед чувством ликования по поводу удачного завершения всей этой эпопеи с закупками. Впереди еще варка на лестничной клетке - стрёмное, противное занятие, когда нервы натянуты как струны. Но это будет потом.

Приезжаем на Тимирязевскую. Надо купить бензин. Идем пешком вдоль шоссе до ближайшей бензоколонки, предварительно купив бутылочку 0,33 л "Святого источника" без газа. По пути вода полу-выпивается, полу-выливается. В бутылочку покупаем 98-ого бензина. Так, всё почти готово. Воду вынесет товарищ A. Вся кухня лежит у него в кормушке.Осталось купить баяны.

Долго ждем электричку. Я натер себе пятку и с ужасом думаю о том, как же я доковыляю до друга Ильи в Бутово - ходить больно. Домой я зайти не могу, т.к. по представлениям родителей я должен бы быть уже на дне рожденья, - я им с утра сказал, что еду покупать подарок, а потом сразу отправлюсь к Илье. И тут я заявляюсь домой, да еще с расширенными зрачками и в странном возбуждении! Нет, домой я заходить не буду.

Приезжаем в родной район. Наши ближайшие привычные аптеки на Дубнинской 10 и 12 сегодня не работают - выходной. Понимаю, что кроме меня в дежурку идти некому: девчонки не знают района, а Олега посылать глупо - это трата времени. Пока я схожу за баянами, они могут уже наполовину сварить. Героически отправляюсь в не очень-то близкую дежурную аптеку на Бескудниковском бульваре 15. Болит нога.

Иду сквозь строй угнетающе убогих полумертвых хрущевских пятиэтажек. Под ногами лужи и грязь. Половина мыслей в голове - просто мат.

В аптеке невыносимо много народа, - аптека дежурная, а сегодня воскресенье. После одного взгляда на них ясно, что баяны галимые. Становлюсь в очередь. Так. мне нужно семь инсулинок (нас шесть человек + один баян - на всякий случай, например, для завтрашнего догона). А еще надо купить марганцевку, чтоб был фурик.

Наконец, подходит моя очередь, и я говорю:

- Семь по рубль пятьдесят четыре и пузырек марганцевки.

Продавщица приносит заказ, и вся очередь видит, что я покупаю семь шприцов! Палево, палево, блядь! Для бабушки, больной диабетом? Да как бы не так! Все прекрасно понимают, что ты такое на самом деле.

Выхожу из аптеки, срываю пробку с марганцевки, высыпаю содержимое в ближайшую лужу, вытряхаю-выбиваю остатки. Вынимаю из пакета баяны посмотреть. Какое гавно! Раньше, еще пол-года назад продавались отличные баянки с характерными цилиндрическими красными гаражами (т.н. "красные шапочки"). У них был плавный ход, тонкая аккуратная иголочка. Но сейчас они почему-то временно сгинули из продажи. А это что такое я сегодня купил? Здоровенная игла, деревянный ход (а по второму разу этим баяном вообще ставиться невозможно, - его зверски клинит). Но какие бы баяны ни были, всё равно ведь это нас не остановит.

Быстрой нервной походкой ковыляю к своему дому. Это длинная, в 10 подъездов брежневская девятиэтажка. В пятом подъезде живу я, в третьем живет мой старый соратник A. Олег сказал подходить на 8-ой этаж подъезда А. - варить будем там. Место проверенное - много раз мы там варили прежде. Надо пройти мимо своего подъезда так, чтобы меня не могли случайно увидеть из окна родители, - прохожу под самой стеной дома, вплотную. Всё равно стрёмно - вдруг мать встретится, а я непонятно как здесь оказался (должен быть давно в гостях) и с пакетом, сквозь полупрозрачный целлофан которого просвечивают баяны.

Вдруг вижу, что параллельным курсом в том же направлении движется Игорь, также участвующий в нашей сегодняшней акции. Игорь высок ростом, мясист, широк в плечах. Какого-то определенного стиля одежды у него нет: он одевается так, как одеваются миллионы - светло-коричневый пилот или кожаная куртка турецко-китайского производства, джинсы, свитер какой-нибудь или водолазка, черные кожаные туфли с блестящей металлической пряжкой, порою просто спортивный костюм. Так одеваются все, это общепринятая униформа обитателей базарно-рыночного постсоветского пространства. Иногда, правда, Игорь наряжается в серый пиджак и черные брюки, что добавляет ему солидности и респектабельности. Игоря я знавал еще и раньше, как алисамана (т.е. фана группы "АлисА"), пересекался с ним на концертах. Помню, раньше он неизменно носил черное пальто, тельняшку и красный длинный шарф.

Игорь известен также под именем "Сказочник". Очень подходящее погоняло, - попиздить он любит. Делает он это чаще всего громко и эмоционально, сопровождая слова размашистыми жестами и мимикой. Особенно он шумен и дурашлив в мало-мальски больших тусовках, - в толпе он становится просто реактивен и неутомим, напоминая гиперактивного ребенка. Он из той породы людей, которые мне становятся несимпатичны, когда попадаешь с ними в большую компанию. Стараясь привлечь к себе максимум внимания, они разражаются пустым и шумным трепом, и кажутся глупее, чем есть на самом деле.

Однако в приватной беседе выясняется, что Игорь - человек в какой-то степени интересный. Он обучается на психолога и одно время работал на поприще психореабилитации наркоманов (!). При этом сам он не дурак засучить рукав.

С недавнего времени. Сегодня Игорь предпримет лишь вторую попытку в полной мере познать великое и ужасное чудо-варево.

Я жестами показываю Игорю, чтоб он продолжал движение по тому же курсу, сам иду дальше, оставаясь вне поля зрения родительских окон. Доходим до подъезда А., здороваемся.

- Классно выглядишь, Паша, - говорит Игорь про моё крезовое пальто.

- Спасибо, я знаю. На день рожденья сегодня собрался, вот только пятку натер, болит сука.

