Глава 1. Ночь встречи. 4 page

- Итак, парни, отдохнули, а теперь за работу! За воротами почти тонна добра, которое нужно выгрузить и занести на вершину башни. Освобождается только АИ, он поможет девочкам с продуктами.

И мы начали перенос. Электричества не было в башне, но мы подключили пять генераторов, положили плиты дсп, постелили сверху ковролин, разложили спальные мешки и установили тепловые пушки. Затем наладили свет, подключили даже плитку. Я прихватил два холодильных ящика, там что Микки заложил их доверху пивом. Но когда к нему подошла Ками с пакетом сока и пожаловалась, что он очень теплый, Микки тут же выкинул несколько бутылок и положил туда сок. Саша накрывала на раскладной стол и на пол разные кушанья – нарезки колбасы, сыров, салаты, овощи, фрукты, консервы. Я резал хлеб на бутерброды. Тут Микки, вошедший в кураж, стал распевать один за другим шлягеры Михаила Круга. К нему подошла Ками и шепнула что-то. Микки озадачился, опрокинул рюмку коньяка и замер в напряжении.

- Господа, поступило предложение исполнить для нашей принцессы весьма необычную композицию. Сударь (повернулся ко мне Микки) прошу Вас взять роль второго солиста. АИ у нас на припеве, Ди по ходу разберется. Фернандо (Ферни удивленно посмотрел на Микки) Ви вил синг!! Синг сонг! Ду ю андерстэнд! Ес? Окэй!

- Песня про зайцев… В тёмно-синем лесу, (Микки)

- где трепещут осины (я, с искорёженным от собственного отсутствия голоса лицом),

- Где с дубов-колдунов опадает листва (АИ в унисон Микки)

- На поляне траву зайцы в полночь косили (я и нежный вокал Саши)

- И при этом напевали странные слова (Микки с АИ в обнимку, с рюмками на перевес и в предвкушении «никулинского» танца)

- А нам всё равно, а нам всё равно, Пусть боимся мы волка и сову, Дело есть у нас в самый жуткий час, Мы волшебную косим трын-траву (подхватил Ди, Ферни как смог, даже Камила начала выдавать нам чудесное соло, Микки уже второй рукой обхватил меня, и мы втроем начали пляски, разливая коньяк. Камила запрыгала вокруг нас)

- А дубы-колдуны что-то шепчут в тумане (в один голос спела Саша)

- У поганых болот чьи-то тени встают (изображая привидение, по-актерски исполнил Микки)

- Косят зайцы траву, трын-траву на поляне (АИ начал «косить» своей тростью)

- И от страха всё быстрее песенку поют (убыстряя темп, вмешался своим соло Ди)

- А нам всё равно, а нам всё равно,

Станем мы храбрей и отважней льва,

Устоим сейчас в самый жуткий час,

Все напасти нам будут трын-трава.

А нам всё равно, а нам всё равно,

Пусть боимся мы волка и сову.

Дело есть у нас в самый жуткий час

Мы волшебную косим трын-траву!!!

Это была настоящая вакханалия, дикие пляски. Фернандо начал бит-боксинг, не уступая «фифти-центу» по харизме своих реп-жестов. В итоге все дружно начали хохотать. Камила уже сидела на шее у Микки. АИ крутил тростью и приплясывал, словно Фрэнк Синатра. Саша пила со мной шампанское на брудершафт. Ди с Фернандо сообразили самокрутки с тем, что было в пакете, переданном специально для Фернандо.

Микки решил произнести тост: «Главное – найти своих и успокоиться. Я спокоен, впервые за многие годы и вечности». «За нас!» - раздалось толпой дружное одобрение.

В той комнате, которую мы создали из темноты и сырости заброшенного верхнего этажа башни, мы создали наш светлый мир тем вечером. Мы ощутили взаимное тепло всех нас семерых, наше единство. В тот вечер мы отдыхали, смеялись, не думали о той боли, что скоро нас накроет вместе с тьмой, которую принесут Кошмары.

