О временном поражении социализма

Наши враги в конце XX столетия оказались сильнее и добились своей цели: уничтожена социалистическая система, расчленены социалистические Чехословакия, Советский Союз, Югославия, а Германия, наоборот, объединилась и ФРГ фактически поглотила ГДР. Мы потерпели поражение по всем фронтам. Теперь бывшие лидеры — Горбачев, Ельцин, Шеварднадзе, Яковлев и другие заявляют, что коммунизм — это утопия, это мечта, мираж. Почему все-таки мы потерпели поражение?

— Надо поставить вопрос в принципиальной плоскости: от кого мы потерпели поражение — от империализма, то есть от нашего естественного, объективного противника, или это есть поражение, которое мы потерпели на основе известных данных той информации, о чем мы с вами ведем разговор? Я думаю, это не победа империализма. Не было борьбы с ним, империалисты не воевали с нами, я никого из империалистов не встретил, чтобы он воевал лично со мной.

— То есть вы хотите сказать, что открытого, прямого столкновения между странами социализма и капитала в эти 50 послевоенных лет не было?

— Я бы хотел упомянуть — прошли годы, и теперь я уже могу говорить об этом, — об одном сообщении нашей разведки из Москвы. Оно имеет свой номер. Его мне передал наш человек, который в этих службах работал в Мос-

кве. В посольстве или других ведомствах, легально или нелегально — я не знаю. В сообщении три информации. Источник извещает, что 28 октября 1989 года в посольстве Чехословакии в Москве по улице Фучика идет прием по случаю очередной годовщины со дня основания ЧССР и туда приходит якобы пьяный Герасимов, пресс-секретарь Горбачева (позднее после него на этой должности был Андрей Грачев, тоже сволочь порядочная). Так вот, Герасимов пришел как бы пьяный и говорил, как это бывает у большинства подвыпивших людей, более или менее правду. Он сказал: «28-го ноября в Праге много людей выйдет на улицы. Это не будет связано с желанием ухода Советской Армии с территории Чехословакии, нет. Это связано с внутренней борьбой в Компартии Чехословакии».

Далее Герасимов сказал: «По нашей информации, Штепан сменит Мило-ша Якища (это генеральный секретарь после Густава Гусака). Но главное не это. Главное — другое: Михаил Сергеевич хотел бы, чтобы вопросы Чехословакии были бы решены еще до его официального визита в Италию». А вы помните, что после Италии Горбачев имел встречу с президентом США на Мальте. К сказанному Герасимов добавил: «Я могу эту бумагу передать сейчас». Потом он сказал: «Что касается Германии, то концепция Михаила Сергеевича — это оптимальный вариант Никиты Сергеевича Хрущева: конфедерация Германия-Германия». И под конец сказал: «Что касается Штепана, то у него еще будет проблема (но замечу в скобках, что это они создали такую проблему, я такой не имел) — он вступил в связь с какими-то германскими бизнесменами и сделал им предложения строить в Праге какие-то гостиницы. Это абсурд, глупость. И, может быть, это как-то повлияет на борьбу в Праге». Что интересно, через три дня в посольстве ФРГ в Праге был ужин по случаю отъезда пресс-атташе по фамилии Штайнер. (А три года назад, этот человек вновь появился в Праге — уже как посол Германии). В тот день ко мне в кабинет зашел старейший ветеран, корифей чехословацкой политики. Перед войной он социал-демократ, потом — коммунист, потом председатель Национального фронта, а под конец уже стал председателем Комиссии по международным вопросам в Палате народов и наций. А я в то время был председателем Комиссии народа в Федеральном парламенте. У нас были хорошие отношения. К моменту его прихода я уже имел бумагу из Москвы с сообщением о том, что сказал на приеме Герасимов.