- Держи пластырь. Я всегда с собой ношу - пригодится, - угощает меня пластырем Derband предусмотрительный Игорь.

- Спасибо, - беру я пластырь и кладу его в карман, чтобы потом о нем благополучно забыть.

На 8-ом этаже людно и суетно: Инна, Аня и присоединившийся к ним жилец подъезда А. с напряженной пристальностью следут за манипуляциями варщика-фокусника Олега и помогают ему по мере сил. Я сообщаю коллегам, что инсулинки куплены и предоставляю маэстро фурик. Олег отдает его Инне с указанием вымыть и насухо протереть. На кафельном полу лестничной клетки горит импровизированный костерок из смятых в маленькие комочки газетных страниц. Рядом на ступеньке сидит сосредоточенный гуру, покачивая над огнем железной миской, на дне которой перекатывается мутная жидкость. Мы стоим и смотрим, как эта жидкость испаряется, оставляя нам на память на дне миски белую пастообразную массу. Да, времени ребята тут без меня не теряли: половина ритуала варки уже позади. Уже было произведено отжигание солутана в миске, щелочение, был отбит порох в пластиковой бутылочке с бензином...

Я отрываю свой взгляд от костра и миски и только теперь вспоминаю, что надо бы поздороваться с уважаемым А.

А. невысок ростом, как и Олег, но в отличие от Олега природа наделила его достаточно крепким и жилистым телосложением. У него густые темные брови и ресницы. Стрижку А. имеет короткую, аккуратную, на манер военной, хотя от природы у него густые-темно русые вьющиеся волосы, и в юности он был очень похож на молодого Свердлова.

Одежда: по-моему, первое, что попалось под руку. Чаще всего это потертые джинсовые штаны и куртка, грубой вязки свитера типа "советский дисидент", а также шмотье милитаристского стиля - комуфляжные штаны и рубашка: А. одно время работал сначала опером на Лубянке - ловил торчков и барыг (!), а потом - охранником-контролером на Птичьем рынке (поэтому он не может ездить с нами закупать реактивы ни на Лубянку, ни на Птичьем рынке, боясь быть узнанным), форма осталась еще с тех времен. Ну а со времен подросткового увлечения rave-модой сохранились ядовито-зеленая куртка с капюшоном в стиле industrial и кислотно-синие ботинки Gladiators.

А. - парень весьма странный и зачастую оч-чень непростой в общении. Часто мотивацию его поступков проследить чрезвычайно сложно. Он осторожен до степени острой паранойи (поэтому-то я и не называю его полного имени - по его настоятельной просьбе). А еще, по-моему, никого так не мандражит, как его (наверное, даже сильнее, чем Олега). В день замута он превращается в драный комок нервов.

Олег и А.- два моих близких школьных друга. Мы учились в одном классе, дружим уже очень давно. Впрочем, давайте-ка я напишу про этих двоих молодцов как-нибудь попозже, сейчас не до этого.

Лучше просто молча понаблюдаем, как Олег соскребает лезвием с тарелки белую эфедриновую пасту и намазывает ее крупными мазками на толстую многослойную газету "Экстра-М". Затем газета складывается мазками вовнутрь и на нее садится Олег. Порох должен спрессоваться и подсохнуть. Мы пока отдыхаем. Фракцию ставим в угол за трубу мусоропровода. Потом положим к А. в кормушку, а завтра добьем.

Но вот уже газетка аккуратно развернута и Олег бережно соскребает подсохнувший порох, чтобы затем засыпать его в одну из емкостей самодельных весов. Глядя на эти весы, нельзя не порадоваться изобретательности простых наших российских служителей баяна и фурика: весы состоят из карандаша, к концам которого на ниточках привязаны целлофановые обертки от сигаретных пачек (т.н. "целки"), а к середине прикреплена еще одна нитка, за которую весы подвешиваются. Удобны, легки, занимают минимум места.

Достаются спички. Наступает ответственная процедура взвешивания составляющих будущей реакции. Я держу весы, Олег производит манипуляции. Сперва взвешивается порох. Он весит 6 спичек. Ага, значит отбилось на 6 кубов. Маловато, конечно, но в таких злоебучих условиях иного было трудно ожидать. Загасит Олег, конечно, на больший объем, так что сегодня всем развлечься хватит, а вот завтрашний догон... Должен быть, если Олег в моё отсутствие не проторчит остатки за сегодняшний вечер в одно лицо.

6 спичек разделить на 3 - это будет 2. Олег добавляет в "целку" со спичками еще 2 спички, - весы теряют равновесие. Олег сыплет в "целку" с порохом фосфор до тех пор, пока равновесие не восстанавливается. Затем он ссыпает образовавшуюся смесь фосфора с эфедрином в приготовленный Инной фурик, предварительно помяв эту массу в целлофановой "целке" торцом зажигалки для лучшего перемешивания компонентов.

Оставив на весах 5 спичек, Олег взвешивает эквивалентное количество кристаллического йода, толчёт его комочки в "целке" всё той же зажигалкой, ссыпает йод в фурик и закрывает фурик пробкой.

Наступает финальная, самая важная часть варки - реакция, в результате которой должен получиться готовый к употреблению продукт. Олег сидит на ступеньке. Он скрутил из газеты некое подобие жгутика и обхватил им фурик. А. сидит напротив него на корточках, держа в руке зажжённую зажигалку сантиметрах в 15 ниже фурика. В фурике идет реакция: там булькает и шкворчит темно-бурое нечто. На этой стадии варки никакие знания уже не могут служить залогом успеха, всё в конечном итоге зависит от интуиции и опыта варщика.