Мы отужинали. Саша начала засыпать прямо на моем плече. У Камиллы слипались глазки. Она начинала зевать и постепенно клонилась на руки к Микки. Я аккуратно привстал, держа Сашу спящую на руках, и отнес к спальному месту. Микки так же перенес Ками. Девочки, сонные, переоделись в пижамы и легли. Я укутывал Сашу, а Микки подбивал одеяло Ками, желая приятных снов ей и её Мишке. На прощание Ками обхватила двумя ладошками ладонь Микки. Я был удивлен. Ками спросила Микки, будет ли он здесь завтра с ней и поиграет ли с ней и Мишей. Микки улыбнулся, кивнул и поцеловал ладошки Камиллы. Когда Камила уснула, я увидел блеск на её глазках – плакала во сне. Микки, сидя рядом, гладил её ладошки, вытирал слезы. Я ещё минут десять сидел рядом, проводя ребром ладони по лицу Саши. Иногда она улыбалась, щурясь при этом и прижимая Камилу к себе. Я был счастлив. Я не ощущал, что она станет моей женщиной, но так отчетливо видел в ней свою младшую сестру или даже дочь…

В моей душе ощущалось необъяснимое прикосновение, подобное откровению неба, ночного, тихого, несмелого, но такого свежего, нового, неизведанного, ранимого. Будто я просидел долгие годы в бункере на одной консервированной фасоли в темноте и смраде. И вдруг я вышел и оно, это небо, окутало, проникло с первым же вдохом во всю мою душу до последнего уголка, в каждый кусок кожи. Ещё несколько секунд назад я просто дрейфовал в её атмосфере, ощущая такую энергию, такой поток света, такой поток жизни, иной, неизведанной, желанной. Я ощущал запах, аромат, затягивая жадно ноздрями воздух, который она делала волшебным и неземным лишь близостью своего тела, своего дыхания, своей близостью к моему лицу. Тысячи мыслей роились в голове, целая тонна страха сдавливала все варианты движения к ней. И вдруг, словно я отстыковался от грузного космического корабля и в одном лишь скафандре оказался в её вселенной. Мои руки были недвижимы, всё тело было в статике, словно парализованное. Но мои глаза – в них стали проноситься эти миллиарды цветов от метеоритного дождя её взгляда. Я тяготел в ней своими губами, моё лицо упрямо требовало прижаться к её щекам, к её губам. И я понимал со страхом, что нужно остановиться, иначе меня, такого дерзкого астронавта, выбьет с орбиты этой звезды и сметет камнями в этой вселенной. Но мои губы упрямо приближались к её губам. И вот уже я смог пошевелить правой рукой и, изо всех сил стараясь не торопиться, поднес её к лицу манящей меня звезды, остановившись на расстоянии нескольких миллиметров от её нежности. И тут она обхватила мою ладонь своими милыми розовыми пальчиками и прижала её к своей горячей щеке. Мои губы, изнемогая от жажды, сухие, дрожащие, в трепете неизвестности стали так близко от лепестков её, и, казалось, целую вечность я был готов ощущать это дивное излучение, исходившее от её ладоней, губ на расстоянии всего лишь доли секунды. Мы будто замерли, я вдыхал воздух, которым дышала она, затягивал его так нескрываемо возбужденно, словно это последние кубики кислорода в моем скафандре. И тут я, ослепленный, контуженный, сбитый, да просто обессилевший в своей глупой улыбке, коснулся её сладкого рта. Всего одно прикосновение к её губам - и я понял, что внутри меня бомба, начиненная ядерной страстью, а на её губах было то, такое теплое, такое прекрасное, такое непередаваемо-сладостное, что смогло всё это кричащее внутри меня высвободить в джоулях, в километрах, в тоннах, в секундах, да в чём бы то ни было. Меня всё это повергло в мощный взрыв и уже неудержимое намерение поделиться этим с ней. Я впился в её губы с жадностью еврея и дикостью варвара, но в ту же долю секунды моего зверя остановил океан нежности, своими огромными волнами обрушиваясь на Сашины губы. Я крепко обхватил её, прижимая к себе, словно кто-то отрывал её от меня и затягивал в бездну. Может, я и был этой бездной, но я уже не мог её отпустить от себя. Наши губы не просто касались друг друга, они слились, став одним целым, одной новой вселенной после взрыва. И вокруг нас кружились бесчисленные огни, играла музыка, проносились миллионы картинок, звучали сотни тысяч голосов. На вершине башни наступил настоящий бал, и под Фрэнка Синатру и его «незнакомцев в ночи» из динамика телефона мы стали танцевать, хотя наши души уже давно скользили в своем неизвестном нам танце в ночной тишине по уснувшему городу. Как бы я хотел быть коллекционером слов и знать все языки, чтобы описать то, что происходило во мне. Зная, что это невозможно и многое останется недосказанным, но так сильно во мне полыхало пламя из чувств, эмоций, мыслей. Хотел бы выразить всё это красками, движениями, музыкой, всем, чем только может человек выразить то, что происходит под кожей. Но как передать, какой лаской была исполнена её кожа, как передать эту мягкость и чувственность каждого нашего прикосновения, как измерить глубину её взгляда?! Какой молитвой выпросить его в следующий раз и как жить без него дальше, если это вдруг оказался лишь сон. Подобно парфюмеру, хотелось сохранить аромат её кожи, подобно сумасшедшему режиссеру хотелось смотреть на неё снова и снова со всех возможных ракурсов, подобно помешанному модельеру хотелось видеть её в самых изысканных платьях и, подобно маньяку, видеть её без них, созерцая лишь красоту неприкрытого тела богини. Снова и снова в голове эта картина, меняются краски и ракурсы, но хочу помнить и ощущать это вечно. Безумец. Я так рвался разбудить её той ночью, чтобы без умолку восхищаться ей, целовать её снова и снова, смотреть в её глаза не моргая. Но как одновременно и говорить, и целовать, и не отрывать от неё взгляда?! И как я могу прервать её чудный сон?! Я сходил с ума, но впервые это было так желаемо и так приятно. Я так и не дотронулся до нее, и этот поцелуй был лишь в моей больной голове. Сон наяву, рядом с ней, той самой девушкой из снов.