Так вот, этот корифей и говорит: «Ты знаешь, я сейчас иду от Вацлава». Я понял, что речь идет о Гавеле, но переспросил: «Какого Вацлава?» Он: «Тсс! Вацлава». Я вновь громко переспросил: «Какого Вацлава? Ты скажи громко!» Он шепотом: «Гавел, Гавел!» Я сказал: «Ах, Гавел?» Он кивнул. «Ты имеешь хороших друзей, — с иронией сказал я. — Ну, и что он тебе сказал?» Ветеран ответил: «Нет, это я ему сказал, что пойду к тебе, и он попросил меня обсудить с тобой такой вопрос. Он приглашен вечером на ужин в посольство ФРГ по случаю отъезда Штайнера, но боится, что его задержит полиция и он не успеет на ужин». Я сказал: «Спасибо, что ты мне так помогаешь. Я ничего делать не буду. Я думаю, что Гавел не будет на этом ужине, но в этом я не виноват. И, тем не менее, он будет именно мне вменять в вину то, что не попадет на ужин. Зачем мне терять очки, когда борьба еще не началась? Это какие-то ваши планы, решайте их сами. Зачем вы ходите за мной?» Он говорит: «Ты знаешь, Прага — столица, но Гавел — не наш объект». «Что такое «объект»? — уточ-

нил я. «Объект — это не здание. Он сам один из объектов. Кто-то за ним

следит».

Когда вечером Гавел вышел из дома — а жил он недалеко от Национального театра, — к нему подошел товарищ из органов госбезопасности и сказал: «Добрый вечер, господин Гавел, куда вы спешите?» «Я просто гуляю», — ответил он. «Тогда мы приглашаем вас в винный ресторан». Гавел был такой слабый, что не отказался. Он мог бы сказать: «Не могу, я иду на ужин в посольство ФРГ, давайте встретимся завтра», но он этого не сделал, а пошел вместе с товарищами из госбезопасности в ресторан и сидел там до половины первого, так ничего и не сказав. На приеме же в посольстве ФРГ выступил Штайнер и сообщил: «Мы надеялись, что сегодня здесь у нас будет один очень-очень важный гражданин Чехословакии, но органы безопасности не дали ему возможности участвовать, иначе он был бы здесь. Им я хотел бы сказать: не радуйтесь, я только что получил из центра поручение выполнять здесь свою миссию еще один месяц и точно продолжать то, что я получил из Москвы: конфедерация Германия-Германия, как предлагает Горбачев. Мы имеем информацию, что Горбачев хотел бы решить вопрос с Чехословакией до своего официального визита в Италию, после чего он отбудет на Мальту».

Так вот, упоминание в связке Штепана-Якища показывает, а анализ подтверждает, что у нас действовали и другие «преобразователи», не спросив, есть ли у нас желание работать под руководством Горбачева. Я думаю, Горбачев во всем этом играл решающую роль, что подтверждает и его «свадьба» с Германией. К сожалению, и Владимир Путин сейчас продолжает «танцы» с Западом, но это уже другая тема. Однако трудно отделаться от мысли, что всем навязывается одна мысль: русский народ должен иметь альянс с Германией. Горбачев как раз и проводил такую линию, но это не был подход суверенного руководителя страны-победительницы к Германии. Это был просто подход человека, который временно, не зная, зачем, оказался на самом высоком посту этой большой страны, и свой мандат использовал так, как использовал. Сделал то, что сделал.

— А у вас не было подозрения, что Горбачев не просто сам предавал, а действовал по указке США, что во всем этом огромную роль сыграло ЦРУ?

— Это любимая тема разговора у нас дома с некоторыми людьми, которые знали Горбачева хорошо. Они всегда согласны со мной во всем, кроме одного. Например, Богуслав Хнёупек, который 18 лет, при социализме, занимал пост министра иностранных дел, а до того был в Москве корреспондентом чехословацкого радио. Мы с ним встречаемся иногда, и он говорит: «Я с тобой согласен во всем, кроме одного, — что Горбачев был агентом». А я говорю: «Откуда ты знаешь, что он не был агентом?»

Должен сказать, что в Международном отделе ЦК КПСС работали настоящие искусники и артисты своего дела. Хнёупек про них сказал: «Это категория людей, которые, конечно, хотят видеть Горбачева своим, поскольку он был их руководителем и давал им директивы, которые у нас потом выполняли все эти посольства, все эти люди из спецслужб, что танцевали мазурку под

Горбачевым».

