Глава первая истоки русского либерализма 4 page

В этих постоянно контролируемых сниженных потребностях — основа равенства. Материальной основой является общественная собственность. Может возникнуть вопрос, отвечает своим оппонентам Мабли, что людям станут безразличны нужды отечества. Это не так. Раз каждый гражданин все необходимое будет получать от правительства, то он будет чувствовать себя обязанным... И вот здесь Мабли, как потом и наши советские идеологи, делает небольшое передергивание, еще не замечая, быть может, логической ошибки. Человек будет чувствовать себя обязанным государству. Но государство — это ничто, оно не кормит. Оно не управляет. Все дает правительство и его чиновники. Они персонифицируют государство, они — подлинные властители народа. Но Мабли, как и большинство «государственников», как и Гуго Гроций, как и Руссо, верят в самостоятельную субстанцию государства, которому служит правительство и его чиновники, и не верят, что им служит народ, как завоевателям. утвердившим свою власть меньшинства с помощью идеологии и репрессивного аппарата.

Идеалом для Мабли стала Спарта и ее законодатель — Ликург, так как он «отнял у своих граждан их право собственности на землю (...) Я не колеблюсь считать эту злосчастную собственность первопричиной неравенства имуществ и состояний, а следовательно, всех наших зол» (Мабли. Ук. соч. в кн.: «Утопический социализм». М., 1982, с. 142). В новом государстве чиновники станут «отцами отечества», у которых не будет иных функций, «кроме поддержания нравственности (в смысле определенного образа жизни, — В.О.) и распределения между семьями необходимых им вещей». При этом Мабли пишет: «Я не страшусь того, что общность имуществ сделает граждан равнодушными к судьбе государства». А кто этого боится? Коммунисты? Нет. Демократы? Тоже нет. Еврейство? Но оно всемирно.

Мабли строг и не знает жалости в вопросах счастья будущих поколений: «Если бы мне дали возможность, я бы вам дал законы, более строгие. чем платоновский». Известно, что «Республика» Платона вдохновляла целые поколения человеколюбцев утопистов-гуманистов на социалистические теории фашистско-военного образца. Известно, что Платон сам вдохновлялся примером Спарты. У него не предусматривалось семьи, дети были общие, и вся жизнь была размечена до миллиметра. Личная жизнь исключалась. Сегодня Спарта разжирела и обрюзгла, но жива в лице Америки.

Государство должно быть бедным, — настаивает Мабли, как, впрочем. и прочие творцы чиновничьего социализма, как Мор, Кампанелла, Морелли, как и московские масоны Розенкрейцеры — Новиков и другие (см.: Вернадский. Ук. соч.). Новиков предлагал, например, заменить одежду всех граждан, в том числе и женщин, на мундиры, ввести полицию из «братьев», которая будет следить за каждым жителем страны, установить склады продовольствия для бедных, контроль за промышленностью и т. д. Страной по замыслам московских масонов будут управлять, как и всем миром, «братья».

«Если мы хотим, чтобы правители были справедливыми, нужно, чтобы у государства было мало потребностей...» (Мабли, с. 147).

Поскольку жадность — врожденная черта характера, то нужен постоянный контроль за каждым гражданином. Чрезмерные потребности могут погубить республику (с. 148).

Если мы перейдем к Бабефу. то увидим точно такие же мечтания и представления. Только малые потребности и одинаковость в одежде, манерах, образе жизни в бригадах и на виду и строгость наказаний за малейшую провинность могут утвердить государство всеобщего равенства, братства и свободы. Государственная собственность и мельчайшая опека каждого со стороны чиновников — вот главный пафос будущего счастья на Земле. В сущности, эта доктрина царствует сегодня и на Западе.

Радищев унаследовал эти идеи, как, впрочем, и многие другие, ставшие «сознательными работниками» интеллигенты. Этот круг идей проповедовался вместе с безбожием-деизмом в журналах Новикова, в лекциях Шварца, в изданиях Типографической Компании.