В определенный момент Олег выдавливает из шприца в фурик пару капель воды, - фурик отвечает резким злобным шипением. Глаза всех акционеров прикованы к заветному сосуду. Игорь просит меня достать из пакета баян и дать ему. Да, уже пора готовиться. Девушки тоже вооружаются колючими приспособлениями из моего пакета. Наконец и я вынимаю бумажно-целлофановую упаковку, зубами разрываю ее и достаю свое орудие. Надеваю иглу на место. Снимаю гараж, чтоб взглянуть на иголку. Да-а, толста. След останется заметный и надолго. Ну да нам не привыкать.

Я раньше панически боялся уколов - особенно в вену. Когда мы только еще начинали винтиться, я был очень рад тому, что чаще всего нас ставила сестра А. Катя, работающая медсестрой, - мы приходили к А. на квартиру, когда его матери не было дома, и Катя всё делала самым грамотным образом. Меня хоть как-то успокаивало то, что колоть меня будет профессионал. А теперь мне всё равно - меня уже хуй чем напугаешь, и когда передо мной стоит выбор, каким образом вводить в организм то или иное вещество, я всегда предпочитаю внутривенную инъекцию, т.к. это самый экономный и эффективный способ.

Олег колдует над фуриком, время от времени сдувая с горлышка пузырька белые йодистые пары. Мандраж достигает апогея: кажется, что мандражом заполнены все полости наших тел, им же пропитана вся наша одежда и даже воздух заполнен его испарениями. Разговоров нет уже давно. Люди мнутся с ноги на ногу, смотрят на ход реакции, нервно поводят поршнями в баянах. Зажигалка дрожит в руке А. Время остановилось.

Шумит лифт. Только бы не сюда, только бы не на наш этаж, какого хуя они вообще здесь ездят?!

Лифт останавливается ниже.

Олег берет шприц с водой и гасит. Закрыв фурик пробкой, он взбалтывает его и берет свою инсулинку. Вынимается фильтр из сигареты и кладется в фурик. Олег втыкает жало своей инсулинки в фильтр и выбирает контрольный куб: варщик ставится первым. Вот Олег находит подходящую вену и зовет Игоря, чтобы тот пережал ему руку. Остальные тем временем выбирают свои порции и выбивают из баянов пузырьки воздуха, по-хозяйски осматривают свои вены, планируя место инъекции.

Я беру фурик. Потные кончики пальцев проскальзывают, и он чуть было не вылетает у меня из рук. Этого ещё не хватало! Ничего, наверное, нет в мире хуже, чем уронить фурик. Слышал рассказы о том, что в подобных случаях люди ползают по полу, собирая разлитый раствор в баяны, а потом всё равно вмазываются. И я их вполне понимаю - жизнь она ещё не то заставит.

А. изловчился сам себе пережать ногой руку, втыкает иглу и просит меня подсобить. Я беру контроль, - все в порядке, игла в вене, - и плавно, но довольно быстро задвигаю поршень. Вынимаю иглу, кладу баян на карниз подъездного окна.

Олег уже втерся и теперь лежит на ступеньках, интенсивно дыша и сообщая всем отрывистыми фразами, что "винт охуенный" и "дайте сигарету". Его глаза прикрыты кожаными оболочками век и загорожены от внешнего мира локтевым сгибом правой руки. Ему уже ничего не надо от этого мира.

А. сидит в углу, прислонившись спиной к стене. Он закрыл глаза и приоткрыл рот, - видно, что парень доволен приходом.

К тому времени, как к Олегу вновь возвращается трудоспособность, к нему уже накопилась очередь желающих проставиться его рукой. Дам пропускаем вперёд.

Инну ставить непросто: рабочих вен у ней уже немного, да и те, что есть, - тонкие и запрятаны глубоко. Но всё осуществляется вполне благополучно, и вот уже и Инна жеманно откидывается на спину, отдаваясь во власть сладостной волне прихода. Аня тоже с успехом получает свою инъекцию и располагается поудобней на одной из лестничных ступенек.

Я закатываю рукав. Пальто я давно уже снял, оно висит на ручке окна, как и шмотки остальных концессионеров. Вообще лестничная клетка, оккупированная нами, больше напоминает приют цыганского табора. Чего тут только нет: миска, банка, бутылка, пустой пузырек из-под салюта, пепел от костра, наспех прикрытый ворохом газет, везде валяются газетные комочки и обрывки, пакетики от баянов и куча всякого прочего винтового хлама.

Но мне сейчас не до этого. Я решаю биться в центровую вену левой руки чуть выше локтевого сгиба (чтоб было удобнее прятать прокол от слишком любопытных глаз). Сажусь на ступеньку, привычно перетягиваю руковом свитера интересующую меня вену, сжимаю-разжимаю кулак. Рядом чуть пониже сидит на корточках и готовит баян Олег. Смотрю налево: Игорь при помощи А. уже проставился и теперь с чувством восклицает о том, что "пиздец, вот это приход" и устраивается в углу, надев огромные олеговские наушники и включив плейер. Теперь очередь за мной.

Я информирую Олега, куда меня желательно вмазать. Олег хлопает ладошкой по вене, вызывая ее на поверхность. Баян готов. Вот он, момент истины, то, ради чего прожит этот сраный день. Весь мир для меня превращается в это мнгновение в кончик иглы, всё моё зрение сконцентрировано в этой точке, мой организм нетерпеливо и требовательно ждет исхода процедуры. Олег подводит иглу к вене. Нажимает. Игла тупая, и кожа поддается не сразу, но, надавив, Олег загоняет-таки стальное жало под кожу. Контроль... Есть контроль, - маленький фонтанчик венозной крови извергается внутрь инсулинки. Ну, поехали. Задвигается поршень. Баян резко вынимается из вены.

Дырка грамотная, несмотря на всю галимость иглы, - такая быстро заживет. Винт совершенно не кислый, никакого жжения в вене не наблюдается. Вокруг никому кроме Олега до меня дела нет, все заняты своими приходами, хотя многие уже начинают очухиваться. Олег же с интересом смотрит на меня.