И все же, думаю, Горбачев начинал не как агент, а как любой молодой человек, комсомолец. Он не глупый человек, прошел нормально, как другие партийные деятели, все этапы — я имею в виду комсомольскую работу и нача-

745

ло партийной карьеры в Ставрополье. Но потом начался переломный период. Очень много ваших товарищей ездили туда отдыхать, и он стал использовать эти обстоятельства в своих целях, начинал ловчить. У нас тоже был в Карловых Варах первый секретарь, который хотел использовать то, что там много высокопоставленных людей отдыхает. Всегда возле них болтался, танцевал вокруг них, делал все, что они хотели, вертелся на глазах.

Таким был и Горбачев в какой-то степени. Народ его не знал — в большой стране не многих людей знают лично. И, я думаю, он начинал, наверное, как активный человек, что на контрасте с самыми старыми дедушками в Политбюро было заметно еще сильнее. Это хорошая ситуация для тех, кто работает на кадрах в плане перспективы. Я имею в виду, что в том же ЦРУ могли на основании всестороннего анализа сделать вывод, что этот человек, возможно, будет перспективным, и начали с ним работать. Я думаю, вначале он, может быть, не понимал, что с ним работают. Я даже уверен, что он совсем не понимал. Вспоминаю такой случай. В 1971-м или 1972-м году тогда еще молодой Егор Лигачев побывал с делегацией Комиссии молодежи Верховного Совета СССР у нас в Праге. Лигачев как первый секретарь Томского обкома КПСС и депутат Верховного Совета возглавлял делегацию, и с ним был Горбачев как представитель молодежи. Они приехали в Пражский горком молодежи, где я был первым секретарем.

Гости, естественно, интересовались нашими делами. А у нас после 1968 года было много исключено людей из партии, потому что они выступали на стороне Дубчека и контрреволюции. И, конечно, перед нами стояла большая, сложная задача — набрать новых людей в партию. Поэтому молодежь, наряду с другими организациями, получила право рекомендовать. Если в партию вступал человек до 20 лет, то решающее слово имел комсомол. И нам удалось в короткое время вовлечь в ряды партии пять тысяч человек. Это была огромная цифра. У меня сохранился номер газеты «Млада фронта», где говорится, что председатель Комиссии по делам молодежи Верховного Совета СССР Егор Лигачев и секретарь горкома комсомола Горбачев посетили горком молодежи Праги, и Лигачев высоко оценил успехи молодежи пражской организации. Я упоминал об этом, когда два года назад был у вас на съезде. Но Лигачев сейчас плохо ведет себя по отношению к партийным делам, очень плохо.

Когда заприметили Горбачева на Западе, я не могу сказать, но когда это все-таки случилось, дальше все развивалось уже просто. А когда он достиг вершин власти, — дверь теперь была открыта. Теперь уже действовал Бжезин-ский с его планом: «Когда будем иметь в Кремле своего человека, тогда все пойдет нормально». И они, как говорится, с пустыми карманами получили все. Случившееся не имеет аналогов в тысячелетней истории. Ацтеки воевали с римскими войсками до последнего. А Горбачев одну половину планеты передал противнику без борьбы. Это мог сделать только тот, кто уже работал как кадровый человек, подготовленный для этой цели, иначе бы это было совершенно невозможно.

Второе обстоятельство — это в какой-то степени влияние близких. Его жена тоже не помогала социализму. Сейчас все это очевидно, поэтому не будем это обсуждать. Я думаю, что Горбачев окончил политическую жизнь как агент империализма, враг Советского Союза, противник социализма, настоящий последователь Гитлера. Это не фраза, это — правда.

О КПРФ и КП Чехии и Моравии

Есть вопрос, который наших коммунистов очень интересует. В коммунистическом движении на территории Советского Союза сейчас очень сложное положение, и особенно в России. Вы имеете информацию, вы бывали у нас на мероприятиях. Как вы оцениваете процессы, идущие в нашем коммунистическом движении, и, конечно, позицию, стратегию и тактику самой крупной компартии — КПРФ?