Чтобы сразу обозначить в главных чертах тот «золотой век», который с младенчества, со студенческих лет грезился либералам, радикальным и малодушным, но все равно грезился, посмотрим еще на одного проектиста и практического бунтаря одновременно. Речь идет уже о 70-х годах XIX в. Новиков и его друзья розенкрейцеры посадили сад, и вот стали созревать плоды. Еврейская печать стала к этому времени «истинной печатью Антихриста» (М. О. Меньшиков). На сцене Ткачев. «Социализм есть социалистическая формула (!) социалистических отношений, формула, выведенная из тщательного научного изучения и критического анализа явлений общественной жизни, и эта формула настолько же всеобща и обязательна. как и любая математическая теория... На берегах Сены, как и на берегах Темзы, на берегах Невы, как и на берегах Куры и Днепра, — социализм повсюду одинаков...» (Ткачев П.Н. Соч. в двух томах. М.. 1975-1976, т. 2, с. 321.)

Итак, над нами висит рок. Хошь не хошь, а ступай, куда судьбой ведено. Собственность — главный грех. Она будет ликвидирована6. В условиях обобществления правительство должно «развивать в своих членах только те потребности, которые могут быть удовлетворены данною производительностью труда» (Избр. соч. в 4-х томах. М., 1932-1933, т. 2, с. 205-206). Основой политического строя будет равенство.

Делу выполнения этих задач перевоспитания народа способствует то обстоятельство, что периодическая печать России благодаря развитию масонства в правительственных кругах переходит в XIX веке в еврейские руки. Это дало основание Меньшикову писать: «Власть наша предоставила образованное общество и народ обработке еврейской прессе... Мы видим как бы подмену русской души» («Новое время», 1907, № 11137).

Осуществить великую задачу «перековки» по Ткачеву могут только «люди умственно и нравственно развитые, т. с. меньшинство» (цит. по кн.: Федоркин Н.С. Утопический социализм идеологов революционного народничества, М., 1984, с. 127). Очень много времени, сил уйдет на то. чтобы перевоспитать, «пересоздать» природу человека, чтобы добиться абсолютной похожести всех на каждого и каждого на всех. Главная задача — чтобы потребности человека были в гармонии с возможностями. Удовлетворение потребностей будет регулироваться «сознательным меньшинством» сверху, а через привлечение путем пропаганды своих идей народных масс и снизу. Каждый обязан будет доносительством на каждого: государство-то общенародное. Тотальная слежка всех за каждым и друг за другом — кто что сказал, кто во что одет и откуда у него и т. д. Может, по этому поводу воспитанник Московского университета цензор Никитенко писал в 1862 г.: «Мы испытали деспотизм личный, но Боже сохрани нас испытать еще деспотизм полудикой, варварской демократии». И не этот ли деспотизм процветает сегодня в США.

Ткачев верит или делает вид, что верит, что придет время, все станут одинаковыми, поймут, что они одинаковы и тогда наступит вечное счастье «сознательного человечества». Никто не будет хотеть выделиться, одеть что-нибудь яркое, выдумать что-то свое и воплотить выдуманное как свое. Любимая материалистами теория, по которой весь мир состоит из серых точек-атомов, нашла в этой социологии воплощение.

Ткачев был убежден в том, что в обществе, в котором существует «разнообразие индивидуальностей... присутствует и борьба...», а это несовместимо с эрой «вечного прогресса», в обществе будущего все будет единогласно, там не будет никакой борьбы, иначе счастье не будет прочным.

В обществе будущего земля и орудия должны быть общими. Религия должна быть уничтожена. Преобразования должны затронуть и семью: цель — «в постепенном уничтожении существующей семьи...» (Ткачев П.Н. «Набат» в кн.: «Штурманы будущей революции». М., 1987, с. 78).

Так же, как и Мабли, и Радищев, и все народовольцы, и марксисты, и бундовцы, Ткачев категорически отвергал возможность мирного развития общества. Только вооруженный переворот и физическое уничтожение старых эксплуататорских классов, разрушение всего прежнего общества до основания. Ткачев знал труды Маркса, но считал, что могильщиком капитализма будет сознательная часть интеллигенции. Только ей доступно прозрение будущего и стремление к нему. Но нужно торопиться. Жизнь в деревне все лучше и лучше. Она вступила на путь капитализма, становится все богаче село, и через несколько лет никакими силами не поднимешь крестьян на дальний путь в социалистический рай. Нужен государственный- переворот.