Я заставил себя наконец встать и уйти вниз. В углу похрапывал АИ. Он снова перебрал коньячка и то и дело что-то невнятно говорил. Ему снилась война. Проверил тепловые пушки, принес дополнительные одеяла и разложил рядом со спящими. Микки помог мне.

- Мик, твой туретт пропал куда-то (я)

- Да ладно, я даже не заметил. Это все Камила. Чудесный ребенок, она греет меня. (Микки)

- А где Ди и Ферни? (я)

- Наверное курят ниже или на улице.Пойдем проверим. (Микки)

Мы вышли на улицу. Погода была чудесная, прохлада, с Волги дул свежий ветер, на небе были ранние звезды. Эта ночь так впервые была другой. Я не могу даже выразить, какая она. Тихая… Накрывала своей тишиной и нежностью.

Ди и Ферни сидели в линкольне, закрыв окна и врубив музыку. Я открыл дверь в салон. На полу на коврике валялись бутылки из-под пива, сзади тоже. Они уже цедили тэкилу, нарезая дольки лимона, зажимая в зубах волшебные самокрутки.

- Артем!!!! (Крикнул Ди и убавил трек цоя «кукушка»)

- Tim!! Amigo!!!! (Ферни)

- What’s up!!!! (я) Give me a shot bros.

- Here we go my man! (Ферни) Мы уселись сзади. Я глотнул из бутылки, закусил лимоном, морщась, передал бутылку Микки. Фернандо напевал себе под нос «кукушку» Цоя. Мы с Микки стали тоже подпевать:

«Солнце моё - взгляни на меня,

Моя ладонь превратилась в кулак,

И если есть порох - дай огня.

Вот так...»

- Мы ведь не сдержим их. Без обид, но девчонки не в счет, Иваныч незрячий. Остаемся только мы вчетвером против сотен, а может и тысяч. (Микки)

- Сдержим. Завтра начинаем усиленную подготовку. В ночь наступления у каждого из нас должно открыться что-то новое, что сделает каждого непобедимым, Микки. АИ будет принимать полноценное участие вместе с Сашей. Сашу нужно научить пользоваться пистолетом. (я)

- Ладно, завтра увидим. Допиваем ребята, докуриваем и спать. (Микки)

Я отключил генераторы, все улеглись по спальным мешкам и матрасам. Я взял сложенную в рюкзак палатку и пошел на крышу, мне нужно было побыть одному и подумать обо всем. Я взял с собой телефон, предварительно уничтожив сим-карту. Разложил палатку. Внутри постелил одеяла, но все-равно было холодно. Я достал бутылку с текилой, сигареты, положил рядом пистолет. Прислушиваюсь к завываниям ветра, я просто смотрел на огни спящего города, хотя он не умолкал ночью, везде был слышен гул от проносящихся машин. Я думал, какие же способности и силы появятся у каждого из нас. Александр Иванович. Он слеп, возможно, именно зрение даст ему те силы, которые были с ним раньше. Наряду со зрением, обострение других чувств – наши уши, глаза, тогда он сумеет полностью руководить обстановкой. Микки – он и так силен, владеет оружием, боевым ремеслом. Но Ками.. Как она увеличит его силы – он станет как Халк что ли. Какой бред… Нечто сродни комиксам и фильмам про людей икс. Но все же… А Камила своими детскими ручками будет окружать его невидимой защитой, уводя мимо пули, отводя удары… Он будет словно таран, бросающийся в бой. Ди, добряк и стихоплет, он сможет выжигать черноту на время внутри Кошмаров, обращая их против себе же подобных. Фернандо… это полнейшая загадка…как и я. И Саша, такая хрупкая, нежная… она рождена творить огонь. Тогда я смогу творить лед. Я улыбался, всматривался в небо, в непроглядную тьму города и понимал, что даже за этой бесконечностью расстояний и времени есть даль, куда мы все уйдем и в которой наши души обретут такое же счастье, как этим вечером.