— Все, что происходило в Советском Союзе и происходит сейчас, после его крушения, стало возможно только потому, что в вашей стране были колебания центра. Парадоксально, но факт: центр Всемирной социалистической революции стал на определенном этапе центром Всемирной контрреволюции. Это не могло бы случиться, если бы внутри страны, внутри Компартии Советского Союза, в которой, как я помню, состояло 16-17-1 8 миллионов членов, не было бы людей, которые с моральной точки зрения далеко не могли быть коммунистами. И у вас, и у нас сложилась странная ситуация, когда нормальному, беспартийному человеку компартия представлялась неким параллельным правительством, системой управления, но не идеологической организацией страны. И эти люди, многие из которых сейчас находятся в Компартии Российской Федерации, помогали тому, чтобы это продолжалось и крепло. Потому что таким путем рождалась почва для того, что случилось позднее.

Анализируя произошедшее в наших странах, прихожу к выводу, что все осуществлялось по одному сценарию. Кардинальная ошибка, кардинальный пункт, который просто никто не имеет шанса, если он действительно коммунист, объяснить с коммунистической позиции — для чего создавалась, причем в спешном порядке, Компартия РСФСР в 1990 году? Так же, как у нас — Компартия Чехии и Моравии. Это то же самое. У нас была единая Компартия Чехословакии, как вдруг, в период разделения страны, учреждается Компартия Чехии и Моравии. Но у нас никто никогда в политической сфере не произносил слова «Моравия». Это так же нелепо, как я бы сказал: Компартия России и Подмосковья, Компартия России и Азовского моря. Та же самая модель, и это не случайно.

Все шло по одному плану и сценарию. Компартия РСФСР рождается в то же самое время, как и Компартия Чехии и Моравии, когда настоящие коммунисты уже начнут понимать все аспекты «демократических преобразований» начала 90-х годов и их последствия. После развала Содружества и разделения Чехословакии на два государства, после падения Берлинской стены и исчезновения Германской Демократической Республики процессы пошли уже вокруг Советского Союза. Стали говорить, что он себя исчерпал и теперь будет какой-то другой Союз суверенных государств и прочее. И в это же самое время происходит рождение этих партий. Совершенно уверен, что создание Компартии Российской Федерации и Компартии Чехии и Моравии, — это запланированный этап, без которого контрреволюции было бы невозможно пробиться дальше. Авторы и вдохновители контрреволюционного плана требовали сделать это, что и было выполнено. Большинство из тех, кто участвовал в учреждении КП РСФСР, не были капиталистами, представителями буржуазии, но некоторые уже имели буржуазный подход к жизни. Эти настроения рождались не за один день, и они подтачивали устои Советского Союза. И так как

мне многое известно из той информации, которую я имел в свое время, я сделал такой общий вывод: КПРФ — это союзник обновления, реставрации примитивного капитализма в России, как у нас — Компартия Чехии и Моравии.

Это страшно звучит: «капитализм в России» сейчас, но это уже свершившийся факт.

Согласно логике, можно четко определить — кто есть кто. Союзник этих партий является противником настоящих коммунистов. А они по той или иной причине — болезни, старость, проживание далеко от Москвы, коммуникации сложные и так далее, и тому подобное — оторваны от центра и источников правдивой, объективной информации. «Новые» же коммунисты, как они себя именуют нередко, злоупотребляют доверием рядовых партийцев и обманывают не только их, но и трудящихся, которые отдают им голоса: обещают на выборах золотые горы, но, пройдя в парламент, забывают обо всем. Пользуются тем, что большинство людей не имеют возможности анализировать и верят на слово, поскольку все мы были так воспитаны. Люди верят, а возможности объяснить им через телевидение, что происходит, — нет. Вот на этой почве только и может продолжать свою жизнь зюгановская компартия. И, во-вторых, может продолжать потому, что ей помогают. Такая партия нужна режиму, потому что она не опасна, она всегда пойдет на компромисс, какие бы революционные речи ни произносили ее руководители.

У нас то же самое. Компартия Чехии и Моравии, ее руководители постоянно кричат: «Будем делать все возможное, мы готовы и свою кровь отдать, мы включимся в эту борьбу». Через три дня читаю в газете, что Компартия Чехии и Моравии внесла предложение и готова дать в каждое министерство буржуазного правительства своего заместителя, что у них хорошие кадры, и они готовы взять ответственность на себя. Это страшные люди! Ведь благодаря им получается, что коммунисты берутся за капитализацию и хотят взять за нее ответственность. Само собой, никто им никакую ответственность не передал, но я хочу на этом примере показать, какой развал мысли в этой партии. А такое может быть только в той организации, где нет идеологии, нет идей, кроме одной: добиться сохранения своих кресел в Думе или в парламенте и иметь за это неплохие деньги. Если бы те, кто сидит у вас в Думе, а у нас — в парламенте, не могли бы, с помощью своего депутатского мандата, весьма успешно устраиваться в жизни, никто бы из них идти в парламент не стремился бы.