В отличие от Бакунина Ткачев не относил русский народ к революционерам по природе. Только пока народ беден, его можно поднять на грабеж и насилие. Он все разрушит, поубивает господ, растащит по своим гнездышкам господское добро и... захочет жить по-старому, общинному, единолично. Снова свое поле, свадьбы, крестины, песни за околицей и наживание добра. Идеалом грядущей революции народ, особенно крестьянство, быть не может. Осуществление крестьянских идеалов «к жизни мало подвинет нас к конечной цели социальной революции — к торжеству коммунизма». Никакого социалистического идеала, считал Ткачев, народ не построит. Роль строителя должна принадлежать «исключительно революционному меньшинству». Следовало сплотить эту революционную интеллигенцию в дисциплинированную, направляемую из одного центра партию.

Это «сознательное меньшинство» должно дестабилизировать обстановку в стране, создать революционную ситуацию, вселить растерянность в правящие верхи, создать хаос. Достоевский знал, что писал, когда в «Бесах» социалисты устраивают поджоги, распространяют слухи и идут на убийство. Основная тяжесть революции ляжет на плечи «цивилизованного русского меньшинства». Другой народник, Лавров, подчеркивал, что интеллигент — это тот, кто осознал необходимость сокрушить весь быт и строй русской государственной и религиозной и бытовой жизни.

Для «рабочих» использовался термин: «интеллигентные работники физического труда». Важнейшая задача — пропаганда идей. Те из рабочих, кто их усвоил, и становились «сознательными».

Захвату власти должно предшествовать возбуждение страстей. Необходимо довести до сознания всего народа, что «вообще ни одна радикальная общественная реформа не обходилась до сих пор без насилия и кровавых междуусобиц» (Ткачев. Соч. в 2-х томах. 1975-1976). Никаким реформам правительства — не верить. Улучшение жизни народных масс только затруднит прогресс общества. Необходимо работать на развал страны, вызывать хаос, сеять слухи, убивать царевых слуг, чтобы наступила паника.

Как мы знаем, Россия быстро развивала экономику во второй половине XIX в. и до 1917 г., по всем показателям опережая другие страны Европы и Америки. И социалистов, взявших старт от «Дружеского общества» московских Розенкрейцеров, лихорадило. Им помогал реформаторский зуд верхов.

Сверху — переворот, захват власти, снизу — подготовленный бунт. Но народ, считал Ткачев, только тогда поднимется против власти, когда «его страсти будут возбуждены до предела» и чтобы он был «уверен в успехе или безнаказанности своего протеста». Страсти и чувства безнаказанности поведут грабить господ, убивать и жечь. Эту часть революции он назвал революционно-разрушительной. «Сознательное меньшинство», сплоченное в дисциплинированную партию, на первом этапе возбудит народ, вызовет в нем чувство безнаказанности. Оно, это меньшинство, захватит власть и обратится с призывом к народу покончить с проклятым прошлым, и народ «одним могучим порывом уничтожит теперешних защитников и охранителей» государства Российского.

По мысли Ткачева, правительственная власть в России не защищена массами людей и висит как бы в воздухе. Нужно арестовать правительство и сесть на его место. С этого момента и начнется революция. Захватив власть, «интеллигентное меньшинство» соберет органы народной власти. Народную Думу, чтобы все его действия были санкционированы как бы самим народом. С этого времени революционное меньшинство выступает от имени революционного государства.

После того как бунтующая народная масса «уничтожает консервативные и реакционные элементы общества», наступает второй этап революции. На фоне широкой пропаганды новых форм жизни, дискредитации прежних — семьи, церкви, чувства Родины, чувства национального, чувства собственника своей земли, как только народ «одним могучим порывом уничтожит теперешних защитников и охранителей» данного режима и «возвратит себе отнятую у него землю», приходит очередь и его самого. Ведь дальше разрушения и, как уже было сказано, грабежа народ не пойдет в силу своей консервативности. Его, считал Ткачев, инстинкт бунтаря — это инстинкт грабить и крушить то, что «не мое». Этот инстинкт надо разбудить в нем для разрушительной работы. Но потом он снова захочет жить на своей земле по-старинному. Вот тут-то и наступит второй, главный, этап революции.

«Революционное меньшинство должно реализовать свой революционный идеал идеального общественного устройства», оно должно внести свою разрушительно-революционную деятельность в недра крестьянской жизни», устранить из нее «враждебные коммунистическому прогрессу формы, заменяя их формами, наиболее приспособленными к потребностям этого прогресса».