Сижу на ступеньке и прислушиваюсь к своему организму. Ждать приходится недолго - секунд 5-7. Я начинаю чувствовать, как теплая волна приливает к голове, как я растворяюсь в блаженстве и неземной легкости. Это ощущение во многом похожее на оргазм, растянутый минут на 5. Все тело и душа изнемогают в сладкой неге. Все в мире уходит куда-то далеко-далеко в эти минуты, остается лишь переполняющий меня звериный, первобытный кайф, получаемый в результате непосредственного воздействия на центр удовольствия в мозгу. Меня нет. Я умер от счастья.

Чтобы толком насладиться приходом, необходимо полностью расслабиться, забыться, желательно лечь, закрыв рукой лицо, и чтоб никто не беспокоил.

Надо лечь.

- Инна, подвинься, я хочу полежать.

Мой голос слаб, и у меня такое ощущение, что я не очень хорошо слышу свои слова. Инна двигается в сторону, ближе к перилам лестницы, я ложусь с ней рядом у стены.

- Ну как, Паш, неплохой винтец? - вопрошает Олег с довольной улыбкой. Да, он в очередной раз доказал, что он достойный варщик. И пусть пожилые динозавры винтовой системы вдоволь посмеются над этими строками, а заодно и над нашими жалкими дозняками желтоватого недовара-пятиминутки - пусть. Нам вполне хватало. В конце концов, все с чего-то начинают - через годик и мы дорастём до пиздато сваренного в спокойных квартирных условиях, строго выдержанного, реально пиздатого раствора, чистого, словно слеза комсомолки. А пока...

- Классный раствор. Молодец... Один из лучших приходов, не считая того раза, когда Гриша варил.

- Ну-у... Гриша гасил тогда на меньший объем, это был просто концентрат.

Мурашки по телу не бегают - значит передоза нет, куб пришелся в самый раз. Сердце стучит сильно и редко. Дыхание глубокое и частое - выхлопы. Во рту постепенно начинают исчезать слюни, наступает сушняк. Приход долгоиграющий: лежу уже минут пять, а всё еще прилично держит.

Наверно, весело мы выглядим со стороны: на грязных ступенях подъездной лестницы валяются Паша и Инна, обмякшие словно пустые мешки. Оба закрыли лицо руками, празднуя драгоценное долгожданное состояние. Между нами совершается короткий, но многозначительный диалог:

- Инна, ты сколько поставила? - обращаюсь я к соседке по приходу жалобно-ласковым, обессилевшим от кайфа голосом.

- Семь точек, - тихонько отвечает Инна.

- А я - куб.

И лежим дальше.

В маленьком окошке над нашими головами пусто. Ничего нет - лишь светло-серое, словно выцветшее осеннее небо. Если кто-то живет в этом небе, то видит ли он нас, слышит ли через это пыльное окошко наши кошмарные и смехотворные разговоры? Если да, то, наверное, ему грустно сейчас смотреть на нас двоих, лежащих на ступеньках. А то, что мы говорим друг другу... Лучше бы он этого не слышал.

Я поднимаю голову с холодного бетона. Сажусь. Приход затих. Начинается стимуляция, и уже по качеству прихода я понимаю, что будет она мощной и длительной. Смотрю на часы: почти 3 часа. Скоро надо ехать на день рожденья. Ехать куда-либо вообще-то уже и не очень хочется. Тянет остаться в привычной компании винтовых дружков. Под винтом необходимо постоянно с кем-то трепаться, а когда вокруг такие же обвинченные люди, то разговор разгорается оживленнейший: каждый жаждет высказаться по любому вопросу. Правда, частенько выходит так, что в пылу всеобщей болтовни никто уже друг друга толком не слушает, все говорят одновременно, но это и не суть важно: удовольствие доставляет сам процесс того, что ты что-то говоришь. А уж если хотя бы одна живая душа делает вид, что слушает тебя, то это и вовсе здорово. Мысли в голове обгоняют одна другую, лихорадочно пытаясь побыстрее вырваться наружу в виде слов. Получается немного безумная, полная чудовищной энергетики беседа.

Ехать однако же на день рожденья надо: обещал, давно не виделся с Ильей, да и вообще хорошо, что есть где отсидеться вне дома, чтобы с гарантией не запалили. Буду ли оставаться у Ильи ночевать, пока еще окончательно не решил, но подумываю над тем, что неплохо было бы остаться. Интересно, буду я спать этой ночью? Наверняка нет.

Оказывается, Инна с Аней тоже не собираются сегодня засиживаться у нас в районе, им тоже надо уезжать. Вот и славно - будет с кем побеседовать по дороге.

Разбираем многочисленные предметы, валяющиеся на полу: полезные перекочевывают в сумку к Олегу или в кормушку рядом с дверью А., где мы храним разную винтовую кухню, а ненужный мусор выбрасывается в мусоропровод - мы не оставляем за собой палева.

Какое-то время сидим на ступенях, болтаем о том о сем. Главные ораторы - Игорь, Инна и Олег, к которым время от времени присоединяюсь я. Разговор вращается вокруг восторгов по поводу качества сегодняшнего прихода (какое-то время непосредственно после прихода так оно чаще всего и бывает). Иногда, впрочем, переходит в какое-нибудь другое русло.

Например, я интересуюсь у Инны, каково действие кокаина. Мне любопытно, я ни разу не употреблял кокс: не было случая, да и уж больно он дорог. Инна говорит, что кокс во многом напоминает винт, - такой же мощный стимулятор. Ну тогда я, видимо, немного потерял, не познав кокаин. Винт-то ничуть не хуже, а стоит куда дешевле (а по нонешним временам каждая копейка на счету).

Игорь рад: ему на сей раз мало не показалось. Теперь он знает, что грамотный винт не хуже всякого там заморского героина. Ну вот вам и еще один винтовой!

Я решаю зайти к Паше Е. (наш с Олегом и А. одноклассник, живущий неподалеку). Хочу позвонить от него Илье, чтоб известить его о том, что я задержусь. Потом я с девчонками уеду прочь на электричке. Все идут гулять, а заодно и проводить нас.