Я работаю в акционерном обществе, потому что надо же иметь средства к существованию, но я бы не взял этих людей и не рекомендовал принять их на работу, потому что они ничего не умеют. Вот и у вас к руководству так называемой Компартии Российской Федерации пробилась третья лига, третий эшелон. Это люди, которых в прошлом никто не знал. Как же случилось, что они получили зеленую улицу во время самых сложных периодов, на крутых поворотах истории, при реставрации капитализма в России? И почему их поддерживают и к ним нормально относятся, как будто ничего не случилось? Наши так называемые коммунисты тоже иногда гуляют с портретами Сталина. Но если, бы на второй день их спросили: «Вы что, приверженцы Сталина?» — они бы ответили: «Нет, с портретами были не мы. Это были другие». Это такой обман людей, что просто стыдно. Надо что-то делать.

В России есть ФСБ, у нас это Служба безопасности и информации. Ежегодно она делает доклад о государственной безопасности и ситуации в стране,

и каждый может прочитать его в Интернете. Как-то я спросил зюгановских коммунистов в Компартии Чехии и Моравии: «Товарищи, я прочитал доклад и не нашел там, что вы представляете риск и опасность для страны, хотя в нем названы ультралевые и ультраправые структуры, представляющие опасность для государства. Из левых назвали только одну партию — Компартию Чехословакии. Но если в докладе о безопасности страны, где идет процесс реставрации капитализма, среди оппонентов этой политики Компартии Чехии и Моравии нет, это значит, что режим воспринимает ее как свою союзницу». Власти глупые: они должны были хотя бы иногда говорить о них что-нибудь негативное — для конспирации. Но ничего негативного я нигде не читал.

Вот у вас поумнее: Компартию Российской Федерации критикуют в СМИ. А руководители ее делают вид, что идет якобы борьба. Нет никакой борьбы! А если бы она была, Зюганов должен сказать, где проходит борьба — на какой улице, на какой баррикаде, в какой области или федеральном округе. Я в России не видел, чтобы они где-то участвовали и организовывали.

Я один раз был у них в Думе, когда впервые после тюрьмы приехал в Москву. Был у Купцова. И после этого я уже больше никогда туда не пойду. Увидев всех этих людей, я был просто удивлен. Филиппов, который раньше работал в КМО СССР — возглавлял какую-то секцию международных отношений, наш разговор начал с критики КМО. А Купцов стал рассказывать о том, каково ему было в 1968-1969 году, когда работал на металлургическом комбинате в Кощице. Он туда был направлен от Коммунистической партии Советского Союза помочь товарищам против контрреволюции и находился там как инженер-металлург. И он все время только вспоминал Кощице. Я понял, что не было смысла вести разговор политический. Мы выпили кофейку, и я пошел восвояси.

«Родина Октября обязана возродить социализм»

— Видите ли вы в коммунистическом движении на территории Советского Союза те силы, тех коммунистов, которые близки вам по духу, по целям, по задачам?

— Я их вижу в индивидуальном плане, как отдельных лиц, как людей, потому что организаций в целом хорошо не знаю. Я полностью, детально вижу лицо номер один — это Шенин Олег Семенович. И я хорошо понимаю, почему он имеет столько сложностей. Очень-очень хорошо понимаю. То, что мне нравится, — это борьба, пусть без конца пока, борьба вокруг Компартии Советского Союза. Сохранить КПСС как настоящую КПСС, а не какой-то инструмент, действующий в буржуазных целях из Москвы, — это вопрос не простой. Хорошо, что у Олега Семеновича есть много сторонников в бывших республиках Советского Союза, которые правильно понимают проблему, но, к сожалению, тоже имеют ограниченные возможности ездить, звонить по телефону, работать и издавать газеты. Знаю, что у вас имеются такие же сложности, как и в Чехословакии, и на этом спекуляцию ведут все, кто сидит от коммунистов в Думе и в парламентах. Вот они-то имеют достаточно денег. Пользуясь этим, они, к сожалению, иногда распространяют неверную информацию, искажающую картину процессов, идущих в коммунистическом движении, и бороться с их информацией и с их позицией довольно сложно.