Ткачев был большой реалист и понимал, что «революционное меньшинство не должно рассчитывать на активную поддержку народа». Возможно, что придется применить силу и именно для этого-то «сознательное меньшинство» и должно иметь в своих руках революционное государство. Это меньшинство, озаренное знанием конечных целей мирового прогресса, и «вносит новые прогрессивно-коммунистические элементы в условия народной жизни; сдвигает эту жизнь с вековых устоев...». Революционность народа по мере углубления революции будет угасать, а революционный напор «интеллигентного меньшинства» будет нарастать. Наличие Народной Думы не может сковать инициативу правительства. Вся полнота власти будет находиться в руках революционной интеллигенции.

В отдаленном будущем Ткачев, так же как и Маркс, и Ленин, и Бакунин, видел отмирание государства, но в очень отдаленном и эфемерном. Ведь сначала нужно сделать всех безликими, с малым уровнем запросов — «самых естественных», никогда не превышая оных и только тогда-а-а... А пока, утверждал в пику Бакунину Ткачев, власть самая суровая и беспощадная, опека над каждым членом общества и всеобщее шпионство друг за другом. Достоевский ничего не выдумал в своих «Бесах». Материал-то он черпал из судебных процессов и собственного опыта.

Думая о роли пролетариата, какую ему придавали Маркс и Ленин в своих официальных теориях, вспоминаешь, что и Ленину приходилось объяснять, почему среди руководства партии пока нет рабочих. Оказывается, интеллигенция, сознательная, конечно, лучше знает потребности рабочих и поэтому может говорить от ее лица. Нравится это рабочим или нет? Нравится им, что именно говорят за них, или нет — это нс имеет никакого значения в догматике революционного нигилизма, то есть того течения в общественной мысли, которое построено на отрицании «до основания» всей русской жизни, до самой мельчайшей молекулы. Да, по правде сказать, в этой жизни все так взаимосвязано...

Вынь душу — загаси лампаду пред Ликом Спаса, и вот ты уже ничто — комок белка, серая точка — атом среди других атомов, направляемых к деятельности волей «избранного меньшинства»: неких цадиков хасидизма, иудейской секты. Весь строй мыслей Ткачёва заимствован из масонских лож.

По времени, между Радищевым и Ткачевым немногим более полстолетия. А, между тем, мысли, развиваемые Ткачевым, это есть просто практический вывод из идей, высказанных в свое время Радищевым в его «Путешествии». Вместе с тем, нетрудно увидеть, что революционные события в России, разыгрываемые еврейскими революционными организациями, от Бунда и социал-демократов до кадет, проходили как раз по сценарию, описанному именно Ткачевым.

Теперь не мешает вспомнить, что проницательная императрица Екатерина II сказала по прочтении книги Радищева: «автор едва ли не мартинист» и — «касательно же метафизики мартинист». Действительно, Радищев высказал в своей книге идеи, характерные для последователя французского каббалиста ХVШ века Сен-Мартена, приверженца «естественной религии» и «естественного права», в годы французской революции присоединившегося к революционерам и приветствовавшего казнь короля.

Таким образом, сама логика заставляет нас сказать, что и Ткачев и все революционное движение в России было проявлением мартинизма, попросту, масонства, осуществлением доктрины иудаизма.