Вдруг я услышал шорох. Я снял пистолет с предохранителя и, как только почувствовал шаги рядом с палаткой, выскользнул из нее и направил пистолет на…о Боже, это была Саша… Она сильно испугалась. Такая изящная, красивая, сексуальная и трогательная, она смущенно стояла передо мной в классическом маленьком черном платье. Так просто, но так изысканно, на фоне ночного города в сетке огней и звезд, разбросанных по небу небрежно, её тело в ласке игривого шелка, с той свойственной лишь ей одной легкостью, свежестью и тайной ночи. В волосах были причудливые заколки в виде бабочек с разноцветными крыльями, на шее лазуревый шарфик, словно воздушный, растрепанный ветрами на высоте. В этом была вся она, моя Саша, в сочетании несочетаемого, в сумбуре, диком смешении строгой классики и ярких красок детства, без которых не было бы её мира, не было моего мира и нашего в итоге. На ножках были черные чулки с рисунком в виде диких орхидей. На тонких и невозможно высоких каблуках своих замшевых босоножек, усыпанных блестящими камушками, она на несколько секунд просто обездвижила меня, настолько, что я ощутил, как в разы увеличился темп моего сердцебиения. Она дрожала. Я сразу же поставил пистолет на предохранитель, отбросил его в сторону и обнял её, прижал крепко к себе её тело. «Прости, родная»… (трек David Palmer – Only You) Я не смог сдержать себя и, приподняв нежно её подбородок, так чтобы видеть её лицо, уже через секунду впился в её влажные губы поцелуем. Я обнимал её так страстно, с таким голодом и лаской, что терял себя в ней, растворялся без остатка. Она с еще большей жаждой впивалась в мои губы. Слегка покусывая друг друга, прикасаясь языками в нашем пламени двух одиночеств, мы проникали друг в друга, молча, дико, в миллионах оттенков страсти. Я осыпал влажными поцелуями её шею, плечи, нос, щеки, подбородок, уши, лоб. Я не мог насытиться негой её кожи, насладиться до конца бархатом её лица, впитать весь этот дивный аромат родного тела. Сжимая крепко её спину, я ощущал это великое напряжение тела, упругого, стройного, горячего, близкого... Опуская руки все ниже, я положил ладони ей на бедра, словно впиваясь в них голодными руками. Мои объятия нельзя было в тот момент ничем разомкнуть. Тогда я понял, в чем наша с ней сила, в чем будет наше назначение в этой войне. Огонь и лед... Я целовал и трогал её волосы, они пахли счастьем, они были пропитаны волшебством, той вселенной, откуда прибыла она, такая другая, такая далекая от всех этих земных гадов. Мы уже не могли остановиться, наши тела умоляли о том, чтобы слиться воедино. Она срывала с меня одежду, как и я спешно, словно боясь не успеть, расстегнул молнию и снял с неё платье. Мы оказались в палатке под теплым одеялом. Я включил керосиновую лампу, чтобы видеть её лицо. Да, именно ангел был со мной в тот момент, бескрылый, чудный ангел с зелеными глазами. Они блестели, так блестели, что я решил, будто все звезды с неба ушли в их глубину в один миг, и это керосиновая лампа – солнце в непроглядной тьме в унисон со звездами в глазах моего ангела. На мгновение мы остановились, застыв в глазах друг друга цветными образами. Наши губы не шевелились, но я жаждал их еще больше, как и она. Океан моих глаз затоплял её зеленые поля, и, наоборот, зелень листвы тех бескрайних прерий в её взгляде встречали голубую гладь с невыразимым восторгом и трепетом. На ней было изысканное белье цвета лазури с кружевами нежно-зеленого цвета. Я, продолжая смотреть ей в глаза, спустил лямки бюстгальтера и снял застежку, обнажив её красивую грудь. Она была так красива, что я не смог продолжать дальше, да и нужно ли было, когда нам уже было невероятно хорошо. И даже приход Кошмаров и встреча с Богом не были так невероятны, как наши ощущения в те минуты. Я положил её рядом с собой, обняв, накрывшись одеялом. Мы ощущали друг друга каждым сантиметром кожи, каждым нейроном, и джоули нашего тепла слились воедино. Она касалась моей шеи губами, медленно, глубоко, горячо. Я знал, что так способна касаться меня только она. Я погасил лампу. Нам было тепло, нам было спокойно и уютно, нам было не страшно. Она прошептала мне на ухо: «Ты – это я». Я продолжил: «Я – это ты». Мы уснули с улыбками, словно дети после долгого и счастливого дня.