На улице происходит привычный ритуал: я прошу А. осмотреть мои глаза - сильно ли расширены зрачки. Я хочу знать, слишком ли палено я выгляжу. Наблюдатели констатируют, что зрачки хоть и расширены, но не слишком экстремально, и вида не портят.

По дороге беседуем о всякой всячине. Как всегда активен Игорь, которого и без винта слышно обычно издалека. Договариваюсь с Олегом о том, что вечером часов в 10 я ему звоню из гостей и мы решаем, когда завтра встретиться по поводу догона. Фурик с завтрашним лекарством взял на хранение А., - Олег боится таскать палево в сумке, т.к. его родители в последнее время насторожились, начав более подробно исследовать то, как их чадо проводит свой досуг (и не только досуг).

Приходим к Паше Е. Скажу сразу, что Паша Е. наркотики не употребляет, однако отлично знает, что их употребляем мы. Как видите, Паша Е. - человек крепких нравственных устоев, в отличие от нас, пропащих оболтусов. Паша Е. почти не участвует ни в какой общественной жизни. Чем же он занимается, спросите вы? Занимается он учебой (учится в МИРЭА, как и Олег, как и А.), день и ночь не отрывается от своего любимого компьютера, гуляет с двумя черными лохматыми собаками, очень изредка балует себя спиртными напитками в кругу институтских друзей, вот, собственно, и все его промыслы в этой жизни. Мало того, что его абсолютно не интересуют "секс, наркотики, рок-н-ролл" (счастливый, наверное, человек!), но его не интересуют также литература, кино, живопись и прочие виды творческой активности, не интересует спорт, летние дачи и вообще любые путешествия (Паша за всю его жизнь лишь считанное число раз пересекал МКАД, да и то не уезжал дальше Подмосковья!). Его интересует по большому счету лишь компьютер. Мне сложно понять такую избирательность интересов. Впрочем, Паша - наш старый приятель еще со школьной скамьи. Парень он надежный, на него можно положиться.

И вот я совершаю телефонный звонок в далекое Бутово, обговариваю сроки моего возможного появления на празднике. Затем на лестничной клетке устраивается массовое распитие вынесенной хозяином воды (у всех сушняк) и мы всей дружной бандой отправляемся на близлежащую платформу.

Разговариваем обо всем, о чем только возможно: о судьбе каких-то общих и необщих знакомых, о том, как кто провел лето, о том, как было бы замечательно поехать куда-нибудь отдыхать в зимние каникулы, о том, как кто учится, о том, что Инна, оказывается, закончила некие компьютерные курсы и получила какое-то свидетельство, что вчера Олега чуть не пропалили родители, о том, что Инну давно уже пропалили родители, о том, что в ближайшее время хорошо было бы сделать одно, другое, третье (в том числе и завязать с винтом) и т.д. и т.п.

Подъезжает электричка. Весёлое и суматошное прощание. Остаюсь с Инной и Аней. На протяжении всего пути в электричке, а затем и в метро разговор не затихает ни на минуту. Разговариваем в основном я и Инна. Ане, видимо, больше нравится слушать, чем говорить самой. Обсуждаем жизнь, учебу, планы на будущее и еще много всякого разного. На "Боровицкой" они выходят, я еду дальше.

Остаюсь один, сажусь на сиденье, молчу, рассматриваю схему метро и соседей по вагону. Я замечал за собой неоднократно то, что если под винтом я молчу и не занят никакой активной деятельностью (которая носит, однако, непродуктивный характер), то во мне начинает рости какое-то внутреннее напряжение, меня начинает морочить. У меня портится настроение, бывшее еще недавно прекрасным, я как-будто возвращаюсь с небес на землю и начинаю ясно видеть то, что я нахожусь просто-напросто под действием сильного стимулятора, не более того, что чудес не бывает, что надо бы слезать, а как - неизвестно, что на руках остаются следы, что ночью опять не буду спать, что завтра отходняк и надо будет догоняться, что родители рано или поздно узнают о моих похождениях, что завтра понедельник и надо бы ехать в МГУ учиться, но как - завтра же отходняк. Нет, определенно под винтом нельзя сидеть без дела и без слов, нельзя оставаться наедине с самим собой: голова наполняется отвратительными мыслями.

Вполне благополучно нахожу квартиру в Бутово, где происходит празднование дня рожденья моего старинного приятеля Ильи. Сегодня ему исполнилось 20 - он на пол-года меня старше. Подружились мы с ним давно - еще в золотую пору безмятежного детства, на даче (наши дома стоят по соседству). И вот я приехал к нему на юбилей, даже ради такого случая не отказавшись от очередной дозы.

Я крепко опоздал - сейшен уже в разгаре. Знакомых лиц немного: кроме именинника я знаю лишь одного его приятеля, с которым он вместе учился в свое время в военной академии - Макса, да еще двух подруг - Юлю (когда-то, год назад, ездил в гости к Илье, и тогда я ее видел; помню, пили водку с мариноваными грибами) и Лену, - давно ее не видал, даже не узнал. Совсем плохая у меня стала память. Остапьных же или вижу впервые, или, может быть, когда-то и видел разок, но что-то не припоминаю.

Народ пьет пиво и развлекается с караоке в отсутствии гитары. Присоединяюсь. Время от времени с кем-то завожу задушевные беседы. Разговорился, например, с каким-то Илюхиным корешем, с которым он учится в ГАНГе (оставив учебу в военной академии). Оказалось, парень болеет за ту же футбольную команду, что и я. Рассказываю ему про свои выезда в Питер, в Волгоград, посвящаю его в свои планы махнуть на последний тур в Ярославль. Выясняется, что он родом из Ярославля. Распрашиваю его об этом городе.

Затем ем вкусный торт. Хотя винт и сильно притупляет аппетит, но я не ел с самого утра и чувствую желание подкрепиться.