Вернемся, однако, назад. Радищев не был какой-то белой вороной на общем небосклоне просветительско-масонской мысли. Его книга не воспринималась в обществе как какое-то невиданное слово в области отрицательной мысли. По переписке московских масонов с А.М. Кутузовым. жившим по их заданию в Берлине с конца 80-х гг. XVIII в.. переписке. которая перлюстрировалась и о чем знали и сами участники переписки. они лишь «упрекали» Радищева в несвоевременности книги. Впрочем, Павел I вполне простил вольнолюбца, а Александр I поручил ему даже участвовать в составлении законов. Режим в стране не изменился, изменилось лишь отношение к критике. Да и какое искреннее возмущение могло быть по поводу книги Радищева, если в 1789-м в Петербурге знатные особы иллюминировали свои дома по поводу взятия Бастилии? Посол Франции Сегюр свидетельствовал о большом энтузиазме в Петербурге по поводу взятия Бастилии, особенно среди молодых лиц высокого общественного положения. Люди обнимались на улице и поздравляли друг друга. Настроение было приподнятым. Получив известие, что король Людовик XVI принял конституцию, многие петербуржцы плакали от радости. Москвичи не отставали. Газеты и журналы из Франции свободно лежали на столе в Кадетском корпусе в Петербурге и в Московском университете, и «Марсельезу» насвистывали молодые люди и немолодые. Болотов в глуши деревенской переводил своим соседям из газет статьи о революции и казни короля. Ткачева и большевиков начали готовить в те годы. Крупнейшие деятели — масоны из окружения Екатерины II, как Н.И. Панин, А.Р. Воронцов и другие, — были конституционалистами; масоны же принимали самое деятельное участие в работе Комиссии уложения о новых законах. В этой Комиссии были все сословия представлены, кроме... духовенства, которого Екатерина II не любила.

Организованного центра просветительства не могло не быть, и все историки прошлого — Вернадский, Пыпин, Пиксанов, Соколовская и др. — единодушно называют его. Это масонские ложи с их строгой дисциплиной и сплоченностью. Гностико-каббалистические идеи направляли общее русло просветительской мысли и деятельности. Орден же Розенкрейцеров был ядром руководства в самом масонстве. Его задача. так же как и других, сходных с ним по рангу ритуалов, состояла в первую очередь в создании благоприятной среды для деятельности «братьев», то есть в создании общественного мнения и определенной, то есть, безусловно, враждебной христианской церкви и Спасителю, культурной среды. Земные награды и земной удел человека вместо горних высот, тесного пути в Царство небесное. Утонченная чувственность, духовная прелесть, самообольщение вместе с символическим типом мышления, гедонизм, самолюбование своими пороками, ритуалы ли смерти, которые так любили масоны, или покаяния пред «братьями», когда уничижение есть паче гордости — везде мы видим один и тот же подход — чувственный и земной. Недаром вся система масонской идеологии была соткана из Талмуда и каббалы. С первого шага адепт попадал в атмосферу иудейских символов, имен и названий.

Точно так же. как и в экзотерической философии, рассчитанной на всех, братьям объяснялось, что христианство евангельское надо понимать символически и ключ к пониманию даст каббала. «Знание каббалы, — пишет Папюс (Папюс. Каббала. СПб. 1910), — делает невозможным сомнение в религии, потому что она единственная, мирящая разум с верой», показывая, что всемирные догматы различно сформулированы, но, в сущности, всегда и везде одинаковы: поэтому, продолжает д-р Папюс, как все обряды представляют в разных видах одно и то же учение, «то интеллигентный человек, масон, может придерживаться любой религии». Основа экуменизма заложена в этих комментариях каббалы, принятой масонством в качестве главного источника мудрости. Но руководитель Ордена мартинистов начала нашего века делает оговорку: «Хотя посвященный может придерживаться со спокойной совестью той религии, в которой воспитан, потому что все обряды представляют в разных видах одно и то же учение», нельзя лишь «исповедоваться священнику». Но без исповеди священнику нет покаяния и не может быть Причастия Святых Тайн. Без этого же человек не может принимать участия в церковной жизни и сам себя отлучает от Церкви.

Нападки на священников занимали видное место в пропаганде просветителей. Не чужд этому делу был и Новиков с первого своего журнала. А ведь то большой грех - критиковать священнослужителей. Веротерпимость, о которой, не уставая, говорили масоны, ими не распространялась на русскую православную Церковь. Личные качества священнослужителей бесконечно расписывалисьими в самых черных красках.

Церковь русская называлась ими «наружной» и формальной, она, по учению «братьев Иеговы», строителей храма Соломона, присвоила себе не принадлежащие ей прерогативы власти над душами людей, и она должна быть разрушена. «Вы подлинное священство, — обращался к братьям Розенкрейцерам З.Я. Карнеев в Орловской ложе «Орфе», — вам принадлежит весь мир» (см. это место у Вернадского с. 179). Точно так же трактовался вопрос о Церкви во всей мистико-каббалистической литературе на протяжении двух столетий. Ненависть вынашивалась долго, пока не прорвалась в 1917 г. и не вошла в плоть и кровь носителей антихристова начала интеллигентов прошлого и настоящего. Не зря трудился кружок каббалистов — розенкрейцеров.