Почему они против революции? Почему они не могут и не хотят делать революцию? Потому что это против их убеждений. Если его жизнь сейчас лучше, чем была прежде, зачем ему делать революцию? Ведь она была бы направлена и против него. Я всем говорю: если кто-то сейчас живет лучше, чем в прошлом, он не может быть сторонником революции.

— Поэтому Зюганов и говорит, что лимит на революции исчерпан.

— А демагоги из Компартии Чехии и Моравии говорят: «Посмотри Ленина». Отвечаю: «Я знаю жизнь Ленина, знаю, что он не стоял на улице и не собирал деньги в шляпу. А я вам другой пример приведу. Маркс тоже не был из низших социальных слоев. Энгельс тоже не был». «Это другое», — говорят они. Но это три жизни: Маркс, Энгельс, Ленин. А Сталин был выходец из низов.

Произойди революция в наших условиях, они бы сказали: «Это все могло случиться раньше, если бы эти Штепаны не мешали». Это был бы, наверное, первый случай, когда я захотел бы в эмиграцию, потому что эти люди потом захотели бы уничтожить каждого, кто не потерял память и кто знает, о чем идет речь.

КПРФ и Компартия Чехии и Моравии очень похожи, у них все то же самое. С этими людьми не только свою жизнь, но и пальто надо оберегать, чтобы грязь от них не оставила бы на нем пятен. В будущем самое главное — очиститься от таких людей. Поэтому мы должны иметь крепкую КПЧ, крепкую КПСС. Только шенинская мысль и стратегия имеют перспективу. Потому что без восстановления Советского Союза не может быть никакого социализма. В этом я уверен.

Великий русский народ проиграл, что позволил таким людям, как Горбачев и Ельцин, возглавлять такую древнюю страну и первую страну социализма.

Убежден, что объективные законы идут без нас, и даже если мы ничего не будем делать, объективно процесс идет в пользу нашей партии. Но мы-то ставим вопрос по-иному: что сделать, чтобы его ускорить, чтобы мы, наше поколение, еще сумели присутствовать и участвовать в этих процессах? Пока этот вопрос открытый. А главное — он не был бы таким принципиальным и сложным, если бы некоторые, используя звание коммуниста, не сотрудничали бы с центрами реставрации капитализма у нас, у вас или еще где-то в странах бывшего социалистического Содружества.

Еще раз подчеркну: разрушение наших стран и поражение социализма не было объективным процессом. Чехословакия, и СССР строили социализм, и хотя условия были разные, но все, что произошло, во время и с точки зрения проведения этой операции, имело одну и ту же руку и один сценарий.

В недрах контрреволюции родился замысел создать одну структуру в Чешской Республике, одну в Словакии, чтобы у нас, в Чехословакии было две республики. Проект назвали «Искра» — название, сами понимаете, такое, что никто и подумать не мог, будто за этим кроется что-то против единства страны. Эти организации имели цели и задачи оказывать давление на Компартию Чехословакии, чтобы она с большей инициативой и активностью участвовала в ускорении процессов перестройки и демократизации. Интересно, что один из руководителей организации «Шмэрал» Ярослав Рамсдорф — ныне заместитель Компартии Чехии и Моравии. В Словакии в этом участвовал человек

по имени Бецэн Йозеф Моравчик. Этот Моравчик после контрреволюции стал первым критиком периода социализма.

Они разработали программу разделения Чехословакии, а устав, то есть конституция переходного периода, был подготовлен министром иностранных дел Чехословацкой Федеративной Республики. Это тоже не случайно — человек проверяется в переломные моменты. Министр иностранных дел трудился не на благо, а на раздел Чехословакии и работал в «Искре» в составе какой-то группы «подводников» из Карловых Вар.

Много таких конкретных вещей, деталей, но это не мелочи: если из них составить мозаику, получим полную картину, а потом самый финал, очень яркий и четкий — Москва, к сожалению, сыграла роль главного архитектора и руководителя развала социализма, социалистического Содружества и перспективы. Поэтому сейчас должна вестись борьба не за обновление социализма завтра, а за формирование переходного периода, в котором начнется возрождение коммунистов, потому что во влиянии на процессы равных им нет.