После этого начинается игра "в корову", - для тех, кто не знает, объясняю: это детская игра, смысл которой заключается в том, что представитель одной команды загадывает какое-нибудь слово, а задача человека из другой команды - дать понять своим товарищам по команде, что это за слово, используя лишь мимику и жесты и отвечая на вопросы своих партнеров. Меня прёт, и поэтому поиграть в глупенькую пантомиму, достойную детского сада, мне сейчас то, что надо.

Я с большим рвением включаюсь в игру. Долго распинаюсь, изображая без слов понятие "реабилитация". В какой-то момент замечаю, что Илья останавливает пристальный оценивающий взгляд на моих глазах. Так смотрят в глаза человеку, задаваясь вопросом: "интересно, под дозой он или нет?" Наверное он понял, что я под винтом. Когда-то я рассказывал ему об этом своем увлечении, месяца три назад. Боже, как давно это было, кажется, будто прошло не три месяца, а годы. Тогда еще, вобщем-то, все казалось игрой. Зачем я рассказал ему тогда об этом? Не знаю, просто ехали с ним вместе с дачи в кузове "Газели" и мне захотелось рассказать ему обо всем. Думаю, мне просто было интересно видеть его реакцию. Реакция была примерно такой: "не понимаю, что ты от этого выигрываешь... завязывай... до добра не доведет". А вообще он говорил тогда немного, в основном говорил я, а он распрашивал, глядя то на меня, то куда-то в сторону и о чем-то думал. Интересно, если он сейчас догадался, что я приехал к нему на день рожденья обдолбанным, что я опоздал из-за того, что мы мутили, если он всё понял, то о чем он думает? Впрочем, наверняка мне это всего лишь показалось. Да, скорее всего просто почудилось. Всё из-за моей чрезмерной мнительности.

Жаль, что так мало знакомых мне людей собралось у Ильи сегодня. Чувствую себя здесь немного чужим. А может быть и много. До конца сейшена слоняюсь по квартире, пью пиво, иногда с кем-нибудь беседую. Принимаю окончательное решение остаться у Ильи ночевать, - домой ехать очень влом, далеко, поздно, да и с родителями чего-то не хочется пересекаться... Ах да, надо же позвонить Олегу.

Звоню. Он уже дома, он весел, бодр, молод душой и по-винтовому болтлив. Домой он вернулся недавно - шлялись по району с Игорем и А. Договариваюсь встретиться с ним в 14 часов на метро "Университет".

Сейшен тем временем заканчивается, гости разъезжаются по домам. Под занавес все собираемся у TV, включаем караоке и устраиваем мощный концерт. Мы с Ильей дуэтом исполняем песню А. Розенбаума "По зарю вечернюю". На экране появляется текст: "Вы поёте хорошо" и оценка нашего с ним пения в баллах.

Тусовка происходила на квартире Илюхиной бабушки (которой, разумеется, дома не было). Праздник кончился, и мы покидаем сей гостеприимный флэт, направляясь на квартиру, где живет Илья с родителями, младшей сестрой Настей и кошкой. По дороге покупаем пиво и еще некоторое время зависаем на лавочке у подъезда с представителями местной молодежи, которых не знаю я, зато знает Илья. Потом мы с Ильей идем к нему домой.

Сидим с ним и его отцом на кухне, хаваем бутерброды со шпротами, слушаю рассказы о том, как они всей семьей этим летом были в Испании.

По окончании этих кухонных посиделок ложимся вдвоем с Ильей на широком двуспальном диване и смотрим по TV клипы перед сном, чинно беседуя. Выглядим забавно - как супружеская чета на диване у голубого экрана. Одеяло одно на двоих. Разговор идет о музыке, обсуждаем достоинства и недостатки различных исполнителей, - мы всегда с ним любили об этом потрепаться. Тема наркотиков в разговоре никак не затрагивается. Да, наверное, он ни о чем не догадался. Да и как он мог догадаться, - по мне же не видно. В конце концов Илья принимает решение спать. Ложусь, лелея в душе смутную и нелепую надежду хоть чуточку поспать этой ночью. Опять-таки, это было неверным решением: лучше бы просидел всю ночь в кресле, читая при свете какой-нибудь настольной лампы книжку - неважно какую. Все равно ведь первитин не оставляет организму почти никаких шансов поспать.

Действие винта заставляет сердце стучать громко и редко. Положив голову на подушку, я отчетливо ощущаю, как кровь бешенно пульсирует в моих сосудах, барабанной дробью отстукивая в висках африканские ритмы.

Илья спит крепким здоровым сном. Я же, поворочавшись с боку на бок и поняв всю тщетность попыток отправиться в объятья к Морфею, ложусь на спину, гляжу в темно-серый ночной потолок и размышляю. Мысли скачут в мозгу уже меньше. Чувствую, начинаю потеть, - это признак того, что винт меня потихоньку отпускает. Действие эфедрина уже на исходе: скоро стимуляция сгинет. Начнется отходняк.

Под утро, незаметно для самого себя, умудряюсь вздремнуть на короткое время. Проснувшись, пытаюсь заснуть еще - не выходит. Илюха дрыхнет. Я еще какое-то время валяюсь в постели, потом понимаю, что надо вставать. Заснуть уже не засну, лежать опостылело, посижу чего-нибудь почитаю, пока Илья спит.

Встаю. Каждое утро на следующий день после очередной винтовки во мне теплится огонек надежды, что неким чудесным образом на сей раз небо избавит меня от мучений отходняка. И всегда эта надежда напрасна. Вот и сейчас меня плющит и морочит порядочно. Я это чувствую сразу, как только встаю на ноги.