Это розенкрейцерство, о чем выше упоминалось, привело к пленению русского народного ума, общественного сознания еврейской печатью уже к середине XIX в. и открыло самый широкий доступ евреям в правительственные крути. Граф Н. П. Игнатьев в 1881 г. имел все основания писать: «В Петербурге давно уже существует еврейско-инородческая группа весьма сильная, она держит в руках адвокатуру, биржу... и большую половину печати... группа эта имеет громадное влияние на служебный мир». («Источник» 1995, № 2). В этом мире и расцвело масонство.

И если на нижних ступенях только теоретически познавали прелести Талмуда, его концепцию переселения душ, их пленения телом, которое в ложах символизировалось в виде цепей, которые надлежит разорвать, чтобы освободить романтический дух, то...: «...с 1782 г.. таким образом, приняли небывалые размеры в Москве работы масонские и начались даже занятия розенкрейцерские, основанные на них, но ведущие гораздо далее к этой области теософии, где уже практически не только признаются, но изучаются в высших степенях каббала, магия и алхимия». (Лонгинов).

Заметим кстати, что магия есть составная часть каббалы. Последняя же имеет много ответвлений, в том числе и весьма мрачное — с черной магией, так называемой Лурианской. а также франкизм с эротической распущенностью и «уловлением» «святого Духа» по типу наших хлыстов.

Каббала, будучи сотканной из символов и иероглифов и будучи чувственной, со своими триадами мужских и женских сефирот и их примиряющей сефироты, создавшими весь видимый мир (тезы, антитезы и синтезы — легко переводится, как видим, на язык умозрения эта символика), и стала источником вдохновения для множества философских учений.

С таким идейным содержанием, отрицая первородный грех и свободу воли, личного Трехипостасного Бога и Спасительную жертву Иисуса Христа и соответственно личную ответственность человека за свои поступки перед Богом, просветительская когорта московских Розенкрейцеров выступила в поход против святынь русского народа, вооружённая литературой, печатным станком, дисциплиной.

Нелишне будет заметить, что московские «братья» не только получили право на жизнь в Берлине, но оттуда же они получали и инструкции, весьма мелочные, регламентирующие каждый шаг подопечных немецких «братьев» московских розенкрейцеров. Именно только по разрешению из Берлина могли в Москве принять в Орден того или иного «брата». Каждый «брат» предварительно «утверждался» в Берлине. Новиков был хорошо известен там, и он был назначен вторым лицом в руководстве Ордена Розенкрейцеров, который сам, заметим, был скрыт от младших «братьев» и представлял Орден в Ордене. Относительно другого «брата» историк пишет: «Он (Лопухин И. В.) вступил в Орден именно в 1782 г. и быстро выдвинулся среди товарищей, был мастером стула ложи «Латона», с 1784 г. стал управлять ложей «Блистающая Звезда», в том же году по предписанию Берлинских начальников был назначен надзирателем для русских братьев» (Масонство в его прошлом и настоящем, т. II. с. 230). Речь идет об известном И.В.Лопухине.

Не надо вообще забывать, что опека наставника над своим подопечным охватывала поголовно всех «братьев» и была тем плотнее, чем выше был градус «брата». Сохранились письма Новикова своему начальнику барону Шредеру. В них Новиков сообщает о всех «трепетаниях» своей души, спрашивает разрешения на перемещения своего работника в типографии. просит разрешить самим на месте назначать цену книгам, не спрашивая Берлинских начальников, так как спрос меняется быстро и неудобно ждать долгого разрешения из Германии. Из Берлина регулярно приходят вопросы, на которые Новиков должен был подробно отвечать. Список выпускаемых книг также согласовывался с мнением берлинского начальства или планировался им непосредственно. В Берлин шли подробные отчеты о состоянии дел в России, подробно изъяснялись. в частности, относительно наследника престола Павла Петровича — его воззрения, настроения, мысли, и даже частное письмо вел. князя Новикову ушло в Берлин. Заодно туда же шли и членские взносы московских «братьев». В определенный момент оттуда же пришла команда на «силанум», то есть временное приостановление масонских работ, вызванная опасностью обнаружения связи с Берлином в момент охлаждения отношений русского и прусского дворов в конце 80-х годов XVIII столетия. В Ордене были следующие правила, типичные для всего масонства, а не только для баварских иллюминаторов: «

1. Иллюминат... должен быть совершенно свободен от всякой религии.