В августе 91-го года, когда в Москве проходили известные события, связанные с ГКЧП, я их встретил с огромной, огромной надеждой. Верил, что это выступление позитивно, товарищи наведут порядок, и все будет хорошо. Я это чувствовал уже по тому, что в тюрьме все полицейские, тюремщики ко мне стали относиться предупредительно, хорошо. А в Праге все эти Гавелы тогда притихли и молчали, никто не знал, чем это кончится, еще был шанс сделать поворот. Если бы в СССР удалось отстоять социализм, это бы произошло во всех социалистических странах. Заявления о ликвидации Варшавского Договора были бы аннулированы, антиконституционные меры в законодательствах стран-союзниц были бы устранены, и начался бы очень позитивный процесс укрепления Социалистического Содружества.

К сожалению, этого не случилось.

— Вы уверены сейчас, на этом этапе, что будущее, несмотря на наше временное поражение, и в Чехословакии, и у нас за социализмом?

— Если я бы не был уверен, я бы не вел с вами разговор, я бы не был здесь в Пхеньяне, и не делал бы того, что делаю. Я уверен в этом. Я уверен не только потому, что верю в наше дело, но я уверен на основе объективных законов. Логика очень четкая: когда капитал угрожает нормальному человеку, напряжение растет, и это чувствует каждый. Сейчас вопрос другой: что делать, чтобы эти объективные процессы набрали скорость. Этот вопрос сложный, потому что, к сожалению, в мире нет крепких центров, которые могли бы в международном масштабе содействовать ускорению процессов. Китай — это Китай. Хорошие товарищи здесь, в КНДР, они делу социализма в огромной степени помогают самим фактом существования страны, тем, что им удалось преодолеть все трудности и обеспечить не только развитие, но и оборону страны. Куба держится — это тоже хорошо. Но с точки зрения международной, для того, чтобы мы могли сказать, что процесс обновления социализма открыл свой первый этап, я думаю, должны произойти главные изменения в первой стране социализма — в Советском Союзе. Произойдет революционное обновление Советского Союза — это может очень сильно помочь всем нам в других странах.

Наш разговор мы начали с Бжезинского. Он хорошо знал, что если не будет Москвы, не будет Советского Союза, то вопрос уничтожения социализма

751

в Центральной Европе — это только вопрос времени. Потому что был разделенный мир: за спиной — реставрация капитализма, с другой стороны — Запад, настоящий капитализм в развитии, а между ними — Содружество социалистических стран. Уничтожение Содружества было только вопросом времени. Однако некоторые товарищи говорили мне в Москве: «Если бы вы в то время что-нибудь сделали, это бы и нам помогло». Но это уже немного софистский подход: когда бы, где бы, если бы и т.д. На этом уровне я не хочу вести

беседу.

Я думаю, все хорошо понимают, что первая страна социализма должна, просто обязана возглавить процесс обновления социализма и таким путем немножко улучшить свою позицию перед всем миром. Потому что все случившееся мы восприняли так, что Советский Союз обманул нас. В Африке и других странах у людей нет возможности анализировать произошедшее, поэтому у них четкое убеждение: их обманули из Москвы. Думаю, так считают и в Аддис-Абебе, и в Могадише, и в Луанде, и в Гаване, и так далее.

Интересная деталь: когда Путин в прошлом году был в Гаване, он с Фиделем обсуждал вопрос долга Кубы России. Но долг-то был Советскому Союзу, а не тем, кто сейчас реставрирует капитализм и пытается получить деньги, к которым они не имеют никакого отношения. Мне очень понравилось, что Фидель Кастро сказал Путину: «Вы знаете, мы не будем это обсуждать, потому что мы от развала Советского Союза потеряли больше, чем какой-то долг». Это очень принципиальное заявление. Мы, коммунисты, трудящиеся всего мира, действительно потеряли больше, чем они. И это обязывает нас вернуть утраченное. Во имя наших народов. Во имя будущего всей планеты.

Date: 2016-05-16; view: 317; Нарушение авторских прав