Чем-то это мерзкое ощущение похоже на обычное похмелье, но лишь отдаленно. Я опустошен. Я - выжатый лимон. Мое тело и разум требуют сна, но до сих пор еще не могут его обрести. Физические силы минимальны - они были сожжены вчера. Сла-абость... Хочется посидеть, лежать надоело: все равно не заснуть, а вообще не знаю куда себя деть, - никакая поза не приносит покоя. В душе будто кошки насрали, и нет сил смотреть на этот мир. Мозг не способен чему-то радоваться: центр удовольствия настроен на винт и не может получать импульсы от чего бы то ни было другого. Ангедония. Чувствую себя виноватым, слабым, недостойным. Абсолютно неуверен в себе. Кажется, будто весь мир взирает на меня с осуждением, что все вокруг знают о моих порочных увлечениях и втайне презирают тебя... Да, сегодня отходняк неслабый.

Одеваюсь. Сажусь в кресло, от нечего делать изучаю фонотеку хозяина. Внимание привлекает компакт-диск с песнями Башлачева, подаренный два года назад Илье на день рождения одним нашим общим знакомым (по моему, кстати, совету). Компакт "родной", красиво оформленный, имеет толстую книжку-вкладыш с текстами песен. Очень люблю Башлачева. Начинаю читать книжечку: надо же, некоторых песен и не слыхал никогда. Нужно будет взять послушать. Бля, ну как же меня колбасит!... Как там пел Саша Башлачев... "водки на неделю да на год похмелья". Надо пойти умыться.

В ванной утыкаюсь взглядом в зеркало. Да-а. Вид у меня далеко не цветущий. Я только недавно стал замечать, что я похудел за этот год. Я всегда был худощавым пареньком и думал, что дальше-то худеть некуда. Оказалось, можно. Щеки стали какие-то впалые, кончик носа заострился, заметнее стали торчать скулы. Я видел лица старых винтовых и обратил внимание на то, что у них у всех как-то по-особенному, гротескно заострены черты лица. Вот и за собой замечаю то же самое. А мои руки? Они своей вопиющей костлявостью напоминают птичьи лапы, порой мне начинает казаться, что они скоро станут просто прозрачными. Это всё очень нехорошо.

Глаза слегка красные, - полопались кое-где сосуды, но зато размер зрачка совершенно нормализовался. Выражение лица, как у человека, смертельно и бесповоротно уставшего от жизни, заебавшегося смотреть на этот мир. Из-за высокого роста мне приходится нагибать голову, чтобы вся моя личина была видна в зеркале, и мне уже начинает чудиться, будто я униженно кланяюсь своему собственному отражению... Прийду домой - побреюсь. И когда только щетина успевает отрастать?

В конце концов Илья просыпается от богатырского сна и мы идем хавать. Бабушка Ильи смастачила нам картошки с сосисками. Да, аппетит, похоже, восстановился в полном объеме, - организм стремится хоть как-то восполнить вчерашнюю потерю энергии. Пока ем, вспоминаю, что надо помочь Илье убраться в бабкиной квартире, где вчера гуляли. О боже, сейчас из меня работник что надо. А еще думаю о том, что уже в который раз я забиваю на учебный день в МГУ. Ну да ладно, что за беда: сегодня по расписанию такие предметы, на которые не грех и забить - последствий всё равно не будет (во всяком случае, в ближайшее время). Вон Илюха тоже сегодня не поехал учиться в свой ГАНГ.

Уборка оказывается делом не таким уж напряжным. Полы моет Илья, я помогаю вытаскивать из комнаты вещи, чтобы ему удобнее мылось, а также упаковываю в сумки колоссальное количество бутылок, оставшихся на память от вчерашнего банкета. Я сейчас ни хуя не помощник. Большую же часть времени я сижу на диване, читая книжку про Юрия Шевчука, подаренную Илье в числе прочих подарков.

Уборка закончена. Я еще часишко зависаю на квартире (все равно встреча с Олегом только в 2 часа, рано еще ехать), очень вяло наблюдая, как Илья сначала смотрит видеозапись вчерашней тусовки, а потом играет в преферанс на своем ноутбуке. На кой хуй я вообще сюда приехал? Сидел бы себе на районе, в привычном клубе "по интересам". Вечерком еще бы, может, догнался.

Да, есть только одно спасение от мучений отходняка - это догнаться.Мне бы сейчас куб хорошего! И все пройдет. Сразу полегчает, опять почувствую себя в какой-то степени человеком. Можно будет и поспать в скором времени. Но впереди у меня еще долгий мучительный путь: на 813 автобусе до метро "Пражская", потом в душном трясучем метро до станции "Университет". Хоть бы место было сесть в метро, хоть бы Олег подъехал вовремя, без опозданий. Иначе я сдохну. Так еще ведь придется доковылять до своего далёкого района, чтоб зайти к А., выбрать остатки винта из фурика, сделать смывки (а может и не хватить, - будем фракцию добивать). Так что вожделенный догон ждет меня как минимум часа через три. Почему только мир так срано устроен?

Попрощавшись с Ильей и его бабушкой и прихватив компакт Башлачева, отправляюсь в путь. Слабый как тряпка, но в то же время с выражением злого напряжения на лице сначала трясусь в автобусе, листая от скуки вкладыш с текстами Башлачева и тупо глядя в мутное стекло "Икаруса", застыв взглядом на некой несуществующей точке за окном.

Потом долго и муторно еду в метро. Подо мной скачут и дребезжат об рельсы стальные колеса, за окном пролетает невнятная черно-серая масса стен туннеля. Подземный поезд пожирает пространство, со свистом рассекая воздух и оставляя где-то там, позади всё новые и новые станции, всё новые и новые километры бетонной норы. Глаз не успевает даже толком рассмотреть детали того, что через десятую долю секунды уже скроется из виду. оставшись там, позади, в небытии. Как странно.

Скорее бы вмазаться... Боже мой, зачем я вчера это делал? Ну кто меня просил? Нет ответа.