2. Цель оправдывает средства... все то, что предрассудки именовали преступлением.

3....Правители земные суть похитители власти.

4. Иллюминаты должны стараться завладеть всеми правительственными местами, помещая своих адептов.

5. Цель Ордена есть освобождение народов от государей, дворянства и духовенства.

6. Любовь к отечеству несовместима с предметами необъятной обширности, составляющими цель Ордена: должно пылать усердием к сей цели» (см.: «Записка Магницкого» в ст. «Два доноса». — «Русская старина», 1899. т. 7. с. 69-70).

Орден был слишком обширен, чтобы замыкаться на одной стране. Он и был создан как всемирный. Новиков с «братьями» призывали в «Воззвании к владыкам» к установлению всемирной федерации с учреждением в «своем любезном отечестве малом» «Патриотического Общества», которое установит единый для всех стран мира порядок с владычеством «святых чиновников» Ордена вольных каменщиков, строителей храма Соломона (Вернадский. Ук. соч.. с. 182-187).

Приведу выдержки из писем известного масона О.А. Поздеева. ставшего в начале ХIХ века во главе Ордена Розенкрейцеров и. видимо, не начальных степеней. Письма лишь частично были опубликованы в 1871 г. И вообще история масонского Ордена в этом плане крайне скудна на документы, а в советское время они и вовсе не публиковались, но зато обильна на желания доказывать то, что хочется доказать. Документы помогли бы поставить многих любителей всевозможных эссе на твердую почву фактов.

Письмо от 1784 г. Москва (ОР ГБЛ, ф. 14, № 320):

«Но что надлежит до вас, то помните, что вы принадлежите к ордену (в тексте круг с точкой), хотя вы, и никто из вас его не знает, следовательно, не спросясь с членами его, открытыми вам по благости Господней, не должны сделать ни шагу, ибо в ордене есть изложения, числом, мерою и весом расположенная работа, к достижению во храме, где человек сокрытая зрит не только ко взору, но и от ума обыкновенных человеке». Благодарите Всемогущего, что Он из стольких тысяч избрал вас немногих и строит к цели. еще вам самим неизвестной. Помните, что работа ваша есть повиноваться и молчать и мир сей весь считать за единое ваше проходное училище, не привязываясь ни к какому его углу, и не делать из того себе собственность и приводите себя будучи в мире, в такое равнодушное положение, чтобы вам до миру, что в нем ни производится, не было нужды...»

1784, Москва.

«Но на вас я с помощью Спасителя возлагаю особенную должность: именно вас самих, которого вышние братья расположены готовить в орден внутренний. О всем, что у вас в вашей ложе (в рукописи квадрат — знак ложи) происходить будет, меня уведомляйте. Расположенных и желающих братьев тихонько и скромно наставляйте в наших практических работах, и если кто зачал корпорально или морально очищать, меня, — не объявляя никому, уведомляйте и описывайте прямо кто и како зачал еще себя обрабатывать, а кто не зачал еще себя обрабатывать, о тех не пишите. Сей вашей со мной переписки никто знать не должен... сохраняйте все вверенное вам и берегите себя от всего, что может затворять льющиеся ток из глаз ваших».

Внутренний орден — Орден московских Розенкрейцеров, члены которого были неизвестны в таком качестве своим подчиненным. Подчиненный мог, скажем, жаловаться «брату», полагая, что они одних степеней, на начальство, и не догадываться, что жалуется как раз самому начальнику на него же. За каждым «братом» наблюдали тщательно, равно и за знакомыми, и никто никогда сам, только по своей инициативе не становился масоном, но длительно изучали его мировоззрение, взгляды, характер и самого приглашали в Орден. Так что сказки о Новикове, которого прямо-таки затаскивали в ложу, а он не хотел, следует поставить на один уровень с аистом, который приносит детей. Эту сказку историки рассказывают со слов самого Новикова на его допросе. Удивительная доверчивость!

Date: 2016-05-17; view: 351; Нарушение авторских прав