Вернее, может быть, он и есть, но уж слишком прост и неудобен для меня, и поэтому пусть лучше его пока не будет. Читаю Башлачева: "смотри, от нас остались черные дыры, нас больше нет. Есть только черные дыры...черные дыры"... Кажется, проходит вечность, прежде чем, бессильно повиснув обеими руками на поручне, покрываясь потом, я доезжаю до станции "Университет". Олег уже сидит на лавочке и ждет меня. Отлично, в кои-то веки он не опоздал. Такое впечатление, что на нём отходняк сказывается как-то менее разрушительно, чем на мне (а может быть, он уже успел вмазаться с утра?).

- Паша, - говорит Олег, - ты чего-то на редкость неважно выглядишь. У тебя лицо какое-то совершенно убитое.

- Да меня морочит по-черному. Давай быстрее едем к А. Я еле добрался до этой сраной станции. Я просто подыхаю.

- А что ж ты назначил встречу здесь? Могли бы встретиться в районе.

- Не знаю, не подумал. Ладно, поехали. Вчера в фурике много осталось?

- Нам хватит. Еще фракцию добьем... Да, видок у тебя матерый.

- Знаю. У тебя-то есть отходняк?

- Так, по децилу.

- А у меня, по-моему, еще никогда не было такого сильного отходняка, как сегодня.

-Ну да ничего, щас приедем, проставимся... Ээхх!

По дороге домой разговариваем мало - я не расположен вести беседы.

Прибыв в родные пенаты, прямиком отправляемся к А. Звоним в знакомую дверь. На часах уже пол-четвертого. За дверью раздается собачий лай - это эрдельтерьер А. - Джерри. Еще через пять секунд раздается свирепый вопль А.:

- Джерри!! На место!!

А. поспешно выскакивает из квартиры так, чтобы не выпустить собаку.

Видно, что на А. произвело впечатление выражение моего лица: оно, видимо, было таким, как-будто я уже наполовину умер и умру окончательно, здесь и сейчас, прямо у него на половичке, если немедленно не вмажусь. А. потом даже нарисовал картину, где изобразил меня и Олега в тот день.

- Да, Паша, ну у тебя и рожа!

- Выноси фурик, воду. Баяны есть.

- А я тут решил фракцию добить.

- Ну добивай, добивай, - скептически восклицает Олег: он не верит в то, что у А. толком получится выбить порох.

- Идите на 8-ой этаж, я сейчас приду.

- Нет, ты сначала вынеси фурик и воду, тогда мы пойдем.

- Ладно, хуй с вами.

Через пару минут мы сидим на тех же ступеньках, на которых сидели сутки назад. Олег изучает фурик: очень много фосфора. Затем Олег извлекает из кармана пакетик с грязными замусоленными вчерашними нашими инсулинками.

- Будем добирать пяточки.

- Какие ещё на хуй пяточки?

- Такие. Когда из баяна вмазываются, между поршнем и иглой всегда остаётся точка раствора, а то и две. А у нас тут со вчера осталось целых шесть баянов. Сейчас промывать будем.

- Бля... там крови в них до хуя. Они грязные все...

- Это только снаружи, Паша, чего ты ссышь - мы же все чистые. Ща намоем догон.

- Пиздец... делай что хочешь...

Профильтровав хорошенько бурду на дне пузырька, мой напарник берет баян, слив в него собранные "пяточки" и говорит:

- Сначала я проставлюсь.

- Эй ты, хуйкин, ты мне-то хоть оставил что-нибудь? - настороженно вопрошаю я.

- Оставил, оставил. Там еще на пол-Китая.

Олег вмазывается. В баяне у него налито точек пять-шесть. Но это самые ценные смывки. Мне наверняка, сукин сын, оставил самую поеботу!

Он успокаивает меня, напоминая о фракции. Да пошла она в жопу, твоя фракция! Мне нужен догон здесь и сейчас.

Олег утверждает, что догон хорош, и "ему полегчало". Полегчало! Да тебя, по ходу, вообще и не шибко-то морочило, не то что меня.

Мои смывки Олегу приходится фильтровать дважды: один фосфор. Но пристойного раствора в итоге добиться все же удается, и он меня им вмазывает, на сей раз в мою любимую рабочую вену - ту, которая проходит чуть выше запястья по внешней стороне руки. Очень незаметная и удобная вена.

За всю мою винтовую практику у меня лишь однажды был приход на догоне (тогда я догонялся кубом хорошего варева, а не смывками, как в этот раз). Во всех же остальных случаях догон не дает никакого кайфа, цель догона - снять отходняк. Это как опохмелка с тяжелого бодуна.

Вот и сейчас мне становится лучше, чувствую себя посвежевшим, на душе полегчало. Цикл закончен. Теперь надо отоспаться и снова втягиваться в обыденный будничный ритм. Пора домой. Я там не был с прошлого утра.

Приходит А. Он отбил порох, - показывает какой-то порошок. Но я уже сыт. Мне не до пороха. Я хочу вернуться домой до прихода родителей, чтоб сказать им, что я уже, мол, давно дома. А. с Олегом остаются на лестничной клетке изготавливать очередную дозу. Я же плюю на всё и иду домой. Хватит.

Дома умываюсь. Зрак нормальный. Лежу на диване, слушаю компакт Башлачева. Уже сейчас хочу спать, но надо дождаться матери (если она прийдет, а я дрыхну в шесть часов вечера, то как бы это не вызвыло у нее каких-нибудь подозрений; я вынужден быть предельно осторожен во всем - это залог моей безопасности).

Мать приходит. Ужинаем. Обычный семейный трёп, распросы по поводу дня рождения. Слава богу, она ничего не знает про мою двойную жизнь. Я думаю, она бы просто не выдержала такого известия. Пусть остаётся в святом неведении.

Часов в 9 ложусь спать. Круг замкнулся. Сплю сном младенца. Завтра вставать в 7 и ехать учиться...

И так каждую неделю. Два дня в нед

Date: 2016-05-14; view: 251; Нарушение авторских прав